Глава 3 (продолжение 2)

После того, как был взят форт Кагуэй и почти без боя под испанскую корону вернулась столица острова — город Сантьяго-де-ла-Вега, дон Себастьян распрощался с губернатором и пошёл проситься на службу к сеньору частному адмиралу.

– Я пришёл к вам с необычной просьбой, сеньор Верн, — гранд упёр взгляд в стоявшего перед ним судовладельца, не смевшего поднять глаза на представителя благородного сословия.

— Чего желает ваше превосходительство? – Анри напрягся. Не имея возможности наблюдать за лицом собеседника, он пытался в тихом и бесстрастном голосе аристократа уловить проскальзывавшие интонации, чтобы угадать настроение аристократа.

— У вас есть офицерские вакансии? – живые чёрные глаза дона Себастьяна изучающе буравили сеньора альмиранте.

Вакансии были. Среди офицерских потерь был и погибший при абордаже командир пехоты «Победоносца». Эль Альмиранте, как теперь, не сговариваясь, называли Анри все его люди, не предполагая, что на самом деле нужно этому высокородному сеньору, ответил кратко:

— Да, ваше превосходительство.

— Я прошу у вас место офицера на общих основаниях и даю вам право общаться со мной на равных.

Это было более чем неожиданно. На службе у Анри уже были дворяне, но одно дело идальго, чей статус был немногим выше его собственного, а их имущество обычно ограничивалось тем, что они имели на себе. Другое дело – испанский гранд, представитель наивысшего сословия, которое не только имело право сидеть в присутствии короля, не снимая шляпы, но и единственное смело называть Его Величество «братом». Даже Фернандо, попав к Анри и попросившись к нему на службу, будучи в то время наследником славного графского рода, дабы не смущать работодателя, скрыл своё истинное имя и положение. Теперь же Анри оказался в сложной ситуации: не будь они с доном Себастьяном представлены, тот, по одному ему известным причинам, решив наняться на службу к плебею, мог бы утаить своё происхождение, и вопросов бы не возникло. Различные предположения о том, что могло толкнуть гранда на такой невероятный шаг, вихрем закрутились в голове Эль Альмиранте. Так и не найдя ни единой правдоподобной версии, он решил воспользоваться разрешением аристократа и посмотрел на него в упор. Дону Себастьяну показалось что пристальный взгляд торговца пронзил его насквозь, заглянув прямо в душу. На мгновение это вызвало у аристократа замешательство, но он тут же справился с удивлением и ответил не менее цепким взглядом. Некоторое время аристократ и плебей в повисшей тишине стояли глаза в глаза, словно пытались прожечь друг друга насквозь. Наконец Анри, не переставая рассматривать гранда, нарушил затянувшееся молчание:

— Ваше превосходительство осознаёт, что ему придётся не только подчиняться мне и капитану Энрике, который так же не благородных кровей, но и блюсти дисциплину и порядки, заведённые на моём корабле? – стараясь скрыть волнение, Анри невольно повысил голос, что придало строгости его словам.

— Если бы это смущало меня, адмирал, разве бы я пришёл сюда? –   голос аристократа был по-прежнему тихий и ровный, но от его внимательного взгляда не ускользнуло волнение, покрывшее щёки Эль Альмиранте лёгким румянцем. – Я готов подчиняться регламенту и не претендую на иное обращение к себе чем то, что будет обусловлено моим чином.

Теряясь в догадках и опасениях, Анри, продолжал рассматривать аристократа, не потерявшего некий шарм даже в истрёпанной боями одежде. При этом он лихорадочно искал предлог, позволивший не принимать гранда на службу. Увы, ничего стоящего в голову не приходило, а отказать аристократу без должного обоснования Анри не отважился. Сделав строгое лицо, он предпринял последнюю попытку поколебать дона Себастьяна в правильности принятого решения:

— Мой долг предупредить ваше превосходительство что я привык к немедленному и беспрекословному исполнению моих приказов.

— Я уже сказал вам, сеньор Верн, что готов подчиняться. Что же продолжает смущать вас? Дело в моём происхождении или и во мне? — неожиданно мягко произнёс аристократ, но на его удлинённом лице не дрогнул ни один мускул, словно оно было из камня.

Анри нахмурился. Он уже понял, что гранд не намерен отступать. Но настойчивость аристократа усиливала зародившееся беспокойство, а отсутствие вразумительного объяснения такой причуде высокородного сеньора пробудило раздражение:

— Всё, что я пока знаю о вашем превосходительстве – это имя, а происхождение на моих кораблях не является ни привилегией, ни недостатком. Капитан-лейтенант, на должность которого претендует ваше превосходительство, кроме иного, отвечает за порядок. Учитывая то, что я не приветствую телесные наказания, вашему превосходительству придётся найти способ завоевать авторитет не только у солдат, но у всей команды. Ваше превосходительство уверен, что справится?

Взгляды мужчин снова встретились. Дону Себастьяну вдруг захотелось рассказать этому молодому, но такому уверенному в себе человеку, как он поднял и повёл за собой солдат, но вовремя остановился. Он осознал, что смог это сделать лишь потому, что этот богато и со вкусом одетый простолюдин неизвестно откуда явился со своими кораблями. Дон Себастьян проглотил готовые слететь с языка слова и на мгновение опустил голову, желая скрыть нахлынувшее смущение. Когда аристократ вновь посмотрел на Анри, он уже не казался бесстрастным — лицо пылало, а в глазах вспыхнули озорные искорки.

— А вы проверьте! — произнёс он с вызовом.

Анри с задумчивым видом отошёл к окну и некоторое время рассматривал лениво перекатывавшиеся волны. В адмиральской каюте повисла тишина, нарушаемая лишь мерным поскрипыванием покачивавшегося корабля и плеском воды о корму. Вечерний бриз донёс сквозь открытое окно солёный запах моря и хохот чаек. «Зачем гранду идти в подчинение к простолюдину и менять уют дворца на душный закуток в офицерской каюте? — не давал покоя вопрос, на который не было даже намёка на ответ. — Ну что же, рано или поздно всё становится очевидным!» — и, повернувшись к соискателю, Эль Альмиранте как-то совсем буднично сказал, словно равному:

— Найдите нашего главного боцмана Диего Маркеса. Пусть он ознакомит вас с правилами, поставит на довольствие и представит команде как нового капитан-лейтенанта. После вернитесь сюда чтобы подписать договор, — и показал рукой на выход из каюты, давая тем самым понять, что разговор окончен.

С тех пор прошли два года, насыщенные событиями и богатые боями. Дон Себастьян быстро втянулся в корабельную жизнь с её склянками, ходящей ходуном палубой, хлопками поймавших ветер парусов, ядрёными солдатскими шуточками, весёлыми плясками и заунывным пением моряков. Он давно уже был принят этой разношёрстной корабельной семьёй, где испанские католики дружно делились солониной с нидерландскими протестантами, а под пятиструнную испанскую гитару пелись не только испанские, но и итальянские, голландские и французские песни. Но только в бою по-настоящему исчезал незримый барьер, отделявший аристократа от всех остальных. И лишь беседы с Анри во время спокойных переходов за игрой в шахматы да приглашения к адмиральскому столу напоминали дону Себастьяну о прежней светской жизни. Они были такими разными – карибский торговец и испанский гранд, поступивший на службу к этому торговцу, но в то же время такими похожими своим презрением к смерти и верой в справедливость. Между ними была огромная пропасть сословий, но она не помешала им искренне уважать друг друга. Как же всё-таки причудливы помыслы твои, Господи!

***

Глава 3 (окончание)

Было душно. Солнечные лучи уже успели нагреть адмиральскую каюту. Несмотря на открытые окна, лёгкий бриз не приносил прохлады, лишь запах соли и водорослей. Едва слышимый плеск воды, встречавшейся с кормой «Победоносца», заглушался резкими, похожими на неистовый хохот, голосами чаек.

Анри подошёл к стоящему перед окнами письменному столу. Мощный, тяжёлый, сделанный из красного дерева, покоившийся на двух тумбах, украшенных резьбой, с могучими бронзовыми львиными лапами вместо ножек, он достался Анри вместе с «Победоносцем». Вот только серебряный письменный прибор на большой платформе из чёрного мрамора, что стоял сейчас на зелёном сукне стола, был куплен в Гаване года два назад. К столу был приставлен кленовый стул работы мастеров Новой Англии. Его спинка и сиденье были обтянуты чёрной кожей и, хотя он больше был похож на табурет со спинкой, чем на стул, но был удобен и не лишён строгой красоты. Этот стул так же достался Эль Альмиранте вместе с кораблём и явно помнил зад английского капитана.

Анри присел к столу и из большого ящика, вытащив два листа добротной бумаги, положил их на сукно и прислушался. Из ратс-камеры доносился громкий возмущённый голос Фернандо. Тяжело вздохнув, встал и направился в соседнее помещение.

В ратс-камере он увидел бригадьера, державшего за грудки одного из слуг — Рафаэля. Тот был бледен, но, судя по упрямому покачиванию головы, непреклонен. Услышав скрип двери, оба повернули головы в её сторону. Увидев Анри, Фернандо отпустил слугу, и тот тут же, выпрямившись, как струна, застыл в позе ожидания. На немой вопрос Эль Альмиранте ответил бригадьер:

— Ну и порядки у тебя тут! – громогласно возмутился он. — Этот охламон отказался налить мне вина! – Фернандо гневно ткнул указательным пальцем в сторону неподвижного Рафаэля, не глядя на него.

— На моём судне только я решаю, когда и кому можно подавать алкоголь. Ты уже забыл это? – Анри мельком глянул на следившего за каждым его движением слугу и дал ему знак рукой.

Тот поклонился и пошёл к витрине. Фернандо взглядом проследил за перемещениями слуги и повернулся к Анри:

— Нет, конечно, не забыл, но я думал, что теперь для меня есть исключение.

— Ты ошибаешься, — отрезал Анри. – Но если ты так думаешь, то, пожалуй, мне придётся наведаться на «Альбатрос» с инспекцией, – в спокойном голосе Анри засквозила печаль: он знал о пристрастии друга к горячительным напиткам, но помнил и то, как вступив на корабль, бригадьер умел оставить за бортом все свои вредные привычки.

— Да ладно, Анри, ты же не думаешь, что я там распустился сам и позволяю напиваться команде? 

Только в узком кругу доверенных лиц и самых близких друзей идальго Фернандес общался с владельцем армад, работодателем и другом без должной субординации, на «ты» и по имени. Формальное «сеньор» и ставшее популярным в последние годы «адмирал» с намеренно пропущенным словом «частный», указывавшим временный характер этого звания, сохранили для официальных моментов.

— Что мне думать — я решу на «Альбатросе». Ладно, заходи, — и Анри шагнул обратно в спальню.

Снаружи, с квартердека, донёсся мелодичный звон. Ему вдогонку голос вахтенного матроса сообщил, что пробита одна склянка[5] и началась третья вахта. Фернандо взял кубок с серебряного подноса и двинулся вслед за другом.

Садясь за письменный стол, Анри кивнул в сторону лежавших на нём бумаг:

— Вот мой улов.

Фернандо взял один из листов и, присев на обитый медью и богато украшенный резьбой сундук, принялся изучать документ.

— Опять англичане, — буркнул он, уткнувшись в текст. – Может, пора нам наведаться на Антигуа?

— Думаю, у нас найдутся дела поважнее, – Анри сидел, откинувшись на спинку стула и сложив руки на груди.

— Ты гнался за ними?

Дотянувшись, бригадьер положил бумагу на край стола, отхлебнул из кубка и, вытянув ноги, удовлетворённо закряхтел.

— Нет, — ответил Анри, наблюдая за другом. – Я получил сведения, что обнаружена база Эрроусмита на Сахарном островке, но вместо Джона нашёл этих двух приватиров, – он кивком указал на бумаги.

— И где Эрроусмит они, конечно же, не знали? — Фернандо саркастически хмыкнул и сделал очередной глоток.

— Нет, не знали, — лицо Анри посерьёзнело. – Но они подтвердили, что Джон там был. Эти мелкие пакостники боятся его больше, чем нас, Фернандо.

Бригадьер поднял на друга округлившиеся глаза:

— Почему?

— Похоже, Эрроусмит сумел подчинить себе очень многих пиратов. Похоже, в его распоряжении флот не меньше моего, а если не считать торговые караваны, то, возможно, и больше. Он объявил всю Тиерра Фирме до Бермуд своей территорией и выбирает дань со всех, кто тут желает охотиться, – хмуро ответил Анри.

— Это тебе эти двое рассказали? – Фернандо кивком указал на бумаги. Из его голоса исчез сарказм.

— Да. Ещё они сказали, что пришли к острову отдать Джону дань. Я разминулся с ним на восемь часов.

— А эти почему задержались? – брови бригадьера снова поползли вверх, но на этот раз выдавая не удивление, а любопытство.

— Хотели полакомиться папайей, – ухмыльнулся Анри.

— Ты оставил там засаду? – допивая вино, поинтересовался Фернандо.

— Бесполезно, —Анри потянулся к серебряному колокольчику для вызова слуги. — Похоже, не всем нравятся диктаторские замашки Эрроусмита, — позвонил и продолжил: – Кто-то там побывал ещё раньше и сжёг лагерь.

Дверь, слегка скрипнув, отворилась, и вошёл Рафаэль. Фернандо протянул ему пустой кубок. Слуга взглянул на своего сеньора и, не получив от него утвердительный кивок, взял кубок и вышел.

— Стало быть, ты полагаешь, что Джон туда уже не вернётся? — задумался бригадьер.

Анри кивнул. В дверь постучали. Получив разрешение войти, показался Рафаэль.

— Сеньор, к вам посыльный от сеньора губернатора! – с достоинством дворцового мажордома доложил он, косясь в сторону сидевшего на сундуке бригадьера.

— Пусть войдёт, — приказал Анри, поднимаясь.

Слуга поклонился и исчез. Почти сразу же хлопнула дверь ратс-камеры, и через мгновение на пороге каюты показался офицер дворцовой стражи. Окинув взглядом присутствующих, он повернулся к Анри:

— Его превосходительство сеньор губернатор приглашает сеньора Верна посетить его резиденцию.

Расстегнув пуговицу колета, он вытащил из-за пазухи запечатанное сургучом письмо и, подойдя к столу, положил.

Анри взял в руки послание и повертел, рассматривая. На лицевой стороне красивым почерком было выведено: «Благороднейшему сеньору Андрес Генри Руис Верну». 

«Надо же, — подивился Анри, — раньше граф мне писем не писал. Интересно, зачем же я ему так сильно нужен?» — и повернулся к офицеру:

— Полагаю, ваша милость собирается ждать мой ответ?

— Я уполномочен сопроводить вас, сеньор.

Фернандо, до этого молча наблюдавший за происходящим, многозначительно хмыкнул и посмотрел на Анри.

— Ну что ж, в таком случае прошу вашу милость обождать меня в шлюпке, – Анри дождался, когда за офицером закрылась дверь, сел и сломал сургучную печать.

«Белиз, года 1660 от Р.Х. 16 дня месяца июня.

Благороднейший сеньор Верн,

Позволю себе напомнить Вам, что, согласно подписанному Вами 1655 года 1 дня месяца мая фрахтовому договору, должного действовать до дня подписания мира между Испанией и Англией, в силу некоторых обстоятельств вас обязывают предоставить принадлежащие Вам корабли под командование генерал-капитана Ямайки. Предоставленные корабли должно полностью вооружить, укомплектовать командой и достаточным для выполнения условий фрахта количеством провизии и боеприпасов.

В случае если же Вы по-прежнему пожелаете лично возглавить Вашу армаду, это будет приветствоваться генерал-капитаном и рассматриваться как любезность с Вашей стороны.

На основании вышеизложенного прошу Вас незамедлительно явиться в мою резиденцию для получения оного приказа.

Искренне благоволящий Вам сеньор Альварес Луис Феррер-и-Проксита, XIII граф Альменара, волею Его Католического Величества Филиппа IV губернатор провинции Северный Гондурас и города Белиз, собственной рукой подписавший».

Завершала сиё послание размашистая подпись, сургучная печать с гербом Белиза и восковая — с личной печатью графа Альменара.

Закончив читать, Анри взглянул на Фернандо. Лицо великана вспотело от напряжения. Не желая мучать друга, сгоравшего от любопытства, передал ему письмо. Дочитав, бригадьер лишь пожал плечами и молча вернул послание. Анри спрятал его в стол и придвинул к себе бумаги пиратов.

— Похоже, чем мы будем заниматься в ближайшее время — уже решили за нас.

— Пожалуй, ты прав, — пророкотал Фернандо и, ударив себя ладонями по коленям, поднялся. — Пойду ещё с Энрике побеседую. Увидимся вечером, — и, махнув рукой на прощанье, вышел из каюты.

Анри кивнул и взял со стола один из документов, с помощью серебряной спицы свернул его в узкую трубочку и обмотал тонкой лентой. Сделав то же самое со вторым, позвонил в колокольчик и, засунув себе за манжету рукава камзола обе бумажные трубочки, направился к кровати. Над ней висело его оружие – боевая шпага, две абордажные сабли, итальянская скьявона и толедская ропера[6] с изящной позолоченной гардой.

Явившейся Рафаэль принёс перевязь, плащ, шляпу и помог одеться. Анри прицепил к перевязи роперу и, выходя из каюты, непроизвольно задержался перед небольшим венецианским зеркалом. Он словно впервые увидел его тёмную деревянную раму, богато украшенную лазуритом и золотой инкрустацией, окаймлённой филигранной цветочной гирляндой. В крупные бутоны гирлянды были искусно вставлены шпинели, размером и цветом подобные спелой вишне.

Позолоченная латунь обрамляла сверкающую серебристую гладь, в глубине которой отражалось гладко выбритое лицо молодого мужчины — миловидное, и в то же время мужественное. Отложной белый воротничок оттенял загар, наложенный жарким карибским солнцем, а из-под широких полей шляпы пронзительно смотрят серые глаза, излучавшие спокойствие и затаённую грусть. 

Как будто стараясь стереть проскальзывающую во взгляде печаль, Анри провёл по лицу ладонью и вышел из каюты.

Разглядев на шканцах Энрике, напомнил ему о необходимости поторопить плотников с ремонтом и кренгованием[7] Победоносной армады, махнул в знак прощания собравшимся у штормтрапа офицерам и стал спускаться.

В пинасе[8] Анри увидел двух своих солдат. «Не иначе, как дон Себастьян заботу проявил», — шевельнулось в душе раздражение. Желая отправить пехотинцев обратно на корабль, он повернулся, чтобы остановить матросов, подбиравших штормтрап, и встретился взглядом с капитан-лейтенантом. Лицо аристократа было таким серьёзным, полным решимости и правоты, что Анри лишь махнул рукой и сел. Офицер губернатора воспринял это как сигнал к отправлению и приказал отчаливать. Рулевой подал команду и переложил руль. Баковый с загребным упёрлись в борт «Победоносца» отпорными крюками и дали шлюпке ход. Спустя несколько минут пинас, поскрипывая уключинами, подчинившись ритму, заданному кормчим, медленно развернулся и неспешно направился к молу.

За время пути офицер не проронил ни слова, лишь почти у самого пирса указал на стоявших у пристани троих солдат, державших под уздцы пятерых лошадей, и коротко бросил:

— Одна из них — для вас.

Мягко стукнув о доски мола, пинас остановился, слегка покачиваясь. Выбравшись на пристань, Анри приказал своим пехотинцам идти к резиденции губернатора, а сам отправился следом за немногословным офицером. Приняв из рук солдата поводья, ловко вскочил в седло и в сопровождении эскорта отправился во дворец.

Солнцу ещё предстояло добираться до зенита не менее трёх часов, но оно уже во всю слепило и нагревало землю. Тёплый влажный воздух был тяжёл и душен, лошади то и дело замедляли шаг и их приходилось подгонять. И только люди продолжали заниматься своими делами, не обращая внимания на духоту и смрад.

Стук копыт перекрывался гомоном портового города. Снующие туда-сюда носильщики криками предупреждали неосторожных прохожих. Торговцы зазывали покупателей в свои лавки, расхваливая товары громко и изобретательно. Но как только солнце достигнет вершины небосвода — город замрёт, погрузившись на несколько часов в сиесту…

----------
[5] В эту вахту склянки били 8:30

[6] Ропера – (сокращение от espada ropera — буквально «меч для одежды») — городское оружие, предназначенное для ношения с одеждой как атрибут принадлежности к дворянскому сословию. Ропера короче, легче и уже боевой шпаги. Была наиболее популярна в XVI веке, но с середины XVII века начинает вытесняться ещё более лёгкими шпагами. Не путать с рапирой — современным спортивным сугубо колющим оружием!

[7] Кренгование — наклон судна без выхода киля из воды, применяемый для чистки подводной части от обрастаний: ракушек и т. п., и для мелкого ремонта обшивки корпуса.

[8] Пинас, баркас и скиф – виды спасательных шлюпок. Отличались размерами и количеством вёсел. При этом баркас и пинас (не путать пинас с одноимённым кораблём, существующим одновременно с лодкой) кроме вёсел, имели и мачты и могли ходить под парусами.

Отредактировано Agnes (01-07-2020 22:47:57)

Да, сейчас поменяю. Спасибо!

Глава 4 (продолжение)

Анри скользнул взглядом с проёмов аркады балкона вниз и остановил его на стражнике, скрытом в тени высоких сводов галереи. Прислонившись к стене возле разукрашенной узорами распахнутой двери под каменным гербом рода Альменара, тот лениво оглядывал окрестности. Приближение офицера заставило солдата встрепенуться. Идальго что-то сказал ему и повернулся к Анри, призывая подойти. Тем временем стражник скрылся в дверном проёме, но вскоре вернулся в сопровождении немолодого дворецкого и мальчишки лет пятнадцати. Дворецкий приблизился к Анри, учтиво поклонился:

— Сеньор, прошу вас, отложите ваше оружие и шляпу и следуйте за мной.

После того, как Анри передал шляпу мальчишке, а роперу подоспевшему офицеру, дворецкий повёл его через небольшую прихожую к лестнице на второй этаж.

Возле двери кабинета слуга попросил подождать и, постучав, вошёл, не дожидаясь разрешения. Это было необычно. «Неужели меня ждут нетерпеливо?», — сердце Анри забилось быстрее. Чтобы унять волнение, он слегка приблизился к двери и принялся разглядывать перламутровые инкрустации. Матово-желтоватые узоры словно светились на красновато-коричневой древесине местного палисандра, но больше, чем красота двери, Анри интересовало то, что за ней. Однако доносившиеся голоса были едва слышными и невнятными. Затем послышался звук шагов и Анри резко отшатнулся. Дверь отворилась и из неё выплыл невозмутимый дворецкий. Церемониально закрыв за собой, он объявил, что его превосходительство губернатор занят и просит сеньора Верна обождать в синем салоне. Поскольку выбора не было, Анри кивнул и отправился за слугой в комнату на другом конце длинного коридора. Туда, где они с сеньором Альваресом несколько раз играли в шахматы. Скользя взглядом по узорным панелям с тиснёной кожей, он терялся в предположениях. Необычным было не то, что губернатор был занят, а то, что Анри не оставили ожидать аудиенции в коридоре. «Похоже, губернатор желает пообщаться в неформальной обстановке», — решил он, когда слуга услужливо распахнул перед ним дверь в комнату. Выбирая, где сесть, Анри осмотрелся. Ближе всего, у изящного столика, стояли два роскошных кресла, богато украшенных фигурной резьбой и потянутых тёмно-синей кожей. Супротив стоял ещё более роскошный диван, составлявший с креслами и столиком единый ореховый гарнитур, сделанный рукой испанского мастера. Недолго думая, Анри выбрал диван, буквально манивший своей тиснёной синей кожей и сценами охоты, вырезанными над спинкой. Когда гость сел, дворецкий поклонился и вышел, плотно закрыв за собой дверь.

Мягкий кремовый свет, в который яркие лучи тропического солнца превратились полотняными занавесями, до половины прикрывавшими окно, навевал умиротворение. Расслабившись, Эль Альмиранте остановил взгляд на шахматном столике и, чтобы скоротать время, стал мысленно восстанавливать последнюю партию, сведённую им вничью, дабы, следуя мудрым советам Фернандо, не задеть гордыню губернатора победой. Нечто неуловимое привлекло его внимание к двери. Беспокойство, загнанное глубоко вовнутрь, вернулось. Анри замер, вслушиваясь. Промелькнула мысль, что его тут заперли. Поскольку никаких причин для такого странного действия в голову не приходило, Анри не мог понять нараставшую тревогу. Левая рука неосознанно коснулась на перевязи того места, где ещё недавно висела ропера. Конечно, в том, что её заставили снять, не было ничего необычного. Шпага, как и её более короткий и нарядный вариант — эспада ропера, была неотъемлемой частью костюма благородного сословия. Не являясь таковым, Анри, входя в дома аристократов и административные помещения, был обязан оставить оружие привратнику. Сегодняшний визит не был исключением из правил, но сейчас действие, которое давно уже стало рутиной, почему-то показалось частью какого-то коварного плана. Анри, привыкший доверять не только своей интуиции, но и разуму, задумался.  «Может, у губернатора сейчас разговор с кем-то, кого я, по его мнению, не должен встретить?», — мозг отказывался видеть в действиях сеньора Альвареса коварство и подбросил успокоительное объяснение закрытой двери. Зацепившись за эту мысль, Анри приказал себя успокоиться, но чувство опасности не уходило. Тогда он встал, решительно подошёл к двери и, ухватившись за тело бронзового льва с золочёной гривой, резко толкнул.

Не сопротивляясь, дверь распахнулась. Раздался глухой удар и тихий вскрик.

Анри вышел в коридор и заглянул за дверь. На полу сидела девушка. Одной рукой она потирала лоб, а другой натягивала край платья на носок золотистой парчовой туфельки. Анри оторопел. На мгновение все правила общения с благородными дамами вылетели из головы. А о том, что девушка благородного происхождения, он не сомневался, глядя на белоснежные шёлковые нижние юбки, выбившиеся из-под светло-зелёного атласного платья.

— Вы разве не поможете мне встать? — тихий голос сеньориты вывел его из оцепенения.

Первым из глубин памяти выплыл запрет простолюдинам прикасаться к дворянке. Недолго думая, Анри ухватил плащ и протянул край девушке. Но та, виновато улыбнувшись, проигнорировала предложенное и крепко схватила обеими руками его предплечье. Анри потянул, помогая незнакомке встать. Очутясь на ногах, сеньорита, продолжая цепко держаться, быстро оглянулась и надавила на руку, заставив мужчину сделать шаг назад. Оказавшись на уровне дверного проёма, она устремилась в салон, потянув Анри за собой. Не доходя до середины, девушка резко остановилась и повернулась. Её взгляд был полон восторга.

— Вы же сеньор Анри, знаменитый Эль Альмиранте, капитан самого большого корабля в Белизе, — то ли вопросительно, то ли утвердительно прощебетала она и, не дожидаясь ответа, продолжила вполголоса: — Я давно мечтала побывать на таком большом корабле...

Анри слушал вполуха, рассматривая так и не выпустившую его руку говорунью. Нежный овал лица, не познавшего жаркого карибского солнца, волосы цвета воронова крыла, заплетённые в косы, тугими кольцами прикрыли алеющие щеки, длинные чёрные ресницы, окаймлявшие большие живые глаза цвета чоколате…

«Кто это? Не дочь ли губернатора? Да нет, не может быть, что ей здесь делать? Явно же подслушивала!», — мысли лихорадочно сменяли одна другую.

— …Вы же покажете мне свой корабль, сеньор Анри? — торопливо продолжала девушка, словно боялась не успеть сказать всё, что хотела.

Анри снова не успел ответить.

— ...отец не будет возражать, я уверена, — она мило улыбнулась и, взмахнув ресницами, словно ангел крылами, с невинным видом впилась в него взглядом.

«Господи, да это же дочь графа! Наверное, старшая, Исабель», — от этой мысли по спине пробежал холодок предчувствия больших неприятностей. Анри опустил голову и слегка шевельнул рукой, надеясь, что сеньорита осознает свою оплошность.

Она осознала и, наконец, отпустила его руку.

— Вы не узнаете меня, сеньор Анри? — едва слышно спросила девушка и снова не дождалась ответа: — Я Исабель, старшая дочь графа Альменара. Вы были представлены мне на двенадцатилетии моей младшей сестры.

— Прошу нижайше прощения у великодушия вашей милости за то, что не узнал её, и особенно за неприятность, доставленную вашей милости моими опрометчивыми действиями, не имевшими злого умысла, — Анри отвесил низкий поклон.

— Я не сержусь на вас. Два года — это очень долго. К тому же вы тогда не видели меня. А это, — Анри, не смея больше поднять головы, позволил себе взглянуть на контессу лишь украдкой: она коснулась ладошкой лба и вздохнув, продолжила: — всего лишь нелепая случайность. Давайте забудем об этом.

— О-о-о, ваша милость преисполнена доброты и милосердия! — Анри снова поклонился. — Но, если ваша милость столь добра, могу ли я надеяться, что она не сочтёт за дерзость моё любопытство и удовлетворит его, рассказав, что она делала за дверью? — вопрос действительно был слишком дерзким для дочери графа, но Анри, предчувствуя, что контесса вряд ли сама расскажет кому-нибудь об этой встрече, не побоялся задать его. Да и, в сравнении со всем остальным — учинённое им соприкосновение чела сеньориты с дверью, непокрытая рука и непочтительное разглядывание дворянки — разговор наименьшим проступком.

— Шла по коридору, — в тоне контессы засквозила наигранная невинность, а на щеках заиграл румянец. Поймав брошенный украдкой взгляд Эль Альмиранте, сеньорита Исабель поняла, что её маленькая ложь раскрыта. Анри видел, как она несколько раз сжала и разжала кулачки, собираясь с мыслями, и молчал, ожидая, что за этим последует.

— Не сердитесь на меня, сеньор Анри. Я мечтала о так многом расспросить вас, но не надеялась...  А тут вдруг такая возможность — я увидела, как Андрес завёл вас в наш дом. Вот я и пришла сюда пока моя дуэнья, сеньорита Лаура, м-м-м… отвлеклась. Но я не решилась войти, а тут вдруг Господь побудил вас открыть эту дверь, — в тихом голосе контессы была такая искренность, что сердце Эль Альмиранте ёкнуло. Он не удержался и поднял на девушку глаза. Сеньорита Исабель стояла смиренно, опустив голову и закусив нижнюю губу. Её лицо пылало.

— О чём же ваша милость хотела расспросить простого торговца? – как можно мягче произнёс Анри и вдруг осознал, что тревога отступила. Он понял, чем она была вызвана: натренированный инстинкт выживания отреагировал на едва слышимый шорох платья подслушивавшей девушки и просигналил опасность.

— О-о-о, вы слишком скромны, сеньор Анри! Вы ведь самый знаменитый человек в Белизе, а, может быть, и во всей Тиерра Фирме! Вы же много где побывали и должны были видеть столько всего интересного! — контесса оживилась и заметно повеселела.

Не удержавшись, Анри вновь взглянул на неё: глаза сияли, на щеках вновь разгорался пламень, сочные губки восторженно приоткрылись, показав ровные белые зубы. Но ответить он не успел — из другого конца коридора донёсся звук открываемой двери. Контесса Исабель ойкнула, глянула в сторону дверного проёма, потом – с сожалением – на Анри и быстро выбежала из салона, зашуршав юбками...

Сеньорита исчезла так стремительно, что Анри даже засомневался в реальности произошедшего. «Святая Дева! Что это было? И чего мне ещё ждать?», — в размышления о том, какая кара может его постичь в ближайшем будущем, вплывало милое лицо контессы с ладошкой на лбу. Но когда в его голове нежный голос повторил: «О-о-о, вы слишком скромны, сеньор Анри! Вы ведь самый знаменитый человек в Белизе…», — Эль Альмиранте почувствовал, как кровь прилила к лицу, а сердце так забилось, что ему даже пришлось приложить к груди ладонь…

Отредактировано Agnes (01-07-2020 22:46:51)