Отдаю дань уважения столь глубоким теоретическим и, вероятно практическим  познаниям, в такой специфической сфере, уважаемый коллега!!!!
Я же всего лишь теоретик - дилетант и поэтому сошлюсь на фрагмент из дипломной работы найденой в сети:
Секреты воровского ремесла передавались преступниками из поколения в поколение. Причем в России «преподавание» воровского ремесла отличалось практическим уклоном. Например, в Англии и Франции основал карманного дела обучались на специальных манекенах, в одежде которых было множество разнообразных карманов, а также маленькие колокольчики. Верхом мастерства считалось умение расстегнуть и застегнуть одежду с молниеносной быстротой и так, чтобы ни она, ни манекен не пошевелились, а колокольчики не зазвенели. И если небезызвестный Картуш, оставивший яркий след в истории преступного мира Франции, пользовался только манекенами в обучении своих учеников[7], «профессора» воровского мира России показывали «тут же на площади, с какой ловкостью надо это сделать: вынимали у проходящих из карманов табакерку, нюхали табак и клали ее снова в карман проходящего, а тот шел, ничего не замечая»[8].
На начальном этапе своего существования Советскому государству пришлось выдержать бешеный натиск не только со стороны своих внешних и внутренних политических врагов, но и со стороны во много раз разросшегося за счет недобитых банд, беспризорности, а также амнистированных Керенским в марте 1917 года уголовников преступного мира. Значительную часть представляли карманные воры.
В начале 20-х годов распространенность карманных краж достигла значительных размеров. Однако до 1925 года организованной, целенаправленной борьбы с карманниками практически не велось – у государства на это не хватало ни времени, ни сил. «Карманные краж раскрываются тогда, - писал И.Н. Якишов, - когда потерпевший сам удерживает вора»[9].
Следует отметить, что с большим размахом действовали карманные воры в условиях НЭПА, пополнив свой арсенал новыми видами и способами краж. В частности, появилась совершенно новая категория карманников – «банковские воры», действовавшие группой в два-три человека. Изысканно одетые, они приходили в помещение банка, высматривая получателя кредитов и начинали «работу»[10]. Кража обычно совершалась с помощью разреза дна портфеля бритвой.
Другая категория воров («хевра»), тоже действуя группой, орудовали в многолюдных местах. Эти преступники искусно организовали имитированные скандалы или драки («понты»). Пока часть воров делала «понт», их сообщники очищали карманы любопытных.
Третья – занималась кражами с помощью дрессированных собак, которые по сигналу вора набрасывались на прохожего и сбивали его с ног. Поднимая его, вор одновременно совершал у перепуганного человека кражу.
Карманных воров классифицировали тогда как по способу совершения преступлений, так и по занимаемому в воровской среде положению. Например, московским уголовным розыском воры подразделялись:
а) «стрелки» - нищие воры;
б) «хламидники» - базарные воры;
в) «ширмачи» - крадущие под ширмой;
г) «гастролеры» - опытные воры, действующие в разных местах;
д) «марвихеры» - воры наивысшей квалификации;
е) «хипесников» - воры, действующие с помощью напарниц;
ж) «морушников» - крадущие в толпе во время похорон.
Однако, как отмечал М.Н. Гернет, эта установленная уголовным розыском классификация воровского преступного мира не имела исчерпывающего значения. Сами воры-профессионалы «дифференцируют» себя значительно подробнее и кроме перечисленных групп знают еще и многие другие[11].
С построением социализма в нашей стране произошли заметные изменения в структуре преступности. Не минули они и карманных краж. Во-первых, сократилось количество самих преступлений. Во-вторых, под воздействием социально-экономических факторов и, безусловно, благодаря активизации работы набирающих силу и опыт аппаратов уголовного розыска стали распадаться наиболее устойчивые и опасные воровские сообщества, ликвидироваться возможные притоны и «малины». Утратили значение центров преступного мира такие традиционно подвластные влиянию уголовщины места, как московские Хитров и Сенной рынки, Марьина Роща и др. Напрочь исчезли наиболее изощренные разновидности карманных краж: «уличение в измене», «банковские покупки», кражи с использованием дрессированных собак и т.п.
В тоже время кражи с помощью технических средств и «под ширмой» оставались неизменными. По-прежнему сохранялась воровская иерархия с самыми разнообразными разновидностями групп. Правда, они вынуждены были приспосабливаться к реальной обстановке, действовать более конспиративно. Впрочем, это же явление отмечается по отношению к другим видам профессиональных преступников.
В конце Отечественной войны и особенно в первые послевоенные годы уровень карманных краж вновь резко возрос[12]. Карманники, оказавшись в условиях, характерных для восстановительного периода, как бы ожили. Однако былого размаха, присущего их деятельности в 20-30-х годах, достичь было им уже не суждено.

Или вот фрагмент:
http://baryshnikovphotography.com/bertewor/Карманное_воровство#.D0.9A.D0.B0.D1.80.D0.BC.D0.B0.D0.BD.D0.BD.D0.B8.D0.BA.D0.B8_.D0.B2_.D0.A1.D0.A1.D0.A1.D0.A0
Карманники в СССР

После февральской революции 1917 года, из тюрем были выпущены практически все уголовники. Временное правительство полагало, что узники царского режима должны быть свободны. Воры-карманники, используя различные ухищрения, уничтожали архивы. После прихода к власти большевиков и создания милиции, новое правительство столкнулось с проблемой воровства имущества у граждан. Но большинство потерпевших было бывшие дворяне, что не находило особого сожаления у большевиков, при существовании лозунга «Грабь награбленное!» воров прощали под «честное революционное слово». Во время гражданской войны возникла крайняя необходимость создания органа по борьбе с воровством. 5 октября 1918 года был подписан Указ о создании Московского уголовного розыска. Но воровское сословие чувствовало себя спокойно — часть бывших филёров покинула Россию, часть погибла, бороться с ворами в Советской России было практически некому. Правительство молодой республики было вынуждено прибегнуть к помощи бывших филёров. При МУРе был создан так называемый «летучий отряд» для борьбы с карманниками. Постепенно стали восстанавливаться архивы и картотеки. Опыт филёров пришелся как нельзя кстати. Но парадоксальная ситуация, предпринимаемая Совнаркомом, далее Правительством СССР, приводила к росту краж. Так, в первые годы Советской власти, было небольшое количество трамвайных маршрутов, и филёры знали всех «работающих» воров; увеличение маршрутов приводило к росту краж и увеличивало количество воров. НЭП привёл к появлению зажиточных граждан и они стали объектами карманников, потом для блага советских граждан строилось метро, появятся электрички, а воры осваивали для себя новое поприще, тяжелее всего приходилось работникам угрозыска. После приобретения должного опыта, многих филёров стали увольнять с работы. В выигрыше опять остались уголовники. Нэпманы стали главным объектом. В это время вырос контингент «марвихеров», так как зажиточные граждане предпочитали проводить досуг в хороших местах, таких как театры и рестораны, черноморские курорты, от «марвихеров» не отставали «щипачи» и «трясуны». Появление новых трамвайных маршрутов прибавило всем работы. В конце 20-х годов И. В. Сталин получил сообщение о ситуации с бандитизмом и воровством. Полученные данные не привели его в восторг, сотрудникам ОГПУ и милиции было дано распоряжение на уничтожение воров и бандитов как злейшего врага СССР. По неофициальным данным, в результате облав, рейдов и прочих мероприятий, в СССР было уничтожено более 100 тыс. воров, причем особо опасных уничтожали сразу, остальных сажали в лагеря. По негласным воровским законам, вор не должен работать. Так как основным «орудием» карманника являются ловкость рук, которую легко можно было потерять при строительстве Беломорканала или ДнепроГЭСа, воры предпочитали вести неповиновение (жарг. отрицалово). Руководство ГУЛАГов также не сидело без дела. Выражение «гнуть пальцы» не означает показывать своё превосходство, это воровской жаргон, подразумевающий тренировку пальцев, дабы не терять квалификацию. Зная об этом, начлаги ломали пальцы ворам. Во время войны, когда большая часть работников милиции ушла на фронт, воровство процветало. Воровали деньги и хлебные карточки, ценности. Но улучшение обстановки на фронте способствовало возвращению квалифицированных оперативников. Также были случаи, что воры добровольно шли в штрафники. После войны руководство страны опять отдало негласное распоряжение о борьбе с бандитизмом и воровством всеми способами. Большая часть карманников вновь отправилась в тюрьмы. Смерть Сталина привела к амнистии, что опять прибавило работы милиции. Но умение чётко и грамотно работать привело к быстрому искоренению воров-карманников. Нельзя сказать что полностью, но эпоха 60-х и 70-х самая спокойная. Милиция уже стала более мобильной, информированной, к примеру во время Фестиваля молодёжи и студентов в 1956 году, в Москву был закрыт въезд, а многочисленные рейды и облавы помогли избежать большого количества краж. В последующем, этот опыт пригодился при проведении Олимпиады-80 и Фестиваля 1985 года.

А здесь интересный анализ:
http://www.gramota.net/articles/issn_19 … 9_2_16.pdf
Никулин Виктор Васильевич
ПРЕСТУПНОСТЬ КАК СОЦИАЛЬНО-ПРАВОВОЕ ЯВЛЕНИЕ В 1920-Е ГОДЫ: ТЕНДЕНЦИИ И  СОСТОЯНИЕ
Проанализирована преступность периода нэпа как социально-правовое явление, выявлены тенденции ее  развития, количественные и качественные характеристики. Показано, что в первой половине 1920-х гг. преобладали насильственные действия в виде уголовного бандитизма, преступления против личности, с середины 1920-х гг. доминирующее положение заняли должностные и имущественные преступления.
Адрес статьи: wwwgramota.net/materials/3/2009/2/16.htm

Федор Раззаков «Первые банды Республики Советов».

Тем временем НЭП «развращал» не только бандитов. В те времена резко вверх пошла кривая взяточничества в рядах самой милиции. Кое-кого нэпманы покупали буквально «с потрохами». Во многих отделениях милиции к задержанным применялось насилие. В этом отношении весьма показателен случай, происшедший тогда в Москве с самим членом Центральной контрольной комиссии партии, членом Верховного суда СССР Ароном Сольцем. Однажды он ехал в трамвае без билета. Его поймали контролеры, он полез в карман за документами, но оказалось, что Сольц их оставил дома. Попытался объяснить это контролерам, однако они были неумолимы и с шумом препроводили его в ближайшее отделение милиции.
Очутившись там, Сольц искренне надеялся, что уж тут все окончательно прояснится, перед ним извинятся и отпустят. Однако действительность оказалась куда ужасней, чем предполагал видный член партии. Когда он попытался объяснить милиционерам, кто он такой, те в ответ грубо оборвали его, обозвали «жидом» и, применяя рукоприкладство, затащили в кутузку. Там Арон Сольц провел несколько мучительных часов, деля крышу с настоящими преступниками.
Когда вскоре ситуация с личностью Сольца прояснилась и его выпустили с извинениями на свободу, он первым делом пошел к Феликсу Дзержинскому, грозному председателю ВЧК. Тот выслушал рассказ своего товарища по партии и, не теряя ни секунды, взяв с собой с десяток чекистов, лично отправился в злополучное отделение. Явившись туда, Дзержинский арестовал начальника, весь штат милиционеров уволил, а само помещение приказал заколотить досками до лучших времен.
Однако отметим, что подобный случай был всего лишь редким исключением. Москва тем временем жила по-нэпмановски. В ней чуть ли не в открытую работали публичные дома. Самыми известными были два: «Мадам Люсьен» на Рождественском бульваре и «Генеральша» в Благовещенском переулке. Буквально второе дыхание обрели в нэпмановской Москве воры, всевозможные мошенники и грабители. Во многих руках начало «говорить» оставшееся с гражданской войны оружие.
В 1925 году трое вооруженных мужчин ворвались в кассу типографии «Искра революции» и захватили все деньги. Но их отъезд с места преступления видели местные мальчишки. Они и описали муровцам автомобиль преступников. Им оказался редкий по тем временам автомобиль «ганза». Найти его в одном из гаражей на Большой Якиманке было уже делом техники.
С приобщением России к европейским благам увеличилось и число таких преступлений, как грабежи музеев. В конце 20-х самыми известными были два таких ограбления.
Первое произошло 22 апреля 1927 года в Москве. В ночь на Пасху из Музея изящных искусств им. А. С. Пушкина были похищены пять картин, представлявших огромную художественную ценность: «Бичевание Христа» Дж. Пизано, «Христос» Рембрандта, «Се человек» Тициана, «Святое семейство» Корреджо и «Иоанн Богослов» Дольчи.
Прибывшие по вызову музейных работников сыщики МУРа установили, что преступник действовал весьма умело и нагло. Проникнув на галерею музея, он дождался момента, когда зазвенели колокола пасхального благовеста, и обыкновенным булыжником разбил стекло в одном из окон. Так как в те годы никакой охраны в музее не было (и это при том, что еще в 1923 году из его Египетского зала было похищено 238 золотых предметов!), злоумышленник действовал безо всякой боязни быть обнаруженным. Открыв окно, он проник внутрь музея и вскоре оказался в демонстрационном зале. Там он достал нож и с его помощью вырезал из рам все пять картин. После этого он покинул музей тем же путем, каким туда пришел.
Никаких существенных следов преступник на месте преступления не оставил. Единственное, что удалось обнаружить сыщикам, — записка, которую грабитель прикрепил за раму одной из похищенных картин. На листке бумаги было начертано: «Христос мертв, быть смертию жизнь оживися». Кто-то из сыщиков по этой записке определил, что к краже вполне могут быть причастны служители церкви. Однако эта версия просуществовала недолго.
В августе 1927 года в МУРе внезапно появился коммерсант из Италии, который принес с собой… одну из похищенных картин — «Бичевание Христа». Когда его спросили, откуда у него эта картина, коммерсант поведал сыщикам такую историю:
Утром в гостиницу «Метрополь», где он снимал номер, явился посыльный, который вручил ему небольшую посылку. В ней оказалась та самая картина и письмо, в котором неизвестный отправитель сообщал, что он согласен за небольшую, чисто символическую плату отдать этот шедевр коммерсанту, чтобы тот увез картину на ее истинную родину — в Италию. Однако искушенный в подобного рода делах коммерсант не стал рисковать своей репутацией и поспешил заявить об этом советским властям. Так сыщикам стало понятно, что картины попали в руки непрофессионала, и тот явно не знает, как от них избавиться. Однако напасть на его след не удавалось вплоть до 1930 года.
Грабитель навел на себя сыщиков сам. Был он весьма азартным игроком на бегах и сутками не вылезал с ипподрома. В большинстве случаев ему везло, однако в один из дней 1930 года он проигрался, что называется, в пух. И тогда он попросил одного своего знакомого дать ему денег в долг, а в качестве залога предложил ему… бесценную картину. Об этом предложении тогда же стало известно многим обитателям ипподрома, в том числе и негласному агенту МУРа. Тот, естественно, и доложил куда следует. В тот же день грабитель был арестован.
Как выяснилось, этим человеком оказался некто Федорович, который в свое время входил в банду петроградских «потрошителей музеев» во главе со Шварцем. Они давно планировали ограбить Музей изящных искусств, однако в 1926 году большую часть банды переловили сыщики, и Федорович вынужден был пойти на дело в одиночку. Все похищенные картины он сложил в небольшой чемоданчик и некоторое время хранил в камере хранения нескольких московских вокзалов. Но после того как закончилась провалом затея с итальянским коммерсантом, Федорович решил спрятать оставшиеся у него картины подальше и поглубже. Засунул их в жестяные банки и зарыл в землю в двух местах: в Покровском-Стрешневе и в двух километрах от деревни Ягличево Малинского (ныне Ступинского) района Подмосковья. Это захоронение затем дорого обошлось шедеврам: три картины были сильно повреждены и лишь «Христос» Рембрандта почти не пострадал. В 1933 году именно эту картину и продали в одну из частных американских коллекций.
Вторая кража произошла в конце тех же 20-х в Ленинграде в самом Эрмитаже. Там тогда была собрана уникальная коллекция антиквариата, специально для иностранных гостей. Поздним вечером, когда музей закрылся и охранник остался только в вестибюле, преступник забрался на карниз здания и подобрался к окнам демонстрационного зала. Алмазом разрезав стекло, он с помощью пластыря бесшумно выдавил его и проник внутрь. Сложив драгоценности в мешок (на сумму в 330 тысяч рублей), грабитель перекинул его через плечо и удалился тем же способом, каким и пришел. Спустившись вниз, он зашел в подвал, сменил там всю одежду и обувь и был таков.
Пропажу обнаружили только утром следующего дня. Создали следственную бригаду. И вскоре вышли на преступника. В этом сыщикам помог клей, которым был обмазан пластырь. Он был самодельным, сваренным из картофельного крахмала, пшеничной муки и столярного клея. Сыщик Алексей Кошелев (в 1951 году он возглавит МУР) нашел в архивах дело десятилетней давности, в котором использовался точно такой же клей. Так было установлено имя грабителя, проживавшего тогда на Украине.
Не менее громким было и ограбление крупнейшего магазина в Москве «Меха», что на углу Столешникова переулка и Большой Дмитровки. Случилось это летом 1928 года. Преступники проявили чудеса изобретательности и не стали вскрывать замки или ломать витрины. Они прорыли подкоп в подвал магазина из соседней котельной и унесли мехов на сумму 22 тысячи рублей.
Это дело взяла в свое производство единственная женщина-следователь в МУРе — Екатерина Максимова. Подкоп был уникальным в своем роде. Ранее такого никогда еще не случалось. Сделать это мог только технически грамотный человек. Удача же пришла к сыщикам неожиданно.
На одной из «малин» муровцы арестовали мужчину с забинтованными руками. Тот объяснил, что поранил руки в драке. Однако сыщики решили по-другому и предположили, что руки тот мог поранить во время подкопа.
Между тем арестованный, находясь в тюрьме, не выдержал и решил дать весточку своим друзьям. Через освобождаемого из заключения мужчину он отправил на волю записку. Но муровцы были начеку. Так был установлен адрес подельников арестованного. Там проживал Станислав Швабе, как оказалось, сын бывшего начальника московской сыскной полиции и главный организатор ограбления магазина.
Тем временем — хоть и не так часто, как десять лет назад — в Москве продолжали иногда греметь бандитские выстрелы. Зимой 1929 года в Бобровом переулке был убит выстрелом из пистолета кассир района Фролов. Преступник похитил у него чемодан с 28 тысячами рублей. Столь дерзкое и жестокое преступление подняло на ноги буквально весь МУР. Сыщики работали не покладая рук и вскоре задержали грабителей. Ими оказались некие Маргеладзе и Шмидт. Последний и был главным инициатором преступления. К этой акции они готовились два месяца, тщательно изучали маршрут движения Фролова, его привычки. Достав наконец револьвер, бандиты решили осуществить задуманное. Суд приговорил их к расстрелу.

Отредактировано череп (04-11-2013 12:02:09)