(продолжение)

     - А все-таки жалко ее, - неожиданно произнесла Жанна спустя пару секунд, опять поворачивая голову в сторону лифтового холла.
     - Мадам Маленькую? – уточнил я, посмотрев туда же.
     - Ну да, - вздохнула жена. – Только никакая она не мадам.
     - Неужто мадемуазель еще?
     - Ага. За сорок уже, а всё без мужа. Не везет ей, знаешь, с мужиками, ну хоть ты тресни.
     - С чего бы это? - удивился я. – Она женщина…э-э… видная. Вполне.
     - Да что бы ты понимал, - с досадой проговорила Жанна, впрочем, тут же поправившись, пряча лукавую улыбку. – Не всем же везет так, как мне.
     Я моментально расправил плечи, раздуваясь от гордости.
     - Это точно. Повезло тебе. Ух, как повезло.
     Однако жена сразу же осадила меня. В шутку, конечно:
     - Не зарекайся. А то ведь найду себе кого поумнее – сам потом жалеть будешь.
     - Это кого ж ты себе найдешь!? – возмутился я. Тоже, естественно, в шутку. – Да еще такого, чтоб лучше меня был.
     - Да вот хоть бы Ивана Семеновича твоего, - парировала супруга. – А что? Он мужчина хоть куда. Ну, в полном расцвете сил. И, опять же, умный, и за словом в карман не лезет. Не то что некоторые.
     - Хм. Так чего ж тогда Виолетта отшила его, такого умного и говорливого?
     «Эх, здорово я ее срезал». И действительно, этот выпад Жанна отразить не смогла.
     - Твоя правда, - вздохнула она, соглашаясь. – А я… где ж я еще другого такого найду. Такого же глупенького и несчастного.
     Сказала и уткнулась в плечо. Продолжая вздыхать. Тихонько вздрагивая. Пряча выступившие в глазах слезы и… снося мне башку. Напрочь.
     «Блин! Как же я всё-таки люблю ее! Всю целиком, со всеми ее, хм, недостатками. Которых в упор не вижу. Может, есть они, может, нет – мне без разницы. Главное, что она – это она. Единственная. И неповторимая».
     Всего этого я ей, конечно, не сказал. Постеснялся. Что, если со стороны посмотреть, даже странно как-то: шесть лет женаты, а я до сих пор боюсь, вдруг ляпну чего не то и обижу красавицу мою словом глупым. Страшно. Вот потому-то и ёрничаю, чтобы страх свой скрыть. Прямо как пацан какой, «юноша бледный со взором пылающим». Впрочем, оно и понятно: любить богиню всегда тяжело. Особенно, если сам не бог. Ну да ничего, не боги ведь горшки обжигают. Прорвемся. «И, кстати, что она там про пана Костенко говорила?»
     - Значит, говоришь… кх-кхм… не понравился Виолетте Матвеевне… кхм… Иван Семенович? – смущенно прокашлявшись, поинтересовался я примерно через минуту, после того, как мы оторвались, наконец, друг от друга. С огромным, прямо скажем, трудом оторвались.
     - Да нет, - медленно проговорила Жанна, тоже, видимо, еще не до конца отойдя от столь неожиданного проявления чувств. – Вроде понравился.
     - Так чего ж тогда?
     - Ну-у… испугалась, наверное.
     - Испугалась!?
     - Ну да. А что тут такого? Вдруг он аферист какой, этот твой Иван Семенович?
     - Брачный аферист пан Костенко, -  чуть насмешливо произнес я. – А что? Похож, похо-ож.
     - Да нет, ты не понял, - Жанна снова вздохнула, собираясь с мыслями. – Просто у Виолетты Матвеевны уже был опыт один. Печальный. Лет пять или шесть назад. К ней тогда тоже один такой же и тоже с Закусалы клеился.
     - И что?
     - А ничего. Поматросил и бросил. Да еще денег занял перед тем, как смыться.
     - Эвона как, - протянул я. – Что ж, тогда понятно.
     - Понятно-то понятно. Вот только теперь Виолетта, как «мову» услышит, так сразу вспоминает. И закусальца того, и любовь обманутую.
     - Н-да, не повезло Семёнычу, - констатировал я. – Не обломилось. Вот уж, блин, засада так засада.
     - Да тьфу на тебя! - тут же возмутилась Жанна. - Вечно ты всё к ЭТОМУ сводишь. Там, может, любовь гибнет, а ты… «обломилось».
     - Кака така любовь? – удивился я. – Ты ж вроде говори…
     - Да ничего такого я не говорила, - перебила меня моя благоверная. – А Виолетте он на самом деле понравился. Даже пупсиком его назвала.
     - Пупсиком!? – я чуть не подавился от смеха.
     - Да, пупсиком, - сердито продолжила жена, не обращая внимания на хохот с моей стороны. - Что, не знаешь что ли, кто такие пупсики?
     - Да знаю, конечно, зна…
     Я захлопнул рот и замер, уставившись в одну точку, пораженный внезапно пришедшей мыслью. «Если одна женщина в чем-то усомнилась, то это звоночек. А вот если и вторая говорит похожее, пусть даже сама того не замечая, то тут уж впору во все колокола бить. На всю Ивановскую. Женщина, она ведь зря не скажет. Она, как известно, сердцем чует, что не так»…
     - Ау, дома кто есть?
     Перед лицом что-то мелькнуло. Жанна опустила ладонь и немного встревожено поинтересовалась:
     - Андрюш, с тобой всё в порядке?
     - Что? А, да-да, извини, родная. Задумался просто.
     - Андрей, ты меня так больше не пугай, - тихо произнесла супруга, глядя мне прямо в глаза.
     «Черт! Она ведь и вправду переживает. Волнуется. А я - болван».
     - Всё нормально, Жанн. Я в порядке. Пойдем.
     - Ну… пойдем.
     Покачав головой, Жанна, взяла меня под руку, и мы пошли. Она искоса поглядывала на меня, видимо, всё еще пребывая в сомнениях относительно психического здоровья любимого мужа, а я… я лишь глупо улыбался в ответ и опять вспоминал. Опять вспоминал товарища подполковника.

(продолжение следует)

Отредактировано tva134 (04-09-2013 20:29:56)

(продолжение)

     Да, это и впрямь был дядя Миша. Только чуть постаревший и… «как бы это получше объяснить»… более бронированный, что ли.
     «Хотя нет, не так. Не лучше».
     «А как лучше?»
     «А вот так».
     Представьте себе, к примеру, ну, скажем, танк. Игрушечный. Модельку из пластизита, но в натуральную величину. И всё у него вроде как у настоящего: и башня, и гусеницы, и приборами нужными он обвешан по самое «не балуйся», и даже управлять им можно почти взаправду. А всё одно не то. Не чувствуется в нем силы, потенциала, возможностей для развития в нечто большее. Игрушка, одним словом, и только.
     А теперь вообразите иное. Реальный танк. Боевой. Пусть даже и замаскированный под макет-обманку. Или выведенный в резерв. Для ремонта там или в учебных целях. И орудие у него – либо демонтировано, либо муляж, и в броне проемы лишние появились, и окраска нарочито гражданская «под трактор». А всё равно, мощь чувствуется. Слегка только с ним пошаманить и всё – опять в бой пойдет. И покажет вражинам, «чьи в лесу шишки».
     Вот так и дядя Миша, который теперь Петр Сергеевич, прямо как танк этот. Резервный. Белым и пушистым только прикидывающийся. Сидит в кресле, расслабленный, усталый, ну, чистый «штафирка». В тумбочке вот под столом ищет что-то. «А, кстати, чего он там ищет-то? Ага, понял»
     - Ну что, Андрей? Примешь за встречу? По чуть-чуть?
     На столе появились две маленькие стопки и пузатая бутыль из темного стекла.
     - Да я как бы…
     Однако Петр Сергеевич лишь отмахнулся, поясняя:
     - Ты уже десять секунд как в отпуске. Так что можно. А я… мне, знаешь ли, по долгу службы положено, хм, иногда.
     «Ну что ж. Раз положено, значит, так тому и быть. Отказываться не будем».
     Петр Сергеевич аккуратно разлил алкоголь (по виду, да и по запаху - коньяк натуральный) - немного, на два пальца всего - и скомандовал взглядом: «Ну… Будем».
     Янтарная жидкость пошла хорошо. Гортань не обжигала, и на языке послевкусие… э-э… вполне благородное, а если и горчит слегка, так это нормально. Коньяк всё же, а не вискогонка хайландская. 
     Короче, принял я на грудь полтинничек, и сразу хорошо стало. Внутри потеплело, и на душе тоже. В общем, жить, как говорится, стало лучше, жить стало веселей. Отставив опустевшую стопку, я посмотрел на товарища подполковника. А он, сдвинув в сторону свою и убрав бутылку обратно под стол, посмотрел на меня. Нормально так посмотрел, без этих своих «дембельских» заморочек.
     - Узнал, значит, – улыбнулся Петр Сергеевич секунд через пять, продолжая глядеть мне прямо в глаза.
     - Узнал, дядя Миша. Узнал, - сообщил я. Так же, не отводя взгляда. И так же улыбнулся в ответ.
     - Это хорошо, - задумчиво протянул мой старый знакомый. – Вот только, - он немного пожевал губами, видимо, подбирая нужные слова. -  Вот только обращайся ко мне лучше Петр Сергеевич. Так оно, м-м, правильнее будет.
     - Так точно, товарищ подполковник! Петр Сергеевич! - нарочито бодро рявкнул я, поднимаясь со стула, вытягиваясь по стойке смирно.
     - Салабон. Как есть, «салабон», - поморщился Петр Сергеевич.
     - Порядки знаем – плавали!
     - Вольно, лейтенант, - усмехнулся хозяин кабинета, махнув рукой, давая понять, что «цирк окончен».
     - Кстати, Вадимыч привет тебе просить передал, - добавил он, когда я, ухмыляясь, вновь занял свое место возле стола.
     - Да!? Как он?
     - Всё нормально. Служит опять.
     - Служит? И где? Неужели у вас? – удивился я.
     Петр Сергеевич хмыкнул, но, конечно же, не ответил. Впрочем, я его понимаю – о таких вещах первым встречным не сообщают. Особенно в его ведомстве. И хотя я, смею надеяться, не первый встречный, но всё же служба есть служба и не хрен трепать ее не по делу. И раз «дядя Миша» молчит, значит, так надо.
     А «дядя Миша» тем временем откинулся в кресле, заложил руки за голову и принялся внимательно изучать потолок в кабинете. Еще секунд через десять он прикрыл глаза и затих. Будто уснул.
     - Ну… я пойду? – неуверенно произнес я, вставая, чувствуя, что пора, разговор закончен.
     Однако, оказалось, что я не прав. И разговор наш еще не завершился.
     Услышав вопрос, Петр Сергеевич встрепенулся, возвращаясь в «нормальное» положение, резким движением придвинулся вместе с креслом к столу и, сцепив руки в замок, пристально посмотрел на меня.
     - Погоди, Андрей. Не торопись.
     Я сел. А он…
     Покрутив головой и ослабив галстук, он глубоко вздохнул и тихо проговорил:
     - Не всё так просто, Андрей.
     - …
     - Всё. Не так. Просто, - повторил подполковник еще раз. Раздельно.

(продолжение следует)

И как это вы догадались, уважаемый Константин Николаевич? 
Вот, ей-богу, никак сообразить не могу.