Крик сдернул Клода с табурета. «Опекуна» рядом не было, но это его не остановило. Клод уже пробыл в этой крепости больше месяца, и успел сполна раскаяться в своем решении. Отец был прав – все совсем не так просто и понятно, как казалось совсем недавно. Особенно с Орденом опоры. Орден вовсе не походил на объединения подвижников во имя добра и богов, как рисовалось раньше. По правде сказать, они походили на подвижников примерно так, как он сам – на порождение Злиша.
  Да, его тут встретили настороженно, первые дни караулили, но потом все изменилось. Когда он вылечил своих стражей (Стимия от больного живота, Ефимия от последствий неумеренного обжорства), а потом стал лечить всех, кого к нему приводили, синерясые смягчились. Они, конечно, надели на него ошейник и нагрузили молитвами, но и только. Не похоже на спасение души прирожденного грешника.
  Стимий даже иногда забывал замкнуть ошейник. Клоду почти доверяли. Только… только эпидемии в этой крепости не остановишь.
  Но делиться своими мыслями и сомнениями с орденцами Клод не стал. Может, он и простодушен, как в сердцах выкрикнул отец на прощание. Может… но ведь не настолько же.
  Он пока посмотрит. Полечит…
  Ступени лестницы кончились. Клод остановился. Куда дальше? Откуда был крик? Что случилось…
  Крик повторился, короткий, страшный. Там! Во внутренних двориках!
  Страж у калитки немного удивился, увидев Клода без «опекуна», но пропустил. И лекарь буквально влетел в узкий двор – почти колодец. С прямым столбом, вкопанным в центре.
  И оцепенел.
  Кричал парень у столба. Клод не очень понял, что с ним делали, он не смотрел. Потому что увидел лицо.
  Парень из его сна.
  Тир…
  Клод забыл дышать. Этого не может быть. Не может…
  Тир – это сон. Это не по-настоящему!
- Это кто? – спросил чей-то недовольный голос.- Эй, стоп пока! Кто это и кто его сюда пустил?
  Голос тоже пропал, поэтому Клод только немо шевельнул губами, не в силах вымолвить ни слова. Сон…
- Это что, маг? Один? Вы тут совсем рехнулись от спокойной жизни? Обленились, расслабились?
  Клод почти не слышит, что говорит орденец. Это не настоящее…
  Но парень, бессильно повисший на веревках, был очень настоящим. Мокрые волосы, прилипшие ко лбу. Пятно крови, размазанное у рта – губы кусал. Зрачки расширены так, что глаза кажутся черными. А они серые.
- Ты! Ты почему один? Отвечать!
  До сознания юноши наконец доходит, что «ты» относится именно к нему. К нему кто-то обращается, и этот кто-то недоволен. Он медленно перевел взгляд на разгневанного орденца. Надо что-то ответить… Неизвестно, что бы смог сказать ошеломленный лекарь, но говорить ему не дали. Что-то вдруг сверкнуло перед глазами, и ноги разом ослабли. Подогнулись… Больно… ох… чтоб вас…
-…малость скудоумен… нет непочтения, отче Лисий… в послушании и покорстве…
- … дар?...
- …посему и..
- Дар какой?
  Ладони саднило… Падая, он невольно выставил руки вперед, вот и ободрал ладони… Но оторвать их от булыжников пола и посмотреть нельзя. Слабость такая… Шевельнешься – упадешь. Сил нет. Что случилось? Кто его свалил?
  Над головой все еще толклись голоса:
- Интересные новости… нехорошо, брате…
- Отче…
  Вслушиваясь беседу, юный лекарь кое-как уразумел, что речь о нем. Незнакомый орденец спрашивал, почему маг крепости (подчиненный маг!) смеет врываться сюда, почему его опекун оставляет такого невоспитанного подопечного в одиночестве и что за дар у юнца, что с ним так носятся и скрывают от Вышнего Круга?
  Опекун и Опора крепости оправдывались, что маг очень послушен, воспитан в должной покорности, а врывается, потому что приучен мчаться на помощь по первому зову. Вот и помчался, а отличить зов от крика не смог, поскольку глуповат от рождения. И ничего они не прячут, просто зачем беспокоить Вышний Круг из-за еще одного мага, уже укрощенного, покорного воле опекуна и ордена в целом?
  Укрощенный, он? Клод шевельнул губами… и промолчал. Укрощенный… Вот что делают с парнем из сна – укрощают. Он тоже маг? Мысли неслись вихрем. Он – маг. Магов укрощают в крепостях, ибо они грешны, испорчены лишним богом… а он сдался сам, поэтому его не трогали… А если б не сдался? Если бы уехал в Сибру, как отец советовал? Уехал бы, а потом попался. Его б тоже… укрощали. Так?
  А что они такое несут, про скудоумие?
- Покорный, значит? – неторопливо проговорил вкрадчивый голос, от которого почему-то зашевелились волосы на затылке.
  Да. И скудоумный… Пусть говорят. Он спорить не будет.
  Пока.
- Тогда пусть встанет и посмотрит, что с этим…
  С этим? С Тиром?
  Клод попробовал встать… и едва не рухнул наземь. Что-то ударило в спину, и булыжники заплясали перед глазами, будто рассыпанные… Что с ним?
- Прощения прошу у благословенного отче Лисия. Я переусердствовал с посылом. Он…
- Вижу. Придет позже, когда оклемается. А пока пусть убирается отсюда.

  Дорога до комнаты показалась немыслимо длинной. Камни двора выплясывали под ногами, будто перебрали пива на каком-нибудь празднестве. Стимий буквально волок его на себе – не слишком бережно. Встречные понимающе кривили губы. Повариха Мироша вполголоса обругала опекуна злыднем, он что-то проворчал… два молодых «черняка» (черняки – послушники, за черный цвет ряс, в отличие от обычного синего; прим. автора) переглянулись.
  Они думают, меня тоже…
  То есть укрощение магов – обычное дело. Так?
  А ты думал, «порченых» под контроль исключительно молитвами берут, да? Правильно отец тебя простодушным звал. Ох, дурак.
  Постель перед глазами возникла как-то неожиданно. Только что ведь был двор… И тут его отпустили. Клод пошатнулся, но, оказывается, ноги уже более-менее слушались. Боль и слабость стремительно уходили. Что это было такое?
- Ложись, - Стимий подтолкнул его к лежанке. – Давай. Ближайшую свечку лежишь и не встаешь, понял?
- Нет.
- Лежишь, потому что я так приказал. Я твой опекун, так что живо.
  Приказал. Ясно…
  Лежанка показалась жесткой, как лечебный матрас торговца Ламаццы – какой-то заезжий мудрец убедил богатея, что спать надо на жестком, и продал специальный матрас. Якобы тот был с вкраплением ценных лечебных камней. «Лекарство» было тяжелым, как мельничный жернов и твердым, будто мостовая. Спать на нем можно было только очень усталому человеку – любой другой ворочался всю ночь и вставал утром с синяками на боках. Ламацца похудел,  стал раздражительным от бессонницы и вдобавок примерил звание «матрасного вдовца» - супруга переехала в другую спальню и категорически отказывалась возвращаться, пока с кровати не уберут «этот ужас». Спустя год купец решился-таки вскрыть матрас и нашел там обычную гальку с пляжа на побережье.
  Зато он не сдавался Ордену.
  Стимий не уходил. Топтался рядом.
- Слышь… ты того... не таи зла, что я тебя ударил, парень. 
- Ударил?
- Через обруч, - Стимий ткнул пальцем. – Ну, ошейник твой.
  У Клода закружилась голова.
- Ошейник…
- Ну да. Ты, небось, думал, там только имя твое выбито?
- Нет. Мне говорили… Он магию ограничивает.
- Ну да. – Стимий мрачно вздохнул, досадливо потер лысину, -  Если б только… Все тебе ни к чему, но знай: бить они тоже могут, и еще как. Вот я и… дурак я. Запереть тебя надо было, пока Лисий тут, с глаз убрать. И чего он к нам приехал. Сначала этот столичный со своим огневиком, потом Лисий. Так тихо жили…
  Огневиком. Тир – огневик? Что ж он не спалит этого Лисия?
- Короче, так: лежишь тихо. Выходишь из комнаты только в уборную. Если Лисий таки позовет тебя вечером, то притворяешься недоумком. Ну не полным дураком, а таким, послушным придурком. Понял?
 
  Врать Клоду случалось – например, больному, что он обязательно поправится, препочтенной Эннике, что вот этот порошочек – дивное, просто волшебное лекарство… резчику Олли, что тот захворал и потому нельзя даже пива (жена просила)…  словом, врать случалось, но Клод не относился к выдумщикам и фантазерам – профессия лекаря к этому не располагает.
  И в лицедеи он никогда подаваться не думал.
  А вот пришлось… Притворюсь и дурачком, и кем угодно. Мне надо увидеть этого мага, Тира.
  Огневик, значит.
  Давным-давно, после первых же снов о других землях и людях, Клод взялся за книги. И легко поставил себе диагноз: повторяющиеся сны. Явление совершенно безобидное. Он даже записывал замеченные в этих снах детали, надеялся, что когда-нибудь внесет дополнения или, может быть, даже свою книгу напишет…
  И никак не думал, что встретится со своим сном наяву! Узнал ли его Тир? И что ему снилось про Клода? Что он думает?
  Да, а как же Тир сюда попал? Он же все-таки из знати..
  Да так. Как Марита, наверняка. Марита… Марита тоже у Ордена, он видел, как ее захватывали. Но не понял, пустоголовый дурень. Ее тоже сейчас где-то укрощают? А Сина? Латку? Дана? Они тоже маги?
  Его не трогали… А если бы попалась бы другая крепость, не такая тихая? Или если бы он не обладал таким  ценным даром – исцелением. Поэтому его сейчас выгораживают? Дурачком выставляют… перед кем? Кто этот отче Лисий?
  Потом узнаю…
  Хороший лекарь приучен к порядку. Инструменты в раскладке, травы в банках и  мешочках, лекарственные компоненты в коробочках и ящиках – все должно содержаться некой системе, позволяющей при случае быстро и точно найти необходимое. Порядок предполагался везде, в том числе и в мыслях. Клод пока хорошим себя назвать не мог, у него получалось только признаки болезней замечать и в систему складывать, распознавая недуги. В остальном – ералаш.
  А сейчас надо как-то все продумать…
  Итак, первое. Магия и маги. Мы. Жалко, что про них так мало известно. Если отказаться от сказки про грешное происхождение магов от бога Злиша, то что я о них знаю? О нас. Ничего. Откуда берутся способности? Почему проявляются в шестнадцать лет? Кстати, дар дается один или в комплекте? Может, потом еще что проявится…
  Ладно, потом про неизвестное, сначала про то, то знаю. Стало быть, магов шесть. Тир, Латка, Дан, Син, милле Марита. Те, кто снился ему… скорей всего, он им тоже. Шестеро… раньше, помнится, были и другие, но их сны постепенно ушли. Может, те погибли, может уехали куда-то очень далеко… может, их нашли раньше. Марита же перестала сниться после захвата и Тир тоже. Их взяли под контроль… Тира еще не взяли, но пытаются. И меня. Не думаю, что мне особо поможет маска дурачка, если они всерьез возьмутся. Стимий – незлой, Опора крепости отче Стефан  - лодырь, но Орден в целом…
  Орден. Орден опоры, который призван быть опорой веры в богов и провозвестником Их воли в мир… точнее, в пять королевств и несколько княжеств. Собрание подвижников во имя добра… Мысли тут же сбились, невольно сопоставив слово «подвижник» с орденцами крепости. Отче Лусиц, самым большим самоотречением которого был отказ от третьей порции ужина? Орденцы Клау и Симеон, которые вечно соревновались, кто кого перепьет? Отче Ефимий, который потихоньку подторговывал услугами Клода, припрятывая часть монет в свой кошель? Стимий, который вечно оставляет «подопечного», чтобы лишний часок побыть у поварихи? Или эти приезжие, с их «укрощением»?
  Конечно, были и отче Ансельмо, и послушник Густо, и Мирко… Но ведь об эффективности лекарства судят по правилу, а не по исключению. А «правило» такое, что хочется взвыть от собственной дурости! Прежде чем лезть куда-то, надо знать, куда! А ты что знал? Травки да настойки,  порошки да хворых клиентов. Отец говорил, нельзя так в книжки нырять, нельзя в людях одни недуги видеть, нельзя от жизни прятаться – ударит. А ты и не понимал.  Шел по мостовым, не глядя вокруг… Вот и влип в сточную канаву. Думал, мор тебе лечить дадут, исцелять, помогать. Дурачок и есть. Ты имущество, вещь, кто тебе выбирать позволит, что делать?
  Что «опекун» прикажет, то и сделаешь. У этого похмелье вылечишь, у того – ветры дурные, у третьего – маету живота от неумеренного пожирания пирогов. И будешь радоваться, что опекун доволен и сегодня не побьют…
  Неудивительно, что у магов такие мертвые лица.
  Неужели все крепости такие?
  Не отвлекаться.
  Итак, Орден. Храмы, крепости, обители. Свои воинские отряды, усиленные магами. Своя казна, свои лавки по городам… Мощная сила. Можно сказать, шестое королевство.
  Есть ли шанс скрыться от всего этого?
  Надо, наверное, как-то предупредить остальных. Как? Можно ли разговаривать во сне? Они никогда не пробовали.
  Теперь надо.
  И еще одно – Тир.