(продолжение)

     Монолог отельной дамы продолжался минут десять-пятнадцать. Часть собравшихся в «Папарисосе» откровенно скучала, ожидая, когда же, наконец, выпивку дармовую начнут раздавать. Ну и «закусонь», соответственно. Другая часть, наоборот, с интересом слушала ораторшу, задавая время от времени вопросы, касающиеся как отельного быта, так и местных традиций. Впрочем, отельный гид ни на один из них так и не ответила, отложив всё на потом, на «после того как». Я, кстати, относился, скорее, к первой группе. «Скучающей». История Голубого Купороса, которую сейчас излагали в полутьме отельного бара, была мне известна. В общих чертах, конечно, но, тем не менее, изучить ее я успел. В свое время. И, надо сказать, история у них весьма поучительная оказалась. Для очень и очень многих.
     …Голубой Купорос начали осваивать лет триста назад. Впрочем, тогда он еще не был Купоросом – так, маленькая заштатная планетка, больше похожая на крупный  астероид, чем на нормальное небесное тело. И добывали на этой планете медь. А еще вулканов здесь было много. И выбрасывали они при извержении в атмосферу отнюдь не кислород, не азот и даже не углекислый газ, что было бы резоннее всего предположить. Хотя, конечно, последний там всё-таки присутствовал, правда, в небольших количествах.  Основными продуктами вулканической деятельности на этой планете являлись сернистые и серные ангидриды,  а еще сероводород и политионовые кислоты разной степени, хм, серности. В итоге же… в итоге на планете образовались целые моря из кислотно-водного раствора медного купороса. А поскольку цвет этого раствора перемежался оттенками от ярко-синего до бледно-голубого, то и саму планету в конце концов так и назвали - Голубой Купорос.
     Через сто лет после начала освоения месторождения меди иссякли, и на Купорос махнули рукой. И не только на саму планету, но и на всех, кто на ней тогда проживал. В специальных поселках под защитными куполами. Глинийская  «Коппер майнинг компани» выдала своим бывшим работникам выходные пособия и преспокойно умыла руки, переключившись на иные звездные системы. А те, кто остался, в основном, бурецкие и дреческие переселенцы, принялись чесать репу – чего дальше-то делать? В принципе, имеющихся у них накоплений вполне хватало на то, чтобы слинять с Купороса на ту же Дрецию или Бурцию. Проблема была в другом – никто там бывших работников «Коппер майнинг» не ждал и, соответственно, делиться социальными благами не собирался. Так что пришлось всем новоиспеченным «купоротам» (самоназвание жителей Голубого Купороса) подзатянуть пояса и решиться-таки на терраформирование своей новой родины.
     Вот только одной решимости оказалось мало, потребовались еще и деньги. И, увы, выходных пособий и средств от продажи брошенного медедобывающей компанией оборудования хватило лишь на начальный этап. А затем деньги кончились, и обитатели Купороса тихо загрустили. Впрочем, грустили они недолго. Спасение пришло в виде льготного кредита от одного глинийского банка, взявшегося финансировать операцию по преобразованию планеты. Стороны ударили по рукам, и в итоге уже через пять лет купороты могли радостно бросать в воздух чепчики, приветствуя первых туристов, решивших позагорать на песчаных пляжах нового всегалактического курорта. Короче, все были веселы, довольны, счастливы и, что самое главное, абсолютно уверены в завтрашнем дне. В этом восторженном состоянии обитатели Купороса находились почти год, а потом… потом наступила пора выплат по кредиту. И вот тут-то выяснилось, что льготный кредит от «Свиндлер-банка» оказался не таким уж и льготным. Разного рода страховые, специальные и корректирующие коэффициенты раздули конечную сумму до такой степени, что жителям курортной планеты пришлось бы работать лет сто без сна и без отдыха только, чтобы проценты отбить, не говоря уж о погашении основного долга. В общем, после десятилетия судебных тяжб формально независимый Голубой Купорос был вынужден перейти под глинийский контроль. Надолго, почти на сто пятьдесят лет, до того момента, пока им долг не «простили». Кстати, по этому поводу купороты до сих пор шутят: «Мы самые независимые люди во всей Галактике – от нас даже на собственной планете абсолютно ничего не зависит».
     Купоросский долг, к слову, глинийские банкиры решили простить или, как принято выражаться в среде финансистов, реструктурировать не просто так. И вовсе не по причине «доброй воли» сердобольных кредиторов. Ведь это и ежу понятно, что если б какая выгода имелась, то хрен бы кто про эту самую реструктуризацию вспомнил. На самом деле, там совсем другое произошло. Перестал курорт с определенного момента прибыль приносить. Просто перестал и всё. А, значит, что? Значит, нефиг этому грузу на хилой банковской шейке висеть, сбросить его надо по-быстрому. А кому, спрашивается, можно спихнуть этот неликвид? Правильно, аборигенам. Пусть сами теперь мучаются, ситуацию выправляя. А чтоб не слишком зазнавались и чтобы поводок для них какой приберечь, глиничане конституцию для Купороса придумали. Основной закон, так сказать. Где всё, что нужно, досконально прописали. Особенно то, что касалось национальных различий обитателей курортной планеты. Короче, купоросский парламент (как и все прочие структуры власти) по этому закону должен был состоять из двух неравных частей: одна, меньшая - бурецкая, другая, большая – дреческая. Но права при этом они имели практически одинаковые. В итоге, как сами понимаете, буквально лет за десять население Купороса разделилось окончательно – на куподреков и купобурков. А арбитром в их споре, что естественно, глиничане выступали. Такое уж это у них, у глиничан, бремя по жизни, ноша тяжелая, долг, можно сказать, перед всем человечеством – «мирить» малые народности, нести им свет свободы, учить демократии, заставлять их любить как ближних своих, так и недругов, про себя, хм, забывая.
     В общем, разругались дреки с бурками вдрызг. Аж до драк в парламенте доходило. Правда, местный архипрезидент Макартелятис пытался как-то примирить обе общины, но, увы, дальше собственного кабинета никакие его инициативы не проходили, останавливаясь уже на двух первых секретарях – куподреке и купобурке, которые любую бумажку всегда на две части рвали, чтоб, как говорится, никому обидно не было.

(продолжение следует)

Отредактировано tva134 (25-09-2013 15:32:01)

(продолжение)

     А потом еще одна беда приключилась. Точнее, приключился. Военный переворот на Дреции. Там к власти хунта пришла. «Хунта розовых прапорщиков». И решила, значит, эта самая хунта прибрать к рукам курортную планетку. Ведь, как ни крути, большую часть населения Купороса именно дреческие уроженцы составляли, и потому вернуть их срочно потребовалось в лоно родимой цивилизации. Короче, отправили «розовые прапорщики» на Купорос целую бригаду быров, порядок, так сказать, наводить. Естественно, роботы тут же архипрезиденский дворец атаковали. Нет, самого Макартелятиса никто убивать бы, конечно, не стал – в «международной дипломатии» это считается дурным тоном. Просто пленили бы, а там так или иначе заставили бы отречение подписать - способы для убеждения ведь всякие имеются. Вот, например, тот же Макартелятис, по слухам, щекотки жутко боялся. И потому его бы, скорее всего, защекотали до умопомрачения, а уж потом он бы любой документ подмахнул не глядя. И всё в рамках приличий – никакого насилия, всё исключительно по доброй воле.
     Однако не заладилась у хунты операция по возвращению «утраченных» территорий. Во-первых, бырики вначале не на ту планету высадились – ошиблись на пару парсеков. Потом Макартелятиса предупредил кто-то, и он успел смыться из собственного дворца. Правда, как именно он это проделал, историки до сих пор спорят. Дреческие говорят, что архипрезидент чуть ли не с боем прорвался на крышу и, захватив планетолет, улетел на Дрецию организовывать восстание против хунты. Бурецкие же утверждают, что он завернулся в шкуру муфлона (так на Купоросе местных козлов называют) и на четвереньках, мемекая и бебекая, проскакал мимо недоумевающих быров к самому выходу. А потом… потом то ли на Глинию сбежал, то ли в Мериндосию, то ли вообще на какой-нибудь Глюкенбург с Бухельштейном – история, увы, об этом умалчивает.
Впрочем, с побегом купоросского архипрезидента ничего не закончилось. Недели не прошло, как и бурки свой экспедиционный корпус на Купорос высадили. Под маркой защиты бурецкого населения от жестокосердных куподреков. Ну а поскольку бурецких быров оказалось раз в пять больше дреческих, то исход противостояния вышел вполне предсказуемым – бурки дреков задавили. Всего-то за пару дней. Правда, потом трое суток собирали разбежавшихся по округе вражеских боевых роботов, а потом еще столько же ржали, рассматривая униформу противника. Тут, друзья, следует пояснить, что у каждого дреческого бырика на бронеботинках имелись пумпончики веселой расцветки, а на поясе, соответственно, юбочка белая. Парад они, как выяснилось, собирались устроить по случаю своей победы над Макартелятисом, но, вот ведь незадача, парад из-за вражеского десанта отменили, а форму в соответствие с полевым уставом привести не успели, не до того, видать, было. Вот так и пришлось им воевать при параде – в юбочках и с пумпончиками.
     Однако нет худа без добра – именно эти шесть дней, пока бурки ржали и потихоньку осваивали захваченную территорию, куподрекам в жилу пошли. Поскольку неповоротливое международное сообщество наконец-то зашевелилось и принялось активно грозить пальчиком «обуревшим буркам» - нехорошо, мол, убогих обижать. «Вздреченных дреков», то бишь. Сначала Глиния пару боевых планетолетов прислала, потом Мериндосия, а потом и наши отметились... Короче, через неделю на орбите было уже не протолкнуться от разнообразной военной техники, собранной чуть ли не со всей Галактики. Правда, бурецкие командиры не слишком-то напугались – понимали, видать, что воевать по такому пустяшному поводу никто не будет и всё это лишь демонстрация. Хотя наступление свое остановили и ниже двадцатой северной параллели уже не лезли.
     Спустя месяц шумиха, связанная с купоросскими событиями, слегка поутихла, орбита начала понемногу демилитаризовываться, а мировые державы наконец-то договорились о совместных действиях. На Купорос были высажены «войска ООН», основная задача которых состояла в том, чтобы разделить противников, а затем сколько потребуется удерживать их от необдуманных действий. До той поры, пока они сами о чем-нибудь не договорятся.
     Впрочем, процесс «замирения сторон» чуть было не испортил Ханьчень, проснувшийся, как всегда, уже под самый конец заварушки. На тридцатый день после начала кризиса по всем мировым голоканалам неожиданно выступил самый главный ханьченец – их Великий Загребной СяоМурМяо. Выступил и всех серьезно предупредил. О чем – непонятно, но, тем не менее, все сильно напряглись и стали ждать дальнейшего развития событий. Через два дня великий Мяо выступил еще раз и снова предупредил мировое сообщество. А спустя еще два дня предупреждение прозвучало уже в третий раз. Мировое сообщество подумало-подумало, поразмышляло-поразмышляло и решило, что это, видимо, просто дежа-вю такое – недаром ведь традиционной ханьченьской игрушкой болванчик является, тот самый, что кивает не останавливаясь. В общем, через полгода на очередное ханьченьское предупреждение уже никто внимания не обращал. Точнее, обращал, но в том плане, что «чего это они на сей раз слово ХХХ в самый конец предложения поставили? На мой взгляд, оно там совсем не к месту. Лучше бы его назад вернуть - ей богу, так гораздо выразительнее получится…»
     А дреки с бурками так и не договорились. И потому живет Голубой Купорос все эти сорок лет разделенным. Признанные куподреки - на юге, непризнанные купобурки – на севере. Но, по большому счету, никого это  давно уже не волнует. Привыкли к тому. Куподреки себя обиженными числят и под это дело льготы разные из Сектосоюза выбивают. Бурки свой курорт активно пропагандируют, тот, который на Бурецкой Мамонталье находится. А все остальные… всем остальным это глубоко фиолетово. Мне, кстати, тоже.

(продолжение следует)

Отредактировано tva134 (26-09-2013 11:24:19)

(продолжение)

     - А сейчас, дамы и господа, я хотела бы рассказать вам о тех замечательных экскурсиях, которые подготовила для вас наша компания…
     Эти слова отельного гида большая часть собравшихся встретила настолько дружным и настолько удрученным вздохом, что ораторша в униформе моментально сообразила, что пора, как говорится, и честь знать и потому тут же, без перехода, продолжила:
     - Но вначале, я думаю, мы немножечко передохнем и насладимся великолепным шампанским, любезно предоставленным нам менеджерами нашего замечательного отеля. Прошу.
     Гид кивнула кому-то, и в тот же момент из-за барной стойки выплыла официантка, в коротенькой юбочке и с подносом в руках. Подносом, заставленным высокими фужерами и тарелочками с той самой таинственной «закусонью». Судя по кислым физиономиям наших сограждан, на шампанское они явно не рассчитывали. В том смысле, что рассчитывали, конечно, но вовсе не на шампанское, а на что-нибудь посерьезнее и покрепче. Увы, расчет оказался неверным. И даже «закусонь», как выяснилось, представляла из себя всего лишь горсть каких-то соленых орешков, скупо разложенных по малюсеньким блюдцам-розеткам. Из всего набора только официанточка более-менее соответствовала ожиданиям, вся такая, хм, фигуристая и на лицо приятная. Хотя, конечно, Жанне моей она и в подметки не годилась…
    - Ну? И долго ты на ее декольте пялиться будешь?
    «Ну вот, блин. Даже подумать о… возвышенном не дают».
     - Да я и не смотрю совсем. Это тебе показалось просто, - попытался я оправдаться.
     - Ага, вижу я, как ты… не смотришь,  - проворчала жена. Правда, без особого энтузиазма. Видимо, только чтобы привычный нам обоим ритуал соблюсти. Ведь если б она на самом деле меня в чем-то таком подозревала, то сейчас, скорее всего, промолчала бы, а все разборки на потом оставила, на «попозже и без свидетелей».
     Впрочем, всё равно, если любимая хмурится, это непорядок. Надо бы ее развеселить как-то.
     - Люблю всех женщин, если пьяный, в упор не находя изъянов, - сымпровизировал я, приобнимая  жену, целуя ее в щечку.
     - Я те дам… всех женщин. Ишь, удумал чего.
     - Но ты для меня – единственная, - продолжил я, прижимая ее к себе еще крепче.
     - Да ну тебя, - отмахнулась Жанна, выворачиваясь из моих объятий. – Балабол.
     Однако ж, видно было, что слова мои ей явно по вкусу пришлись. «И это хорошо. Раз ты, любимая, больше не сердишься, то, значит, и я - счастлив».
     Красотка с подносом тем временем приблизилась к нашему столику. Пятерых или шестерых туристов она уже, как говорится, ошампанила, а теперь, выходит, и до нас очередь дошла.
     - Шампейн, шампейн, - низким контральто пропела фигуристая деваха, наклоняясь ко мне. – Шампейн?
     - А что, кроме шампейна у вас больше ничего нет? – поинтересовался я, едва успев отпрянуть от мелькнувшего перед носом декольте. Н-да, если бы я этого не сделал, она б меня точно бюстом в лоб припечатала. Несильно, конечно, но мне бы хватило. Кулаком в бок, от жены. Да и потом еще… по башке… скалкой.
     Девица непонимающе уставилась на меня.
     - А ну-ка, подвинься. Дай-ка я у этой фифы спрошу кое-что, - не предвещающим ничего хорошего голосом произнесла Жанна, выдвигаясь вперед и приступая к «вразумлению» этой «коровы грудастой». Что уж там она ей наговорила, я так и не понял – из всех слов только два мне знакомыми показались, «шило» и «ёрш», а еще «патлы повыдергаю». Но результат, тем не менее, был налицо. Смазливая подавальщица испуганно отдернулась, попятилась и, едва не споткнувшись, бочком-бочком скользнула подальше от нас, мимо столика, туда, где расположились мадемуазель Маленькая и пан Костенко. Жанна же, проследив за поспешной ретирадой «нахальной» девицы, презрительно фыркнула, затем повернулась ко мне и… показала язык. Ну прямо как девчонка-подросток, сообщающая своему ровеснику-ухажеру: «И вот так, милый, будет с каждой… нахалкой».
     Жаль только, не сообразила она вначале положенное нам шампанское забрать, а уж потом разборки устраивать. «Эх, женщины, женщины!»
     Впрочем, ошибку ее исправил Иван Семенович, завладевший сразу четырьмя фужерами, два из которых он тут же передал нам с Жанной, подмигнув и подняв вверх большой палец – так, мол, их, манагеров хитромудрых. После чего мы чокнулись и отхлебнули каждый из своего бокала.
     «Блин! Ну и кислятина! Вот же гадость какая!»
     Но, как оказалось, не только я терпеть не могу эту игристую дурь. Иван Семенович скривился от вина почти так же. Будто уксус проглотил. Поставив недопитый фужер на стол, он посмотрел, прищурившись, на меня, потом на мою жену и, наконец, остановил свой хитрый взгляд на Виолетте Матвеевне.
     - А что, Виолетта Матвеевна? - проговорил он со значением. – А не замутить ли нам прямо сейчас «секс на пляже»? На пару? А?
     Бедная Виолетта Матвеевна после таких слов чуть не подавилась еще не допитым шампанским. У меня, впрочем, тоже челюсть отвисла. И лишь одна Жанна понимающе усмехнулась, оценив грубоватую шутку жизнерадостного закусальца. Шутку, смысл которой дошел до меня через пять секунд, когда пан Костенко прищелкнул пальцами, подзывая к себе разносчицу напитков и важно бросая ей:
     - А ну, красавица, цвай «секс он дзе бич» нам.  Райт нау и по-быстрому. Держи вот. Ноу чейндж.
     Сунув девице мятую купюру, он подмигнул замершей с открытым ртом Виолетте Матвеевне, а затем вновь повернулся к местной красотке:
     - Цигель-цигель, детка. Время не ждёт.
     Но, видимо, слов Ивану Семеновичу показалось мало и потому он без затей легонечко шлепнул общепитовскую диву пониже спины, направляя ее в нужную сторону -  к барной стойке. Однако, то ли шлепок оказался не таким уж и легким, то ли работница бара – не слишком расторопной, но в итоге… В итоге  официантка запнулась о чью-то ногу и, не удержав поднос, опрокинула его прямо на сидящего за соседним столиком мужика. Здорового бритоголового мужика с толстенной золотой цепью на бычьей шее.

(продолжение следует)

Отредактировано tva134 (27-09-2013 12:53:25)