Глава 2. Доктор поневоле.
Доброе утро! Если оно утро. Часы на запястье показали четыре часа крепкого и здорового сна. В остальном утра не намечалось, точнее доброго. Машина уверенно стояла мордой вверх, капот в самом пожёванном виде лежал на лобовом стекле, а с кормы доносились птичий гомон, запах хвойного леса и лёгкий сквознячок.
Поря глянуть на улицу, вопрос с отсутствием гайцов и медиков несколько напрягают. Опа, а дверь заклинило, Ох, как не хочется выбивать окошко, а если стеклоподъёмник? Удивительно, но зажигание выключено. Проверяем… Есть контакт и дверка в Еврожо… Еврозону. Как хорошо, что не наел пузо. Так, а вот тута начинаются непонятки.
Начнём с асфальта. Нет его, нема. Ёк…Ну, метров пятнадцать, присыпанных песком и мусором, не в счёт. Добавим присутствие ручейка и приличного количества поваленных деревьев, причём, судя по состоянию довольно давно. Ноги дрогнули и ослабли, а в паху резко потяжелело. Как в замедленном кино пронеслись последние кадры прошедшей ночи.
Вот огромная кошка в свете фар. Торможу и почти останавливаюсь, но тут в багажник кто-то догоняет, а по сторонам мелькают вот эти вот деревья, в обрамлении мутного потока. Одно, подобно огромной булаве, бьёт львицу в грудь, сталкивая с моего пути, а другое сковыривает капот. В следующее мгновенье машина напарывается на… не знаю, сейчас это не видно под слоем песка присыпавшим несчастную «Калину» почти по зеркала, а в ночи моё сознание погасло.
Облегчив тело от вредных примесей, сажусь на попу ровно. Вариант, с глюками отбрасываем сразу, как малосостоятельный. Во-первых, не принимаю, во-вторых… М-да, я в больнице и меня оперируют. Так, уже приятственней, но попытка приседать на одной ноге с закрытыми глазами разбивает версию вдребезги и пополам, а ушибленный копчик мерзко болит.
Возвращаемся на позицию, во-вторых. Нечто подлое, подсунула кусок чужого пространства на нашу матушку Землю. Тоже не подходит: нет машин, кусок трассы позади, да и не растут в донских степях такие хвойные леса. Переходим к третьей позиции. Сомнамбулой поворачиваюсь и направляюсь вниз по течению ручья. Нет, сообразить, о горном своём переносе я, конечно, сообразил, и пока тут расхаживаю из угла в угол видел слишком далёкий горизонт, но дошло до меня с большим опозданием.
Примерно метров двести открытого пространства, а дальше… А дальше обрыв, не высокий, метров тридцать, и совсем не крутой, а весьма широкими уступами, спустится, как баннером хлопнуть. Подниматься тяжелее, но вполне реально. Нет, это не передаваемо. Какой нафиг шок от переноса, когда такая красотища под ногами. Чуть дальше, ещё один обрыв, этакая огромная лестница, причём, очень на это похоже, в две стороны направо и налево, а прямо начинается горный хребет. Кое-где, сквозь изумрудную зелень проглядывает рыжина, выход скальных пород, вроде той, на которой стою, во всяком случае, на расстоянии и сквозь лёгкую дымку цвет будет одинаковым.
– Ну держитесь эльфы Изумрудного города, я вам устрою прогрессорство! – ору дурным голосом – Вы у меня ответите за геноцид и педофилию!
Возвращаюсь не спеша, поминутно оглядываясь на бескрайнюю красоту, и замираю, заметив застрявшее в камнях бревно. Бревно похожее на огромную булаву. Пьянящий воздух свободы сыграл со мной злую шутку.
Первым делом открываю багажник. Точнее вскрываю, поскольку прилетело мне вчера в данную часть прилично, но по дурной привычку вожу баллонный ключ на водительской дверке, посему добраться до моих сокровищ большого труда не составило. Первым делом заряжаю монтажный пистолет. Да, прихватил эту штуку незнамо зачем. Точнее знамо, очень хорошо им бетон простреливать, а потом на монтажный уголок цепляй вывеску или баннер, или табличку. Дёшево и сердито. Другое дело, бетонных фасадов маловато, а в кирпич проще и безопаснее саморез загнать.
Восьмисантиметровый дюбель, патрон, дальше вопрос в предохранителе, для выстрела эту штукенцию надо прижать к стене. Ладно, кусок ПВХ заменит стену, а «прижать» натянем пластиковыми хомутами. Дальше. Та самая гильотинка. Удобная в работе, почти метровую полосу отрезает от практически всех рекламных материалов: оцинковка, композит. Работнички один раз даже сталь двойку нарезали, они кому-то из друзей чешуйчатый доспех сооружали. Вот и тесак! Отличненько!
Пойдём, проверим, насколько досталось котёнку.
Приятно топать по лесу, особенно вооружённому до зубов. Только скользко, однако. Я конечно не следопыт, но путь слона в посудной лавке отслежу. Кошка тоже отчаянно скользила, поднимаясь вверх по ручью. Огромные царапины не смог смыть дождь, а в этом месте похоже она отдыхала, приличное пятно не поднявшейся травы. Дальше след принял странную форму, будто зверь волок кого-то за собой, при этом больших следов крови я не обнаружил, а небольшие просто не заметил.
Перевожу дух перед проломом в кустарнике и примеряюсь куда бы притулить поднадоевшую железяку и тесак желательно тоже.
– Ну, вперёд! Нас ждут водопады Валинора! – цежу сквозь сжатые зубы и вываливаюсь на поляну.
Я – самоуверенный баран. Нет, я – конченый идиот. Патологический. Там, возле машины, осознав какой опасности избёг… избежал ночью, так вот, там я не испугался, так пощекотал нервы. А вот сейчас мне страшно. Очень страшно. Это что я нюхнул такого в этом эльфийском лесу? Во меня вставило, переться на раненого хищника с куском наточенной железяки и легкомысленным пистолетом.
Вывалившись на поляну нос к носу столкнулся с этой зверюгой. Кошка лежит метрах в пяти от меня, уронив голову на передние лапы и немного неестественно откинув в сторону задние. На морде пузырится кровь, смешанная со слюной, отчего создаётся впечатление розовой бороды. Широченная морда, рыжеватого оттенка скорее рысья, нежели львиная, да и легкомысленные кисточки на прижатых ушах портят львиный портрет…
И невероятная тоска в полуприкрытых глазах. Не бывает у котов таких глаз, такого осмысленно-печального взгляда. Затравленный – да, шкодливый – сколько угодно, хитрый, подлый, даже невинный, но такого, по-собачьи доверчивого – никогда.
– И чё? – брякнул я, разводя руками.
В ответ на мой голос хищница приподняла голову и открыла глаза шире. Взгляд пробежался по мне, на мгновенье остановился на тесаке, и дольше на монтажном пистолете. Жалобно мяукнув, кошка посмотрела мне в глаза, потом попыталась оглянуться, но уронила голову и задышала тяжелее.
Блин. Горелый. Острый запах экскрементов ударил в ноздри.
– Твою же бабушку! – воскликнул я, опуская оружие на траву. – Похоже, милая, эта дубина повредила тебе не только лёгкие, но и позвоночник.
Подойти к морде я не решился, но потихоньку перемещаюсь вдоль, пытаясь рассмотреть повреждения. Удивительно, но зверь или родился среди людей, или я не знаю что. Иначе объяснить реакцию на голос, точнее на членораздельную речь я не могу. Кошка опять приподняла морду и попыталась взглянуть на задние лапы, частично это ей удалось, но мявк стал тоньше, а когда передних лап вцепились в дёрн и несколько секунд не отпускали истерзанную землю.
– Лапушка, ну вот честное слово не понимаю, что ты хочешь сказать – с искренним сочувствием ответил я, пытаясь представить, какую помощь можно оказать тяжело раненой хищнице под тонну весом.
Тем временем на её животе обозначились два тёмных пятна и… Невольно подхожу ближе и страшная догадка накрывает меня:
– Да ты беременная!? Светлые боги!
Слабое мяуканье в ответ.
– Проклятье ящера на мою тупую голову, но я уверен, что ты меня понимаешь. И не просто понимаешь, ты хочешь от меня помощи.
Я заметался по полянке. Не в растерянности, просто на ходу мне думается гораздо легче.
– Так, давай с самого начала. Зверюга, которой, уверен на сто процентов, нет равных соперников, да и человек не сильно-то конкурент прячется высоко в горах. Для чего? Ага. Родить в тишине и покое. Почему? А потому, что двух таких хищников ни одна, даже очень богатая местность не прокормит, а если серьезно, то и одного не всегда. Соответственно, родив, ты пробыла бы возле детёныша очень недолго и оставив его одного ушла бы восвояси. Вывод, твой ребёнок абсолютно беззащитен первые день два, а потом вполне самостоятелен и ты хочешь…
Я замер, занеся ногу, но не сделав шага.
– Я точно баран. Лежи, милая, я сейчас вернусь. – прокричал я прорываясь сквозь кусты.
Сработали сфинктеры. А они работают на отключение и только на отключение. Вот откуда следы волочения: кошка подтягивала себя передними лапами, а задние уже отказали, причем, когда я грозил южному централу с высокой скалы. Но сигналы ещё проходили, недаром говорят у кошки девять жизней, видать механизм регенерации почти совершенен. В другое время она отоспалась, отлежалась и пошла бы дальше, но…
Подбежав к машине выдёргиваю из раззявленного багажника ящик с инструментами и недолго думая опрокидываю на траву: сейчас мне нужна большая ёмкость. Львицу или рысю, не важно, кто она, уже не спасти, но можно попытаться спасти детёныша. Нет, не можно, а должно! Мать защищала своё дитя, когда подставила грудь под удар бревна, если бы она отпрыгивала, то досталось бы животу, а значит и плоду, более того, эта киска от кого-то знает про кесарево сечение, раз так настаивает. Хотя нет, это уже бред.
Наскоро сполоснув двухведёрную емкость за боковые ручки волоку пластиковый чемодан к умирающей. Нет, про кесарево, точно бред, просто, когда перестали поступать сигналы от задней части тела кошка забеспокоилась – разорвалась связь с дитём. И сейчас, пока я бегаю, там в ещё горячей, пока живой утробе погибает плод, поскольку мышцам матки нужен сигнал на закрывание, на выталкивание.
– Я уже здесь, милая, потерпи немного. – выдыхаю, брякнув посудину рядом с телом пациентки.
Так, куртку на фиг, рубашку расстелить. Майку тоже нафиг. Ножи. Два. Лезвия старые вон, а новые заправить.
– Родная, потерпи. – подбадриваю я скорее себя, - А, прости, забыл, ты уже ничего не чувствуешь. Вот, моя рука у тебя на брюхе, то есть на животе. Слушай, он живой, шевелится! Невероятно! Вот я режу. Ага, режу… Родная, могла бы предупредить, что твоя шкура прочнее линолиума. Прости, но приходится повозиться… Есть разрез. И шевеление есть, только глубже и дальше к хвосту придется резать. Вот! Он уже рядом. Точнее я рядом, кажется это матка, теперь осторожно… Не шевелись… Готово!
Из матки, в почти прозрачной плёнке выпадают… Два огненно рыжих комочка, малюсеньких, не больше хлебного батона. Аккуратно прокалываю и разрываю плёнку скользкими от крови и слизи руками.
– Двойня! Красавица у тебя двойня!
Сполоснув руки, мочу рубаху и совершенно безбоязненно вытираю морду и огромные клыки роженицы от крови.
– Извини, пушистая, но пуповину перекусывать тебе, я и так сделал невозможное…
Сил у роженицы хватило только откусить пуповины, оставив хлястики сантиметров по десять, вылизывание с пеной у рта совершенно не возможно, а потому наскоро обтерев влажной рубахой, заворачиваю котят в майку, а потом в куртку оттаскиваю несмышлёнышей в сторону. То, что предстоит мне сделать…
– Прости, мать. – поднимаю тяжёлый пистолет. – Тебе больно, если здесь есть мелкие хищники, они соберутся на запах твоей крови и будут жрать тебя заживо. Оно тебе надо?
Кошка чуть вытянула красивую голову ближе ко мне, взглянула долгим, преисполненным благодарности взглядом и закрыла глаза.
Отредактировано Barro (29-12-2012 20:19:53)
Здесь вы можете обсудить фантастическую и историческую литературу.
