Лес изменился сразу, вдруг. Будто кто-то провёл в буреломе черту, за которой мрачноватая, но вполне живая растительность превратилась в гротескное подобие рощи самоубийц, которую Данте поместил в седьмой круг своего  Ада. Угольно-чёрные деревья тянули к путникам изломанные, будто скорченные в смертной муке ветви, трава топорщилась острой чёрной щетиной. Егор замер – казалось, если поставить  на неё ногу, мёртвые стебли пронзят ступню прямо сквозь толстую подошву берца.
Идущий впереди Бич колебаний не проявил.  Он сделал несколько шагов – трава под ногами сухо, стеклянно скрипнула -  и обернулся.
- Вот это и есть Мёртвый Лес. Как видишь, ничего общего с тем, возле Измайлова.
Егор с опаской поставил ногу за черту. Чёрная трава не смялась, а рассыпалась в прах при первом же прикосновении. Там, куда он ступал, в чёрном покрове оставались глубокие отпечатки подошв, заполненные мельчайшей чёрной пылью.
- С кустами, деревьями осторожнее, старайся лишний раз не задевать. А то – вот, смотри…
И егерь с размаху рубанул пальмой по ближайшему кусту. Острое, как бритва лезвие должно было с лёгкостью отсечь ветку, но в место этого и она и весь куст рассыпались – будто кто-то отключил силовое поле, удерживающее крошечные чёрные зёрнышки вместе и заставлявшее их принять форму растения.
- Понял теперь?
Егор наклонился, зачерпнул чёрную пыль – и ойкнул, получив по запястью древком.
-  Охренел? Больно же!
- Не вздумай прикасаться к этой пакости! Она… как бы это сказать… жизнь вытягивает. Чувствуешь?
Действительно, ладонь слегка онемела.
- Поработай кулаком – пройдёт.
- А если на одежду попадёт, или на обувь?
- Тогда не страшно. Да, и затяни капюшон -  если заденешь посильнее большое дерево, оно тоже рассыплется, и прямо тебе на голову.
- Что, вот так же, всё сразу?
Именно.  Только экспериментировать не вздумай.

Без «экспериментов» обойтись не удалось. Челноки, заранее запасшиеся длинными палками, расчищали путь ударами по кустам и стволам деревьев. Каждый раз те осыпались на землю со стеклянным шорохом, и отряд оставлял за собой широкую полосу, усеянную чёрным прахом. Егор с напарником порой занимали место в голове каравана и, вооружившись палками, прокладывали тропу в инфернальной растительности.
- Вообще-то, особых опасностей здесь нет. – рассказывал егерь. – Животные сюда не заходят, разве что, свалишься в яму, наполненную пылью этой гадской… Участки мёртвого Леса размером от пятачка в пару десятков шагов в поперечнике до десятка гектаров, возникают без всякой системы. Сначала лес просто высыхает – за одну ночь, ни с того, ни с сего. Это явление называют «прорыв» - считается, что так Лес освобождается от негативной энергии, выбрасывает её в космос в виде столба излучения, понимаешь? Оттого и растительность высыхает, не выдерживает…. Проходит несколько дней, и высохшие растения чернеют до такого вот состояния и постепенно рассыпаются в прах. На месте Мёртвого Леса образуется Мёртвая Плешь, а потом, опять же, в одну ночь, она зарастает кустарником и деревьями. Длится такой цикл – от высыхания до появления новой растительности – обычно два-три месяца, и происходит это без всякой системы и только здесь, в Марьиной Роще.   
- А если человек окажется на месте Прорыва – он тоже высохнет и почернеет? 
Нет, с людьми и животными ничего не происходит.  Но всё равно фермеры от Марьиной Рощи стараются держаться подальше – кому охота однажды проснуться посреди Мёртвого Леса? Есть правда, и такие, кто нарочно ищет, места будущих Прорывов.  Их называют мёртвопоклонниками – шастают по Марьиной Роще с лозами, с рамками проволочными. И, случается, находят.
- Это ещё зачем?
- Затем, что психи и сатанисты. Мертвопоклонники, видишь ли, считают, что через Прорывы в мир приходит дьявол – и жаждут приобщиться. Мол, кто окажется в самом центре Прорыва – того он напитает своей силой.
- И как, получается?
- Нечасто. Встречал я таких пару раз... Не знаю уж, к чему они там приобщились – но людьми точно быть перестали. Глаза мёртвые, пустые движения дёрганые какие-то. И почти не разговаривают – вообще других людей не воспринимают. А уж какие мерзости порой творят…
Егерь безнадёжно махнул рукой.
- То есть они становятся как зомби? Те, из Нью-Йорка, про которых Пиндос рассказывал?
- Нет, тут что-то другое. Нью-йоркские зомби –  это мертвяки, которых заставили двигаться. Яша Шапиро  говорил – хунганы для этого вводят в свежие трупы споры какой-то хитрой грибницы. Она прорастает по нервным волокнам и, вроде бы, до некоторой степени их заменяет. В результате, мышцы получают способность сокращаться, и труп начинает двигаться. Но недолго – обмен веществ нарушен необратимо, ткани вскорости начинают разлагаться  – и так, пока зомби не расползётся в лохмотья гнилого мяса.
- Так Шапиро изучал эту… грибницу?
- Ну, он же миколог. Раздобыл как-то несколько образцов из Нью-Йорка и колдовал над ними целый год.  Только без особого толку – грибницу-то он прорастил, и даже заставил мертвецов дёргаться, а вот осмысленных движений добиться так и не сумел.
- Так он что, с трупами людей  экспериментировал? – опешил Егор. Такого от мягкого, интеллигентного заведующего лабораторией он не ожидал
-  Чего не сделаешь ради науки! Но в итоге отступился – видимо, у хунганов какой-то особый секрет есть, дело не только в грибнице. А по мне, так и хорошо. Не наше это, не людское – с той, запретной стороны Леса, и нечего туда соваться лишний раз…

«На север по этой ветке путейцы не ездят дальше МЦК. – объяснял Бич, улучив момент, когда наёмники принялись  забрасывать рюкзаки на захваченную дрезину. – Нечего там делать - люди в тех краях не живут, возить некому и нечего. Хотя пути, конечно, целы. А эти идиоты, только подумай,   собрались выбираться за МКАД через Лианозово! Самое гиблое место во всём Лесу нашли, ты понял? Ладно, сами подохнут, так они ещё и нас с собой утащат! Лучше уж пристрелили бы вместе с остальными, меньше мороки…»
Егор, вовсе не торопившийся на тот свет, пустился, было,  в расспросы,  но беседа вынужденно прервалась – бандиты тычками загнали пленников на дрезину.  Это было солидное транспортное средство, с грузовой платформой, на которой стоял небольшой кран, и будка машиниста. Егор пригляделся – и дощатые стенка будки и ограждение платформы были испещрены пулевыми пробоинами и обильно залиты кровью. Видимо, законные  владельцы пытались сопротивляться…
Пленников усадили на рюкзаки позади моторной решётки, из которой нестерпимо разило горелым растительным масла. Егерь, поморщившись, прокомментировал: «Пальмовое, из Кускова. Тамошние фермеры приспособились выращивать масличные пальмы, так теперь половина путейских дрезин бегает на их биодизеле». За что получил от бандита-охранника прикладом между лопаток и долго молчал, зыркая исподлобья на обидчика.  А тот, то ли по врождённой подлости своей бандитской натуры, то ли выполняя распоряжение командира, уложил подопечных на доски и с головами накрыл драным брезентовым чехлом, насквозь пропитанным машинным маслом и ржавчиной. Теперь о том, что происходило вокруг, они лишь догадывались по скупому свету, проникающему сквозь дырки в ветхой материи, да по ритмичному  «та-да-дак – та-да-дак – та-да-дак» на рельсовых стыках.
Дрезину мотало на поворотах – бандит, занявший место машиниста, никак не мог приспособиться к управлению и слишком резко зажимал тормоз, оглушая пассажиров пронзительным скрежетом. В ответ доносился шквал англо-испанской матерщины, обильно сдобренной русскими нецензурными оборотами.
Новое положение пленников, хоть и было жалким и унизительным, имело одно  неоспоримое преимущество. Теперь они могли переговариваться шёпотом, не опасаясь немедленной кары. 
- Объясни, наконец, что не так с этим Лианозовым, раз уж нас туда волокут?
- Да всё с ним не так! – прошипел в ответ Бич.  – Сколько лет в Лесу, а не слышал, чтобы оттуда кто-нибудь вышел живым.
- Это как Запретный Лес, да? Измайлово?
- Далось тебе это Измайлово…  Там всех бед, что вглубь не пускают, и только. Потыркаешься – потыркаешься, и назад повернёшь, если вовремя сообразишь, конечно. А тут, брат Студент, всё гораздо хуже. В Лианозово обитает Зверь.
Он так и сказал – «Зверь», с заглавной буквы, и Егор впервые за время путешествия услышал в голосе напарника страх.
- Что за Зверь-то?
- Никто никогда его не видел. А если видел, то уже не расскажет. Так что – ничего, кроме слухов да идиотских домыслов...  Егеря с ВДНХ как-то сунулись, с солидным вооружением – собирались Зверя отыскать и завалить. Им путейцы за это золотые горы сулили, ведь в Лианозово рельсы ближе всего подходят к МКАД. Ушли, значит, втроём, да так и сгинули…
-А ты почему с ними не пошёл? Или не позвали?
Вопрос был провокационным, но Бич, к его удивлению, ничуть не обиделся.
- Да снова чуйка, только не на животных, а на неприятности. Сколько раз она меня выручала… А в тот раз, помнится,  прямо-таки надрывалась – не ходи, мол Бич, козлёночком станешь… Ну, я и сам не пошёл и тех троих пытался отговорить. Не послушали, пошли.  А вообще-то у меня такое и раньше было – к примеру,  с той экспедицией в Сан-Паулу. Я тогда тоже печёнками чувствовал, что ничего хорошего не получится.
- И как?
- Прав был, не получилось. Ни один человек не вернулся – ни учёные, ни те из наших, кто с ними идти подрядился. Все сгинули.
Егерь надолго замолчал. Дрезина неторопливо ползла вперёд – новоиспечённый машинист не решался насиловать старенький дизель.  Свет в прорехах брезентового  «покрывала» становился всё слабее и слабее. Егор хотел подтянуть к лицу скованные руки, разглядеть циферблат наручных часов, но не рискнул – не стоило лишний раз злить охранника.

Он не знал, сколько времени прошло – два часа или три. Снаружи быстро темнело, свет через прорехи в брезенте больше не проникал в их вонючую тюрьму. Говорить не хотелось;  убаюканные мерным перестуком колёс, пленники время от времени проваливались  в короткий, тревожный сон. Дрезина едва тащилась по заржавленным рельсам. Три раз она останавливалась и бандиты, оглашая окрестности матюгами на трёх языках, принимались ковыряться в дизеле.  Но когда дрезина замерла в четвёртый раз, вместо привычной ругани и лязга инструментов Егор услышал возню и короткие команды на испанском.
- Вылазь, фраера! – охранник откинул брезент. – Станция Хацепетовка, поезд дальше не пойдёт!
Егор потянулся, разминая затёкшие суставы и бросил, наконец, взгляд на часы.  Светящиеся стрелки показывали половину одиннадцатого вечера.
- Сними браслеты хоть на минутку, будь человеком… – попросил Бич. – дай хоть  отлить нормально, не расстегнуть же…
- Ща я тебе сниму! - окрысился бандит. – В штаны ссы, чмо бацильное!
Похоже, приехали. -  шепнул Бич Егору, улучив момент. – Дальше путей нет, только пешком. Только как они собираются ночью-то…
И действительно, тьма была – хоть глаз выколи. То ли небо сплошь затянули тучи,  то ли древесные кроны смыкались над развалинами платформы так плотно, что не пропускали бледного лунного света.
Один из бандитов щёлкнул зажигалкой, вызвав гневную тираду командира. Двое других, нацелившихся было сгружать с дрезины рюкзаки, бросили своё занятие и принялись горячо что-то обсуждать. Командир пресёк балаган несколькими короткими командами.
- Похоже, решил ночевать прямо тут. – прошипел сквозь зубы егерь.  Ну да, точно -  приказывает располагаться прямо на платформе, назначает часовых. Не так глупо, кстати…  Но, боюсь, не поможет – если кто-нибудь из всей компашки, включая и нас с тобой,  доживёт до утра -  я сильно удивлюсь…

Отредактировано Ромей (28-07-2019 09:49:05)

II
- Отсюда до МКАД около  километра. – объяснял на ходу егерь. – Ну, может, немного побольше. Только нам туда не надо.
- А куда надо? – Егор жадно глотал ртом воздух,  даже короткий марш-бросок совершенно его вымотал. Поначалу они шли по рельсам, но через полкилометра свернули и дальше  продвигались по заросшей сплошняком улице, светя под ноги редкими вспышками фонарика-жужжалки. Кое-где тропу освещал гнилостный, бледно-зелёное свет, исходивший от больших колоний  фосфоресцирующих поганок – их в этом районе Леса росло великое множество.
Бич остановился и стал озираться, шаря лучом по стволам.
- Где-то здесь недалеко - станция метро. Думается мне, Зверь, кем бы он ни был, под землю не сунется. А сунется – найдётся запасной выход.  Отсидимся,  пока не рассветёт, а там и подумаем, что делать дальше. Опять же, шмотки надо перебрать – надо же понять, что у нас осталось?
Действительно, их имущество претерпело серьёзный урон. Включать фонарик на дрезине Бич не решился, и собираться пришлось на ощупь – бандиты, коротая время в пути, выпотрошили рюкзаки пленников, раскидав их содержимое. Егору удалось  отыскать только нож-куябрик да армейский котелок. Остальное, включая остатки  выданного Вислогузом «казённого майна», было разбросано по всей платформе. Бич, нервно озираясь по сторонам, торопил – «сколько можно возиться? Дождёшься ведь, снова явится…», а Егор, матерясь вполголоса, шарил по доскам в поисках своего имущества. Пару раз егерь порывался схватить нерадивого напарника за шиворот и силой стащить с платформы, но тот отбивался и продолжал поиски. И нашёл – завёрнутую в шерстяной свитер коробку-спецконтейнер. Егерь, увидав, что он искал, свирепо выругался и бесцеремонно столкнул упрямца на гравийную насыпь.
По путям они прошагали не больше полукилометра и по знаку егеря свернули вправо, в едва заметную прогалину между деревьями. Егор шагал впереди, рассекая плети лиан и проволочного вьюна взмахами кукри. Его мачете, вместе с «Меркелем» и пальмой егеря, так и не удалось найти, пришлось разделить уцелевший скудный арсенал на двоих. Оружие погибших бандитов Бич трогать запретил – «я же говорил, студент, Лес не прощает, когда кровь льют, как водицу. И тарахтелок этих не любит, так что пусть себе остаются. Всё одно через пару дней плесень сожрёт. Вон, у пулемёта и цевьё и рукояти и приклад – сплошь пластик, куда он такой годен?
С боекомплектом дела тоже обстояли неважно – в темноте егерь  насобирал всего полдюжины патронов к винтовочному стволу штуцера и только три к верхним, «слоновьего» калибра.  «Чтоб черти возле ваших сковородок не ленились… - брюзжал он, шагая вслед за Егором. - Двадцать штук коту под хвост, считай,  половина моего запаса! Придётся снова заказывать у Кубика-Рубика…» Егор пытался выяснить, что это за «подходящее местечко, куда они направляются, но не добился ровным счётом ничего - напарник, разозлённый потерей бесценных «нитроэкспрессов», лишь злобно бурчал в ответ.
- Стой! – скомандовал Бич. - По ходу, где-то здесь…
Луч «жужжалки» зашарил по корням громадного дерева. Толстенные, метра два в поперечнике, древесные питоны кусками выворотили из грунта бетонные плиты, и в развилке корней угадывался угольно-чёрный провал. Егор изумлённо покачал головой. Не иначе, сработала пресловутая егерьская чуйка - отыскать в ночном лесу укрытый кустарником лаз не сумел бы и матёрый таёжный следопыт.
- Под нами,  – егерь ткнул пальцем в землю – станция метро. Вход в неё чуть подальше, через подземный переход, но там всё наглухо заросло ядовитой колючкой. Но это не страшно – корни, как видишь, проломили своды станции, попробуем по ним. Если, конечно, там всё не затопило.
- А если затопило?
- Вылезем обратно.

Вылезать не пришлось. Зал станции метро действительно был затоплен так, что из воды выглядывали только окна стоящего у перрона состава.  Прихотливо изогнутый корень, по которому путники спустились в пролом, продырявил один из вагонов,  и они без труда перебрались на него. Бич настругал с корневища длинных щепок, и через несколько минут на крыше вагона уже горел костёр и бурлил на огне котелок. Егерь заставил напарника дважды профильтровать его содержимое через сложенную в несколько раз тряпицу – фляги  были пусты, и пришлось наполнять котелки водой из тоннеля.
- Ничего-ничего… бормотал Бич, копаясь в кармашках изрядно похудевшего рюкзака.  - Прокипятим, марганцовки добавим, у меня в аптечке есть пузырёк, как раз на такой случай... Пожарная лоза под землёй не растёт, а пить эту воду сырой – благодарю покорно!
Пока закипала вода закипала, Егор осмотрелся по сторонам. Оранжевый свет костра вырвал из темноты небольшой кусок зала – низкий бетонный потолок со свисающими до самой воды прядями плесени, поросшие чёрным мохом стены, с которых давным-давно осыпалась декоративная плитка. Кое-где  флуоресцировали гроздья грибов, их бледно-зелёные ответы отражались в чёрной, безжизненной воде. На самой границе освещённой зоны, в конце зала, виднелся вход в тоннель, затопленный водой примерно до половины.  На противоположной стене зала угадывались большие металлические буквы: «У...ца 80…т …е…ти... Мо…ы».
- «Улица восьмисотлетия Москвы» - пояснил егерь. – Станцию открыли за год до Зелёного Прилива. Должны были раньше, да всё откладывали. В итоге, я  в той жизни на ней так и не побывал...

- Жаль , жрать нечего. – вздохнул Егор. За неимением «фирменной» заварки, они похлебали кипятку. егерь отдыхал, привалившись к рюкзаку, а он занялся делом - ожесточённо ковырялся пальцем в ухе, пытаясь избавиться от помадной затычки. – Всё, гады, пораскидали, попортили… Слушай, может эти бандюки никакие не латиносы, а хохлы? Знаешь: «что не зъим, то понадкусываю».
Бич гыгыкнул.
- Я, вроде, заметил где-то гроздь грибочервей. Мелкие, неопасные, вполне можно набрать. Они вкусные, вроде креветок...
- А? Что? Не расслышал, повтори…
- Вкусные, говорю. Отрезать головки, насадить на палочки, поджарить на углях – пальчики оближешь.
Егор покрутил пальцем возле уха и скорчил страдальческую гримасу.
- Застряло, что ли?  Давай помогу…
Молодой человек с сомнением посмотрел на напарника, обречённо вздохнул и повернул шею, подставляя пострадавший орган.
- Заставь дурака богу молиться… бурчал егерь, выковыривая пастилу длинной щепкой. – Это ж с какой силой ты её туда запихивал… Слушай, может его вообще отрезать?
- Сам же говорил – как можно глубже… - огрызнулся Егор. – У-уй, полегче!
- Терпи, студент, аспирантом будешь. Если оставить так – воспалится, можно оглохнуть. А говорил я правильно: если бы не затычки, нас бы уже давно переварили.
- Слушай, я так и не понял чем это он нас? Что-то вроде акустического удара?
Похоже, да. Зверь – не обычное существо. У него звук – вместо прочих органов чувств. Помнишь те гадские взвизги? Он нас ими ощупывал, прежде чем напасть, как летучие мыши ультразвуком.  И слух у него, наверное, особенно утончённый, чувствительный. И когда тот малый врезал из РПК - Зверю это очень не понравилось. Ещё бы, такой грохот...  А пули   он, скорее всего, просто не заметил. Я вообще не уверен, что Зверь – это именно  зверь, в привычном понимании этого слова. Наверняка это что-то совсем другое -  скажем, бродячая амёба-переросток, или что-то вроде  хищного тумана…
Егор откашлялся, приложился к фляге, встряхнул – пусто.
- Выходит, если бы бандиты сразу начали стрелять – могли остаться живы?
- Пёс его знает? – пожал плечами Бич.  – Вроде, у них почти у всех были глушители.  Но что-то меня не тянет проверять эту гипотезу. Ушли – и на том спасибо, больше я в Лианозово не сунусь ни за какие коврижки… Вот! Готово!
Егор помотал головой, хлопнул себя ладонью по уху.
- Вроде нормально, слышит… Я вот о чём думаю - почему тот, русский бандит среагировал не так, как остальные?  Латиносы, если помнишь, сразу скисли, а этот, хоть и корёжило его не по-детски, даже попытался отстреливаться…
- Может, это как-то связано с тем, что он не жил в Лесу? Скажем, ультразвук, который испускает зверь, сильнее воздействует на тех, кто привык к Лесу. 
- То есть остальные бандюки, которые латиносы, к нему как раз привыкли?   Но ты же сам уверял, что они все из-за МКАД, а никакие не лесовики!
Егерь задумался.
- Вроде бы так… а вроде и нет. Есть у меня на этот счёт кое-какие соображения. Но пока, извини, помолчу. Не время.

Отредактировано Ромей (31-07-2019 00:28:42)