Продолжаю:

Глава 27. Ищи ходы!

27.3.

Вызов в Москву не был неожиданностью – настала пора отчитаться о проделанной работе. Получив от Речницкого подтверждение, что информация о действующих подпольных отрядах ушла к англичанам, Иван Иваныч с нажимом произнес:
– В этом деле вы свою роль сыграли. Дальше отслеживанием шпионских игр вокруг этих бандитов займется ведомство Судоплатова. Сразу предупреждаю: с командированной в Польшу группой полковника Мирковского не должно быть никаких контактов, даже случайных! Кроме ваших официальных функций в рамках Комиссии по борьбе с бандитизмом – больше никакой работы с вооруженным подпольем. Ваши главные цели, Яков Францевич, лежат за пределами Польши, – и он внимательно посмотрел на Речницкого, убеждаясь, насколько тот понял и принял к исполнению его приказ.
Конечно, Иван Иванычу было до какой-то степени обидно оставлять операцию «Цезарь» целиком в руках смежников. Так заманчиво было бы ловить английских и американских агентов, пытающихся восстановить связь с вооруженным подпольем в Польше. Особенно большие перспективы сулила игра, позволяющая выманить закордонных посланцев на контролируемое советской разведкой и польским Министерством общественной безопасности полуфиктивное V-е руководство WiN. Первые успехи уже были – перехваченные и перевербованные агенты, радиостанции с кодами для связи, и даже золото. Но опыт говорил ему о том, что завидовать не следует: развертывающийся сейчас этап операции кадрам его ведомства был не под силу, хотя бы ввиду их немногочисленности и отсутствия подразделений силовой поддержки. А для операции «Цезарь» сплеталась огромная ловчая сеть по всей стране.
Слова Иван Иваныча о главных целях за пределами Польши позволяли генералу Речницкому приблизительно представить, какие новые задачи может поставить перед ним руководство. Получая вводные к своим прежним заданиям, по косвенным признакам он уже смог догадаться, что у Москвы есть довольно подробная информация о работе СИС, и потому его не нацеливают на поиск ниточек, ведущих к кадровым сотрудникам этой организации, а делают упор на дезинформацию. Вот с информацией о внутренней кухне ЦРУ дело обстояло не так хорошо, и тут любые, даже мельчайшие зацепки высоко ценились. Точно такая же установка давалась и по французам. Что касается организации Гелена, то у Якова возникло впечатление, что его руководство прекрасно ориентируется в кадровой структуре этой организации, но вот о содержании проводимых ею операций сведения значительно более отрывочные.
Однако Иван Иваныч сумел его удивить.
– Так… Да-с, – пробарабанил он пальцами по столу, – за пределами Польши… Но и собственно по Польше задачки все же есть. Вот, извольте взглянуть, – и он развернул перед своим подчиненным не слишком подробную карту Мазовецкого воеводства. – Здесь значками молний отмечены запеленгованные нами выходы в эфир радиостанции с одними и теми же позывными, – оторвав взгляд от карты, он вопросительно посмотрел на Речницкого.
– Либо мы имеем дело с кочующей группой, либо на связь в разных местах выходит кто-то из Варшавы («как я из Быдгощи» – мелькнула мысль на краю сознания), либо работают несколько раций, использующих одни и те же позывные, чтобы ввести нас в заблуждение. Впрочем, это можно проверить по почерку радистов. – Теперь уже Яков вопросительно глянул на Иван Иваныча.
– А правильного ответа мы пока не знаем, – широко улыбнулся тот, и затем сразу же вернул своему лицу прежнее, сосредоточенно-серьезное выражение. – Но не в этих деталях гвоздь вопроса. Есть предположение, что, судя по характеру используемых кодов, эти радиостанции обслуживают резидентуру СИС.
– Зачем же резиденту эта возня с подпольными передатчиками, если он может использовать и радиостанцию посольства, и дипломатическую почту? – не понял Речницкий.
– Хорошо тебе знакомому 2-му секретарю посольства – действительно, ни к чему, – согласился с его сомнениями начальник.
– То есть, вы хотите сказать… – начал Яков, но Иван Иваныч, не дав ему договорить, сделал вывод сам:
– То есть, помимо легальной резидентуры СИС, в Польше действует и нелегальная. К сожалению, никакой информации у нас больше нет. Похоже, Стюарт Мензис держит канал связи с резидентом исключительно в своих руках, не допуская к нему более никого. И только сам «мистер Си» знает резидента. Скажу больше: вероятно, он вообще не информирует кого бы то ни было о самом факте наличия в Польше нелегальной резидентуры, – и добавил, как отрезал:
– Ее необходимо вскрыть!
Уточнять, понял ли подчиненный задание, Иван Иванович не стал. В самом деле, чего тут непонятного? Обычное разведывательное задание: «Поди туда, не знаю куда…». Так что он сразу перешел к следующей задаче:
– Вот вы сообщали, Яков Францевич, что известная группа генералов свернула свои контакты с вами, сведя их к минимуму, и даже никаких намеков на подготовку переворота от них более не слышно?
– Да, – подтвердил Речницкий, – и одновременно 2-й секретарь британского посольства также рекомендовал мне воздержаться от контакта с этой группой.
– И как вы расцениваете такое совпадение?
– Не доверяют. Боюсь, я попал под серьезное подозрение. А как еще это можно понимать? – пожал плечами генерал.
– Не доверяют… – задумчиво протянул Иван Иванович. – Не доверяют… Это само собой разумеется. Но у господина из посольства просматривается и другой резон. Вполне возможно, что он выдал вам истинную мотивировку своего совета, и контакт с вами британская разведка ценит выше, чем сомнительную генеральскую авантюру. Тем более, что вы входите в ближний круг друзей маршала Рокоссовского, а за такой подход они наверняка готовы дорого заплатить. – На какое время повисла пауза. Начальник задумчиво размешивал ложечкой остатки давно остывшего чая в стакане с подстаканником, изредка позвякивая металлом о стекло. Подчиненный же, поскольку свой чай он уже давно выпил, внимательно следил за движениями ложечки в руке начальника.
– Возвращаясь к заговору, – внезапно оживился Иван Иванович. – Благодаря вам некоторые фигуранты этой операции нам известны. Но наблюдение, которое ведут за ними соседи, выявляет только обычные служебные контакты. Боюсь, это говорит лишь об одном: паны достаточно хитры, чтобы провернуть свое дело неожиданно и в кратчайшие сроки, так что мы не успеем схватить их за руку, – и тут начальник перешел на ты, что свидетельствовало о его желании придать дальнейшему разговору более высокую степень доверительности:
– Иван Францевич! Ты – наш единственный внутренний контакт в этой шайке... – сразу поняв, куда клонит Иван Иванович, Яков, подпустив в голос самую чуточку язвительности, напомнил:
– Мы же с вами только что обсуждали, как меня самым старательным образом оттерли от этого дела. – Но чутье ему подсказывало, однако, что любые аргументы тут роли не сыграют
– Ищи ходы! – таков был вполне предсказуемый ответ.

Продолжение:

Глава 28. Итальянские страсти

28.1.

С ноября 1948 года генерал Якуб Речницки был утвержден в должности главного инспектора пехоты Войска Польского. Ему с семьей был выделен отдельный домик на окраине Варшавы, и теперь Нина значительную часть времени стала проводить под одной крышей с семьей отца, или, точнее говоря, ее время распределялось между домом, школой-интернатом и дельницей ZWM.
Семья генерала Речницкого недавно получила пополнение. Нет, никто больше не родился – нашелся младший брат Янки, интернированный в сентябре 1939 года вместе с частями польской армии, оказавшимися на территории, занятой советскими войсками. Затем Юзек вступил в армию Андерса и ушел вместе с ней в Иран. На этом его след обрывался, и вот теперь он объявился в Польше, да не один, а с итальянской женой Гретой и новорожденным младенцем.
Вскоре после ухода армии Андерса в Иран капрал Юзеф Лучак очутился в Египте, где-то в Палестине. Многие поляки рвались в Европу, сражаться с немцами, а тут торчи в этих песках, да гоняй местных арабов, имевших большой зуб на англичан, и досаждавших союзничкам вооруженными налетами, в том числе на нефтепромыслы и нефтепроводы. Поймать такие летучие отряды удавалось редко и англичане частенько отыгрывались на местном населении.
Другие поляки уже воевали с немцами либо в небе над Британией, либо выбрасывались с парашютом над территорией Польши, и немногим подразделениям 2-го корпуса (как теперь стала именоваться Армия Андерса) повезло схлестнуться лицом к лицу с итальянцами и немцами в Северной Африке. Товарищи Юзека, как и он сам, потихоньку роптали, и однажды накапливающееся недовольство переросло в разговор на повышенных тонах с распоряжавшимся их подразделением английским офицером. Взыскание было простое – Юзеку и его приятелю всыпали две дюжины плетей и бросили на песке под солнцем, предварительно посыпав рубцы на спине солью, чтобы раны не загноились. Пушечное мясо тоже надо беречь, особенно в этих глухих местах, где пополнений ждать не приходится.
Ночью капрал вместе с товарищем бежали, а попросту говоря, дезертировали. Они ухитрились уйти через синайские пески на запад, переплыть Нил, обойти линию боевого соприкосновения английских и итало-германских войск, а затем в порту, занятом итальянцами, тайком пробраться на борт транспортного судна, следовавшего в Италию.
Там, в Европе, Юзек довольно быстро установил контакт с местными партизанами и пристроился у них. Итальянские партизаны нравились ему своей веселостью и бесшабашностью, и не нравились страшным разгильдяйством и преувеличенным представлением о значимости своих военных подвигов. Впрочем, один раз именно разгильдяйство спасло отряд, где воевал (иногда…) капрал, от больших неприятностей.
Отряд собирался устроить засаду на немецкую автоколонну, которая должна была пройти по одной из горных дорог в Аппенинах. Но, заглянув по пути в деревню, партизаны наткнулись на свадьбу. Да вдобавок женился какой-то родственник одного из бойцов отряда. Пропустить такое дело было никак невозможно, и партизаны всем составом загудели до утра.
Утром, естественно, тоже никуда не пошли, потому что автоколонна уже проехала, и устраивать на нее засаду было бестолку. Больше всех раздосадованы были немцы: получив от своего информатора сигнал о месте и времени партизанской засады, они прождали там весь вечер, ночь, и утро, и, в конце концов, ушли, не забыв в отместку повесить незадачливого предателя.
В Италии Юзек довольно было сошелся с местной девицей по имени Грета, и сам не заметил, как оказался женатым – противостоять ораве родственников, тут же взявшихся его окрутить, как положено по местным обычаям, бравый капрал не смог. К моменту, когда закончилась война, он был уже женат, но его путь в Польшу оказался осложнен тем, что никакими документами Юзеф Лучак не располагал, да и не знал, как примет его Польша.
С одной стороны, он боец, дезертировавший из армии. С другой – он служил у Андерса, являющегося злостным врагом новой Польши. Как ни поверни, со всех сторон плохо. Тем не менее, долго ли, коротко ли, но в Польшу он все-таки пробрался, достиг родных мест, а там узнал, что средняя сестра Янка вышла замуж не абы за кого, а за целого генерала, и теперь обретается в Варшаве. Потратив еще некоторое время, он отыскал и дом генерала Речницкого…
После наблюдений за семейной жизнью Янкиного брата ни одна итальянская кинокомедия не могла бы показаться Нине гротеском или преувеличением. Сцены, которые закатывала своему супругу Грета, полностью соответствовали всем законам жанра: душераздирающие вопли, приличествующие разве тому, кто воочию столкнулся с Концом Света, поток изощренных ругательств и еще более изощренных проклятий, посылаемых на голову всех родных и близких незнамо до какого колена, битье посуды, таскание друг друга за волосы и за одежду… В общем, нормальная итальянская семья. Поругались, спустили пар, притихли, через пять минут смотришь – воркуют, как голубки, и бросают друг на друга умильно-влюбленные взоры.
Привыкла Нина к таким манерам быстро – пусть их, коли им так нравится, – но понять глубинный смысл такого способа общения между собой так и не смогла.
Янка, несмотря на превращение в столичную жительницу, продолжала вести себя все так же, как и в прежние годы. Драгоценности, платья, шубы, которые генерал покупал одновременно и дочке, и жене, чтобы никого не обидеть, и не выделить, Янка складывала в сундук. Извлекались они оттуда лишь по особо торжественным случаям и при выходе на люди, а остальное время генеральская жена шастала по дому в одном и том же затрапезном халате (при том, что и разных красивых халатов у нее тоже хватало).
При том, что до Янки-младшей жене генерала в общем-то дела не было, она проявляла неумеренную заботу о ее поведении, которое, по мнению генеральши, просто обязано было соответствовать ее представлениям о том, что приличествует, а что нет генеральской дочери.
С очередного дела боевка ZMP возвращалась заполночь. Транспорт уже не ходит, все устали, как черти, да еще практически весь день на голодный желудок. Нина размышляла недолго – взяла, да и притащила всех к себе домой. Пробравшись потихоньку в свою комнату и разместив там ребят, она взяла с собой двух помощников и устроила налет на подвал, где в огромном количестве были запасены всякие соленья, колбасы, да окорока, и на кухню, где их главным образом интересовал хлеб.
Перекусив как следует, стали устраиваться спать. Ребята по-рыцарски уступили кровать девушке, хотя она настаивала, что на этом широченном ложе можно валетом уместить сразу четверых. Тем не менее ее товарищи улеглись вповалку на полу. Уснули лишь посреди ночи, и, понятное дело, рано поутру глаза еще продрать не успели. Янке, заглянувшей в спальню к падчерице, предстало зрелище, от которого она чуть не упала в обморок.
– Как! – возмущалсь она, когда Нина, напоив ребят кофе, отправила их по домам. – Мужчины! В девичьей спальне! Что я скажу твоему отцу?!
– А что ты ему должна сказать? – не поняла девушка.
– Но репутация! – вспеснула руками пани генеральша. – Кто же поверит после такого, что ты сберегла свою невинность до свадьбы?!

Отредактировано Запасной (03-09-2013 19:30:20)