В первой части был эпизод на Речвокзале, где крутили патефон.

Кстати, тогда уж проще на целлулоиде. Помните "Музыку на костях"? И можно маленькими партиями, поискать только антикварную записывающую аппаратуру. Раньше вон, была практика "звуковых писем"...
Кстати, ламповые магнитофоны - вполне. Правда тут штучная работа с заменой всей пластмассы. Как, кстати, и с плёночными фотоаппаратами...

Отредактировано Ромей (02-08-2019 09:52:13)

Паровоз издал долгий прощальный гудок, попятился, лязгнув сцепками и двинулся назад, в сторону Ленинградского шоссе.
- И куда теперь? – спросил Егор. В завесе проволочного вьюна, оплетавшем кустарники, здесь зияла прореха, и по ней вглубь Стрешневского парка уходила тропа. Не видно не  было ни зги и Егор подолгу нащупывал,  куда поставить ногу – чтобы не скатиться с гравийной насыпи кубарем.
- Тут прямо и остановимся – откликнулся Бич. – Тут, шагах в двадцати есть удобное место. Разведём огонь, Нгуен наверняка слышал гудок и будет с минуты на минуту.
- Кто-кто?
- Один хороший человек. Егерь и лучший проводник по этим местам.
Егор не ответил. Его чем дальше, тем сильнее раздражала манера напарника изъясняться загадками. Но тот и сам заметил свою неловкость.
- Да ты не дуйся, как мышь на крупу, сейчас всё объясню. Я поначалу собирался выйти к Щукино со стороны Сокола. Думал  - заночуем в Петровской Обители у друидов, а оттуда двинем по Ленинградке, не торопясь… а оно вон как обернулось.  Придётся пробираться со стороны Лесопарка, а это, скажу я тебе, паршиво до крайности…
Егерь зажужжал фонариком. Луч обежал небольшую лощинку, образованную  корнями двух гигантских клёнов. Посреди лощинки имелось кострище, аккуратно сложенное из битых кирпичей.
- Пришли. – Он принялся стаскивать «Ермак».  – Так я о чём? Сейчас между нами и  на  Курчатовским Центром – упырятник. Слыхал о таком?
- Бывший Институт переливания Крови? Да, мне рассказывали.
- Рассказывали ему… Не вдаваясь в детали -  место это нехорошее, жуткое, приближаться к нему категорически не рекомендуется. А значит, придётся идти в обход, через самую Щукинскую Чересполосицу. А Нгуен знает её, как никто другой.
-  Нгуен… он что, вьетнамец?
- Да. Парень серьёзный, в Лесу как дома, и боец, каких поискать. Семейные традиции – рассказывал как-то, что его отец воевал у  Хо-Ши-Мина.
- Ты всё напутал, Серёжа. Не отец, а  дед, и воевал он у товарища Зиапа . Мне дали имя  в честь этого великого человека.
Егор вздрогнул. Из темноты появился маленький тощий человечек в мешковатой чёрной куртке и широкой конической шляпе  из соломы. В правой руке гость нёс армейский карабин.
- Вы говорите так громко, что слышно за две сотни тхыок . Это очень неосторожно.
- Да ладно тебе, Нгуен, откуда здесь взяться кому-нибудь кроме твоих земляков? Признайся, наверняка уже давно за нами наблюдаешь?
Вьетнамец кивнул и  опустился на корточки. И просидел, не шевелясь, не произнеся ни слова, пока Егор с Бичом разжигали костёр, пока раскладывали на траве остатки давешней закуски и бегали за водой к близкому роднику.
Улучив момент, егерь шепнул:
- Слышь, студент, не упускай случая. Сейчас перекусим, накатим по чуть-чуть, и попробуй Нгуена того, разговорить. Так-то он слова лишнего не скажет, но к выпивке нестоек, как и прочие его земляки. Увидишь, что рожа раскраснелась - вперёд. Если повезёт, узнаешь массу интересного. 
Егор недоумённо нахмурился.
- А ты что ж? Сам бы и спросил….
Не… Я его на этот трюк уже ловил. Нгуен малый мнительный, осторожный, по новой не купится. А с тобой может и пооткровенничать.
- И о чём его спрашивать?
- О Токийском Болоте. Ты только намекни, а там его уже не остановишь. Серьёзно, студент, больше ты такого ни от кого не услышишь. Помнишь, сколько Пиндос всего порассказал?
- О Нью-Йорке?
- Да. А Нгуен жил в Токио - это такая дыра, что Нью-Йорк, пожалуй, раем покажется. Так что не теряйся, лови момент…

Костёр постреливал угольками. Светящиеся стредки «Командирских» часов показывали одиннадцать вечера. Егерь давно посапывал, пристроившись на охапке тростника, а он сидел на бревне и ковырялся веткой в затухающих угольях. Сна не осталось ни в одном глазу, не помогла даже грибовуха – сказывались  полчаса, «добранные» на поезде. Оставалось  слушать вьетнамца, изредка прерывая его рассказ вопросами. Нгуен говорил по-русски правильно, почти без акцента, и лишь иногда, поддавшись эмоциям, срывался на высокие, гортанные вокабулы.
«Нет, в Лесу не с первых дней, приехал всего десять лет назад. Откуда вьетнамцы?  Здесь, недалеко, раньше было вьетнамское общежитие, там жили те, кто торговал  на вещевом рынке. Когда народ ринулся прочь из Москвы, они остались на месте – почему-то Эл-А их пощадила. Не всех, конечно, но многих. Так с тех пор и живут: построили на Иваньковских прудах деревню, охотятся, ловят рыбу, выращивают саговые пальмы. Нет, рис не растёт. Конечно жаль, но саго тоже ничего, из него получается вкусная лапша для супа фо.
Да, нравится – сытно, спокойно, хорошие люди, не то, что в Токио. Что? Сначала там был Лес, как и в Москве, но через три года его захлестнуло гигантское цунами. Теперь там что-то вроде огромного мангрового болота. Нет, деревьев почти не осталось – сплошь мангры, громадные, непроходимые, и в них застряли огромные корабли – супертанкеры, контейнеровозы. Есть даже американский авианосец - забросило цунами, так и застрял на отмели...
Дома тоже смыло, торчат кое-где небоскрёбы, обглоданные, как рыбьи скелеты, заросшие мхом и лианами. Болото всё время булькает, клекочет, ядовитые испарения… В некоторые районы без противогаза зайти нельзя – верная смерть.
Нет, японцы бежали из города, даже те, у кого был иммунитет к Эл-А, и больше не пытались вернуться. Их осталось всего сотни три-четыре  - живут на нижних этажах небоскрёба Докомо Ёёги  в районе Сибуя и никого к себе не пускают. Кто ещё?  Тайцы, филиппинцы, вьетнамцы, камбоджийцы, даже баджао, морские цыгане – народ со всей Юго-Восточной Азии.  Да, тоже перебрался туда. Дома владел автомобильной мастерской, но разорился, нечем было отдавать долги. Люди из «Змеи»  сожгли дом, угрожали убить, вот и пришлось пуститься в бега.
Где живут? Кто как привык:  в свайных домиках, на брошенных кораблях, на островках, даже на лодках. Больше ста тысяч. Территория-то огромная - мангры, кроме самого мегаполиса, захлестнули Токийский залив.
Нет, назад не тянет. Очень опасно, много ядовитых змей и чудовищ, как в фильмах про динозавров. Конечно, видел – огромные, как киты, с тюленьими плавниками и зубастой головой на длинной, тонкой шее. Есть и другие, с огромным гребнем на спине, четвероногие – те едят траву, но могут растоптать дом или лодку.
Да, про зверя из Лианозова слышал, как и всякий егерь. В Токио тоже есть такой – и зелёное свечение и неслышный смертоносный визг. Местные его называют «кайдзю» и не знают, как он выглядит.  А как выглядят убитые им люди, известно – их тела не разорваны, а разбрызганы, будто от огромного внутреннего давления…
Нет,  хуже всего люди. Много бандитов, общины воюют между собой, и никого не щадят - ни женщин, ни детей, ни стариков. И европейцы есть, палеонтологи из Московского Университета. Устроили в Токио биостанцию, изучают… Они-то и помогли перебраться сюда - в благодарность за то, что спас их профессора от банды грабителей-мяо.
Как добрался? Посадили на самолёт в Россию. Было очень плохо - тоска, хотелось умереть, и ужасно болела голова. Учёные дали порошки, кое-как дотерпел, а в Лесу сразу стало хорошо.
Чересполосица? Водит, конечно,  не часто, иногда. Травников, охотников, даже друидов. Зачем? Там можно найти растения и зверей, которых нет больше нигде, очень ценные. Да, конечно опасно,  многие гибнут…
Егерь завозился, зевнул и сел.
- Всё разговоры разговариваете? Смотрите, завтра вставать ни свет ни заря…
Нгуен встряхнулся, помотал головой и сердито  уставился на егеря.
- Серёжа? Опять ты меня напоил, нга нго…
- Ты кого тупым русским назвал, а?  Забыл, кто тебя по Лесу ходить учил?
- Вьетнамца не надо учить ходить по джунглям! – в голосе Нгуена прорезалось высокомерие. – Мы это умели ещё пятьдесят... нет, пятьсот лет назад!
- Здесь тебе не джунгли, чёртов гук !  Забыл, как от синих муравьёв по торговому центру бегал? А как провалился к лианам-трупоедам и обгадился там со страху? Кто тебя оттуда вытащил – может, товарищ Зиап?
Нгуен сник. Видимо, Бич угодил в больное место.
- Ладно, брат, не обижайся. Я – могила, ты же знаешь, да и студент у нас не из болтливых. И вообще – давайте-ка укладываться, завтра трогаемся чуть свет. Студент, ты караулишь первым …
Егор недовольно пожал плечами, но спорить не стал. В конце концов, егерь во всех смыслах за старшего.  А значит – в полном своём праве.
Он дождался, когда Бич и Нгуен улягутся, сел, повернувшись к костру спиной, чтобы не глушить его отсветами ночное зрение, извлёк из кобуры «Таурус», крутанул барабан и положил револьвер на колени. Какая-то мысль упрямо сверлила ему висок. Что-то совсем свежее, сегодняшнее…
Так. Он слушал рассказ Нгуена о токийском болоте. Здесь всё ясно: динозавры, твари... жрут, страх... Твари... Зверь! Вот оно: Нгуен сказал, что в Токио тоже есть Зверь! Не галлюцинация, не миф - галлюцинации не раскалывают визгом блок цилиндров дизеля и не разбрызгивают человеческие мозги по стенкам.
Совпадение? И это при том, что вся остальная флора и фауна Токио и Москвы различается кардинально.
Не бывает таких совпадений.
Это следовало обдумать на свежую голову.

Отредактировано Ромей (04-08-2019 03:18:01)