Лукин с Чичериным сразу стали просматривать блокнот фельджандарма.
- Твою ж мать! – выдохнул капитан. – Это ж клад!
- Только тут одни сокращения.
- Понять можно, ну-ка карту разверни.
Чичерин вынул карту из планшета Шталекера. Развернули и стали сравнивать обозначения с записями. Затем удовлетворенно переглянулись, пролистнули пару листов, нашли запись, по которой фельдфебель сверял номера жетонов «EG «A» SK 1B EK2-3 - ****; EG «B» SK 7B, EK 8 - ****»
- Как я понял, EG – группа, а SK – это зондеркоманда? – спросил Чичерин.
- Именно! – кивнул Лукин. – И номера жетонов всех групп, что работают в зоне ответственности жандармерии. Смотри, тут и «Sipo» есть, то есть полиция безопасности, и номера жетонов службы безопасности «SD», даже номера других групп жандармерии «FG». Просто номера жетонов, но это нам многое даёт. И это не всё! В блокноте отражены все эволюции подразделений вермахта на этом участке!
- Тетрадь! – шепотом воскликнул лейтенант.
- Именно! – так же шепотом ответил Лукин. – Ты молодец, с блокнотом сообразил. Надо его вместе с картами в общую сумочку сунуть.
Так и поступили - аккуратно сняв проволочку с чеки и расстегнув горловину ранца, вложили блокнот с картами внутрь и вновь заминировали. Ранец сунули под ноги водителю.
- Голубев, если вдруг… ты знаешь, что делать.
Тот кивнул. Лица бойцов стали хмурыми. Все понимали, что будет, если вдруг случится это самое. Больше всего Лукина угнетало, что в группе мальчишка и девушка. И никуда их не деть. Только…
Лукин сместился вправо, наклонился к уху Абадиева и кое-что тихо прошептал, чтобы только боец слышал. В ответ на лице Умара отразилось – обижаешь, командир, так в джигите сомневаться! 
- Внимание! – перебил Степаненко. – Подъезжаем.
Расположение пехотных батальонов началось ближе, чем через километр. Если бы кто-то из немцев смотрел в сторону тыла, то мог заметить, как вырезали пост фельджандармерии, но пронесло. В роще меж деревьев стояли палатки,  ходили, лежали, солдаты.  Много солдат. Располагались они в основном по правой стороне. Слева начиналась низина. Судя по мховым кочкам – болото. На карте тоже оно было отражено. Заметили лишь посты охранения. Зато справа - куда не плюнь, в солдата попадешь. Полураздетые, курят, веселятся. Ганомаг едет медленно и звук мотора ничего не глушит. Слышен смех. Губная гармошка играет. И вдруг эта толпа солдат, что полулежа отдыхала почти у обочины, дружно заорала:
- Труля-труля, труляля, если будешь дураком. Утру слезы наждаком!
На поваленном бревне сидел немец и наяривал на губной гармошке, а рядом другой горланил куплеты. Солдаты видели проезжающий мимо бронетранспортер с пулеметчиком и офицером. Но им на присутствие обер-лейтенанта было по-видимому наплевать. Певец смотрел на проезжающий ганомаг и пел:
- Эй, смотри, какой суровый,
Чистый-бритый, в форме новой,
К нам приехал солдафон
Пахнет – прям одеколон!
Полураздетые солдаты весело скалились, глядя на офицера, курили, сплевывая в сторону дороги. Некоторые приплясывали. Вдруг один сорвался с места и побежал в кусты. Певец тут же отреагировал:
- Дисциплина, гигиена,
Все как надо, несомненно!
Что ж камрад-то прихворал?
Да понос его пробрал!
Часть солдат заржала, часть весело загорланила припев:
- Труля-труля, труляля, если будешь дураком, утру слезы наждаком!
Солдат бесстыдно «угнездился» не в самих кустах, а на самом виду спиной к дороге. Бойцы невольно поморщились, но больше никого это не смутило. Певец, же продолжал напевать:
- Ел он мало, что попало
Что бежало, что упало –
То не русский самолет,
То камрад струею бьет!
- Труля-труля, труляля, если будешь дураком, утру слезы наждаком! - звучал припев уже вслед.
- На частушки похоже, – сказал Степаненко. - О чем хоть пели?
Чичерин перевел только припев. Бойцы переглянулись.
- Наждаком утирать?
- Гранатами слезки получше утрутся. 
- Кстати, - сказал Лукин. – Готовим гранаты. У нас их по три на нос. Скручиваем колпачки. И пусть под рукой будут. Проходить передок придется громко.
- Пройдем, чего уж! – весело сказал Тамарин. – Устроим немцам тарарам! Устроим кровавые слезки, йоп!
Березовая роща сменилась мелкой порослью, которая поредела, и ганомаг выкатился на обширную поляну. Впереди укрепления.  По правую сторону дороги насыпи с брустверами из наполненных землей мешков, пулеметами и стрелковыми ячейками. По левой стороне на возвышенности окопы тоже мешками укреплены. Так же прикрыты мешками с землей позиции противотанкистов – две малых пушечки, 37-миллимитрового калибра. Где еще две, пока не ясно. Зато четыре пулемета на станке, прикрывали узкое дефиле и несколько ручных, позиции которых были видны.
Миновав позиции артиллеристов, проехали с десяток метров, и Лукин положил ладонь на голову водителя. Бронетранспортер остановился. Чичерин сделал вид, что осматривает в бинокль линию обороны противника, сам же украдкой примечал огневые точки немцев. Из-за борта выглядывали бойцы. Лукин тоже осматривал позиции.
Картина выходила печальная – фактически все позиции построены на сосредоточении огня на дефиле. Триста метров грунтовки простреливались со всех сторон. Особенно в самой узости, где к дороге вплотную подступало болото. Если рвануть через нейтралку прямо сейчас, то четыре станковых и десяток ручных накидают полный бронетранспортер свинца в какие-то секунды. И это если противотанкистов не учитывать. Одного прямого попадания снаряда достаточно, а пушек четыре!
Бронетранспортер выдвинувшийся почти к передней линии обороны не мог не привлечь внимание командования. К ганомагу подбежал унтерофицер.
- Фельдфебель Штайер, господин обер-лейтенант, - представился немец. – Гауптман  Корф ждет вас в своем блиндаже.
Чичерин оторвался от осмотра позиций и посмотрел на фельдфебеля.
- Обер-лейтенант Эрих Шумберг, командир зондеркоманды айнзатцгруппы «б», - представился он в ответ. – Передайте гауптману Корфу, что уполномочен действовать в зоне ответственности второго пехотного батальона. Осмотрю тут все и явлюсь.
Немец, козырнув, убежал, а Чичерин вернулся к наблюдению. Теперь он сконцентрировал внимание на позициях РККА. Ничего похожего не обнаружил, лишь в одном месте было что-то похожее на стрелковую ячейку. Отдаленно. Но это ничего не значит. Если подойти к маскировке не спустя рукава, то ни пулемет, ни противотанковое орудие до первого выстрела не обнаружить, а окопавшегося бойца там более. Самое хреновое, что при рывке можно и от своих же огрести. Стрельнут на всякий случай - мало ли вражина чего задумал. И ведь попадут, мать его!..
- Что делать будем? – тихо спросил задумчивого Лукина.
- Гранатами по орудиям и станковым, - сказал капитан. - И газу. Больше ничего не остается.
- Ничего, товарищ капитан, прорвемся!
- Прорвемся! – пискнул мальчишка. Он крепко держал кинжал Абадиева.
- Джигит! – улыбнулся Умар. - Дэйствуй, командыр!
- Тогда приготовились!
- Эрих! – послышался крик. – Дружище! Неужели ты не хочешь повидаться со старым товарищем?!
К ганомагу подходили трое. Унтер-офицер, лейтенант и гауптман. Последний имел радостный вид. Никак настоящего обер-лейтенанта знает?
- Гранаты, - тихо сказал Лукин. И знаками показал бойцам кому куда кидать колотушки.
- Эрих! Ты ли это?!
Шумберг-Чичерин тянул до последнего. И когда троица подошла вплотную, развернулся, поднимая пистолет.
- Вы не Шумберг! – воскликнул гауптман и, увидев направленное оружие, округлил глаза. - Алярм!
- Гони! – рявкнул лейтенант и сделал три быстрых выстрела.
Офицеры повалились, во все стороны полетели колотушки, двигатель взревел и ганомаг рванул вперед. Гранаты рванули почти одновременно. Станковый пулемет справа подкинуло взрывом. Слева достало пулеметчиков, и не только. У орудий разметало расчеты. А у правой сдетонировали снаряды в ящиках. Взрывом корпус так подтолкнуло, что Голубев от неожиданности крутнул руль вправо. Ганомаг правым колесом сбил мешки с позиции выдвинутого вперед пулеметного расчета. Пулеметчик с вторым номером вместо того, чтобы прыснуть в стороны, побежали впереди. Бронетранспортер на мешках подбросило, но Голубев, подрулив, выровнял и дал газу, мгновенно догнав обоих немцев.  Один в последний момент метнулся влево, лицо второго с диким ужасом мелькнуло перед взором и пропало под бронированным капотом. Сдавленный крик заглушил треск очередей. Из установленного на корме MG, лупил Тамарин. Со снятого с креплений курсового стрелял Степаненко. И все, кто мог держать оружие, стреляли по немецким позициям через борт.
И тут прилетело. От своих прилетело. Три цока с искрами по капоту, пробой брони с краю смотрового, пробой в самом верху козырька, дернулась левая лобовая заслонка и искореженная от попадания перекрыла часть проема. Теперь Голубев видел лишь узкую полоску. Да плевать. Газ до пола. Мотор ревет. Только бы  его не повредили. Бронетранспортер уже в самой узости, осталось каких-то двести метров до возвышенности, а там лощина должна быть. По ганомагу уже стреляли со всех сторон. Грохот от попаданий, автоматных и пулеметных очередей заглушал рев мотора.
Обожгло предплечье, гимнастерка тут же намокла. Голубев скрипя зубами от боли потянул руль левее. И тут впереди вспух разрыв. Руль обратно. Взрыв чуть ближе. Сбоку, позади. Что-то воткнулось в землю левее, без взрыва.
- Пушки! – орет кто-то. – Виляй, Толя!
Руль тугой, бронетранспортер сразу не развернешь. Но есть способ - рукой за рычаг пневмотормоза и ганомаг шустро крутнулся вправо. Газу, левый пневмотормоз – быстрый разворот влево.
Шпамбс! Бах! Бжиу-у! Корпус вздрогнул. Рикошет? Шпамбс! Бжиу-у! Бах!
Свиста мин не слышно в грохоте, только кусты разрывов вокруг встают часто.
Кто-то вскрикнул и навалился позади. Сдвинуть плечом, чтобы рычагом свободно работать. Направо, тут же налево. Оглянуться. За спиной Красин кровью захлебывается. Чичерин валится в проход. Тамарин пытается перезарядить MG, Макаров короткими из «Суоми» лепит, Лукин плечо зажал, Степаненко матерясь и плюясь кровью из рта пытается выставить тяжелый пулемет на борт. Абадиев сдвинул девушку с мальчонкой вниз-вперед и собой закрыл. На лице злость и боль. Орет что-то на своем. Вздрагивает, бледнеет. Броня за его спиной просвечивает множеством рваных отверстий. Кричит испуганный Миша и Кузнецова на одной ноте. Все орут. И Голубев орет. Руль вправо, рычаг. Два разрыва впереди. Промазали! Хрен с минами, попробуй – попади. Вот если противотанкисты попадут – хана. У них, похоже, осколочных под рукой нет, только бронебойные.
Шпамбс! Шпамбс!  Бах! Бжиу-у! Шпамбс! От плотности огня броня в решето. Как живы еще?!..
Руль влево, рычаг, газу, руль вправо…
Бах! Что-то ударило под переднее правое колесо. Руль вдруг рванулся, больно ударив по пальцам, и крутанулся против стрелки. Ганомаг почему-то повело влево. Голубев попытался провернуть руль – бесполезно, заклинило, снаряд разрушил привод. Чтобы не подставлять борт полностью, Голубев потянул левый рычаг пневмотормоза, и зажал газ до упора. Бронетранспортер начал поворачивать, трясясь как на мелких кочках. Осталось всего чуть, каких-то пару десятков метров, а там низина…
Шпамбс! Корпус дернулся. На закрывшего мальчишку и девушку Абадиева рухнул Тамарин, сбив Степаненко с пулеметом. Тот отлетев, выронил пулемет за борт. Что-то чиркнуло по макушке, аж в глазах потемнело и приложило по затылку. Голубев сунулся вперед, выпуская рычаги, ганомаг сразу повело влево, подставляя борт немцам. Он откинулся обратно, хватая левый рычаг и взвыл – что-то очень горячее обожгло шею. Подался вперед, чуть вытянув голову, чтоб хоть как-то контролировать направление, но тут в глаза попала кровь. Мазанул правой рукой, стирая кровь, глянул назад – поперек раскаленный ствол кормового MG. Рядом из-под тел пытается выбраться Чичерин. Еще кто-то из бойцов ведет огонь, но кто не понять кровь снова заставила зажмуриться. Матерясь в голосину, Голубев вел бронетранспортер уже наугад. Ганомаг по-прежнему, мотаясь из стороны в сторону и трясясь при этом, упорно полз вперед. Двигатель хрипел и сбоил, но как-то тянул.
Бамс! Рычаг правого пневмотормоза ослаб и бронетранспортер вновь повело влево. Что-то зазвенело по правому борту, и Голубев понял – правой гусенице хана. Ганомаг крутнулся на полный оборот, движок заглох и бронетранспортер замер.
Где-то за спиной грохотал бой. Но по ганомагу никто не стрелял. Анатолий ощупал наконец голову – на самой макушке была рана. Содрало кожу, или рассекло. Кровь ее сочится, но глаза протереть не смог. На ощупь попытался выбраться, уперся в горячий ствол MG. Кто-то стонал. Шевелился. Кузнецову и мальчишку не слышно. Неужели?..
Всхлипнул, понимая – они прорвались. Но какой ценой?!
- Голубев… - прохрипели рядом. – Ты жив?
- Жив, - ответил он, - а вы? Я не вижу нихрена!
- Я…
Послышались голоса. Отчетливые команды.
- Веселов, справа прикройте. Жилин, Проскурин, Лосев, проверьте!
- Наши! – радостно выдохнул Голубев. Он наконец нащупал носовой платок в кармане и попытался прочистить глаза.
- Твою ж мать! - услышал он сверху. – Кровищи-то!
Голубев вытер кровь, поморгал и посмотрел вверх. Там прямо на козырьке стоял красноармеец, и еще пара лиц по бокам виднелась. Рядом зашевелился Чичерин, пытаясь выбраться из-под тел. Красноармейцы посмотрели на обоих и направили оружие.
- Хенде хох, мля!
- Пошел нах! – разозлился Голубев. – Свои!
- Ну-да! – ощерился боец. – Видели, мужики? Каков наглец? Свои, мля!
- Что там, Жилин? – спросили снаружи.
- Тут пара живых немцев, товарищ капитан.
- Вытаскивай их. Будем разбираться.
Голубева и Чичерина бесцеремонно выдернули и сбросили на землю. Уже внизу Анатолий понял, что они все-таки успели перевалить за гребень. Вокруг их стояло с десяток красноармейцев и капитан, что с интересом рассматривал двух окровавленных типов в немецкой форме. Голубев поморщился – после бесцеремонного обращения стала кружится голова, затошнило и вновь кровью залило глаза. Чичерин сидел рядом покачивался и тяжело дышал.
- Ну, кто такие? Почему по вам немцы стреляли? Вы перебежчики?
- Мы свои, товарищ капитан, - ответил Голубев, раз лейтенант в полуобморочном состоянии. – Разведгруппа НКВД. Рядом лейтенант госбезопасности Чичерин. В машине капитан госбезопасности Лукин. Там же сумка с документами. Секретными. Заминирована. И еще…
Голубева качнуло, голова раскалывалась. Глаза окончательно залило кровью. Закашлялся лейтенант.
- Эко как! – хмыкнул капитан. – А генерала при вас не имеется, а?
- Сообщите… в особый… отдел… - прохрипел Чичерин. – Сообщите – вышел «Феникс».
- Что сообщить? – не понял капитан. – Феникс?
Тут подъехал автомобиль. Судя по звуку ГАЗ М-1.
- Что тут происходит? – спросили властно.
- Товарищ полковник, через фронт с боем прорвался немецкий бронетранспортер. В нем много погибших и двое живых. Оба в немецкой форме. Говорят - разведгруппа НКВД, упомянули про какого-то Феникса.
- Что-о?.. Санитаров сюда! Охрану! Быстро!
Через несколько минут поляна наполнилась людьми. Нагнали санитаров, прибыл военврач. Голубева тут же перевязали, и хотели на носилках утащить, но он отказался. Пришедший в себя Чичерин потребовал помочь ему встать. У него серьезных ран не нашли. Только легкие ранения и большой синячище у правого уха. Лейтенанта шатало и тошнило, но он держался, пока извлекали тела из бронетранспортера.
Вынесли Красина, Макаров, Тамарина, Степаненко, Лукина. Вытащили носилки с уложенных валетом бойцов. Выпихнули мешающее искореженное оружие. Вынесли мальчишку и девушку. Оба живы, только нервно вздрагивают и ревут беззвучно. Следом вынесли Абадиева.
- Там ранец должен быть, - с трудом сказал Чичерин, глядя на Умара.
- Под водительским лежит, - добавил Голубев и отвернулся.
Тяжело осознавать, что в живых остались только благодаря товарищам, закрывшим их своими спинами. Анатолий заметил на левой гусенице кровавые ошметки. И начал смеяться.
- Вот вам, суки! – заорал он со смехом. - Вот вам кровавые слезы! Горите в аду, твари!
- Помогите ему! – распорядились сзади.
Нервно смеющегося Голубева подхватили под руки, насильно уложили на носилки и потащили в тыл. Он не увидел, как военврач, осматривая тела, позвал санитаров с носилками, на которые положили капитана. А с носилок, что из бронетранспортера вытащили, убрали одного мертвого бойца, и тоже потащили в тыл. Мальчишку и девушку, укутав плащами, унесли на руках следом.

- Мы же искоренили, - усмехнулся Маклярский.
- Хм, - задумался эксперт. – А у вас какое образование?
- Семь классов школы, - ответил капитан госбезопасности, - профтехшкола, совпартшкола, учился на юридическом, химико-технологическом. Заочно, естественно.
- Вот видите, товарищ капитан, вы все это время учились, – сказал Полежаев и повернулся к Ильину и Судоплатову. - А вот вы товарищи, какое образование получили?
- Два класса реального училища, курсы полит-пропагандистов, курсы кавалерийских командиров, - перечислил Ильин.
- Пятилетка и рабфак, - сказал Судоплатов.
- И самообразованием занимались, - дополнил Полежаев.
- А как без него? – усмехнулся старший майор.
- Я к чему спрашивал, - сказал эксперт, - для понимания моих выводов можно маленький эксперимент провести. Диктант на пару предложений.
- А давайте! – воскликнул Ильин.
- Можно, - кивнул Маклярский.
- Воздержусь, - покачал головой Судоплатов. – Двоих, для эксперимента, думаю, хватит, Михаил Иванович?
- Хватит, - кивнул эксперт. – Возьмите листочки и ручки. Карандаш тоже подойдет.
Майор и капитан положили перед собой листы, приготовили карандаши и посмотрели на Полежаева. Тот задумался на мгновение и сказал:
- Вот из Лермонтова отрывок. Пишите.
И размеренно продиктовал:
- Была без радости любовь, разлука будет без печали. Привычка, свыше нам дана: замена счастию она. – Полежаев дождался, когда майор с капитаном допишут продиктованное, и сказал:
- Теперь посмотрим. Передайте листочки.
Просмотрев каждый, эксперт улыбнулся:
- Что ж, с орфографией все в порядке, вот пунктуация хромает. Запятые и двоеточия очень важны, вы их не проставили. А вот в первой и второй тетради они проставлены по всем правилам. Ошибок на весь текст – одна-две. Да, возможно, писавшие получили хорошее образование, особенно про второй образец я уверен. Но, зная общую статистику, сомнительно, малое количество ошибок при таких объемах. Третий же образец особенно выделю, хотя в нем имеются и орфографические ошибки, и пунктуация хромает, но их мало, и они сконцентрированы в самом конце текста, который судя по почерку, дописывался особо торопливо. Заметьте, писал человек получивший образование еще до реформы. Есть пара мест с исправленными «ерами». Видите, сколько противоречий выходит.
- Спорно, на мой взгляд.
- Спорно, - согласился Полежаев. – Но я дал заключения, основываясь на собственном опыте и опыте других специалистов.
- А что вы скажете про эту тетрадь? – спросил Судоплатов, вынув толстую тетрадь из папки и подав её Полежаеву.
Эксперт взял тетрадь.
- Интересный экземпляр, - сказал Полежаев, рассматривая обложку, где был изображен Ленин произносящий речь, и чуть ниже изображение мавзолея, еще деревянного. Ракурс рисунка был неудачный – казалось, вождь вещает с трибуны своего же мавзолея. Про этот казус Михаил Иванович слышал. Вроде бы весь тираж изъяли, но видимо небольшую партию успели реализовать. Впрочем, сейчас важно другое – то, что содержит эта тетрадь. Полежаев глянул на оборотную сторону, раскрыл на последней странице.
- Тетрадь московской типографии «Мосо», 1924 года, - сказал эксперт. - Формат дореволюционный. Листы с узкой линейкой. Сшита из двух тетрадей в одну. Боковой обрез блока, очевидно подровняли, чтобы не выступал. – Он раскрыл тетрадь. - На первой странице инициалы - Куралов Максим Игнатович, чуть ниже «Дневник». Так-так…
Эксперт просмотрел текст и перевернул страницу, пробежался глазами по строчкам. Еще перелистнул, затем, листая стал просматривать странички через одну, добрался до последней.
- Что ж, возраст Куралова Максима Игнатовича тут очевиден - двадцать четыре – двадцать пять. Возраст плюс владение информацией военного плана, так же умелая её подача – это однозначно командир в звании лейтенанта. Однако объемы  информации… - Полежаев на миг задумался, - да, лейтенанта. Текст написан химическим карандашом. Почерк на первые двух страницах аккуратный, ровный, угол наклона умеренный, форма и размер букв не меняется, расстояние между буквами и словами среднее. Нажим легкий. Заполнение листа полное. Абзацы выделены. На последующих страницах наблюдается растягивание почерка. Имеются исправления. Косой прочерк наискось листа, будто кто-то под руку толкнул. И с каждой страничкой характер почерка меняется, пробелы по размеру скачут, переносов порой не сделано – буквы просто ужимались в размерах. К концу текста организация листа никакая. Характер нажима тоже скачет. Судя по царапинам и прорывам, карандаш часто правился – видимо торопился записать. Вообще, такое впечатление что Максим Куралов писал не просто второпях, а еще ему мешали писать. Особенно это заметно на последних страницах. Могу точно сказать – новые правила правописания этот молодой человек усвоил хорошо, так как  ошибок в орфографии и пунктуации я пока не нашел. Но это на основании просмотренных страниц. Надо тщательнее изучить каждую страничку. Пока все.
Судоплатов, пока эксперт выражал свое мнение по тетради, задумчиво крутил карандаш. Майор и капитан слушали Полежаева внимательно. Первичную информацию по фигуранту все успели прочитать. Теперь частично её подтверждал специалист-графолог. Как он закончил, сотрудники особой группы переглянулись, кивнули, и старший майор сказал:
- Вот что, товарищ Полежаев, давайте-ка теперь вы займетесь правописанием.
Ильин поставил перед экспертом чернильницу с перьевой ручкой, а Маклярский бланк .
- Что, опять? – удивился эксперт. – Так давал подписку уже!
- Вы, Михаил Иванович, - сказал старший майор, - были допущены к работе в особой группе частично. Вы очень точно определили возраст фигурантов по их почерку. Заметили нестыковки. Всего лишь на основе анализа почерка. И мы решили дать вам всю информацию. Прошу принять в внимание - к ней имеют допуск всего пятнадцать человек. Так что пишите и за работу. Возможно, ваша помощь поможет пролить свет на некоторые трудные вопросы, на которые мы ответов пока не нашли.
Впечатленный Полежаев принялся заполнять бланк. Как только он поставил свою подпись, перед ним положили несколько листов, а бланк забрал Маклярский. 
- Перед вами, Михаил Иванович, данные по фигурантам. Вы очень точно определили их возраст и образование. И с этой тетради сходу угадали. Почитайте, а мы пока перекусим. Чай остывает.
Эксперт принялся изучать документы. Мимика его стала меняться, от задумчивости к удивлению. По прочтению первого листа Полежаев вернулся к началу, нашел нужный абзац, перечитал, недоуменно посмотрел на сотрудников особой группы, но промолчал, и принялся просматривать следующий лист. Вновь вскинутые в удивлении брови. По прочтению, Полежаев поднял предыдущий лист, будто что-то проверяя, и занялся следующим документом.
Сотрудники особой группы, быстро перекусив, тоже занялись изучением тетради, опросных листов и рапортов, переданных пакетом капитаном Горянниковым. И между делом наблюдали за экспертом. В представленных ему документах были подробные сведения о каждом фигуранте, начиная от родителей и даты рождения, до его гибели. Проставленной датой передачи тетради, и краткая выжимка переданных ими сведений. Тоже с датами. И Полежаев несоответствие с ними заметил, удивился, естественно, но продолжал изучать представленные документы.
Тем временем Ильин просматривал допросные листы, Маклярский листал тетрадь, выписывая что-то из нее на лист, Судоплатов же читал подробный отчет капитана, где он отчитывался об выполнении задачи. А в дополнении шло основное – об немецких диверсантах, бойце, что из окружения с немецким жетоном вышел, а главное о случае в энском полку, где практически с боем перешли фронт двое. Краткое описание событий с конфликтом, раздутым политработником. И внезапное выяснение причастности двух вышедших бойцов к объекту «Феникс», который в других документах проходил как объект «Пепел». На последующем листе была изложена информация о фигурантах.
«Сержант Горохов Михаил Савельевич, 19014 года рождения. Сержант. Красноармейская книжка выдана в 1939 году. Проходил службу в саперной роте шестьдесят четвертой стрелковой дивизии. Дислокация - Новоград-Волынский УР. Информация частично подтверждена. Контакт с объектом «пепел» левый фланг Новоград-Волынсккого Ура. Контакт полный. Опросные листы №8-14».
Судоплатов отметил на своем листе – сделать запрос по месту службы сержанта Горохова.
«Бесхребетный Семен Михайлович, 1915 года рождения. Красноармейская книжка выдана в 1939 году. Проходил службу в семнадцатом стрелковом полку. Контакт с объектом «пепел» - деревня Розничи, близ Воложина. Контакт устный. Опросные листы №15-25».
Старший майор задумался – вот он какой второй слой. Устный контакт, значит! Должно быть что-то весомое. Посмотрим. Далее Горянников писал, что за Бесхребетного Семена Михайловича ручается. Так как знает его с пятнадцати лет.

Отредактировано ВВС (20-01-2023 19:13:43)