Сетуньский Стан
Сергей «Бич», 
живая легенда.
Выбирая где в Лесу место для поселения,  люди обычно искали, где деревья стоят не слишком густо, оставляя свободные участки земли. На них можно разбить огород, поставить хижину. Селиться в брошенных зданиях не желал никто – слишком легко они превращались в ловушки.
Больше других ценились те места, где сохранилась только прежняя, «доприливная» растительность.  Такие например, как излучина речки Сетунь недалеко от слияния с Москвой-рекой.
Северный, возвышенный берег Сетуни захватили громадные узловатые вязы; их корни кое-где перекрыли русло речки, образовав небольшие запруды. С противоположной стороны, от полотна Киевской железной дороги, подступали непролазные заросли бамбука – иные стебли вымахивали высотой с шестнадцатиэтажный дом,  в обхвате достигали полутора метров.
А вот узкая полоса между речкой и 1-м Сетуньским проездом, обозначавшим границу бамбуковой рощи, осталась нетронутой. Когда-то здесь располагалась база каскадёров, мотоциклистов-байкеров и парк киноприключений с макетом средневекового замка, площадью, вымощенной булыжником и ристалищами для рыцарских боёв. В этих постройках и обосновалось сообщество, членов которого в Лесу прозвали «сетуньцами» - хотя те и пытались ввести в обиход более звучные термины: «витязи», «ратоборцы» и даже «ведьмаки» - словечко, позаимствованное из архаичной комптютерной игры.
И не без оснований. Сетуньцы объявили главной своей задачей истребление монстров. К ним они относили порождений Чернолеса, тварей Щукинской Чересполосицы, и  тех чудовищ, что обьявлялись время от времени в разных уголках брошенного мегаполиса - причём без всякой системы.
Лесовики относились к этой затее без особого энтузиазма: на заре своей деятельности сетуньцы попытались обложить «взятые под покровительство» фермерские общины данью, но понимания не встретили – те и сами могли дать укорот шипастым и чешуйчатым соседям. До столкновений, к счастью не дошло, но с тех пор обитатели Стана истребляли чудищ исключительно из идейных соображений, не требуя воздаяния.
Обустроились сетуньцы капитально – замкнули кольцо стен, привели в порядок бутафорские постройки, возвели над башнями «замка» сторожевые вышки. А главное – расчистили вокруг участки земли, куда потянулись фермеры-одиночки со всей округи. Они разводили в запрудах карпов, сеяли ячмень и варили из него превосходное пиво. Со временем в речной долине возник настоящий городок с населением человек в триста.
«Охотников на монстров» из них было не более сорока человек; естественная убыль, неизбежная при такого рода занятии с избытком компенсировалась притоком добровольцев. Жаждущие приключений юнцы  со всего Леса стремились в Сетуньский Стан. Они упражнялись во владении оружием (здесь старались не использовать огнестрел, отдавая предпочтение холодной стали), притирались к будущим боевым товарищам, и главное – изучали повадки обитающих в Лесу тварей и способы их изничтожения. А раз в полгода, в конце марта и в конце сентября,  в Стане проводили обряд Посвящения, во время которого соискатели демонстрировали приобретённые навыки и добивались права присоединиться к  братству.
На этот праздник и пригласил Сергея попутчик-сетунец -  и егерь, по здравому размышлению, приглашение принял. В самом деле: пока  Коля-Эчемин пройдёт досмотр на Метромосту, пока  преодолеет на своём каноэ заросшее русло напротив Смотровой площадки, пока  догребёт против течения до Лужнецкого моста -  пройдёт часа четыре, а то и побольше. Ждать на берегу -  удовольствие небольшое, так почему не провести это время в хорошей компании за парой кружек сетуньского чёрного эля – по общему мнению, лучшего в Лесу?

Проскочив Лужнецкий мост,  дрезина остановилась   за эстакадой через Третье Кольцо. Здесь влево уходила ветка, соединяющая МЦК с путями Киевской железной дороги; слева же нависала стена громадных, даже по меркам Леса ясеней, совершенно уничтоживших лежащие за Потылихой индустриальные кварталы. У развилки сетуньцы возвели из бетонных блоков и шпал блокгауз и держали на нём гарнизон – три новичка-соискателя под командой сержанта из ветеранов. Отсюда к Стану вела ухоженная тропа. Сергей и его спутник вошли в ворота – настоящие, крепостные, из толстенных брусьев - пересекли площадь, запруженную по случаю праздника, народом, и направились к трактиру «Мистер Панин».
Никто не знал точно, почему центр общественной и культурной жизни Сетуньского Стана получил такое имя.  Согласно самой популярной версии – в честь основателя Стана, в одиночку уничтожившего гнездо засевших здесь чернолесских кикимор  и освободившего место для своих последователей. Но скептически настроенные старожилы утверждали, что никакого  героя не было и в помине, а трактир обязан своим названием скандально известному актёру, который ещё до Зелёного Прилива устраивал здесь грандиозные попойки с девками, наркотой и прочими богемными шалостями.

Трактир был набит битком. Синий табачный дым плавал в зале густыми слоями, пейзанки в чепцах и крахмальных передничках сновали туда-сюда с гроздьями кружек  - в «Мистере Панине» блюли «средневековый» стиль. Сергей и его спутник устроились в углу. Сетунец, извинившись, отлучился во двор по малой надобности, егерь же выцедил большую кружку ледяного эля и сразу спросил вторую. Блаженно вытянул ноги и стал прислушиваться к несущимся со всех сторон обрывкам разговоров.
- …зашёл, значит, Бич на Речвокзал. Хочется выпить а денег нет. Ну, пошёл в «Старьё-Бирём» и говорит Кубику-Рубику: «Уважаемый, я что угодно для тебя сделаю, только поставь пузырь, а?»
За соседним столом расположилась компания из четверых юнцов, судя по татуировкам, новичков. Анекдот рассказывал один из них, здоровенный детина, чей бицепс обвивали сплетённые  на кельтский манер ленты с двумя стилизованными цветками терновника – по числу убитых монстров. А вот знака Посвящения, круглого щитка с узором в виде переплетённых дубовых ветвей и корней, Сергей не заметил.
«..мальчишка только закончил обучение, поучаствовал в паре-тройке вылазок и теперь считает, что схватил Бога за бороду…»
А здоровяк тем временем продолжал:
- Ну что ж, отвечает Кубик-Рубик. Дам я тебе три поручения. Первое: вон тот барахольщик меня кинул. Накажи его.
Второе: у меня есть родственница, тётка Ануш. Ей уже за шестьдесят, а темперамент, как у молодой. Уважь её, доведи до трех оргазмов!»
Взрыв хохота заглушил продолжение. Ржали не только собеседники рассказчика – к ним присоединились и сидящие за соседними столиками. Сергей нахмурился, сжав ручку кружки так, что побелели костяшки пальцев. Раздражение накатывало, накрывало его волной, гребень которой вспенивался глухой злобой.
«… нехорошо, нельзя… но до чего же наглый юнец!..»
- И третье... В подвале стоит чан с  кикиморой - на заказ взял, для коллекционера из Замкадья. Хорошая кикимора, здоровая, одна беда -  не ест совсем. Ты её накорми, а?
- Ну, Бич   хватает пустую бутылку, кидает в барахольщика. Тот стекает по стенке. Потом спускается в подвал: оттуда раздаются возня, рёв, крики. Через четверть часа вылазит, весь в лохмотьях, искусанный. Отдышался и спрашивает: «Ну, где тут тётка Ануш? Ща я её накормлю…
Хохот – такой, что опасно задребезжали стёкла.
« … ну, всё! Нету больше моего терпения!..»
Кружка разбилась о стену, в опасной близи от головы шутника, осыпав его и собеседников стеклянным крошевом.
- Ты только в кабаке такой смелый? Расскажи, от кого спас мир – от пары кроликов? Или исхитрился завалить бродячего пса? Тогда, конечно, герой…
Трактир загудел - оскорбление было нешуточным. Здоровяк, обалдевший, было, от наезда,  пришёл в себя и потянул из ножен длинный кинжал.
- Эй-эй! – встрял в назревающую потасовку трактирщик. - Если собираетесь драться – валите на Спорный Ринг!  Порядка, что ли не знаете? Вот кликну шерифа – насидитесь в холодной!
Обиженный открыл, было, рот, чтобы ответить – и едва не полетел с ног от тычка в спину.
- Ты на кого лапку задрал, щенок?
Посетители расступились и Сергей увидал своего приятеля-сетуньца, разозлённого так, что казалось вот-вот – и из ушей повалит дым.
«…ну, парень, ты попал…»
- Ты хоть знаешь, недоносок, кто перед тобой? Это сам Бич и есть! Ну что, всё ещё рвёшься ножичком помахать?
По толпе прокатился удивлённый гул. На возмутителя спокойствия смотрели теперь с изумлением, а кое-кто и с опаской – многие наслышаны об отчаянном егере, рисковавшем забираться  в самые гиблые места Леса.
И выходить оттуда живым.
Сергей поморщился. Реакция посетителей радовала его ничуть не больше выходки подвыпившего сопляка.
«…что же это накатило такое? А вроде, почти не пил, подумаешь – две кружки... Стареешь, брат…»
- …сгною в нарядах! Сегодня же, после Посвящения – на кухню, дрова колоть, лично проверю!
- Ладно, оставь его, я сам погорячился. – примирительно сказал Сергей, и не удержавшись, добавил с изрядной толикой яда в голосе: 
- Говоришь, истории обо мне рассказывают? Легенды, говоришь? Ну-ну…
Физиономия ветерана от стыда пошла багровыми пятнами. Он опустил голову и злобно покосился на проштрафившегося парня.
«…вот теперь - наверняка сгноит. Ну, извини, сам виноват, впредь умнее будешь…»

Отредактировано Ромей (12-06-2019 13:06:40)

ГЗ МГУ и рядом.
Егор Жалнин,
ценный сотрудник.
- Проводник будет ждать возле Восточного фонтана.  – заведующий лаборатории Израилевич смотрел на младшего лаборанта Жалнина поверх очков. – Он и проводит до места. Здание у вас простое – обыскать квартиру и забрать бумаги. Они в кабинете, в письменном столе, скорее всего, в левом верхнем ящике. Владелец квартиры – крупный учёный, физик-ядерщик,  работал в ядерном исследовательском центре.
- В «курчатнике»?
- Именно. Есть предположение, что за день до Зелёного Прилива он унёс с работы бумаги, касающиеся проводимого в его лаборатории эксперимента.
- Разве это не запрещено?
Вопрос был заведомо идиотским. Кто и когда в академических институтах обращал внимание на подобные запреты? Уж точно – не членкор РАН, ведущий физик страны…
«…впрочем, младшему лаборанту Жалнину такие подробности знать не полагается…»
- Разумеется, запрещено. Но  Виктор Павлович часто работал дома. Говорил – только ночью нормально думается.
«…а вы, Яков Израилевич, неплохо изучили вопрос. Для специалиста по плесневым грибкам, разумеется…»
- Он сам рассказал  о бумагах?
- Увы, профессор Новгородцев  погиб на следующий день, пытаясь выбраться из города. Тело так и не нашли.
«…не нашли, говорите? Ну-ну…»
- Но тогда, каким образом…
- Один из лаборантов видел, как собирался домой и положил в кейс лабораторный журнал.
- А подробности откуда – кабинет, ящик стола? Лаборант этого знать не мог.
Во взгляде завлаба мелькнуло недовольство.
- А вы дотошны, юноша. Хорошее качество для исследователя… Честно говоря, я не в курсе. Возможно, рассказал кто-нибудь из близких – жена, дети? Кажется, у профессора Новгородцева была дочь...
- Тогда ясно. Позвольте ещё вопрос?
Завлаб кивнул.
- Какое отношение это имеет к науке микологии?
- Э-э-э… видите ли, молодой человек… собственно, никакого. Нас попросили помочь с этими бумагами,  поскольку мы много работаем в поле и обладаем соответствующим опытом.
«…попросили? Ох, темните вы, Яков Израилевич. Помнится, Лина давеча проговорилась, что задания учёных выполняют обычно лесовики-золотолесцы. А ещё – что заведующий лабораторией экспериментальной микологии избегает к ним обращаться…»
- Но у меня-то откуда опыт? Один только раз был за пределами ГЗ, всего на пару сотен метров и отошёл!
- Так я ведь не одного тебя посылаю! – завлаб образовался перемене темы. - Гоша отведёт  куда надо, и поможет, если что-нибудь случится. Остаётся только опознать  нужные бумаги. Вы ведь у нас, кажется, физик по образованию?
«..а то вы уже забыли!..»
- Да, Яков Израилевич, физик.
- Вот вам и карты в руки! Заодно и опыта наберётесь. Улица Крупской – не дальний свет, а сё же не прогулка до улицы Менделеева. Ракетницу возьмите, мало ли что…
- С вашего позволения, я бы лучше бы карабин...
- Незачем. Пропуск я приготовил, чтобы не позже, чем через час вышел! Гоша долго ждать не будет.
- Гоша? Это кто? Фомич… простите, Фёдор Матвеевич о нём упоминал, но без подробностей...
Завлаб усмехнулся.
- Гоша – лешак. Своеобразная личность, сам увидите. Да, и вот ещё что: зайди на склад, скажи, что я распорядился выдать кувадлу, монтировку и большой топор.
- Это ещё зачем? – опешил Егор.
- А как ты собираешься попасть в квартиру?

Волны Зелёного Прилива едва докатились до монументального, украшенного колоннадой и  бронзовыми статуями, парадного входа ГЗ. Асфальт перед ступенями лишь кое-где взломали тощие деревца, и даже восьмигранные бетонные вазоны для цветов по-прежнему стояли по периметру площадки. Сквер вокруг памятника Ломоносову тоже сохранил первозданный вид – разве что, поднялись выше голубые ели, буйно разрослись кусты сирени, да трава на газонах вымахала в человеческий рост. Выложенные брусчаткой дорожки остались нетронутыми, будто распространялся на них странный запрет, хранивший иные участки Леса, освоенных его двуногими обитателями. Но многочисленные скамейки стояли заброшенные, с облупленной краской -  студенты, даже те, кого пощадила Лесная Аллергия, давно уже не устраивались в сквере в перерывах между парами.
Гоша дожидался Егора, сидя на бордюре заросшего проволочным вьюном фонтана. Увидев его, молодой человек сразу понял, почему проводника называют лешаком – никакое иное слово к нему попросту не подходило. Гоша походил на врубелевского Пана – только потрескавшейся дубовой корой вместо кожи и пальцами-корешками. Вместо окаймлённой седыми кудрями лысины, на голове Гоши красовались космы то ли из мха, то ли из водорослей, а длинный, слегка загнутый вверх нос заканчивался обрубком – точь-в-точь обрубленный ножом сучок!
Как ни странно, это не производило отталкивающего впечатления, как  запущенная кожная болезнь. Облик Гоши был на редкость гармонично вписывался в окружающую действительность. Казалось, это ожил суковатый пенёк – ожил, раздобыл себе какие-то лохмотья и отправился прогуляться по дорожкам университетского сквера.
Как тебя звать-то, студент?
Голос у лешака был под стать облику – скрипучий, потрескивающий. И по-своему мелодичный, как звуки ксилофона. 
- Егор. Только я не студент, а лаборант…
- Да какая разница – лаборант, студент… Мы с тобой, выходит, тёзки? Помнишь - «он же Гога, он же Го̀ра…»
- Нет, а что это?
- Был такой фильм, давно ещё, в советские времена. Неужто, ни разу не видел?
Егор виновато улыбнулся.
- Эх, молодёжь… святые вещи забыли! Помнится, я мальчишкой, в кинотеатре «Прогресс» - это здесь, недалеко…
Это дурдом, отстранённо подумал Егор. Параллельная реальность. Перед ним сидит самый натуральный лешак из русских сказок – и ностальгирует по кинофильмам давно рухнувшей Империи. А дальше что – баба-Яга на ракетной ступе прилетит?  А что, запросто, кота-баюна он уже встречал…
- Мальчишкой, в кино?  Простите, а сколько вам лет?
- А пёс его знает! – скрипнул Гоша. – Я уж и со счёта сбился. Помню только, что филфак я закончил лет за десять до падения СССР.
- За десять? То есть в девяносто первом вам было тридцать пять?
- Где-то около того…
- А сейчас – не меньше девяноста?
Гоша неспешно поскрёб в замшелых кудрях корявой пятернёй.
- Пожалуй, побольше.  Лес – он, знаешь ли, жизнь продлевает, тем кто живёт в нём… по правилам.
- По правилам? По каким?
«…вот и заведующий лабораторией упоминал о каких-то правилах…»
Гоша встал, пронзительно скрипнув всеми суставами. Звук получился такой, словно кто-то с натугой открыл рассохшуюся, давно приросшую к косяку дощатую дверь.  Егор чуть не присвистнул от удивления – роста в лешаке было под два с половиной метра. 
- Экой ты шустрый, парень… Время придёт – сам всё узнаешь, а сейчас пошли, пора.

Отредактировано Ромей (12-06-2019 18:29:18)

Сетуньский Стан
Сергей «Бич»,
зритель.
Арену укрывал купол из прочной металлической сетки на каркасе из стальных рёбер.  Сетка в некоторых местах  пробита и заделана – где наскоро, проволокой, а где и капитально, железными листами. По бокам арены, на защищённых решёткой помостах красовалась пара тяжёлых станковых арбалетов, заряженных толстыми метровыми болтами с зазубренными наконечниками. От купола к стоящему неподалёку алюминиевому ангару вёл забранный стальной сеткой коридор.
- А сейчас – первая схватка заключительного раунда Посвящения! Алексей Пархоменко, соискатель  - против ракопаука! Напоминаю, что вес взрослой особи…
Объяснения потонули в шквале криков, свиста, улюлюканья. Служители налегли на во̀рот, решётка, отделяющая коридор от арены дрогнула и со скрежетом поползла вверх. Из ангара послышалась возня, матюги, и на арену выскочила уродливая тварь состоящая из одних конечностей, клешней и шипов. Замерла, угрожающе вскинув клешни, мощные, сложенные как у богомола. Клешни заканчивались остриями, способными пришпилить жертву к земле – и вибрировали, словно кастаньеты,  сотрясая воздух россыпями сухих костяных щелчков. Ракопаук, гордый воин, уверенный в себе, бросал вызов двуногому ничтожеству замершему у противоположного края  арены.
Зрители взревели от восторга.
- Хорош, а? – сетунец пихнул Сергея локтём. – В холке метр семьдесят!
Создание действительно походило на помесь арахнида и невиданного ракообразного.   Восемь суставчатых ног, треугольная головогрудь с широким затылочным гребнем, ощетинившимся длинными остриями – в точности, как у трицератопса. В нижнем углу «треугольника» отверстие, окружённое венчиком шевелящихся то ли жвал, то ли челюстей, поверх него – россыпь глубоко утопленных в хитин белёсых пузырей размером с шарик для пинг-понга – глаза кошмарной твари. Спина защищена хитиновым панцырем, и Сергей по собственному опыту знал, что его сегменты способны удержать сноп картечи из двустволки.
Мерзость, одним словом.
- Где вы его раздобыли?
- У них гнездо в развалинах ТЭЦ, выше, по Бережковской набережной.  – вполголоса отозвался сетунец. - Но там такие крупные не водится, только мелочь, размером с собаку. Они всё время друг друга жрут, вот и не успевают вымахать…
- А этот?
- Мы в начале зимы отловили полдюжины особей и держали во-о-он в том ангаре – чтобы подросли аккурат к Посвящению.  Выжили, правда, только три, но больше и не надо. 
- Что,  так мало соискателей?
- Было десять. Посвящение проходит в три раунда: сначала схватка с щитомордником, потом с чернолесской выдрой. Кто  выживет и сохранит способность сражаться – будет иметь дело с этими красавцами. В этом году до третьего раунда добрались только двое.
- А остальные?
- Три трупа, пять раненых. Ещё один заявил, что хочет подготовиться попробовать на будущий год, а другой и вовсе отказался.
- По-взрослому тут у вас…
- А иначе никак. Понизишь планку – сразу вырастет число жертв. Нет уж, пусть натаскиваются в охотничьих вылазках, опыта набираются, чем сожрут их без всякой пользы…
- …напоминаю, что соискатели имеют право выбирать вооружение по собственному вкусу. Защита обычная – кольчуга, кожаные наручи, шлем.  Как видите, Андрей Пархоменко кроме рунки взял ловчую сеть и клевец. Стоит отметить, что…
- Хреновый выбор. – прокомментировал сетунец. – Сеть хороша против четвероногих – шипомордника там, или баюна. А у ракопауков кромки клешней – как бритвы, пропорют на раз…
Парень двинулся вдоль края арены, обходя изготовившуюся к бою гадину по дуге. Та двинулась в противоположную сторону - теперь противники медленно, не сводя глаз один с другого, выписывали по арене круги. Когда соискатель оказался напротив Сергея с его спутника, егерь разглядел его лицо - мертвенно, неестественно бледное, испещрённое вздувшимися сине-багровыми сосудами. И глаза – выпученные  Даже с такого расстояния были видны глаза – красные, налитые кровью.
- Парень под вашей отравой?
- Да. С элексирами и реакция вырастает, и мышцы резче работают, и чувства обостряются в разы. Парень, судя по всему, крепко на них подсел на элексиры за время учёбы. пока готовился, Но – риск:  если он получит увечье – всё, конец, тем, кто не охотится эликсиры не положены.
- И что с ним будет? Умрёт?
- Нет, есть снадобья… но, поверь, Бич, бывают вещи и похуже смерти.
А у вас все на них сидят?
- Типун тебе на язык! – сетунец сплюнул через плечо. – Половина, не больше.
- А сам?
- Бог миловал…
Ракопауку, видимо, надоело бессмысленное кружение. Он остановился – боец немедленно замер – отщёлкала очередную трель и двинулся на  противника.
- Сейчас прыгнет…прошептал сетунец. – Они всегда…
Договорить он не успел – тварь на мгновение присела на задние пары конечностей и, распрямив их, подобно пружинам, взвилась воздух.  Парень этого и ожидал – перекатом ушёл в сторону и ловко вскочил на ноги. Рунку он перехватил в левую руку а правой раскручивал собранную в жгут сеть.
Ракопаук развернулся и бросился в атаку. На этот раз он не стал прыгать – резко, с места ускорился на двух задний парах конечностей, головогрудь при этом вскинулась ещё выше, бивни-клешни взлетели для сокрушительного удара.
Боец не стал бросать сеть – уходя с линии атаки, он хлестнул ею навстречу твари, целя по второй паре конечностей. И  промахнулся – неуловимым движением ракопаук сложился, как перочинный ножик, и сеть захлестнула только шипы гребня. Рывок – и парень, чтобы не полететь с ног, выпустил сеть из рук и отскочил, выставив перед собой оружие.
Ракопаук мотнул головогрудью, зацепил сеть кончиком клешни. Треск -  и обрывки полетели в стороны.
«…один-ноль в пользу  членистоногой скотины?..»
- Ну, всё… - обречённо прошептал сетунец. – ему крышка. Сейчас прижмёт к сетке и...
Но соискатель не собирался сдаваться. Пока  ракопаук мотал головогрудью, стараясь избавиться от помехи, он прыгнул вперёд, поднырнул под занесённые клешни – и ударил, целя в сочленения хитиновых сегментов.
Он попал. Тварь  издала оглушительную трель и повалилась на спину, скребя шипастым гребнем песок арены. Клешни бестолково мельтешили, пытаясь захватить древко рунки, намертво застрявшей в щели панцыря.
«…один-один?..»
Болельщики неистовствовали:
- Красава!
- Добивай его!
- Молодец, Лёха!
- Мо-чи! Мо-чи! Мо-чи!
- Вали гада нах!
Но соискатель не спешил. Он выхватил из-ха пояса топорик с длинным шипом вместо лезвия – Сергей отметил, что движения его стали неловкими, неуверенными – сделал два шага  к бьющейся в судорогах гадине. Внезапно ноги его подкосились и молодой парень мягко осел на песок. Из-под живота у него  стало расползаться тёмное пятно.
Ракопаук наконец перевернулся, повёл буркалами из стороны в сторону головогрудью и бочком-бочком посеменил к лежащему врагу.
«…и-и-и - чистая победа! Увы, не той стороны….»
Ш-ших!
Тяжёлый болт попал точно в середину головогруди. Проломил хитин и глубоко, по самый черенок, вошёл в плоть. Ракопаук осел на задние ноги, раскинув, словно в недоуменном жесте, клешни.
Ш-ших!
Второй болт ударил чуть выше первого. Тварь издала затухающую трель, суставчатые ноги-ходули подогнулись и ракопаук бессильно уткнулся в песок. Решётка  поднялась, открывая коридор, и на арену высыпали люди. двое подхватили тело неудачника, а остальные, вооружённые копьями с длинными наконечниками окружили поверженную тварь и сильными, точными ударами принялись её добивать.

Отредактировано Ромей (13-06-2019 20:35:56)