IV. Встать, суд идёт!
- Такое впечатление, словно мы не уходили с Ленинского. - пожаловался Егор, озираясь по сторонам. - Проспект, разве что пошире, и разделительного газона нет, а так – один в один.
В самом деле, пейзаж вокруг до крайности напоминал то, что они видели в самом начале прошлого путешествия. Стены деревьев по обе стороны, полосы сплошь забиты брошенными машинами,  все радиаторами в сторону МКАД. Лабиринт сгнившего железа сплошь затянут проволочным вьюном и непролазными колючими кустарниками – и лишь змеится между сгнившими автомобильными трупами узкая, утоптанная тропа. 
- Так везде же так! - отозвался Сергей.  – В смысле, на всех главных радиусах: и на Проспекте Мира, и на Кутузовском и на Дмитровке тоже. А поперечные улицы сплошь заросли. Вон, от той же Калужской в сторону Добрынинки: полсотни метров за час пройти за счастье станет!
Ленинградка значилась в числе главных караванных маршрутов Леса. По ней, от Белорусской, челноки ходили  к развилке с Волоколамским шоссе и дальше, до самого Речвокзала.
- Кстати, Бич, я не стал спрашивать – почему Лиска с нами не пошла? Я-то думал, она хотела присутствовать на суд…
Подругу егеря они оставили  на Шелепихе. Там Лёха-Кочегар перевёл свой 9П с МЦК на соединительные пути, ведущие к Белорусской ветке, а Лиска сошла. Заявила, что дальше им не по дороге, и она подождёт попутной дрезины в сторону Лихоборов. Бич, к удивлению Егора, не пытался возражать.
- Она-то может, и хотела бы, да только друиды зрителей не допускают. В Обитель вообще посторонних не пускают, разве что в крайних случаях.
- А от золотолесцев на процессе кто будет?
-  Лина, ясное дело. Ещё кто-нибудь, из их совета старейшин, не знаю, кто именно. Да и хрен ли нам разницы? 
- А сам суд  – он как проходит?
- Всё очень просто. Друиды по одному вызывают стороны и свидетелей, выслушивают и сразу объявляют приговор. Причём, даже не совещаются между собой.  Говорят: не  они его выносят, а сам Лес, а их дело – только передать решение. 
А на самом деле?
- Понятия не имею. Может и не врут – про Лес они точно знают больше всех остальных, взятых вместе. А уж что с растениями вытворяют – это, Студент, надо видеть…
Егор кивнул. Пробыв в Московском Лесу меньше месяца, но успел вдоволь наслушаться баек о таинственных владыках Обителей.
- Тебе уже случалось бывать на суде друидов?
- Один раз. Но рассказать, извини, не могу, связан.
- Связан? Это как?
- Ритуал такой, вроде присяги. Сначала участнику процесса дают отпить из Лиственного Кубка. Большой такой, и весь составлен из живых дубовых листьев. Считается, что всякий, кто его пригубит из него воды из родника, что бьёт там же, в Обители, уже не сможет солгать.
- Вроде сыворотки правды? Или тех таблеточек, которыми ты Лину пичкал?
- А я доктор?  – пожал плечами Бич. – На вкус - вода и вода. А когда выпьешь,  накладывают на запястья Белые Путы, то есть ветки омелы.  Это чтобы молчал обо всём, что услышишь в кругу.
- И  что, в самом деле не даёт потом рассказать?
- Не знаю, не пробовал. Оно мне надо?
Идущий впереди Умар остановился. Тропа резко сворачивала в сторону,  огибая большой, сплошь обросший лишайниками и проволочным вьюном бульдозер. Гусеницы, покрытые толстым слоем рыжей ржавчины, глубоко вросли в асфальт, щит отвала уткнулся в бетонные глыбы.
- Это путейцы его сюда припёрли. – объяснил Бич. - Лет пять назад они по просьбе челноков привезли бульдозер на Белорусскую, заправили биодизелем и двинули к пересечению с Третьим Кольцом.  Хотели пробить прямую тропу через развязку -  сам видишь, обломки эстакады всю тропу перегородили.  Но ничего  не вышло: повозились–повозились, только фрикционы спалили. Собирались отремонтировать, даже запчасти нашли – но тут обвалилась  кровля тоннеля Третьего Кольца и затея вообще потеряла всякий смысл.
На преодоление развязки  ушло не меньше двух часов.  В нескольких местах путь преграждали глубокие провалы, и приходилось перебираться по хлипким дощатым мосткам, переброшенным через заполненные застойной водой омуты. «Хорошо хоть кикимор здесь нет… - бурчал егерь. - Не приведи Лес, попадёт парочка  - всё, о тропе можно будет забыть, клык на холодец…»
Наконец, развязка осталась позади. Деревья по обе стороны проспекта стали заметно ниже и даже не скрывали руин стадиона «Динамо» по левую сторону проспекта.  А дальше, за обгрызенными краями «летающей тарелки», высились к небу кроны огромных дубов.
- Обитель там. – егерь указал на строй лесных великанов. – Только мы сейчас туда не пойдём. В парке, за стадионом, на берегу пруда - сельцо Петровское. Там останавливаются все, кто имеет дело с Обителью – челноки, просители, или вот как мы с тобой.  Письмо-то не потерял?
Приглашение прибыть в Петровский замок в качестве свидетеля для участия в процессе «егерь Сергей Бечёвников, известный, как «Бич», против поселения Золотые Леса», Егор получил позавчера, с почтовой белкой.
Он похлопал себя по нагрудному карману энцефалитки
- Здесь, при мне.
- Вот и ладно. Отдадим покровскому старосте, он передаст, кому следует. Подождать, конечно, придётся, в Обители спешки не любят.
- И долго…  ждать?
- А ты что, куда-то торопишься? 

- Вот ты давеча про Лиску спрашивал… - Сергей отхлебнул из кружки сидра. – Ух, хорош, клык на холодец!
Они заявились в трактир Петровского полтора часа назад. Устроились они за столом у окошка. Свалили у стены рюкзаки, рядком прислонили к стене ружья и рогатины.  Заказали большое блюдо тушёной оленины с овощами и сидр  – фирменный напиток Петровского. Его варили из яблок, доставляемых аж с Тимирязевки; тамошние фермеры пускались на разные ухищрения, пытаясь раздобыть рецепт петровского сидра, но всё напрасно – жители сельца крепко хранили свои секреты.
Сидр и в самом деле был великолепен – пенный, с лёгким привкусом мёда лесных трав, он имел не меньше девяти градусов крепости, и путники заканчивали уже второй кувшин, на все лады нахваливая ледяной, только из погреба, напиток.
Умар от сидра отказался.  Попросил принести воды из колодца, чем вызвал недовольную гримаску девицы,  разносившей заказы.
-  На самом деле, ей сейчас не до суда.  – продолжал егерь. – Лиска, чтоб ты знал,  после того, как свалила из Золотых лесов, пошла в проводники. Это специальные люди, которые встречают на Речвокзале новоприбывших и переправляют дальше - кого до Полян, а кого и в ГЗ, на Воробьёвы. Транспорт там обеспечивают, провиант, а кому надо – снадобья от эЛ-А… И вот, недели полторы назад – я тогда отлёживался у Шмуля после Курчатника -  к ней обратились по одному делу.  Ты ведь слышал о спецсанаториях?
- Ещё бы! – кивнул Егор. – За МКАД ими детей пугают. «Не пробуй травок из Леса, козлёночком станешь…» 
- И правильно делают, что пугают. Доводилось мне как-то иметь с ними дело – чисто Бухенвальд!
Егор кивнул. Он не забыл рассказ напарника  о том, как тому пришлось спасать  больную Зелёной Проказой дочь своего старого друга. Ей тогда повезло: избежав заключения в спецсанатории, она попала в Лес, одолела недуг и в дальнейшем стала одной из лучших почтовых белок, любимицей и доверенной помощницей егерей. А вот для отца её эта история закончилась далеко не так благополучно: за шанс, подаренный дочери, он заплатил долгим тюремным сроком. 
- Есть такая организация – «Гринлайт», «Зелёный Свет», по-нашему. – продолжил егерь. - Их волонтёры ищут через Сеть заболевших Зелёной Проказой и организуют их переброску в Лес. Передают с рук на руки проводникам, а уж те доставляют в Сокольники, к аватаркам, на предмет излечения.
- И она, значит, этим занималась? 
- Иногда. Только раньше Лиска принимала «зеленушек» -  так снаружи называют больных Зелёной проказой – на границе Леса, по одному. Но  гринлайтовцам этого показалось мало: решили не мелочиться и  устроить массовый побег из спецсанатория.
- Из спецсанатория? Как это? Там же стены, охрана, колючая проволока. Я-то сам не видел, но по телеку сто раз показывали…
- Она в подробности не вдавалась. Подозреваю – сама не знает.
- Отговаривал?
- Дохлый номер. Мы с ней из-за этого чуть не поссорились.
- Если бы я знал, - заговорил вдруг Умар, - обязательно попросился бы с ней. Это очень хорошее, доброе дело.
Голос у него был высокий, звенящий, с необычными, не вполне человеческими обертонами.  Егор поперхнулся сидром. За всё то время, что они добирались сюда от моста Кузнеца, сильван не произнёс ни единого слова. Егерь, заметив удивление напарника, скорчил многозначительную гримасу, Сильван же сделал вид, что вовсе не заметил этой пантомимы.
«…а может, и правда, не заметил?..»
Дверь трактира с треском распахнулась. На пороге возник староста Покровского – пятидесятилетний крепкий дядечка в длинной, до колен, домотканой рубахе и полосатых холщовых портах.
Вид он имел встрёпанный.
- Бич, у нас проблемы. У Степана корневища из-под земли полезли - и густо так, со всех сторон хату обложило. Не поможешь, а?
С улицы донёслись частые удары железякой по подвешенной на цепи половинке кислородного баллона – местный аналог набата. Егерь в один глоток дохлебал сидр и со стуком поставил кружку на столешницу.
- Раз полезли – надо помочь. Пошли, Студент, посмотрим, что у них там приключилось. Умар, давай и ты с нами - и рогатину не забудь, пригодится...

Отредактировано Ромей (11-09-2019 11:48:54)

Спасибо, коллеги!