Ладно, раз больше нет замечаний по поводу 39-й главы, перехожу к последней написанной. Эта глава ещё не дописана, так что пока то, что уже есть:
Глава 40
В это утро дон Себастьян проснулся довольно поздно. Вместо обычно проникавшего в небольшое незастеклённое окно мягкого утреннего света комнату наполняли серость и шум ливня. И без того тяжёлый и душный воздух стал ещё гуще, наполнившись влагой и запахом мокрой древесины.
Эту комнату в трактире «У Сандро» для себя и старших офицеров на время ремонта «Победоносца» снял капитан Гонсалес. Как только флагман вновь оказался на плаву, Энрике вернулся на корабль, передав помещение в распоряжение лейтенанта де Брисуэлы. Себастьян, однажды решив при любых обстоятельствах находиться неподалёку от Эль Альмиранте, так же, как и он, не останавливался в съёмных покоях, предпочитая набитому блохами тюфяку свой большой сундук в офицерской каюте. Однако сеньор Анри на рассвете должен был отбыть в новую экспедицию, а ему, как самому доверенному лицу, поручил выполнить дело, требовавшее тщательного расследования на берегу. Всё взвесив, аристократ воспользовался тем, что его слуга и сундук с вещами до сих пор находились в снятой капитаном комнате, и остался там на ночь, потеснив идальго де Брисуэлу.
Поднявшись, Себастьян осмотрелся. Постель лейтенанта была пуста — тот покинул комнату ещё затемно, торопясь на корабль. Вместе с идальго отправился и прислуживавший ему молодой бисоньо. Его же слуга — Лоренсо — спал, свернувшись калачиком на сундуке. Этого расторопного и смышлёного парня Себастьян нанял в услужение ещё в Севилье перед посадкой на галеон, направлявшийся в Новую Испанию. Избежав смерти при Рио-Нуэво, Лоренсо не покинул своего благородного и благочестивого сеньора и, уповая на будущее вознаграждение за свою преданность, стоически разделял с ним мытарства корабельной жизни.
Дон Себастьян разбудил слугу и потребовал побрить его. Когда Лоренцо удалился за тёплой водой, капитан-лейтенант предался размышлениям. Перебирая в голове все высказанные накануне версии, он стал вспоминать солдат с «Победоносца», участвовавших в экспедиции. Рассматривая появившиеся перед мысленным взором лица раздумывал об этих людях и пытался понять, кто из них мог быть способен на предательство. Довольно быстро Себастьян отказался от этого занятия, осознав, что его суждения не объективны: одних он знал не слишком хорошо, а о других, с которыми не раз бился бок о бок в абордажном бою, неосознанно отказывался думать плохо. «Да, неспроста адмирал поручил развязывать языки наших солдат людям из Птичьей армады, — уважительно подумал он, но, вспомнив Птичью армаду, нахмурился. — Надо будет всё же нанести визит коммодору».
С первой же встречи аристократ невзлюбил идальго Фернандеса. Слишком уж тот был шумным. Балагур, грубоватый и простой в общении со всеми без различия он был полной противоположностью замкнутому, молчаливому и изысканному дону Себастьяну. Капитан-лейтенанта раздражала способность коммодора переключать внимание на себя и моментально заполнять любое пространство. Однако, будучи честным с самим собой, Себастьян признавал, что восхищается умением идальго находить со всеми общий язык. Это делало коммодора необычайно популярным человеком в обеих армадах и в Белизе. Не уважали его разве что лишь те, кто по той или иной причине были несимпатичны самому сеньору Фернандо. Исключением была местная знать, закрывшая двери своих домов пред семейством Фернандесов из-за прошлого сеньоры Селии. В отличие от семейных представителей благородных сословий дон Себастьян не испытывал презрения ни к одному из супругов, полагая, что, если Господь возвысил падшую женщину до жены дворянина, то это можно расценивать как прощение всем прошлым прегрешениям. А ежели её простил сам Господь, то вправе ли люди осуждать эту женщину и отворачиваться от того мужчины, который протянул ей свою руку?..
Дальнейшие размышления прервало возвращение Лоренсо.
Ещё до того, как колокол Святого Франциска призвал верующих на литургию третьего часа/160/, дон Себастьян уже сидел за столом полупустого зала и, попивая пиво, ожидал свой завтрак.
Поглощая яичницу, щедро приправленную местными овощами и специями, аристократ разглядывал промокших посетителей и немногочисленных постояльцев, внимательно вслушиваясь в негромкие беседы, стараясь уловить знакомые имена. Закончив с трапезой, он вынул из кошелька горсть мараведи, затем, подумав, вернул их обратно и взял из другого песо и подозвал трактирщика. Сандро, разносивший хлеб и кукурузные лепёшки, заметил блеск серебра и в мгновении ока предстал перед богатым сеньором.
— У вас хороший слух, сеньор Сандро? — поинтересовался аристократ, приняв благосклонный вид и постукивая по столу зажатой между пальцами монетой
— Да, ваша милость, — явно не понимая, чего от него хотят, заискивающе заулыбался трактирщик.
— Значит, вы — конечно же, невольно, — слышите разговоры своих посетителей, сеньор Сандро? — вкрадчиво продолжил гранд.
— Ну что вы, ваша милость! — толстяк поджал пухлые губы, попытавшись изобразить обиду, но, увидев, как после этих слов посетитель спрятал песо в кулак, тут же с виноватым видом добавил: — Разве что иногда, когда гости беседуют слишком громко. А вашу милость интересуют разговоры конкретных сеньоров? Если да, я, возможно, сумею что-нибудь вспомнить. Если, конечно, ваша милость поможет мне освежить память.
Себастьян понимающе улыбнулся и снова показал песо.
— Надеюсь, этого будет достаточно, чтобы вы вспомнили, как часто в разговорах в последние дни мелькало имя сеньора Анри Верна?
— О сеньоре Андрэ в последние дни не говорят только немые, — развёл руками Сандро.
— Меня не интересуют те, кто заслужено восхвалял его доблесть, — продолжал поигрывать монетой Себастьян. — Мне интересны те, кто её оспаривал.
Трактирщик задумался, почёсывая коротенькую жиденькую седую бородёнку упитанной пятернёй.
— Возможно, я совершенно случайно нечто подобное уловил в беседе трёх сеньоров. Это было за пару дней до нападения на город. Кажется, в пятницу. Видимо, благородным сеньорам очень хотелось выпить, хоть они уже были порядком навеселе. Час был поздний, городские таверны закрылись, вот они и забрели в мой трактир.
— И чем же они привлекли ваше внимание? — аристократ перестал поигрывать монетой и положил её на край стола.
— Они не очень лестно отзывались о сеньоре торговце. Я не могу поручиться, что их милости имели в виду именно сеньора Андрэ, но о ком ещё они могли говорить? — охотно сообщил трактирщик, устремив взгляд на песо и вытирая руки о заляпанный жиром фартук.
— И что же они говорили о том торговце? — подбодрил его гранд, постучав пальцем по монете.
— Они называли его дерзким и зарвавшимся, и что он слишком высоко метит, — угодливо склонившись, удовлетворял любопытство богача сеньор Сандро. — А ещё один из них говорил, ваша милость, — трактирщик заговорщицки огляделся и, приблизившись, понизил голос: — что этот торговец соблазнил губернаторскую дочь!
— Вы знаете этих сеньоров? — продолжил расспрашивать дон Себастьян, наблюдая за неугомонными руками толстяка, готовыми в любой момент сгрести со стола серебряную монету.
— Нет, ваша милость! Двоих я видел впервые, а вот третий иногда захаживает.
— О чём ещё они говорили? — аристократ вынул второе песо и зажал его пальцами.
Сандро поднял глаза вверх и с видимым усилием стал копаться в памяти, подперев рукой подбородок. Нужное воспоминание нашлось довольно быстро:
— Была речь о некой благородной сеньорите Исабель, — воодушевлённо поведал трактирщик и, предвосхитив вопрос постояльца, поспешно добавил: — Сам я не слышал того разговора, мне рассказала о нём моя дочь Лусия. Она как раз подавала их милостям пиво, когда те зло обсуждали ту сеньориту.
Дон Себастьян ненадолго задумался, затем положил второе песо рядом с первым:
— Пусть ваша дочь принесёт мне в комнату вина, а вы закажите для меня новый тюфяк и проследите, чтобы его набили хорошим сеном! Вечером занесёте чистое бельё и если желаете, чтобы к этим монетам добавилась ещё одна, сообщите мне имена этих сеньоров.
— Щедрость вашей милости сравнима с его благородством, но как мне узнать имена сеньоров, которых я видел лишь раз в жизни? — забрав монеты, всплеснул руками толстяк.
— Это ваша забота, — бросил аристократ, поднимаясь. — Но вечером я должен знать их имена, даже если вам придётся бегать по городу в поисках этих сеньоров.
Лоренсо, поглощавший кукурузные лепёшки и вино у соседнего столика, увидев, что его сеньор встал из-за стола, заторопился и стал запихивать в рот последнюю лепёшку большими кусками. Заметив это, Себастьян остановил его и направился к лестнице.
Вернувшись в комнату, гранд подошёл к окну и приподнял занавес. Дождь падал с неба стеной. Сквозь его серую пелену город казался унылым и пустым — лишь крайняя необходимость могла выгнать на улицу какого-нибудь бедолагу из укрытия. Затаившись, жители Белиза ждали, когда солнце пробьётся сквозь тучи и примется сушить землю.
Ожидать дочь трактирщика долго не пришлось. Осторожно постучав, она вошла, прижимая к себе кувшин с вином и опустив черноволосую голову.
— Ваша милость просил вина, — звонкий голос девушки не выказывал смущения.
— Поставь на стол и подойди, — приказал гранд, опершись о стену и сложив на груди руки.
Лусия послушно отставила кувшин и приблизилась, не поднимая головы.
— Твой отец говорил мне, что ты слышала, как три сеньора обсуждали сеньориту Исабель. Повтори мне, что они говорили, — строго потребовал аристократ.
— Я слышала не так уж много, ваша милость. Лишь то, как один из сеньоров сказал: «Не знаю, как он этого добился, но сеньорита Исабель совсем потеряла голову и опустилась до того, что открыто проявила приязнь этому торговцу!» — подражая неизвестному мужчине, продекламировала Лусия.
— Ты знаешь, как звали того сеньора, который это сказал? — оживился дон Себастьян.
— Нет, ваша милость. Но один из них спросил его: «Откуда вам это известно, сеньор Алонсо?» — вновь изменив голос, передала слова другого незнакомца девушка.
— Алонсо, говоришь? — задумчиво повторил дон Себастьян, перебирая в уме имена всех известных ему местных идальго, в полной уверенности, что он не так давно слышал это имя.
— Да, ваша милость, Алонсо, — с готовностью подтвердила Лусия.
— А что он ответил, ты слышала? — аристократ ухватился за слова девушки, словно утопающий за спасательный линь.
— Да, ваша милость. «Я сам слышал, как сеньорита Исабель обсуждала это со своей дуэньей, сеньор Маркос, когда сопровождал их с мессы», — с завидным усердием передала интонации таинственного сеньора Алонсо дочь трактирщика.
— Что за этим последовало?
— Прошу вашу милость простить меня, но мне больше нечего сказать — их милости возомнили, что я подслушиваю и сильно осерчали. Если бы не вступился сеньор Фернандо, они бы меня точно поколотили! — Лусия виновато втянула голову в плечи.
/160/ Литургия третьего часа проводится в 9:00.
/161/ Автор этих строк Доминик Пасценди.
Отредактировано Agnes (07-02-2019 05:10:18)
Здесь вы можете обсудить фантастическую и историческую литературу.
Пойду гуглить и думать.
Мой муж, например, хоть и не картограф, расстояние на глазок определяет не хуже землемера! И да, карт у него нет -- его ведь для того в экспедицию и взяли, чтобы он эту карту сделал.
