- Ну и откуда ты тут взялась, скажи на милость?
Егор усмехнулся – про себя, разумеется. Напарник изо всех сил старался подпустить в голос суровости. Получалось не очень – немыслимо было всерьёз злиться на отчаянную девчонку, спасшую его от почти что верной смерти. Яська отлично это понимала и вела себя соответственно.
Захотела – и взялась! Ты мне не начальник, чтобы командовать!
- Мы же договорились, что будешь нас ждать!
- А я что делала? Пока ждала – решила от скуки погреться на песочке – на Лысой горе есть отличный пляж – и увидела, как эти выгружаются из лодки. Ну, думаю, точно по твою голову сюда припёрлись. Решила за ними проследить – и вот…
Результаты скоротечной стычки лежали тут же, на травке.  Сетуньца, шедшего первым, застрелил егерь. Владелец «Сайги» получил две пули в грудь из «Тауруса» и долго кашлял кровью, умоляя о спасении. Увы, попытки оказать ему помощь ни к чему не привели - бедняга отдал концы  несколько минут назад.  Третьему же, лежащему ничком там, где он упал, Егор предусмотрительно накрыл голову его же курткой: разрубленный чуть ли не надвое затылок являл собой неаппетитное зрелище. Яська старалась не смотреть в его сторону и не сразу взяла в руки трумбаш. Егерю пришлось тщательно вытереть многочисленные лезвия и самолично пристроить тяжёлый африканский нож в портупею.
- Ладно, отличилась… как он тебя, не задел? Мне уж показалось – пополам развалил.
- Нет, вот только…  - белка протянула ему пышный хвост, отрубленный у самого основания.
- Ещё чуть-чуть, и отхватил бы ломоть от твоей очаровательной попки. – ухмыльнулся егерь, рассматривая трофей. – Какой тогда от тебя прок? Даже не шлёпнешь со вкусом…
- Дурак такой! – Яська выдернула рыжий аксессуар из рук насмешника. – Вот возьму и уйду прямо сейчас…
- Ну-ну, не сердись, я тебя и с половинкой задницы люблю… ой! Полегче, сумасшедшая,  я ж раненый!
Вконец рассвирепевшая белка подскочила к насмешнику и замолотила обидчика по груди маленькими острыми кулачками. Егерь, не ожидавший такого яростного нападения, выронил костыль и повалился на траву.
- Повеселились? – Егор оттеснил, жаждущую мести Яську и помог напарнику подняться.  - Лучше думай, что с этой делать будем?
И кивнул на четвёртого бойца разгромленного отряда группы. Лина сидела, опершись на ствол Сосны. Глаза её были закрыты, веки подрагивали , на лбу вздулась громадная сине-красная шишка. «Тяжёлый сотряс – прокомментировал егерь, вливая в рот пребывающей в беспамятстве девушке воду из фляги, чтобы запить два маленьких, с половинку ногтя, бурых комочка. – Повезло дуре, свинцовая пуля из рогатки на такой дистанции запросто могла пробить череп.  Ничего, часа через три-четыре очнётся,  тогда и побеседуем предметно. Кстати, и посговорчивее будет - порошочки-то не простые, с секретом…»
- А что тут думать?  – удивился Бич. - Свяжем из жердей волокушу и дотащим. Хотя нет, постой…
И повернулся к Яське.
-  Ясь, метнись до Шмуля, а? Тут рукой подать, если у него кто-нибудь сидит  – пусть вышлет до нас. А то у меня что-то нога разболелась, Егор один с нами двумя не справится. Да и трупы надо бы зарыть. Люди всё же, не бросать же их на съедение зверью…
Белка уже отошла от приступа гнева. Она сверкнула на обидчика  зелёными глазищами, отвернулась  и принялась подтягивать ремешки своей амуниции.
Кстати… - егерь старался ласково, даже заискивающе. – Ты не заметила, они одни были, или ещё кто-то есть поблизости? Сердрик-то ушёл, хоть и подстреленный, но если найдёт своих – может опять заявиться, сводить счёты…
- Не было никого…- буркнула белка. – Одна лодка, пять человек. Были бы ещё – я бы заметила.
И, подхватив отрубленный хвост, нырнула в завесу ветвей.
- Она бы заметила, точно… – подтвердил егерь, провожая её взглядом. – У белок «чуйка» похлеще, чем у любого охотника, а их самих наоборот, заметить почти невозможно. Тоже, между прочим,  дар Леса: они же по самым опасным местам шастают, и если бы не эта способность - давным-давно сожрали бы всех до единой.
Егор припомнил утреннее Яськино появление.
- А Нгуен её заметил...
- Сравнил! Из-за чего, думаешь он, у себя во Вьетнаме поссорился с бандитами, да так, что пришлось бежать в Токийское Болото? Нгуен служил во вьетнамской полиции на границе с Лаосом -   ловил в джунглях караваны с опиумным маком. У него, брат, такая чуйка выработалась – любая ищейка  сдохнет от зависти.
- А что это за Шмуль, к которому ты Яську отправил?
- Неужели не слышал? Это, студент, занятная история. Тут, неподалёку, чуть не доходя до Живописной улицы, стоит шинок. Самый натуральный, без подделок – кошерная пища, водка-пейсаховка, портреты Шолом-Алейхема и Менахема Шнеерсона . Даже скрипач имеется, хозяйский то ли сын, то ли племянник, не помню… Хозяина шинка зовут Шмуль. Кто он такой и почему поставил своё заведение в такой жопе мира, хотя недалеко и Поляна Серебряный Бор и берег канала – загадка. Однако, факт: шинок стоит именно там, и заходит в нём далеко всякий, а только человек знающий, с понятиями. Я как-то спросил Шмуля, в чём тут цимес – так знаешь, что он мне выдал?
Егерь откинулся к стволу дерева и заговорил, копируя «одесский», заимствованный из анекдотов, выговор неведомого шинкаря.
«Молодой человек, вы имеете спросить, что делает еврей в таком трефном месте? Так  уже слушайте ушами, я вам расскажу. Вы знаете, почему евреи умные? Когда Создатель делал Свой Народ, он отбирал у них глупость. Но её надо было куда-то потом положить. Поэтому он отбирал глупость у девятисот девяноста девяти евреев и отдавал её всю, чохом, гамузом, одному,  тысячному. И это уже был такой глупый еврей, что Небо смеялось и плакало, глядя на него. Да что там небо – Молдаванка вместе с Брайтон-Бич отродясь не видели такого шлемазла, а это, скажу я вам, чего-нибудь, да стоит...
Так вот, молодой человек, я и есть этот самый, тысячный.  Когда все евреи уезжали в Америку, благословенную страну - я остался. Когда все вереи уезжали в страну обетованную, в Израиль - я тоже остался. И когда пришёл Зелёный Прилив, и все, и евреи и прочие,  побежали прочь - я таки да, обратно остался! Зачем, спросите вы, такой молодой и умный? Если бы Шмуль знал ответ на этот вопрос...»
Некоторое время Егор переваривал услышанное.
- Так я не понял -  почему он поставил свой шинок именно в этом месте? Что из Москвы не уехал – это ясно, а про шинок-то что? Или он жил неподалёку? 
Егерь посмотрел на собеседника с плохо скрываемой жалостью.
- Вот доберёмся, и расспрашивай Шмуля сам, сколько душе угодно. А меня уволь, я столько не выпью…

Отредактировано Ромей (12-08-2019 11:38:10)

И так и так допустимо

До шинка добрались быстро: не прошло сорока минут, как партизаны, подгоняемые зычными матюгами Чекиста, ввалились с носилками в дверь большой бревенчатой избы, украшенной вывеской с надписью «У Шмуля», выведенной на потемневшей доске выцветшей красной краской.
Владелец заведения не слишком походил на классического местечкового еврея в лапсердаке и с пейсами, чей образ Егор уже успел нарисовать в своём воображении. Высокий, худой, нескладный, в джинсах и вязаной безрукавке, с крючковатым носом и крошечной кипой в курчавых волосах, Шмуль напоминал скорее интеллигента, решившего между делом приобщиться к вере предков. Гостей он встретил, как полагается истинному сыну Избранного народа - горестными вздохами и жалобами на неустроенность бытия. О деле, впрочем, он не забывал. Лину, всё ещё пребывавшую в тяжком беспамятстве, унесли в сопровождении охающей и хватающейся за виски мадам Шмуль. Партизанам было предложено составить винтовки в угол и расположиться за сдвинутыми столами, где их дожидалась премия за выполненное поручение: две литровые бутыли с мутной жидкостью. «Ой-вэй, - причитал Шмуль, выставляя на стол огромную, размером с крышку канализационного люка, чугунную сковороду со шкворчащими кругами домашней колбасы - таким босякам что хорошая кошерная закуска, что суп кандей из лошадиных мандей - всё сожрёте под самогонку...»
Бич не захотел покидать общий зал шинка. Он распорядился отнести вещи в выделенную для них с Егором комнату и, охая от боли в раненом бедре, подставил голову под струйку горячей воды, которую хозяйская дочка, семнадцатилетнее очаровательное создание с чёрными, как греческие маслины, глазами, лила из кувшина в подставленный таз.
Партизаны пытались отпускать по адресу девчонки скабрёзности, но Шмуль неожиданно резко осадил шутников. Те нисколько не обиделись - было заметно, что они относятся к шинкарю с пиететом. А когда Сержант взгромоздил ноги в грязных прохорях на лавку, Чекист так на него цыкнул, что нарушителя сдуло к двери, где он, бурча под нос что-то матерное, долго вытирал подошвы о верёвочный половик.
Других посетителей в шинке было мало - всего двое. Один, по виду, челнок, дремал возле камина, привалившись к громоздкому, плетёному из лыка коробу с лямками, как у рюкзака. Второй, седоватый, коренастый, круглолицый, устроился в дальнем углу. Двустволка и короткая, с широким, слегка изогнутым лезвием, рогатина выдавали в нём коллегу Бича. Увидав, как егеря вносят в шинок на носилках, он тут же кинулся помогать – извлёк из ранца набор пузырьков, испускавших при откупоривании резкие травяные ароматы, и соорудил сложный компресс, поочерёдно смачивая их содержимым сложенный в несколько раз кусок марли. Срезал набухшую кровью повязку, не позволив поучаствовать в процессе ни Егору, ни хозяйской дочке, и задумчиво поцокал языком.
- Что, скверно? – встревожено осведомился Бич. - Вроде, кость цела, крупные сосуды не задеты…
- Да вижу я, вижу… - кивнул егерь. – Кто это тебя так, а? Никогда такого не видел. Ткани по краям разреза омертвели, боюсь, как бы не расползлось…
- Что-то уж больно быстро, дядя Вова… - Бич вытянул шею, пытаясь разглядеть рану. – Я и присыпал, чем полагается, с чего ж расползаться-то?
- Говорю – ни разу такого не видел. Может, какой яд?
- Кто его знает? Это мы напоролись в разрыве на одну дрянь – вроде гигантского жука, только неподвижный, как дерево, он и зацепил. Болит, вроде, терпимо, жара нет, не дёргает - от площади Курчатова до Берзарина кое-как доковылял….
- Если в разрыве, тогда что угодно может быть. – дядя Вова прижал компресс к ране и ловкими движениями наложил повязку. – По уму, надо бы швы снять и заново обработать рану. Вот что: я пошлю белку в Серебряный Бор за фельдшером, тут недалече…
- Не, дядь Вова, не стоит. - Бич приподнялся на локтях, охнул и занял сидячее положение. – Завтра с утречка всё одно туда собираюсь, как-нибудь дотерплю. Тут, понимаешь, история приключилась, паршивая, надо бы посоветоваться…
И выразительно глянул на партизан.
Чекист понял намёк сразу:
- А ну, бойцы, меняем дислокацию – туда, поближе к окошку. Серьёзным людям перетереть надо, а мы мешаем.
К удивлению Егора, никто, даже смутьян-Сержант, не решился возразить. Быстро перетащили к дальней стене винтовки, вещмешки, перенесли остатки выпивки и закуски – и устроились, как ни в чём не бывало, время от времени бросая на «серьёзных людей» опасливые взгляды.
- Ты просто не в курсе, студент… - Бич плеснул в стаканы на три пальца «пейсаховки» из стеклянного графина. – Шинок Шмуля - излюбленное заведение егерей всего Леса. Нет, конечно, сюда и другие захаживают, но тем, кому надо, известно, чья тут территория. Недаром те пятеро шинок стороной обошли… Вместе-то мы собираемся редко, егеря народ бродячий. Отметить что-нибудь, дело какое обмозговать, просто отсидеться, если что – так это сюда. А если что-то особенно важное – объявляем общий сбор. И сейчас, похоже, как раз такой случай... Ты, вот что, студент - мне с дядей Вовой надо перекинуться парой слов. Отвлеки нашего хозяина, нечего ему уши греть. И без обид, идёт? Я-то тебе полностью доверяю, но тут не мои секреты - корпоративные, так сказать...

- Вы, молодой человек, может, думаете, что Шмуль ничего не понимает? – шинкарь поворошил в камине кочергой. – Шмуль не слепой и видит, что эти важные господа имеют что-то обсудить. Ну, так пусть уже обсуждают – на что мне знать за их гембели?
Речь его, хоть и была пересыпана перлами одесского жаргона, безошибочно выдавала коренного москвича, и даже тот, чья жизнь которого прошла вдали от Арбата и Маросейки, без труда понимал, что Шмуль прибегает к ним только ради сохранения принятого образа.
Егор обернулся – оба егеря сидели, близко сдвинув головы, и, судя по оживлённой жестикуляции, что-то бурно обсуждали.
- Артель «Напрасный труд»… - Шмуль отложил кочергу и принялся стирать пыль с фотографии Шолом Алейхема над камином. – Придут, разведут своих секретов, будто во всём Лесу нет ничего важнее…
Егор от нечего делать стал рассматривать другие фотографии – слева от камина их висело не меньше дюжины. На многих фигурировал сам владелец заведения – вот он фоне Пизанской башни под ручку с миловидной барышней, в которой угадывалась молодая мадам Шмуль; вот он же на лыжах, посреди искрящегося снегом горного склона, рядом – трактор со стеклянным пузырём кабины, широченными, очень низкими гусеницами и швейцарским флажком на капоте. Вот он на большом цветном фото в компании полутора десятков мужчин на фоне большого стенда с драконами, летающими тарелками и надписью «Роскон-2023» - молодой, улыбающийся, с большой, украшенной печатями, грамотой в руках. Сосед Шмуля, невысокий, с крупными залысинами, в сером костюме, при галстуке, показался Егору знакомым.
- Простите, а кто этот господин?
Шинкарь ностальгически вздохнул.
- Вы не поверите, но Шмуль не всегда содержал шинок. В прежние времена, когда не случились ещё все эти вырванные годы с деревьями и прочими кустиками, он, на минуточку, писал книжки. Да-да, не делайте удивлённых глаз – Шмуль сочинял истории про сталкеров, зомби и этих, как их… попаданцев. Тогда издательства только такую лабуду и брали…
- А оттуда фотография?
- С литературного конвента. Эта мишпуха – сплошь писатели-фантасты и редакторы. Тот, прикоцанный, за которого вы спросили, служил реактором в крупном издательстве, и ваш покорный слуга часто делал ему головную боль своими опусами. Мартынов Даниил Павлович… или Петрович? Не припомню… так он, значит, здесь, в Лесу?
- После Зелёного Прилива он прижился при одной из кафедр Университета, и с тех пор ни разу не покидал Главное здание. И, представьте, никому не называет ни имени своего, ни фамилии. Но вот что странно: эта фотография сделана больше тридцати лет назад, а он и сейчас выглядит ничуть не старше!
Бывший фантаст беспомощно развёл руками.
- Такое в Лесу еврейское счастье - одних годы обходят стороной, а другие… Э-э, да что говорить, сами видите меня и мою Розочку. А ведь и мы с ней когда-то…
И кивнул на фото с Пизанской башней.
- Эй, студент, хорош разговоры разговаривать, ходи сюда!
Егор обернулся. Бич энергично махал ему рукой.
- Идите, молодой человек, идите... – закивал Шмуль. – Я тоже хорош – заболтался, как последний адиёт, а вы с вашим товарищем до сих пор не имеете покушать горячего! Разговорами, знаете ли, сыт не будешь…

Отредактировано Ромей (13-08-2019 13:22:25)

-…в общем, я всё ему рассказал, студент. И  про засаду в Лосинке, и про нападение бандюков,  и про золотолесцев. Умолчал только о твоём «спецконтейнере», но ты учти - дядя Вова не дурак, да и остальные егеря тоже. Поймут, что это ж-ж-ж неспроста…
- И куда он пошёл? – Егор посмотрел на дверь, захлопнувшуюся за седоволосым егерем.
- Дядя Вова-то? Объявлять общий сбор. Пошлёт белку двум нашим, те, в свою очередь – другим. Через пару часов все егеря будут в курсе и, самое позднее, завтра к вечеру подтянутся сюда.
- Собрался воевать с Золотыми Лесами?
- Ты ешь, остывает… - Бич подцепил на вилку истекающий жиром кусок.   - А насчёт войны – не говори глупостей. Отродясь егеря ни с кем не воевали и не враждовали. Обсудим то, что случилось и решим, как предъявлять золотолесцам за беспредел. Не захотят объяснить в чём дело – пусть суд решает.
- Никогда не слышал, что в Лесу есть судебные власти.
- А их и нет. М-м-м… утка в черносливе – вкуснятина! Умеет мадам Шмуль готовить, не отнимешь…. Суд, студент, будет третейским – либо друиды, либо комендант ГЗ, есть прецеденты. Сейчас главное – побыстрее объявить, что егеря в курсе проблемы и намерены требовать разбирательства. Тогда залотолесцам хочешь - не хочешь, а  придётся оставить нас с тобой в покое, иначе это будет выглядеть совсем уж скверно. У них и так рыльце в пушку …
У столика возник Шмуль.
- Я  дико извиняюсь, но Розочка велела передать, шо ваша дамочка пришла в себя. Если хочете сделать ей разговор, пока она имеет бледный вид – так сейчас самое время.
- Одно к одному. – егерь торопливо дожевал и вытер рукавом губы. При виде плебейских манер уважаемого клиента Шмуля передёрнуло.
- Ну-ка студент, помоги мне подняться и пошли. Есть мнение, что сейчас мы услышим массу интересного…