***
Люка и Лею скрутили в конторе офис-Менеджера, куда они зашли за очередным заданием.  В этот день была очередь Пола дежурить наверху; передавая Люку вахту возле маяка, он упомянул, что дядя Антон просил с утра зайти, обсудить прокладку новых подвесных ниток труб от переполненных листьев-водосборников верхних ярусов.
Вот, называется, и зашли…
Всё произошло так  неожиданно, что они даже не пытались сопротивляться. Люк наклонился над растрёпанной книгой-ведомостью, чтобы поставить закорючку в том, что он должным образом ознакомлен с текущим заданием, когда за спиной скрипнула дверь и крепкие, как кузнечные клещи, пальцы, вцепились ему в локти. Пронзительно завизжала Лея, которую волок под мышкой верзила-охранник (тот самый, с гнилыми зубами, подмигивавший им в день казни)где-то сбоку донеслось бормотание дяди Антона: «Что это всё значит, не трожьте…» - а Люка уже волокли по коридору. Успела мелькнуть мысль: «Жаль, Пумба остался наверху, сейчас бы он их располосовал…», потом распахнулась дверь комнаты охраны – и их обоих швырнули на длинную, во всю стену, дощатую лавку.
- Ну что, детишки-шалунишки, доигрались? – гнилозубый горой навис над ними, уперев волосатые кулачища в бока. – Думали, мы ничего не узнаем? Думали, вы самые хитрые, шастаете себе наверх, а охрана, дурачки эдакие, ни о чём не догадывается?
Запах из щербатой пасти был невыносимым. «ещё чуть-чуть, и меня вырвет…  - отстранённо подумал Люк. – Они тут что, никогда зубы не чистят?»
-Ты морду-то не криви, не криви! – гнилозубый заметил реакцию мальчика. – Своё-то дерьмо не воняет, так, что ли? Ан нет, малый, по запаху-то мы вас и распознали! Что, мозгов не хватило додуматься?
Люк сначала не понял, о чём говорит громила, а догадавшись – обмер от страха. 
«…ну конечно – запах костра, запах золы, гари,  пропитавшие их одежду, волосы, даже кожу! Тот самый, на который жаловалась Лея, и который так и не удалось вывести с помощью Майкиных ароматических травок…
…какие же они болваны! И отрицать бессмысленно - ни один законопослушный житель попросту не может пахнуть ни чем подобным, ведь они даже не приближаются к открытому огню. А уж тем более – к кузнечному горну с его запахами древесного угля, железной окалины…»
Гнилозубый тут же подтвердил его догадку:
- Были бы не водопроводчики, а животноводы – хрен бы мы что заметили!  От них свинячьим дерьмом за цельный коридор разит – от них и грибников, те тоже в помёте копаются, в удобрениях… Но вы-то чистенькие, всё время с водичкой, всё время поливаете друг друга, что твой душ! Вот запах вас и выдал...
Люк заскрипел зубами: «Попались, попались как последние болваны…»
То-то ж и оно! – гнилозубый довольно ухмыльнулся вовсю свою щербатую пасть. -  Ну что, понял, что отвертеться не получится? Давай, парень, колись, как ореховая скорлупа. А будешь упираться – я сестричку твою допрошу… наедине. Она ласковая такая, мяконькая, всё мне расскажет.
Он повернулся к скорчившейся в углу Лее.
- Ты ведь всё нам расскажешь малышка? Например – где ваш третий? Это ведь он заводила, верно?...
Он сделал бёдрами непристойное движение, демонстрируя свои намерения.
- …а не скажешь -  придётся тебя прямо сейчас… разговорить. А может, ты только этого и ждёшь? Ну, давай, признавайся дяде, дядя добрый…
Он запустил короткопалую, волосатую пятерню в пушистое облако её волос. Лея жалобно пискнула и попыталась вжаться в стенку. Гнилозубый ухмыльнулся ещё отвратнее и склонился к девочке.
Этого Люк снести уже не мог. Он заорал, вскочил и кинулся на мерзавца с кулаками. Встречный удар швырнул его обратно на скамью. Ослепляющая вспышка боли, новый бросок – и снова удар, сломанный нос хрустит под чужими костяшками…
- Так и запишем… - издевательски заговорил гнилозубый. – Поскольку арестованный оказывает сопротивление, решено применить к нему меру пресечения в виде наручников… 
Второй громила извлёк из чехла на поясе блестящие стальные браслеты. Люку заломили руки за спину, холодный металл болезненно впился в запаястья.
- Ну вот, теперь можешь дёргаться, недоносок, а я пока с твоей сестричкой разберусь..
- Ну-ну, зачем же так строго? Уверен, мы сумеем убедить молодого человека сотрудничать по доброй воле…
Люк рванулся (скованные руки отозвались острой вспышкой боли)  повернулся к говорившему – и замер. 
В дверях, перекрывая массивной тушей проход, стоял Генеральный.

Отредактировано Ромей (05-06-2020 16:23:12)

XII
Допрос в кабинете Генерального, большой комнате, обставленной громоздкой мебелью, с большущим, во всю стену, окном, слился для Люка в непрекращающийся полубред-полукошмар. Вот его, как мешок, швыряют в огромное, обтянутое чёрной кожей кресло; вот на соседнее усаживают Лею – та утыкается лицом в скрещенные руки, плечи содрогаются от рыданий. Вот жёсткие, требовательные пальцы охранника сжимают ему рот, вот льётся между зубов горькое, жгучее пойло, и окружающее тонет в каком-то тумане. Вот выплывает из него круглое, словно полная луна, лицо Генерального, и в уши льётся, вползает, забирается знакомыми скользкими червячками  негромкий, сочувственный говорок…
«…мы всё понимаем: молодость, стремление прикоснуться к неизведанному, отыскать свой путь... все прошли через это, только юные годы многих из нас пришлись на тяжёлое время, когда жизнь в Офисе только налаживалась.  Думаешь, нам тогда не хотелось вниз, вверх, прочь из ловушки, которой волей-неволей стала для нас башня? Хотелось, да ещё как! Но, поверь, мальчик, внизу нет ничего, кроме смерти - ты бы видел эти лестничные пролёты, заваленные скелетами! Люди шли вниз и умирали, умирали, умирали… теперь там – только гадкие, ядовитые твари, тебе ли не знать, ты ведь водопроводчик, наша гордость…
…но как же так, пытался возражать Люк, с трудом продираясь сквозь липкую паутину слов, ведь она прилетела издали – и там тоже живут люди, много, повсюду…
…не верь, звучало в ответ, это всё ложь, выдумка – и выдумка неумелая.  Вы слишком неопытны, слишком мало знаете, не умеете отличить ложь от правды, мечты от реальности. И этим пользуются те, кто желает зла вам самим, нам всем, нашему Офису…
…но она столько рассказывала, и всё это не может быть выдумкой, слабо сопротивлялся мальчик. А как же брат и сестра Скайуокеры и их друг капитан Соло? Как же вопросы, на которые у прилетевшей издалека девушки всегда находятся ответы – ясные, понятные, расставляющие всё по местам?
…ты просто не умеешь задавать нужные вопросы, успокоительно отвечало лицо-луна. Приведи меня туда, и я задам их, и тогда ты сам всё поймёшь – кто прав, кто твой настоящий друг, а кто обманывал тебя…
…но вы же их всех убьёте, из последних сил пытался крикнуть Люк, но вместо крика выходил только шёпот. Я знаю, я видел: скормите всех волосанам – и стариков-даунов, и Майку и кузнеца и его дочку. Вы и нас с Леей им скормите, как только узнаете, что хотите…
…ну что ты, мальчик, удивлялся собеседник, как ты можешь так думать? Все вы, дети, выросшие в Офисе – и мои дети тоже, а ведь даже такие отвратительные твари, как осьмируки защищают своих детёнышей! Мы просто хотим вас защитить – от обмана, от роковой, возможно, смертельной ошибки. А насчёт даунов не волнуйся: если они не станут сопротивляться мы просто прогоним  их на древолианы, и пусть живут себе, как им хочется.  Ты, главное, покажи, как попасть к ним, не поднимая тревоги. Тогда  обойдётся без схватки, и никто, в особенности, твои друзья, не пострадают. Вас простят – поругают, конечно, возможно, переведут на день-другой на какие-нибудь тяжёлые работы – но ведь у нас в Офисе любая работа почётна, не правда ли? Особенно такая, как ваша – где мы ещё возьмём таких умелых, таких опытных водопроводчиков? Вот и Офис-Менеджер Антон Егорыч просит за вас, переживает, беспокоится, и мы, конечно, пойдём ему навстречу…
… тогда ладно, согласился Люк. Раз вы пообещали – я помогу вам, проведу наверх в обход ловушек, покажу, как преодолеть завалы на лестничных пролётах. Только пообещайте, что…
..конечно-конечно, звучал в затянувшей всё вокруг  мути голос, мы тебе обещаем, не волнуйся, всё-всё будет хорошо…»

Люк пришёл в себя от того, что в лицо ему плеснули водой. Отфыркался, попытался вытереть глаза – мешали стягивающие запястья стальные браслеты.
«…откуда они появились? И где это я?..»
Осознание происшедшего накатывало медленно, накрывая с головой. Фрагменты бредового разговора выплывали в памяти то туманными обрывками, то резкими, рваными эпизодами, словно на экране кино, про которое столько рассказывала Майка. Но слова, фразы, никак не складывались в единую картину - ни  его собственные, ни человека, сидящего напротив.
- Ну что, понравился тебе мой коктейль?   - насмешливо поинтересовался Генеральный.
Люк сглотнул и скривился от отвращения - рот заполняла незнакомая горечь.
- Че-ем… чем вы меня опоили?
- Вполне безобидным питьём, уверяю тебя!
Генеральный поднял пухлые ладошки в успокоительном жесте.
– Немного горчит, зато имеет полезнейшее свойство: помогает человеку расслабиться и откровенно отвечать на любой вопрос. Конечно, если уметь правильно его задать. А я умею, уж поверь...
- Значит, я всё вам…
- Даже и не сомневайся, всё до последнего словечка! – радостно подтвердил собеседник. – А вот на твою сестру он, представь, не подействовал – наверное, какие-то особенности организма. Странно и весьма, весьма неприятно…
«…неприятно? Что за вздор? Что может быть неприятного в красавице Лее, с её чудесными пушистыми волосами, с бездонно-фиолетовыми глазами, в которых так и хочется утонуть?..»
- …да, неприятно… - продолжал Генеральный. Впрочем, с этим у нас ещё будет время разобраться.  А пока, юноша, надо выполнять обещание. Что вы мне обещали, не припомните?
Сзади до Люка донеслись сдавленные звуки – будто кто-то пытался кричать, плотно зажав рот ладонью. Он попытался повернуть голову – и не смог. Виски, затылок ломило невыносимо. Шея болела так, словно он проспал целую ночь, скорчившись в неудобной позе на голом бетоне.
- Вижу, что не помните. Ну, так я могу и напомнить: вы пообещали провести наших людей наверх. Надеюсь, не передумаете? 
Люк всё же справился с собой, повернулся  -  и увидел скорчившуюся на диванчике  у стены сестру. Руки её, как и его собственные, стягивали наручники, рот был  заткнут тряпкой. В глазах Леи, обращённых на брата,  плескались ужас, гнев и отчаяние. 
***
Наручники с них сняли – «куда вы теперь денетесь, голубки!» Деться, и правда, было некуда: Люка и Лею погнали по коридорам, мимо поста охраны, вверх, до закопченных лестничных пролётов Погорелых этажей, выше, выше.   «Коктейлем» его больше не угощали,  но всякий  раз, когда Люк пытался упираться, отказывался идти дальше, повторялась одна и та же картина: Генеральный хватал его за плечи и говорил, говорил, втискивал в уши, в мозг своих червяков – и Люк послушно шагал дальше, переставляя одеревеневшие ноги.
В последний раз этот кошмар повторился перед хитрым завалом у лестницы, ведущей на самый верх. На самом краю сознания раздражающей мухой жужжали крики Леи: «Братик! Не надо! Не показывай им!..». Но настырные червячки сделали своё дело, и он запомнил, как отошёл в сторону, пропуская одного за другим охранников, ныряющих в ощетиненный ржавыми арматуринами лаз. Генеральный успокоительно потрепал его по плечу – «ну вот, а ты боялся…» - и подтолкнул вперёд. И Люк послушно полез, цепляясь за острые железяки. Но, видимо, мутные червячки отняли слишком много сил, и он повалился безвольным кулём всего в нескольких ступенях от маленькой служебной площадки, где заканчивается последний лестничный пролёт… заканчивается всё…

На этот раз никто не поливал Люка водой, чтобы привести в чувство. Он не знал, сколько провалялся без сознания. Видел только быстро темнеющее небо над головой – вечереет, а из офиса они вышли примерно… в семь? В восемь? Часы у него отобрали ещё в караулке, кто-то из приятелей гнилозубого. В любом случае – они на верхней площадке, а значит, самое страшное уже произошло – поселение даунов вместе с Большим Костром, «маяком», кузницей, захвачено охранниками Офиса.
Под боком у Люка завозились. Он скосил глаза – Лея.
- Ты не думай, я тебя не считаю предателем…. – горячо зашептала девочка. – Я видела, это всё он, Генеральный. Вот говорила тебе тогда, на лиане, а ты не верил…
Он припомнил разговор – вечером, после казни, тогда Лея рассказывала ему о «жутких» глазах Генерального».
«… а ведь права оказалась, права!..»
Он попытался приподняться, сесть – они лежали на бетоне, словно кули с тряпьём. Попытка была пресечена жёстким пинком под рёбра.
- А ну, лежи спокойно, сопляк!
- Стерегут… прошептала Лея. Он едва слышал её голос. – Я всё видела: ворвались сюда, и сразу стали колоть копьями. Кто кинулся на них с голыми руками – тех убили, остальных посбивали с ног и загнали в большой дом…
«Большим домом» дауны называли длинную хижину, где хранилась разная хозяйственная утварь. В  ветреные или дождливые дни там устраивали вечерние посиделки.
- И кузнеца тоже закололи… - продолжала Лея.  – Он успел подхватить молот и стал отмахиваться. Охранники долго не могли подойти, но потом кто-то бросил ему в спину полено, и попал. Кузнец упал на колени, и тут они все накинулись и забили насмерть.
-  А его дочка?... – Люк вспомнил о своей юной подруге. – Вроде, жива. Когда отца убили, она обняла его и не хотела отпускать – так её оторвали силой и закинули с остальными, в большой дом.
- Пол тоже с ними?
- Нет, его куда-то увели. А с ним – двух ребят-огнепоклонников. Они достали ножи и пытались сопротивляться, но разве ж с этими громилами сладишь? Навалились, скрутили… А ещё.. – Лея тоненько вздохнула. – они убили Пумбу.
- Пумбу? Он-то им что плохого сделал?
- И ещё как сделал! – в голосе девочки мелькнула гордость за любимца. – Сначала он просто бегал вокруг и ничего не понимал – наверное думал, что люди так играют. А когда охранники скрутили пола и стали его избивать – кинулся на них и ка-ак полоснёт клыками! Одному ногу от колена до бедра располосовал, столько крови было… Ну, остальные его копьями и закололи. А тот гад с гнилыми зубами ещё скомандовал: «Мол, когда будем уходить, прихватите тушу, чтобы мясо не пропадало…»
- Ясно… - Люк сумел незаметно повернуться на другой бок, и теперь видел часть площадки, чадящий паром Большой Костёр – нападавшие сразу залили его водой из стоящей неподалёку железной бочки, - и большую, лаково отсвечивающую красную лужу крови бетоне. Видимо, на этом самом месте принял свой последний бой храбрый Пумба.
По бетону простучали подошвы. Люка больно схватили за плечи, встряхнули, поставили на ноги.
- Тащите обоих сюда! – раздался знакомый мерзкий голос. Люк скосил глаза – гнилозубый. Стоит в позе победителя, размахивает руками, раздаёт приказы. У ног – бурая щетинистая туша. Бедняга минипиг…
- Ну, что встали? – гнилозубый командовал, широко разевая щербатую пасть, так, что вонь чувствовалась даже на расстоянии в несколько шагов. – Начальство хочет побеседовать с нашими птенчиками!

***
Они нас не пощадят, думал Люк. Мысль эта билась в странно пустой голове ночной бабочкой, огромным пестрокрылым мотыльком, какие залетают иногда на свет гнилушек в комнаты. Никого – ни его с Леей, ни Пола, ни Огнепоклонников, и уж тем более, девушек, захваченных для развлечения гнилозубого и его дружков. И они сами – сами! – покорно войдут в клетку паучьего холла, как вошёл  тот мужчина-даун, сломленный взглядом Генерального.
Есть, правда, Лея, на которую это почему-то не действует – но долго ли заткнуть ей рот? И никто, никогда ничего не узнает – он даже крикнуть им не даст, запустит в уши своих червячков, и они побредут на казнь, послушно переставляя ноги.
Вот, как бредёт он сейчас.
Уже остались позади Погорелые этажи. Генеральному надоело тесниться по узким служебными пролётам, заваленным всяким хламом, поэтому, достигнув восемьдесят второго этажа, он скомандовал искать большой холл – из него вниз вели сразу несколько широких лестниц. Процессия выбралась с узкой площадки и направилась по широкому коридору.
Люк боялся поверить своей удачи. Восемьдесят второй этаж, апартаменты – да ведь именно здесь оборудована их «тайная тропа»! Если только гнилозубый, возглавляющий колонну, свернёт сейчас направо…
Он свернул. Люк с замиранием сердца считал двери по правой стороне коридора, хотя и так уже видел ту, что была ему нужна. Вон она – в полусотне шагов по длиннейшему коридору. Отсюда не видно, но он отлично помнит широкий, чёрного дерева косяк, щедро украшенный бронзовыми финтифлюшками.
«…осталось сорок шагов… тридцать…»
И она не заперта, не привалена изнутри всяким хламом. Они договорились оставлять её свободной, мало ли к тому придётся вдруг экстренно покидать Верхние этажи в обход бдящей на своих постах охраны?
«…ещё двадцать шагов… пятнадцать… десять…»
Он сложил руки за спиной – и неслышно щёлкал пальцами, надеясь, что идущая следом сестра если не догадается, в чём дело, то хотя бы поймёт, что он что-то задумал и приготовится ко всяким неожиданностям.
«…семь шагов… пять… три…»

Дверь справа. Из-под неё на пол ложится полоска серенького вечернего света. Схватить сестру за руку, в прыжке ударить плечом. Дверь с треском распахивается, ойкает Лея – она ещё ничего не понимает, просто летит кубарем вслед за братом. Обалдевший охранник пялится им вслед – он, как и девочка, ещё не успел осознать, что происходит.
Щелчок засова. Он большой, крепкий, в солидных стальных петлях.   
- Помоги!
Он ухватился за платяной шкаф – владелец апартаментов не повелся на минималистский стиль и не и стал оборудовать прихожую модными некогда шкафами-купе – и с натугой обрушил его на дверь. Снаружи сразу загрохотало – по меньшей мере, полдюжины кулаков и сапог лупили по двери. Хорошо хоть, на неё хозяин не поскупился – под хлипкой с виду деревяшкой сталь, так, сразу, её не одолеешь.
«… только бы засов выдержал…»
- Молодчина, братик! Я верила, что ты что-нибудь придумаешь!
Это Лея. Она уже поняла что к чему
Бум-м! Бум-м! Бум-м!
«…притащили какой-нибудь комод из соседних апартаментов и используют как таран?..»
- Открывайте, суки! Всё равно достанем, пожалеете!
Это гнилозубый. Генерального пока не слышно, но кто знает, действуют ли его червячки сквозь преграду?
«…никто не знает. И не собирается проверять…»
Скорее из прихожей. Ещё один шкаф – поперёк коридора. Надолго он их не удержит, но хоть лишних пару секунд выиграет.
Лея  озирается, стоя посреди спальни. За пустым, без стёкол, оконным проёмом во всю стену во всю стену, на фоне закатного неба чернеют  ниточки подвесного моста. Их путь к спасению.
- Пошли скорее! 
- Погоди… - она встала на четвереньки, пошарила под развалившеся кроватью. – Вот он!
Это было лук – тот самый, блочный, сделанный для сестры Полом. А Люк добавил к нему две дюжины отличных стальных наконечников и крепкий кованый нож.  Из-за них  Лея каждый раз оставляла оружие здесь, прежде чем возвращаться в офис – не хотела светить невиданные изделия.
В коридоре затрещало, загрохотало, послышались сдавленные проклятия – похоже, кого-то их штурмующих прищемили дверью.
«… ещё чуть-чуть, и баррикада не выдержит…»
Лея вспрыгнула на верхний канат и, раскинув руки, побежала по ниточке над пропастью. Люк замер у окна, дожидаясь, когда она доберётся до развилки стебля.
«…немножко… ещё совсем чуть-чуть, шагов пятнадцать…»
С грохотом вылетела дверь спальни, и на пороге возник гнилозубый. В руке у него опасно блестело копьё!
- Ну чё, сучёныш, попался?
- Люк, я уже! Скорее!
Он швырнул в громилу обломком стула и вступил на мостик. Бегать по натянутой верёвке, как делает это сестра, он не умел. да и не получилось бы это сейчас ни у Леи, ни даже у такого мастера, как Пол -  гнилозубый, боясь последовать за беглецом, вцепился в канаты и стал яростно их раскачивать. Люк держался изо всех сил, мостик ходил ходуном, а из окна неслись яростные маты охранников – кроме гнилозубого, за верёвки взялись ещё двое.
«… сейчас сообразят, что можно бросить копьё. Или выстрелят из своих пис-то-летов…»
- Ш-ших!
Стрела прошуршала в дюйме от его головы. Охранник взвыл, схватившись за торчащее из бедра древко.
- Ш-ших!
Новый вопль. Это уже гнилозубый, стрела пробила ему плечо. Ещё двое охранников испуганно пятятся от окна.
«…эх, жаль, Лея не стала смазывать новые стальные стрелы ядом. Сказала – это оскорбляет благородное оружие…»
- Стреляйте в него, идиоты! Скорее, пока не ушёл!
Голос генерального, тонкий, писклявый, доносился из глубины апартаментов. Не хочет подставляться под стрелы, жирный трус…
- Ш-ших!
Болезненный крик. Чей? Да какая разница?
«…вот она, развилка…»
Лея срывает с ремня нож.
- Режь, я прикрою!
И, одну за другой, выпускает по маячащим на той стороне фигурам две стрелы. Судя по очередному воплю – удачно.
Ба-бах!
Что-то противно вжикает по волосам. От стебля за спиной летят щепки.
- Скорее же, убьют!
Ещё два выстрела. Мимо. Отлетевшие щепки царапают лоб, впиваются в щёку.
Бритвенно-острое лезвие (сам точил!) рассекает туго скрученные, пропитанные смолой пряди. Ещё два движения – и мостик обрывается  бессильно повисает вдоль фасада башни.
- Побежали!
Ба-бах! Ба-бах!
Поздно. Толстый, в десяток обхватов, стебель, надёжно прикрывает беглецов.
Хотелось заорать от восторга, прыгать, обнять Лею, расцеловать в пунцовеющие от боевого возбуждения щёки.
Но - некогда, некогда! Плевать, что кровь тонкой струйкой бежит с рассечённого лба, плевать, что горят ладони, стёртые о жёсткий канат. Поймать свисающий жгут лиан, хорошенько оттолкнуться, перелететь на соседний стебель древолианы, пробежать, балансируя раскинутыми в стороны руками бегу, по наклонной ветви – это вам не канат, толщина  втрое больше его самого, - снова поймать висячий жгут, оттолкнуться прыгнуть…
«..свобода! Спасение и свобода!...»

Они остановились, только тремя ярусами ниже. Лея сняла колчан, пересчитала стрелы – их осталось всего семь штук. Люк огляделся. Это были те самые мостки, куда прилетела когда-то на своём «крыле» Майка. Их тайное место. Убежище.
Лея уселась на помост и поставила колчан между коленей.
- Ну, братец, и что мы будем делать дальше?

Конец второй части

Отредактировано Ромей (06-06-2020 20:43:11)