Примерно так...

Продолжаем фулиганить...    

История восьмая

Карантин

… А я всё думаю о бабах 
    И спотыкаясь на ухабах…

            В начале апреля садик прикрыли. Грипп накрыл садик, и его прикрыли. Карантин называется. А у  мамуры на работе квартальный отчет случился. А у дедушки у бабушки тоже на работе содом и гоморра. А тетушки в Питер на экскурсию слиняли. Куды ребенка девать? А в дярёвню его! В Емельяновку! К баушке Нине и деду Косте.  И увезли меня, сердешного.… А у бабы Нины тоже, не слава богу. Люська, младшенькая разболелась не на шутку воспалением легких. Баба Нина больничный лист взяла и увезла ее к нам в город. В областную больницу. И сама с ней конечно поехала. Тетка Даша институт уже закончила бухгалтерский, замуж вышла в городе, там и живет с мужем, пузо растит в общаге на 12 квадратах, роды уже скоро.
             Остались мы втроем в деревне. Деда Костя, тетька Шурка и я горемычный. Деда Костя как с утра свалит в мастерские, трактора-комбайны-сеялки свои чинить и к посевной готовить, так только вечером заявится. Пожует на скорую руку, на «шоху» свою падает и в город, болезных проведывать. Возвращается заполночь, поспит немного, и на новый круг пошел. На износ короче, а вот не может по-другому жить. Такой вот характер имеет. Без его пригляду мир нафиг рухнет. Причем сразу. И весь накроется медным тазиком…
Вот и вышло, что тетушка Саша со мной водилась. Ей в аккурат, в тот год шешнадцать стукнуло. И крепко ее видать, стукнуло. Вот она и ошалемши. Ургями покрымши, на усё обозлимши… не подходи – зарежет! В организьме Гормон бушует – страшная штука! Куды там! И вот не помню, по какой причине, но только она целыми днями дома сидела. Со мной. Каникулы наверно. Ну и по хозяйству управлялась, конечно. Ясное дело, я ей как ядро пушечное, на ноге привязанное. С белой ручки не стряхнешь и за пояс не заткнешь. Не погульдебанишь по женихам-то!
              Вот и начался тот памятный для меня денек - 12 апреля. День космонавтики. До сих пор, почему-то самый любимый для меня праздник. Снег недавно сошел. С утра дождичек зарядил. Холодненький такой. Мелкий. Обстоятельно так. Подружки к ней пришли и ну жужжать о своем, о девичьем. Кто да на кого да как посмотрел… кто с кем под ручку прошелся… кто кого провожать… кто с кем за клубом целовался… раскраснелись, распалились, упрели аж! Тра-та-та-та-та….щебетуньи мля… пулеметки… Нет мне места в их тесном кругу! Чужой я на ихнем празднике сплетни. И фиг на вас!
Пошел в гостинную, залез на подоконник. В окно посмотрел. Небо хмурое. Тучи толстые. Дождик мелкий. Но мокрый. На улке не побегаешь. Радиоточка про грандиозные достижения Советского народа на ниве покорения космонавтики трендит не переставая. Достало. Книжку притаранил, на подоконник сел и зачитался. Про Урфина Джюсса. Не попадалась вам такая в руки? Рекомендую. Исключительной ценности литературное произведение! Страниц  двадцать в захлеб усвоил! Надоело потом.
            Побрел по дому шляться. Машинку нашел какую-то. Грузовичек. Ну и ралли затеял по всей хате. Заезжаю на кухню.  А Шурка-то подружек уже шугнула и за хозяйство принялась. Борщ варит, и постирушку затеяла. Тазик на табуретку,  вручную шоркает там чего-то. Нагнулась над своим тазиком. Ноги расставлены для упора. Полощет-выжимает. Я вокруг нее круги нарезаю. Гудю движком, бибикаю, буксую. Шум большого города имитирую.  Проезжая мимо спины, бросаю мельком взгляд. Увы, ей под платишко. И торможу резко. Платишко на ней ситцевое, беленькое в крупный синенький горошек, коротенькое. Только попочку и прикрывает. Домашнее такое платице. Просвечивает все. А в прошлом году почти до колена ведь было! Растут дети! А трусов-то под платицем и нетути! И все видно! И все это великолепие обрамляет сочная попа такая. Из которой ноги растут. Я аж дышать забыл и рот разинул. Смотрю. Запоминаю. Трепещу даже. Такое впечатление на меня этот натюрморт произвел. Незабываемое. Насторожила ее внезапная тишина в тылу.  Оглянулась она на меня. И поняла все сразу. Вот никогда в жизни не видел больше, чтоб человек краснел так стремительно и густо! Вот не бывает человек такого цвета!  Машет на меня молча тряпкой мокрой, трусами то-есть, как на гуся. А с меня и вправду, как с гуся вода.
           Потом голос прорезался. «Кыш!» - говорит… «Безстыдник!» - говорит!.. «Не смей за мной подглядывать! Срамник ты такой безстыжий!» - говорит! И все беспомощьно так у нее получается. Не авторитетно как-то. Не испугался я гнева ее. Но в сторонку подался. И на новый круг пошел. Биби-дуду-дрррр! Круга три нарезал, бдительность усыплял.
Только она меня из поля внимания не выпускает теперь! Подъезжаю я опять к ее тылу, поднимаю глаза, видом окрестностей полюбоваться. Шлеп мокрыми мыльными трусами по фейсу. Аааааа! За что?!!!  А чиво я такова сделал?!!! Ничиво ни сделал!!! За что ребенка изгаляете! Зверохищница! Пока глазенки промаргивал, получил пенделя под зад коленкой и выставлен был с кухни вон. И дверь за мной захлопнули. Но впечатления есть. И опыт – сын ошибок трудных!
         А к ночи новое кино! Спать легли. И ветерок поднялся на улке, там скрипнет, там стукнет, там брякнет. Там стеколко оконное задребезжит. Страшненько ей стало. Ко мне приперлась. На мансарду. На ту самую кровать, где мама папу в армию провожала. Ну, я ее к стенке без колебаний задвинул. И спиной к ней лег. На бочёк. Ладно, спи уж трусиха безтрусая! Хихикнула она и к спине моей прижалась. И давай мне на ухо жарко шептать: «Жекачка! Родненький! Ты ни кому только не говори! Не разболтай только! Ну, пожалуйста! Задразнят меня, если проболтаешься. Со свету сживут! Не со зла я тебя трусами-то! С перепугу я!» Прикинул я на себя ситуацию. Проникся. И исчезнул гнев в груди моей! Повернулся к ней, обнял за шею и утешать принялся. И клятвы вечные давать. Что никому! Что никогда! Ни за какие фантики…и не сдержал клятву! Вот нарушаю!.. Смотри мне!.. Не дразни ее!.. Накажу!..

История одиннадцатая

Мужские игрушки

…там где любовь,
там всегда проливается кровь!..

Увидал я у Митяя богатство. Конструктор детский. Гаечки-болтички, пластиночки, всё в дырочках и колесики на резиновом ходу. Отпад. И одолела меня зависть. Черная. Густая. Такой же хочу. Срочно. Терпеть мочи не имею. Поделился с дедом Костей своей жаждой обладания. Капал слюной. «Ну что ж» - сказал дед – «вопрос решаемый!». В магазине такой товар имеется. Но вот где средства на приобретение раздобыть? И хитро на меня смотрит. Делов-то! Я удивился даже дедовой наивности. Ты дашь, мамка даст, деда Саша даст. Баушка Анжела тоже не пожадится. По два рубля скинитесь и еще на морожинку останется…
Нахмурился дед сурово. Ну ты орёл! Побирушкой растешь, внучек?! Мужчина тем и отличается, что на свои игрушки зарабатывает деньгу самолично! И своей подружке, на ее игрушки! А чем мужик старше, тем игрушки его дороже. Закон природы! Так что, внучек думай, где средства могёшь заробить для удовлетворения страсти своей. Надумаешь, приходи посоветоваться. Стал я соображать, где остальные люди деньги берут… Трепались пацаны, что комаров сушеных в аптеку за огроменные деньги принимают. Но, что-то нет им веры у меня! Так все бы и сушили, комаров-то! Вон их, кровососателей, тьма вьется! И бьют их нещадно. И не сушат! Развод это! Однозначно – развод лохов. Но мысль, кажется текёть в правильном направлении… надо с дедом посоветоваться…
Дед, говорю! Надоть добыть чё нить! И сдать - за денежные знаки! Ты, случаем не знаешь, где поблизости прииск золотой. Я бы сбегал, помыл бы денек! Унций двадцать. Я умею! Я в книжке про степного найденыша читал! У деда аж кепка слетела, от предприимчивости моей. А алмазов пламенных в пещерах каменных, не изволишь ли наковырять, внучек? Вот спросил! Где пещера, дед?! Запрягай, поехали! За одно баушке Нине сарафан новый справим!
То, что бабушку не забываешь, оно конечно похвально… однако держи-ка ты Женька попу свою к земле поближе… воспаритель поднебесный.… Все алмазы выковыряны до нас! И прииска златого не изыскано у нас в огороде. А бери-ка ты в сарайке батькову «Каму», да приведи лисапед в порядок. Это будет тебе пункт нумер один. Программы по приобретенью. Да ездить на нем обучись. И это второй пункт будет. И пошел себе.
Нет проблем. Велик! Мне! И не «Малыш» какой похабный, а целая «Кама». И как я раньше-то не допер на него лапу-то наложить? Ушами хлопал! Собрал-помазал, и наслаждайся… полетами! Достал. Собрал. Помазал. Накачал. Полетел… голова-ноги, голова-ноги…
А не ездил я раньше на великах-то двухколесных. На носу царапина, под глазом фингал. Коленки и локти в зеленке. Тетка в ужасе! Занялись теорией вождения двухколесных транспортных средств. «Ты руль-то, в ту сторону поворачивай, куда валишься!» За седелко держит, и бегит рядышком. Рулю гордо!
Через часик, поймал я баланс на злобной железяке! Виляю, конечно, но уже не падаю. Остановился, развернулся, толкнулся – поехали!   А к вечеру уверенно уже управлялся. До седелка то задница не достает, но я так… стоя на педалях. Нормалек! Передвигаюся! Хорошо, что на «Каме» рамы нет. Утром дед добыл на чердаке пяток капканов насоледоленных. Мне отдал и велел оттереть хорошенько. Дескать, третий пункт. Ну, надо – значит надо. Сделал.
Вечером дед поужинал, посадил меня в «шоху» и велел дорогу запоминать. Отъехали мы версты три-четыре в поля. Остановились. Вылез дед из машины, достал капканы, меня поманил и пошли мы по обочинке норы высматривать. Суслячьи. Нашли нору. Показал мне дед как капкан насторожить. Положил капкан на норку язычком, да дальше пошел. Еще норы искать. А я за ним. Метров через двести другую нору нашли. И еще капкан поставили. Расставили весь пяток, и назад повернули. А первый-то капканчик уже и схлопнулся. И сусла прихлопнул! Он дурилка, головенкой своей в язычек-то тык! А его капканчик-то по головенке хлоп. Вот ты сусёл, уже и добыча! А не вольный свистун, житель степей. Мне от деда мораль – не суй башку куда попало!
Таким манером мы за вечерок трех сусликов отловили. А капканы в ночь оставили. Приехали домой, и стал меня дед дальше охотничьему искусству учить. Показал, как подвесить тушку, как надрезы правильно сделать. Как с сусла чулком шкурку стянуть. Рассказал, что способ этот и для других  «клиентов» пригоден. Хоть для кролов, хоть для кошек. Хоть для собак! И тушку освежеванную Дозорке кинул. Тот уже извертелся весь под ногами. Что б не позабыли про него. Чтоб не пропало добро. Натянул дед шкуру на правило, закрепил-расправил. Достал ножик тупой и показал, как не нужное сало со шкурки соскребывать. Порывался я ножик тот наточить. Получил щелчек по лбу и наставление. Что кабы была нужда, нож тот и без меня наточён был бы. А не мездрят шкурки ножами острыми! Дабы не повредить. Дырявые шкурки ценность теряют.
Второго сусла мне велел свежевать.  Взял я тулово, и что-то мне не по себе как-то стало. Противно как-то. Тошненьковато. Ну дед понял, надсмехаться стал - «Барин брезгуют ручки в крови да сале испачкать? Нехай, мол, холопы в дерьмишке ковыряются? На барское благо Евгения Евгеньевича!». Стыдно мне стало. Чё меньжеваться-то? Подумаешь, шкурку с сусла ободрать. Небось, не сблюю.
Тут на деда бабушка Нина напустилась. На защиту мою встала. Деду пенять принялась. Мол, негоже ребенка то, в младости такой,  к безобразию этакому приучать.  Мол, не дорос Женичка до сурьезных дел, с ножом в руке божью тварь кромсать. Цыкнул дед на нее. «А сама де курей режешь и не морщишся! Теперь штоб Женька курей рубил! Твое бабье дело – ощипать! И кроликов, чтоб тоже, того…» И вон прогнал. Чтоб в мужеских делах не путалась. Раз не понимает ничего в жизни мужской. Жалельщица нашлась. Вот так вот и портят мальчишек бабы бестолковые!
Пока препирались они, успел я и сусла как надо, пристроить, и надрезы, как дед показывал сделать, и шкурку содрать, и тушку Дозорке скормить! И мездру обезжирил, пока дед супругу в разум приводил. И за последнего взялся. И не обнаружил в деле этом никакой противности. Обыкновенное дело. Полезное и нужное умение. В хозяйстве! Поправил меня дедуля здесь да там. Удовлетворился содеянным. Объявил, что 15 копеек мы с ним за вечерок зашабашили. И благословил.
С утречка я самостоятельно в охотничьи угодья свои на велике подался. До обеда. И после обеда. Втянулся. Через две недели, наловил нужное количество шкурок. Сдали мы с дедом пушнину. Получили целых 10 рубликов. Одной купюрой. И приобрели вожделенный конструктор. Пособирал я его, пособирал. Всякое собирал. С большим прилежанием. Однако охоту на суслика не забросил. Втянулся я в это дело. И понравилось мне состоятельным пацаном жить. При деньгах! Хожу степенно. Угощаю родных и знакомых лакомствами. Балую девочек конфетками-подушечками. Дружков леденцами. И прохладительными напитками. Как хочу, так и трачу лично заработанные. Клево.
Дружков у меня вдруг стало… много! Каждому стало лестно газировочки со мной попить. Только взяло меня сомнение. Что ж они раньше-то несомненных моих достоинств не замечали. А норовили при всяком удобном случае, фонарик мне засветить? Дружки мои новые, с соседней улочки. Под глазик мой голубенький. И обуяло меня сомнение. И дед подхохатывает, мол, давай-давай шикуй! Мол, все девки твои! Народ мол, халявку-то любит, страсть как. Мол, и уксус на халяву сладок!
Тормознул я слегонца поляны накрывать. И стал моментально я жадиной-говядиной. И кулаки мне снова сразу понадобились. Для сбережения нажитого. Только и осталось то друзей, что раньше были. До богачества моего. Так-то вот она оказалось, жизнь-то устроена!

Отредактировано Sib (03-06-2009 11:17:13)

Черт меня подери! Вы совершенно правы! Единственный случай поедания мороженого в сельской местности случился, когда папаня мой изготовил его самолично... в тазике!
Буду править... Извините - соврамши...