(короткое продолжение)

     Осторожно отцепив одну руку, я мягко провел ладонью по волосам любимой женщины. Осторожно коснулся лба, отбрасывая в сторону непослушные пряди, утёр катящуюся по щеке слезу.
     Жанна смотрела мне прямо в глаза. Не отрываясь. Ожидая ответа. И, кажется, ничего не замечая вокруг.
     А что я мог ей сказать? Только одно.
     - Я тебя никогда не оставлю. Что бы ни случилось.
     А потом мы целовались. Долго и самозабвенно. Но при всём при том, каким бы удивительным сей факт ни казался, исключительно  целомудренно. То бишь, без излишеств в виде… ну, в общем, вы поняли. И лишь в самом конце нашего затяжного поцелуя до меня, наконец, дошло. Дошел смысл того, что случилось.
     «Какой же я идиот! Ведь она же… Бли-ин! Она же мне сейчас в любви призналась. А я… а я просто болван!»
     Да, надо было что-то делать. И срочно. А что именно, я понял секунд через десять, когда оглянулся и увидел то, что увидел.
     Впрочем, на самом деле, увидел я это гораздо раньше, еще когда мы поднимались на смотровую площадку. И Жанна увидела. Но так же, как и я, не придала особого значения тому, что встретилось нам на пути. Ну, то есть, нет, придала конечно, но совсем не в том смысле, в каком стоило. Да и я, признаюсь честно, сообразил об этом только сейчас, совершенно случайно припомнив некоторые обычаи и традиции. Те самые, что хотя и считаются местными, но, тем не менее, для нас, пришлых, тоже подходят. Очень даже подходят. Как нельзя лучше.
     «Ну что ж, дело за малым. Всего-то пара десятков шагов и…».
     В двадцати шагах позади нас в окружении молодых смоковниц приютилось небольшое подсвеченное фонарями строение. Действительно небольшое, метров примерно пять на десять и высотой от трех до пяти. Состоящее из четырех ровных стен и плоской кровли с квадратным возвышением в середине, плавно переходящим в купол. Усеченную полусферу, увенчанную крестом. Прямым четырехконечным крестом симметричной формы.

(продолжение следует)

(продолжение)

     Короче говоря, это была типичная православная часовенка, весьма характерная для этих мест. И хотя она отличалась от аналогичной, скажем, москонской (у нас и кресты все о восьми концах, и материал стен другой, и еще кое-что по мелочи), но, тем не менее,  это была именно часовня. Однако сама по себе она меня не сильно интересовала, да и внутрь я заходить не собирался – неудобно, знаете ли, в шортах церкви и храмы посещать, неприлично это как-то, на мой взгляд. Мое внимание привлекло иное. То, что располагалось слева от культового сооружения, за невысокой оградкой.
     - Пойдем? – кивнул я жене, указывая взглядом на  строение с крестом.
     - Зачем? - удивилась она.
     - Увидишь.
     Я взял Жанну за локоток и повел к зданию. Заинтригованная супруга сопротивляться не стала, и потому уже секунд через пятнадцать-двадцать мы очутились в аккуратном, вымощенном известняковыми плитами дворике. Том самом дворике, что и был основным элементом моего «хитрого» плана. Впрочем, вру. Основным элементом был всё же не он, а растущее посреди двора дерево. Обыкновенное миртовое дерево. Правда, довольно высокое, в несколько раз выше, чем у нас, на Москонии, где, как известно, мирт больше кустики напоминает. Банальные такие, декоративные. И хотя для синеговских граждан непривычные размеры привычного растения могли показаться в новинку, цель моя заключалась вовсе не в том, чтобы поразить жену столь необычным зрелищем. Задумка моя состояла в другом. Совершенно в другом.
     Насколько я помнил, именно мирт многие, и в том числе местные обитатели, почитали древом семейным, символом вечной любви и супружеской верности. А еще ему вменяли в обязанность (по крайней мере, здесь, на Купоросе) служить своеобразным «почтальоном», передающим на самый, так сказать, «верх» пожелания страждущих. Тех, кто жаждал или обрести, наконец, свою половинку, или же просто воплотить в жизнь какую-нибудь давнюю мечту.  Какую именно? О-о, здесь всё зависело лишь от фантазии просителя. Ну и, конечно же, от собственной веры в возможность ее, хм, реализации. Сама же «технология подачи прошений» была примитивна донельзя. Надо было просто перенести свои самые сокровенные мысли на бумажный носитель, потом свернуть его в трубочку и прицепить на дерево в надежде, что рано или поздно «высшие силы» прочтут письмо и обязательно (ну как же без этого) на него откликнутся. Каким образом? Да самым обыкновенным: муж-алкоголик неожиданно перестанет пить, жена-гулена внезапно вернется в лоно семьи и станет образцовой матерью и подругой, теща перестанет сверлить зятя, а свекровь – невестку. Кто-то обретет домашний очаг, кто-то превратит его в крепость, а кто-то… кто-то вдруг просто поймет, что без детей в доме и семья не семья. Такие пироги, понимаешь… 
     Всё это я без затей выложил своей благоверной, сопроводив рассказ неким туманным намеком. И, судя по ее загоревшимся глазам, намек она поняла. Поняла и тут же принялась искать, чем и на чем бы написать послание.
     Всё, что нужно, нашлось на небольшом каменном столике, расположенном возле стены часовни. И стилус, и сложенные стопкой квадратики плотной бумаги с маленькими крючочками, необходимыми, по всей видимости, для того, чтобы их было удобнее цеплять за ветви «древа желаний».
     - Только ты не подглядывай, - попросила Жанна, прикрыв рукой бумажный листочек.
     - Не буду, - улыбнулся я, отворачиваясь. Подглядывать и впрямь было ни к чему – я прекрасно знал, что она напишет. То есть, был абсолютно уверен в том, что знаю. Ведь последние несколько лет она, кажется, только об этом и думала, полагая, что ее туповатый муж ни о чем не догадывается. О чем конкретно? Да о том, что, на самом деле, мы пока еще не семья. Точнее, не совсем семья. Двое нас всего лишь. Только двое. Пока.
     - Как бы мне ее наверх прицепить? - задумчиво произнесла жена спустя полминуты, сворачивая записку с поручением для «высших сил».
     - Элементарно, - отозвался я, подтаскивая к дереву специально предназначенную для подобных целей стремянку. Жанна благодарно кивнула и, забравшись по лесенке на самый верх, аккуратно прикрепила «письмо» к одной из веток. Спустившись затем вниз, она вопросительно посмотрела на меня:
     - А ты что, ничего писать не будешь?
     - Конечно, буду. Только и ты тогда… не подсматривай.
     Склонившись над столиком, я принялся выводить на листке «Хочу, чтобы…». Однако встать при этом постарался так, чтобы жена при желании вполне могла разглядеть, что именно я там корябаю. Уверен, подобной возможности она никогда не упустит – женушка у меня ведь, страсть, какая любопытная. Впрочем, как, наверное, и все женщины этого мира.
     Закончив писать, я обернулся.  Обернулся и понял. Понял - она знает. Точно знает. Ведь за тот взгляд, которым Жанна меня наградила, можно было полжизни отдать. Ну и еще полцарства в придачу, если бы, конечно, оно у меня имелось. «Что ж, совпали, выходит, желания. Как пить дать, совпали».
     Прицепив к дереву свою записочку, я слез со стремянки и с удовлетворением посмотрел на дело рук своих.  Наши с женой послания висели рядом, вместе, на одной ветке, выше всех прочих, ближе всех к небу, к луне, к звездам. И это означало лишь одно – желания эти теперь просто не могут не исполниться. Тем более, когда они суть одно. Единое для двоих. И, кажется, мы оба это поняли.
     От ощущения от внезапно накатившего счастья мне стало так хорошо, что я непроизвольно обнял жену, с силой прижав ее к себе, а она… она, ничуть не противясь тому, лишь вздрогнула и тихо прошептала мне на ухо:
     - Спасибо, Андрюша. Спасибо.
     А еще через пару секунд я неожиданно почувствовал, что что-то во мне изменилось. Показалось, будто я вновь стою на скале и вижу перед собой дверь. Дверь в иной мир, окно в иное измерение. Но абсолютно никакого страха я при этом не ощутил. И сомнений в собственной правоте – тоже. Только уверенность в собственных силах. И вера в то, что смогу, что сумею пройти туда, а потом вернуться обратно. Таким же, как был.
     Словно бы повинуясь какому-то наитию, я резко сжал в кулак пальцы правой руки. Метрах в трех над головой появилась темная точка. Точка, которая спустя мгновение превратилась в вихрь. Оранжево-серый вихрь. Засвистел ветер, «древо желаний» зашелестело листвой, а его поднятые ветви поднялись еще выше. И буквально в ту же секунду две наши записочки сорвались с кроны и почти моментально втянулись в призрачное вихревое окно.
     Пальцы разжались. Раздался негромкий хлопок. Вихрь исчез. Будто его и не было.
     - Что? Что случилось? – испуганно произнесла жена.
     - Да в общем-то ничего особенного, - ответил я ей. – Просто наши послания ушли к «адресату».

(продолжение следует)