Глава 3 Дом над Миром.
Вот уже вторую неделю, мы дружной компанией обживаем вполне уютную пещеру. Первые ночи отсиживались в машине, медленно и печально откапывая пострадавшую «Калину» из песчано-глинистого плена. Медленно потому, что на «быстро» не было сил, задыхался, моментально уставал, кружилась голова. Кажется, такое состояние зовут кислородным отравлением. Ещё одной причиной были похороны большой кошки. Хреновый я попаданец, поскольку лопату не захватил с собою.
Эйфория первых минут прошла и временами накатывала тоска, в такие минуты, котофеи пристраивались на руки и дружно урчали на два голоса. Одного, помельче, но с хитрой мордахой назвал Чекистом. Похоже, этот прохиндей знает о моей машине больше, нежили я сам. Второй, покрупнее, принял имя Амба, и старался ему соответствовать. Ходит степенно, смотрит важно… Пока бабочка мимо не пролетит. И всё, амба, загоняет бедное насекомое, и главное: на высоте от него не спрячешься, по деревьям носятся пошустрее твоей белки.
А ещё природа заложила потрясающий механизм выживания этих огромных зверей. Начну с еды. Нормальные люди едят дома, иногда в кафе, нам, на монтажах, бывает не до магазинов, и потому ещё советский сухпай в квадратной картонной упаковке выручал не раз. Одна коробка лежит… лежала, в монтажном чемодане.
Склепав из куска оцинковки подобие котелка, кипятил воду, разбавлял сгущёнку и весь первый день кормил этим суррогатом малышей. Глаза котята открыли на второе утро, к вечеру парни твёрдо стояли на лапах. Да, чуть позже выяснилась ошибка – Амба оказался девочкой. Однако вернусь к еде. Имея на руках только три банки и немного сухарей, решил пристраститься к лечебному голоданию, пока на пятый день не обнаружил на пассажирском сиденье двух задушенный птичек. Виновники торжества и праздника желудка спали на моих коленях с остатками пуха и яичной скорлупы на мордочках.
Я конечно попытки раздобыть еду охотой не оставлял, но первая добыча попалась только на десятый день. Крыса. Подвешенная за шею, почти в метре от земли извивалась, стараясь перекусить леску, а под нею задрав головы сидели Чекист и Амба и по-моему делая ставки.
– Ребята, – строго сказал я им тогда. – Если хотите убить – убивайте, но наслаждаться мученьями других нехорошо.
И оглушив животное, вынул ужин из петли.
В тот же день мы нашли пещеру. Судя по старым костям, именно сюда, в пещеру своего детства,  стремилась большая кошка. Сравнивая добычу, притаскиваемую моими кормильцами, с останками в пещере, прикинул: прожила их, тогда ещё совсем юная, мать здесь не меньше года. Похоже, намечается преемственность поколений, только с отчимом.

Постепенно на новом месте выработался режим дня. Ранним утром, охотнички отправлялись за добычей, большей частью мелкой, но вполне наваристой. К моему пробуждению на завалинке – огромном куске гранита, или что его здесь заменяет, лежало три-пять птах, с голубя размером, или пара тройка нутрий. Отварные внутренности с бульоном, а также косточки уходили, как десерт добытчикам. Я швырял в котёл всё, что подворачивалось под руку: корневища, плоды, побеги. Проверял контактным способом на руках, потом на губах, после чего готовил «Дикое рагу». Некоторые растения пощипывали кожу губ, сушили или вызывали онемение, другие придавали блюдам отвратительный вкус, но чаще завтрако-обед сметался и я отправлялся на лесозаготовки.
Сама пещера представляла собой опрокинутую крынку. Довольно широкий, шесть с половиной в длину и четыре в высоту, вход семиметровой воронкой перетекал в горло с небольшим, всего метр, подъёмом, потом семиметровый, чуть изогнутый, коридор. Почти идеальный овал: два с половиной метра потолок и три ширина. И наконец, зал: просторное помещение, напоминающее фасолину, примерно в сорок квадратных метров. Пол, засыпанный крупнозернистым песком, голубоватого оттенка, кровать: приподнятая на метр над уровнем пола гранитная плита. Эта плита, проходя в толще скалы, выходила в пяти метрах правее и с неё можно попасть на «кухню» - помещение с естественной вентиляцией виде вертикальной расщелины сквозь которую виднелось небо.
Вот эту «однушку» мы благоустраивали. Тесаком валил деревья, что жутко неудобно и больно, поскольку кожа на сбитых ладонях нарастала плохо. Валку начал с дальних от пещеры делянок, старательно укладывая хлысты от пещеры. Ножовкой по металлу опиливал сучья и ветки, чуть позже, когда посохнет, порублю на растопку. Пока руки занимались делом, пытался анализировать остановку.
Понятно, робинзонить долго не смогу, уже сейчас отсутствие соли, нормальных предметов быта, а также инструмента сильно раздражали. Для выхода к людям через дикие места, а в наличие людей я не сомневался, иначе, откуда кошка знакома с членораздельной речью? Так вот, охотится, я пока не умею, сил – немного, ни тяжести перенести, ни от врага убежать, оружием назвать мой инвентарь можно, но с большой натяжкой. Следовательно, краткий план таков: строю убежище, мастерю, тренируюсь и отправляюсь искать гомо, которое, очень надеюсь, будет вполне сапиенс.
Слабым местом моего плана можно считать оружие, поскольку получив его, при большом упорстве и не меньшем терпении опыт владения придёт. К тому же оружие это не только защита, но три-четыре килограмма мяса. Желудок восторженно буркнул, но убедившись в отсутствии вожделенного предмета, заткнулся. Это ж надо быть таким планктоном, кормят меня приёмные детки, когда положено наоборот. И не надо меня убеждать и тыкать в глаза почти сантиметровые верхние клыки. Видел, неоднократно. Знаю, природа подготовила их к такой жизни. Уссурийский тигр, к примеру, съедает за год почти под сотню оленей, и это при боевой массе в двести килограмм. Их мать весила если не три, то в два раза больше, это значит за полгода, слопает или распугает всю живность на три дня пути в любую сторону. Теперь прибавим, далеко не каждую охоту будет удача, вот уже неделя, а то и две голодного пайка. Поскольку кошка покинула свою территорию, скорее всего ее, просто не было, эти звери кочуют по просторам, время от времени прячась в труднодоступных местах для рождения потомства. Родила, несколько дней покормила и ушла, вот охотничьи навыки впечатались в подкорку.
Ого, вот и день прошёл. Время вечернего чая. Во время кулинарных изысканий обнаружил потрясающее свойство местной сосны: молодые побеги с маленькими красноватыми шишечками на концах, при заваривании дают цвет настоящего чая, а по вкусу напоминают шиповник с лимоном, главное не разгрызать – хинин с корицей, ну просто мерзкое сочетание.
Чекист с Амбой, проспав целый день в пещере, лениво выходят встречать меня с работы, позёвывая и потягиваясь. За почти месяц совместной жизни, окрепли и потускнели, при этом не сильно прибавили в весе и размерах, оставаясь потешными клубками шерсти. Интересно, как они определяют время моего возвращения?
– Привет ребята! – подхватываю обоих на руки – Я пришёл пить чай и ложиться спать. Проводите меня к Морфею, или я один?
Мне, понятно, никто не отвечает, но оба мурчат и трутся о мою шею, типа, молодец, мы соскучились, пошли на кухню. Ещё один удивительный факт: Построив очаг из камней и диска от запаски, а также соорудив примитивный стол и табурет, зачем-то запретил кошакам заходить на кухню, и теперь оставив на столе миску с остатками завтрака, прикрытую от мусора и насекомых куском композита утром нахожу её не тронутой вечером. Вы, имея дома кошку, полтора килограмма замороженного карпа на ночь в мойке ни разу не оставляли? Я оставил. Утром нашлись только голова и хвост. А тут – потрясающая дисциплина.
– Держите, малышня. – ставлю миску на пол и занимаюсь очагом.
Полминуты и рагу с местным рогозом исчезает. На сегодняшний день основное моё блюдо. Растёт также в воде, и выглядит, похоже, только «сигара» после извлечении сердечника и термообработки напоминает на вкус и фактуру что-то среднее между грибами и соевым мясом. Сам сердечник длиной в палец, очень похож на веретено, только покрыт мелкими иголочками, и после просушки неплохой круглый надфиль, правда, металл ему не по зубам. Я на него обратил внимание, когда увидел разных птиц, расклёвывающих верхушку «сигар».
Ну вот. Огонь горит, бывшие консервные банки, а ныне кружки установлены на камнях, рядом с плитой, заварка засыпана, пора в купель, пока чай настаивается.
Купель – небольшая заводь с каменным дном и берегами, глубины едва по середину голени. Ручей перед купелью метров пятьдесят течёт по камням, причём целый день освещён солнцем, плюс в самой купели вода очень медленно перемешивается. Из Эстонии наверно. Вечером, если не сильно задерживаться, то можно принять ванну с подобием тёплой воды. Замешкаешься и вода остывает до ледяной. Песок, глина, пучок травы заменяют мыло, гель для душа и мочалку, соответственно. Намылиться, растереться лечь в воду и минут пять побалдеть. Не хватает бокала коньяка, тонкой сигары и возгласа: «Шарман, б…»
После меня в воду лезут котята. Не на глубину конечно, но старательно шлёпают лапами по воде, прыгают, гоняются за брызгами, но едва я разворачиваюсь уходить, несутся на завалинку. И там, вылизываясь, ожидают моего появления с тремя кружками душистого чая. Семейное чаепитие – я пью за всех.
Вот день прошёл. Последнюю кружку выпиваю после трёхминутного заката. Специально засекал, вот ещё светло, и вершины сосен подкрашены красным, только цвет исчез, ровно через три минуты звёзды расцветают на угольно чёрном небе. Всё спать. Завтра трудный день.

Сегодня я ничего не делаю. Сижу на краю скалы, болтаю ногами и кушаю ягоды. Два месяца пахоты сделали из меня плотника, а я сделал дом.
Дом Над Миром. Машины больше нет, зато есть ветряк и электрическое освещение внутри пещеры. Зачем нужна машина, если весь бензин сожжён при транспортировке брёвен? Остатки бензина и машинное масло упакованы в герметичную тару и припрятаны. По мере завершения работ по строительству и обустройству, всё больше времени уделялось охоте и исследованию окрестностей. Могу с уверенностью сказать размер долины. Всего пятнадцать километров в длину и шесть в ширину. Нашёл несколько синих кристаллов и соляную жилу
Ещё одним открытием стало обнаружение истока ручья. Трёхметровый водопад, точнее водопадик, извергается из дыры в скале и разбившись о мраморную, или не очень мраморную плиту, растекается на два ручейка огибающих долину вдоль скал справа и слева. Левый ручей падает с тридцатиметрового обрыва, на котором сейчас сижу я и любуюсь пейзажем, правый скачет по уступам и виляет по террасам.
За время, проведённое в этой забытой богами долине, я заматерел, потерял дурной жирок. Сносно научился ставить силки, чуть хуже стрелять из лука. Могу подкрасться к местному фазану на расстояние броска сверла и гарантированно поразить цель, метнуть дротик и пробить косулю насквозь. Правда, пугливые заразы редко подпускают на такое расстояние, а когда Боевые Коты загоняют стадо на меня, то работать по подвижным мишеням получается ещё хуже.
Да на счёт котов я не ошибся. Два зверя, ростом мне по колено. Еду по утрам давно не приносят, в принципе уже не требуется, научился охотиться сам. Но готовка вкусняшек по-прежнему моя почётная обязанность. Колбаса, буженина получились не очень, зато солонина из всех видов мяса – выше всяческих похвал.
– Ну, что котёнки? Мы строили, строили и наконец, построили. Как вам спать на кровати?
Не знаю как, но чувствую присутствие котэ примерно метров за пятьсот, а уж когда они рядом, скажу, даже в какую сторону они смотрят. Амба плюхнулась рядом и пристроив голову на моё бедро замурчала, подставляя горло под руку. Хитрюга, как и все женщины. Чекист лёг на край плиты и впился внимательным взглядом под скалу. Не крадётся ли лютый враг? Не решила ли вражья стая перейти границу? А если решила, то сразу съесть или в ручей сбросить? Ага. Большие рыси прячут добычу в ручье, если лишку хватили. Зато через какое-то время приходишь, а тут свежачок. Причём чётко делят скрытки на свои и чужие.
Чуть потянувшись чешу за ушами Чекиста, тот поддавшись на провокацию, бросает своё смотровое дело и ложится на другое бедро, подхватывая песню сестры. Тоже мне «Чай вдвоём»
Мою пустую головёшку неожиданно начинает распирать интересная мысль, минут через пять она полностью заполняет сознание, и я тихонько напеваю:
В тиши перевалов, где скалы ветрам не помеха, помеха…
На кручах таких, на какие никто не проник, никто не проник…
Жило-поживало весёлое горное, горное эхо, 
Оно отзывалось на крик - человеческий крик…
На самом деле, мне с моим голосом только «Занято…» орать, но тут я разошёлся. В долину улетела вся горная серия Высоцкого, потом перешёл на морскую тематику и завершил маленький концерт песней из кинофильма «Не бойся я с тобой», помните, про которую абрек сказал: «Он мне душу вынимает». Почему я раньше не догадался выйти вот так на край скалы и прокричать:
…Как жили мы борясь
И смерти не боясь!..
Отдышавшись, обнимаю котят, зарывшись в шерсть, шепчу:
– Давайте, ребятки. Идите, я же знаю, что вы собрались уходить…
Комок застревает в горле и слова приходится выдавливать из себя:
– Ваш непутёвый отчим чему-то научился у вас, вы взрастили его, но оставшись здесь, вы обречёте себя на голодную смерть, а я буду выбираться к людям. К тем, кто никогда не примет вас… Идите…
Два шершавых языка лизнули солёные дорожки на моих щеках, и рыжие пятнышки отправились к берегам правого ручья, вдоль которого так удобно спускаться. Когда они окончательно пропали из виду, я закричал на разрыв лёгких:
– Мы встретимся! Слышите! Мы обязательно встретимся!..

Отредактировано Barro (02-01-2013 12:17:40)