Добро пожаловать на литературный форум "В вихре времен"!

Здесь вы можете обсудить фантастическую и историческую литературу.
Для начинающих писателей, желающих показать свое произведение критикам и рецензентам, открыт раздел "Конкурс соискателей".
Если Вы хотите стать автором, а не только читателем, обязательно ознакомьтесь с Правилами.
Это поможет вам лучше понять происходящее на форуме и позволит не попадать на первых порах в неловкие ситуации.

В ВИХРЕ ВРЕМЕН

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » В ВИХРЕ ВРЕМЕН » Произведения Бориса Батыршина » Московский Лес-4. "Леса хватит на всех".


Московский Лес-4. "Леса хватит на всех".

Сообщений 41 страница 50 из 51

41

- Кофемашина, значит? – егерь мечтательно почмокал губами. –На паровой, значит,  тяге? Такая игрушка, уйму денег стоит – и хотел бы я знать, где Шмуль их надыбал? Вот к цыганке не ходи – мутин он какие-нибудь дела с контрабандистами, да и Чекист со своими партизанами наверняка в стороне не остались.
- Может и мутит… - покладисто согласился Егор. – Тебе жалко, что ли? А кофе этот агрегат и правда,  отличный варит. При мне Шмуль  только начал его налаживать, я один американо успел попробовать.
- Понравилось?
- А то! Не хуже, чем в столичной кофейне где-нибудь на Невском. Жаль, торопился, я бы и капуччино попробовал…
После того, как Москву и несколько мегаполисов по всему миру накрыл Зелёный Прилив, столицу российской Федерации перенесли в Санкт-Петербург. Впрочем, кое-что осталось и здесь – по Лесу ходили упорные слухи о загадочном средоточии государственной власти за стенами Кремля, пе тронутыми гигантской мутировавшей флорой.
Егор ещё раз перечитал письмо. Подумал, посмотрел зачем-то листок на просвет, потом медленно сложил и вернул напарнику.
- С каких это пор белок теперь в Обители?
Вопрос был вполне законным: в убежища друидов настрого был закрыт доступ любым посетителям женского пола. Ходил, правда, слухи о сугубо женской Обители где-то в районе Битцевского парка – на самому Егору ни разу не приходилось увидеть друидессу своими глазами.
- Письмо доставила Яська. – отозвался Бич. – Её всюду пускают.
- Мог бы и не спрашивать. - Егор ухмыльнулся. - Эта девчонка с половиной Леса на короткой ноге, а уж с друидами-то…
- Я, как получил это письмо, сразу подумал о тебе. Понимаешь, на  конференции, речь шла, по большей части о ЦВЛовцах и их… хм… внешних связях. Ну, ты в курсе…
Егор  догадывался, что именно бумаги, добытые Бичом в МИДовской высотке, станут главным предметом обсуждения. Бумаги – и кое-какие  сугубо секретные сведения, полученные прямиком из РИИЛ, Российского Института Изучения Леса. Эта могущественная организация курировала от имени федеральных властей все профильные программы, так или иначе связанные с тем, что происходило в границах МКАД - и уж конечно, подозрительная возня, затеянная адептами Церкви Вечного Леса, не могла остаться без их внимания.
Оставалось только удивляться, как егерь смог заставить лидеров ведущих группировок лесовиков преодолеть застарелое недоверие, а то и откровенную неприязнь, и собраться для обсуждения этих вопросов. Насколько Егор знал, в последний раз нечто подобное случалось по случаю резни, устроенной язычниками-родноверами из клана Чернолеса своим соплеменникам-даждьбожцам. Тогда решить что-нибудь толком не удалось – собрались, погоревали, посетовали на жестокость, так глубоко въевшуюся в человеческую природу, да и разошлись. С тех пор немало воды утекло в Москве-реке, и немало крови было пролито во внутрилесных разборках – чего стоит одна только вражда аватарок и путейцев…
- Так вот… - Бич поковырял в зубах щепкой, извлекая остатки ужина – О ЦВЛ  никто почти ничего толком не знает, одни слухи и соображения. Ну, живут у себя в Древобашне, ну рассылают по всему Лесу агитаторов и проповедников, а к себе, наоборот, никого не пускают. Негусто, сам понимаешь.
Егор кивнул. Он не раз встречал фанатичных проповедников Церкви Вечного Леса, обитающих в огрызке Останкинской телебашни – и, как и многие, недолюбливал их. Но, если бы его спросили, что он знает об этой чуть ли не самой закрытой группировке Леса – то рассказ ограничился бы двумя-тремя общими фразами.
- А раз так, - продолжал егерь, - Следует, прежде чем что-то решать, собрать кое-какую информацию. Для этого мне сейчас надо бы смотаться до ВДНХ и кое с кем там перетереть, благо, здесь недалеко…
- Кое с кем – это с Пиндосом, что ли? – понимающе усмехнулся Егор.
- В корень зришь, Студент. Давно следовало с ним по душам поговорить, да я всё откладывал. Теперь – не могу. А тут это письмо. Нутром чую: дело мутное, разобраться с ним надо со всем душевным пониманием, а попросить некого. Нет, есть, конечно наши егеря - но они в ГЗ, считай, чужаки, так, захаживают изредка, с Мартином толком не общались. А него, сам знаешь, какие тараканы в голове: запросто может отказаться говорить с незнакомцами, а то и просто пошлёт подальше.
Егор снова кивнул. Он, как только прочёл письмо, сразу понял, чем закончится беседа.
- Хочешь, чтобы я с ним разобрался?
- Так некому ж больше! Ты с этим поцем на короткой ноге, бухали вместе -  тебе он всё выложит, как на духу! Ну, да и сам не новичок, если что, справишься, разрулишь.
Эти слова Бича Егору польстили. Не так уж давно он был в Лесу – и вот, уже:  «не новичок»… Услышать такое от матёрого егеря - это дорогого стоило. Да и проблемка наклёвывалась, по всему видать, интересная до крайности.
- Ладно, что с тобой поделать. Тем более, я и так в ГЗ собирался на днях завернуть. Надо показаться у Шапиро, я ж у него, как-никак, числюсь в лаборантах…
- Вот и хорошо! Обрадовался Бич. А я, как с Пиндосом поговорю, сразу в ГЗ. Лишнего часа не задержусь, клык на холодец! Добираться-то как думаешь?
Егор прикинул.
-  Лёха-Кочегар с сетуньцами только что тут проходили – направились на Маленковскую, паровоз у него там стоит. Пока погрузятся, пока спрыснут окончание конференции в узком кругу, пока пары разведут – часа полтора пройдёт, не меньше. Если пойти прямо сейчас – можно упасть им на хвост.  К завтрашнему утру буду на Воробьёвых.
- Спрыснут, говоришь? – егерь не скрывая иронии. – Нет уж, лучше плыви-как ты с Эчемином. Оно, конечно дольше выйдет, но мне так спокойнее.
Егор удивлённо поднял брови.
- Мимо Чернолеса-то – спокойнее?
- Поверь, так будет лучше. Заодно сделаешь по пути одно дело…
Он покопался в нагрудном кармане штормовки и извлёк небольшую, длиной в указательный палец, латунную капсулу с плотно завинченной крышкой.
- Эту штучку надо оставить  в приметном месте под быками Большого Москворецкого моста. Я объясню где, не ошибёшься.
- Послание для кого-то из Кремля?
- Догадливый… - ухмыльнулся Бич. - Только уж постарайся больше ни с кем этой догадкой не делиться, а то нам устроят вырванные годы...
- Кто устроит, кремлёвцы? – уточнил Егор.
- И кроме них сыщутся желающие. Был бы человек – а статья найдётся, слыхал?
- А насчёт Эчемина – не опасаешься? Увидит же всё, а он не дурее меня…
Егерь мотнул головой.
- Коля, конечно, то ещё трепло -  но знает, когда можно болтать, а когда лучше замолчать свой рот.  Я ему доверяю.
- Ну, тебе виднее… - Егор спрятал капсулу под куртку. – так я пошёл?
Бич встряхнул баклагой – там громко плеснулись остатки шмулева имбирного пива.
- А добить?

https://forumupload.ru/uploads/0000/0a/bc/10781/t904238.png

Отредактировано Ромей (01-04-2022 13:20:17)

0

42

***
2054 год, осень
Московский Лес,
Терлецкое Урочище

Ложе – вытесанную жёлобом колоду – выстилал изнутри толстый слой красновато-бурого мха. Трое лешкаков приволокли и установили его возле ствола особо кряжистого дуба. Прямо напротив ложа его кору – корявую, узловатую, тёмно-бурого цвета – рассекала глубокая трещина. Виктор вгляделся – внутри не было ничего, кроме зеленоватого мрака, в котором нет-нет, да проскакивали золотистые и изумрудные искорки.
- Укладывайся. – Гоша показал на колоду. – Та ты не бойся, Хранитель, ничего дурного с тобой не случится. Даже больно не будет.
Виктор хотел ответить, что боли он не боится, но смолчал – подобное хвастовство вдруг показалось ему неуместным мальчишеством. Вместо этого он улёгся на ложе и поворочался, устраиваясь. Было мягко – словно на настоящей деревенской перине. Когда-то, в детстве, ему приходилось спать на такой.
- Руку вытяни… - скомандовал Гоша. Виктор послушно отставил культю в сторону. К его удивлению, под слоем мха в краю колоды оказалось углубление, в котором рука и угнездилась.
- Удобно осведомился лешак. – Спецом для тебя растили, по мерке. Цени!
«..Растили?...» Виктор едва удержался от вопроса - колода выглядела так, словно была вытесана из цельного бревна.
«Впрочем, какая разница…»
- Он ценит. – сказала Ева. - Мы оба ценим, спасибо тебе, Гоша.
- Благодарить потом будете. – ворчливо отозвался лешак. А сейчас – лучше отвернись. Когда ростки из дуба в руку врастать начнут -  зрелище такое будет… словом, не всякий выдержит. Ещё запаникуешь, вырываться начнёшь – а оно нам надо?
- Не начну. – буркнул Виктор. – Что в меня, мало  трубок всяких медицинских вживляли?  Тем более, сам говорил, что больно не будет.
- Ну, воля твоя. – сговорчиво кивнул Гоша. - Готов, что ли? Тогда начнём, помолясь.
Удержаться Виктор не смог.
- Интересно, кому это вы, лешаки, молитесь?
- Отче-Дереву, кому ж ещё? – Гоша со скрипом вздёрнул брови, похожие на густые полоски мха, выросшие на выступах коры.  – Но ты молись, кому хочешь, это роли не играет.
- Помолюсь. – кивнул Виктор. – А вы начинайте уже. Терпеть ненавижу ждать на носилках в операционной…
- Экий ты быстрый…. – проскрипел лешак – будто это не он только что торопил Виктора. – Вот, выпей-ка сперва… Только голову не поднимай…
Давай я ему подам! – встрепенулась Ева. Лешак без слов отдал ей деревянную, всю в тёмных прожилках, чашу.
Гладкий, пахнущий можжевельником край сосуда, ткнулся Виктору в губы. Он сделал глоток – по пищеводу полилось что-то тёплое, пузырящееся, словно шампанское, наполняющее тело блаженной лёгкостью.
- Во-о-от… - довольно проскрипел Гоша. Теперь вдохни и выдохни раза три, глубоко, как только сможешь.
Виктор послушно втянул в себя воздух, задержал дыхание и выдохнул. В глубине трещины, от которой он не мог оторвать взгляд, что-то зашевелилось, заклубилось, и на свет появились ярко-зелёные, словно майская листва, ростки. Именно ростки – с почками, крошечными проклюнувшимися листиками -  а не бледные, полупрозрачные нити грибницы, оплетавшие тела жертв Порченого в том страшном подвале. Пока Виктор переваривал эту жутковатую аналогию, ростки дотронулись до кожи – и в от мест прикосновений по культе и дальше, по плечу,  по телу распространялось расслабляющее тепло. Слух его заполнил низкий хор лешачиных голосов  - Гоша и его соплеменники завели какую-то мантру, состоящую из повторяющихся скрипучих и гулких звуков. По зубам снова застучал край можжевеловой чаши. бокала.
- Глотни ещё, болезный! Заснёшь, а во сне всё и сделается, ты и не почувствуешь. Проснёшься – рука уже будет на месте. древесная, ясное дело, как у лешака. Захочешь скрыть - перчатку носить придётся.
Ева поспешно ответила, что это не беда, и они обо всём знают, но Виктор уже не слушал. Перчатка - не перчатка, какая разница... Он глотнул, свежая волна лесной весенней свежести снова прокатилась по телу -  и это было последнее осознанное ощущение перед тем, как  разум провалился в золотисто-изумрудный туман, в звенящее, искристое небытие.
https://forumupload.ru/uploads/0000/0a/bc/10781/t446918.jpg

0

43

Ева с усилием заставила себя отвести глаза от мужа. Тот спал на своей колоде-ложе глубоким сном – грудь мерно вздымалась, крылья носа подрагивали в такт дыханию. Руку, освобождённую от рубашки,  до самого плеча, покрывала путаница шевелящихся ярко-зелёных ростков – они змеились из трещины в коре дуба, оплетали культю, ныряли в моховую подушку, на которой устроился пациент, чтобы врасти в тело где-то в районе рёбер. Два отростка, сплошь усаженные крошечными, дубовыми листиками, проникли прямо в ноздри -  точь-в-точь, трубки кислородного прибора из больничной реанимации. Ещё два, потолще, покрытые полупрозрачными пузырящимися наростами, уходили в рот, у самых уголков губ.
- Он теперь спать, пока лечение не закончится. Сообщил Гоша. – Дней пять, не меньше.
- Что же, он так и будет лежать без движения? - забеспокоилась Ева.  - Надо же его поворачивать, протирать, чтобы пролежни не возникли.
- Какие ещё пролежни? – недоумённо проскрипел лешак. – Небось не ваша, людская медицина – моховое ложе всё сделает, кожа будет ровная, чистая, как у младенца. Так что можешь идти, если есть какие дела. Тут тебе всё равно делать нечего. Ложе не только о пролежнях позаботится, оно и кормить-поить его будет… ну и всё прочее.
Ева с сомнением оглядела недвижное тело мужа, оплетённое «лечебными» ростками.
- Точно?
- Точнее не бывает.
Тогда, если можешь – выведи меня той же тропой, к станции «Соколиная гора». Хочу  осмотреться в Чёрных кварталах, хотя бы по самому краю  – когда ещё такой случай выпадет?
Лешак покачал головой – жест этот сопровождался громким скрипом.
- А стоит ли, тем более, в одиночку? Место нехорошее, нелюдское. Многие туда лезли, да немногие выбрались наружу.
Значит, всё-таки кто-то выбирался.
- Ну… случается, особенно в последнее время. – ответил лешак, и Ева заметила, что говорит он крайне неохотно. – Появляются целыми группами – в длинных, до пят, плащах, лица такие…  серые, словно жиром намазаны. Глаза выпученные, носы длинные, вытянутые, острые. На крыс похожи.
- И было много таких… визитёров?
- Ну, мы специально не считали… - Гоша поскрёб жёсткой деревянной ладонью подбородок так, что в стороны полетели клочки мха. – Но дюжина или около того за месяц точно.
- О как!.. – Ева выпрямилась. – Дюжина, значит… и что же, обратно они не выходили?
- Почему не выходили? – удивился лешак. Выходили. И не одни, в сопросождении других, тоже в плащах. У этих лиц не видели.
- Погоди… – опешила Ева. - Ты хочешь сказать, что эти, с крысиными лицами, не только выходили из Чёрных кварталов невридимыми, но ещё и выводили оттуда кого-то?
- Точно. – Гоша кивнул. -  Их на Соколиной дрезина ждала, всегда одна и та же, с прицепным вагончиком, на неё и грузились.
А кто были те, другие – не знаете?
Гоша виновато развёл руками.
- Сам-то я их не видел ни разу. Но наши, которые рядом случались, говорили – тянуло от них… нехорошо так. Будто при Прорывах. Ну, ты понимаешь…
Ева с досадой выругалась. Что такое Прорывы она знала - столбы чёрного то ли света, то ли пыли, которые, если верить друидам, выдували из тел души, оставляя одни ходячие оболочки. Подобные прорывы случались изредка в некоторых регионах Леса, оставляя за собой проплешины омертвелой растительности, рассыпающейся чёрным мелким прахом при малейшем прикосновении. Их так и называли – Чёрные Плеши. Со временем страшные прорехи в ткани Леса затягивались, зарастали обычной травой и кустарником, а вот мертвенная аура сохранялась в таких местах надолго  - именно о такой ауре и говорил сейчас лешак.
- Что ж вы раньше-то молчали?
- Так нас никто и не спрашивал.
Лешачиная физиономия на этот раз изобразила то ли смущение, то ли раскаяние. покачала головой.
- Ну вот, а ты говоришь – не стоит соваться! Не-ет, теперь мне точно нужно выяснить, что там происходит. Давай сделаем так…
Она задумалась.
- Говоришь, Виктор у вас ещё неделю пролежит?
- Не меньше. – согласился лешак.
- Тогда я оставлю тебе письмо-выручайку. Если я через неделю не появлюсь – перешлёшь его тому, кого я укажу на конверте.
- А Виктор? Он же наверняка спросит, куда ты делась?
- А ты не говори. И вообще, постарайтесь задержать его у себя, пока егеря не появятся. Процедуры какие-нибудь придумайте, не знаю…
Лешак согласно закивал. Клочки мха снова посыпались во все стороны.
- Опасаешься, что он двинет тебя разыскивать?
- Не опасаюсь – уверена.  Вы, кстати, и вещи его припрячьте. Тогда, может и не решится сорваться с места? 
Гошину физиономию рассекли весёлые морщины-трещины
- Что ж ему голым тут дожидаться? Нет, я не против, только ведь не лето на дворе, замёрзнет. А огонь тут, сама знаешь, разводить нельзя.
Это Ева уже усвоила: в Терлецком урочище, как впрочем, и на большей части территории Запретного Леса, в который превратился Измайловский парк, открытый огонь был под строжайшим запретом. 
- Ну, голым – не голым, а ботинки точно уберите, и подальше. Босиком в Лесу не очень-то побегаешь, даже по тропинкам.
- Раз настаиваешь – уберём. – кивнул лешак.
- Вот и славно. Пошли тогда, что ли?
Она продела руки в лямки рюкзака и вслед за Гошей зашагала по тропинке.

Конец первой части
https://forumupload.ru/uploads/0000/0a/bc/10781/t733139.jpg

+1

44

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

I
2054 год, осень
Московский Лес,
Воробьёвы горы

Оказавшись в золотолесцев, Франа испытала нечто такое, что переживала, разве что, в детстве, на премьере сверхдорогого блокбастера анимационной ленты в жанре фэнтези. Вот в таких древесных городах и жили, наверное, лесные эльфы  - дощатые платформы, устроенные в развилках громадных стволов на разных уровнях, то совсем небольшие, способные вместить двух-трёх человек, то просторные, с домиками, клумбами цветов и бассейнами, куда по особым желобам собиралась дождевая вода. Пространство между стволами в разных направлениях пересекают подвесные мостики, то широкие, набранные из досок и оконтуренные верёвочными перилами, то воздушно-эфемерные, из трёх канатов, соединённых тонкими шнурами – по нижнему следовало ступать ногами, крепко держась руками за два верхних. Кроме мостков можно было перемещаться от платформы к платформе на своеобразных «тарзанках» - становишься ногами в верёвочную петлю, хватаешься за толстый мягкий канат – и лети себе, словно на огромном маятнике!
Повсюду мерцали разноцветные, по большей части, золотистые и изумрудные, огоньки – бумажные фонарики, цепочки стеклянных сосудов в которых без дыма, ярко, горело какое-то ароматное масло, а то и небольшие плетёные из тонких прутиков шарики, наполненные сотнями жучков-светляков, испускающих мерцающий мягкий свет. С ветвей по контурам платформ свисали грозди деревянных и металлических трубочек – соударяясь при малейшем дуновении ветра, они наполняли древесный город мелодичными перезвонами – медными, серебряными, или состоящими из гулких сухих щелчков.
Проводник - золотолесец,  юноша лет семнадцати - уверенно вёл гостей по лабиринтам висячих мостков куда-то вниз, отыскивая во всём этом шелестящем, искрящемся сказочном великолепии нужную дэлонь.  Умар на ходу шепнул Фране, что это название древесной платформы, заимствованное из книг какого-то забытого сказочника, вообще-то употребляется довольно редко, как правило – молодёжью определённого круга, в гости к которым они как раз и направляются сейчас.
Вообще-то, Франа предлагала отправиться в путь, как и полагается, с утра, с тем, чтобы к середине дня доплыть по реке до Дорогомиловского моста, где можно будет пересесть на дрезину. Однако Умар убедил её изменить планы: покинуть ГЗ вечером и переночевать в селении Золотые Леса. «Ты ведь хотела познакомиться с ними поближе?» Итальянка согласилась -  она действительно как-то обмолвилась, что была бы не прочь своими глазами увидеть жизнь этого удивительного сообщества общины, одного из самых влиятельных в Московском Лесу.
Оказалось, что в поселении кроме «коренных жителей» давно уже обитает небольшая община сильванов, выходцев из разных уголков Леса. Сами золотолесцы отнеслись к ним вполне доброжелательно, позволили устроить под себя несколько больших дэлоней и позволили до некоторой степени установить свои порядки. Сильваны, впрочем, соседями они оказались не проблемными, спокойными, даже, по своему, полезными. Через них золотолесцы поддерживали неформальные связи с самыми самыми отдалёнными уголками Леса, установив, в числе прочего, довольно устойчивые связи с аватарками, предпочитавшими держаться подальше от «человеков». А ещё -  община сильванов стала своего рода центром притяжения для части местного молодняка – в особенности, романтически настроенных, тех, кто видел своё будущее в полном слиянии с Лесом. Тянулись туда больше девушки – ведь сильваны рождались в-основном, мужского пола, - но случались и исключения. Среди студентов, особенно младших курсов, ходили бесчисленные слухи о духовно-сексуальных обрядах, практикуемых в общине сильванов – говорили об этом с нескрываемой завистью, сопровождая рассказы невероятными выдумками и умопомрачительными подробностями. Когда Франа поинтересовалась у своего спутника, правда ли это, Умар только ухмыльнулся: «вот окажешься там – сама всё и увидишь, своими глазами. Даже поучаствовать сможешь, если решишься, конечно…»
Франа фыркнула в ответ - чтобы она, да не решилась? Хотя и понимала, конечно,  что сильван, находящийся под впечатлением совместно проведённой и весьма бурной ночи, собирается попросту  развести её на новые эротические приключения. "Вellissimo, bambino...  – итальянка постаралась скрыть усмешку, - случае - куда тебе и твоим зеленокожим ровесникам тягаться с ней,  искушённой в сексе, как вам, соплякам, и не снилось…»
https://forumupload.ru/uploads/0000/0a/bc/10781/t221155.jpg

https://forumupload.ru/uploads/0000/0a/bc/10781/t823721.jpg

Отредактировано Ромей (03-04-2022 12:52:04)

+1

45

Спустя несколько часов она уже не была так в этом уверена. Начать с того, что Франа попала в руки двух девушек-золотолесок – как те представились, из отдалённого селения Эгладор, расположенного в Нескучном Саду. Эльфы, эльфы! С бледно зелёной кожей, изящные до хрупкости, сияющие изумрудные глаза, и  даже уши слегка заострены – или ей это только кажется? Они словно материализовались из комиксов манга и мультиков-аниме, которые она так любила в детстве.
Теперь это становилось реальностью – и даже их бельё, словно составленное из крошечных листочков и стебельков…почти не видимое на отливающих зеленью телах – и вместе с тем, изысканно изящное –   Франа искренне пожалела, что миланские модельеры, не имеют возможности увидеть и скопировать это невесомое лиственное кружево.
Девушки, к её разочарованию, не поддержали её расспросов касательно моделей интимного белья – вместо этого они уложили гостью на ложе и…
Нет, Франа никогда не была ни монашенкой, ни ханжой. Случались в её богатой приключениями интимной жизни и однополые игры, и групповые эксперименты, и много ещё чего, так что удивить её было не так-то просто. Но сейчас…
Прежде всего, не было самого секса. Изощрённый массаж с ароматическими маслами, отварами трав, голубым дымком из курильниц – и над всем этим сухой мелодичный перестук пучков деревянных трубочек на ветру и тонкий, проникающий в глубины подсознания, свист флейты. Очень скоро она потеряла ощущение реальности – чувствовала только умелые руки и не менее умелые губы, скользящие по её телу, расслабленному, изнемогающему от желания. Потом к эгладоркам присоединились двое юношей-сильванов – кажется, одним из них был Умар. Вчетвером они провели итальянку по таким немыслимым лабиринтам наслаждений, что она вскоре перестала понимать:  жива она или умерла, не выдержав непрерывно сменяющих друг друга пароксизмов страсти и удовольствия?
Франа пришла в себя на какой-то краткий миг и осознала, что партнёр у неё уже один, и это уж наверняка Умар. Но, в отличие от прошлой ночи, он не подчиняется её воле, не следует за её желаниями, а сам ведёт её… куда? Франа не знала – и не желала гадать, провалившись вместо этого в пучину очередного оргазма…

Флана проснулась рано утром – неожиданно для себя, посвежевшей и полной сил. Умара, рядом не было; она лежала на мягком ковре, расстеленном прямо на досках, и утреннее солнце, пробивающееся через густую листву золотолесских ясеней, весело играл на её обнажённой коже.
Франа быстро оделась – бельё и всё остальное было аккуратно сложено тут же, рядом. Глотнула чего-то травяного из узкого керамического кувшина, сжевала половину лепёшки с отчётливым привкусом мёда и орехов. Из домика посреди дэлони доносились молодые голоса и журчание льющейся воды, и Франа сразу припомнила ночное купание в удивительном висячем бассейне, сделанном из толстых пластов коры и подвешенном на золотисто-зелёных канатах. Там она плескалась вместе с партнёршами-эгладорками, и, кажется, позже к ним присоединились двое сильванов…
Расспросить Умара о том, что ни вытворяли ночью? К своему удивлению, Франа осознала, что ей совершенно не хочется этого делать – чтобы не расплескать сосуд, полный волшебных ощущений, постараться сохранить его наполненным как можно дольше...
Она едва успела принять душ и позавтракать, когда появился Умар, нагруженный их рюкзаками и оружием. Он сообщил, что договорился с речниками – лодка ждёт внизу, у пристани, и если они поторопятся прямо сейчас, то заночевать смогут в селении Медицинский Сад, что раскинулось возле Дорогомиловского моста, напротив небоскрёбов Москвы-Сити.
https://forumupload.ru/uploads/0000/0a/bc/10781/t429893.jpg
https://forumupload.ru/uploads/0000/0a/bc/10781/t280101.jpg

0

46

***
2054 год, осень
Московский Лес,
Москва-река.

- Двести двадцать три, двести двадцать два, двести двадцать один… - считал вслух Егор. На счёте «двести двадцать» пирогу подбросило так, что у него лязгнули зубы. Вода возле борта вздыбилась грязно-пенным горбом, в котором крутились какие-то неопрятные маслянистые клочья чёрного и чёрно-зелёного цвета.
- Удачно накрыл. – удовлетворённо констатировал Коля-Эчемин. – Штуки три сразу, не меньше. Теперь не сунутся.
Егор кивнул и засунул оставшиеся два подрывных заряда в мешок из промасленной кожи. Толовые шашки с самодельными взрывателями из стреляных гильз, продукция умельцев Нагатинского затона, боялись сырости, но без них миновать участок Москвы-реки между Васильевским и Большим Каменным мостами было делом немыслимым. Кикиморы, гнездившиеся в корнях деревьев у разваленного парапета Софийской набережной, атаковали всё, что проплывало мимо, и далеко не всегда стрелки, сидящие за тяжёлыми пулемётами на кремлёвских башнях, успевали прийти на помощь.
Впрочем, пока они ещё даже не добрались до самого опасного участка, и каякер всерьёз надеялся, что кикиморы, распуганные взрывами, хотя бы не сразу накинутся на пирогу.
- На той неделе на одного из наших чёрная выдра с моста прыгнула. – сообщил Коля. – двоих порвала, сильно. В Новодевичий скит везти пришлось, ели успели.
- С Большого Каменного? – уточнил Егор. О том, что в руинах моста издавна обитает выводок этих опасных тварей, он знал из рассказов Бича.
Если бы! – Коля с досадой мотнул головой, отложил весло и принялся разматывать тряпицу на замке своего «оленебоя». Тут, на Васильевском. Откуда она здесь взялась – ума не приложу. По воде точно не могла, кикиморы на всё живое бросаются, даром что они, как и выдры, порождения Чернолеса.
Чернолесом называли большой участок мутировавшей «нехорошей» растительности, заполонившей весь Балчуг от Болотной площади до самой Космодемьянской набережной. Сердцем Чернолеса, о котором ходило больше всего страшных легенд, считалась скульптурная группа, давным-давно установленная в восточном конце Болотной площади. Она носила название «Дети — жертвы пороков взрослых» - тринадцать жутких, отвратительных фигур, и в прежние, относительно спокойные времена, неизменно вызывавшие у зрителей оторопь. Егор видел эти «произведения искусства» только на картинках – и не горел желанием лицезреть вживе. Зато он знал легенды, связанные с местом: «если Чернолес победит в последней битве на Калиновом Мосту (так называли горбатый пешеходный Лужков Мост, ещё одно средоточие легенд Леса) то злые силы, воплощениями которых служат скульптуры,  обретут силу и расползутся по всему свету, тысячекратно умножая несчастья: войну, разврат, алчность, садизм и прочие человеческие пороки…
Ну, легенды легендами, а место это было в самом деле нехорошее, как бы не самое скверное во всём Лесу. Отсюда расползалась по окрестностям нечисть вроде кикимор, распространялись смертоносные Чёрные Рои – облака плотоядных мошек, способных за считанные минуты оставить от человека или крупного зверя один только голый, отполированный скелет. К счастью, эта напасть обычно не появлялась при свете дня, предпочитая ночной мрак или хотя бы  облачную, сумрачную погоду. Егору о повадках Чёрного роя рассказал всё тот же Бич, да он и сам однажды столкнулся с этой мерзостью – и только файеры, оказавшиеся у запасливого егеря, спасли их тогда от верной гибели. С тех пор Егор постоянно имел при себе три-четыре картонных цилиндрика, дающих факел цветного пламени.
- Да нет, неоткуда тут взяться чёрным выдрам… - начал было отвечать Егор, когда Коля вдруг заорал – вон она! – и вскинул своё «оленебой». Грохнуло, каякера чуть не опрокинуло на спину – отдача у  карамультука, стреляющего патронами от ДШК была более, чем солидной – и сверху, с парапета моста в воду обрушилось, подняв фонтан брызг, что-то большое и чёрное.
- Заряды кидай, заряды! – завопил Эчемин, хватая со дна пироги короткий багор. – По кругу, метра на четыре - и скорее, пока кикиморы до неё не дотянулись! Порвут шкуру, кому она тогда будет нужна?
Егор принялся торопливо распускать завязки мешка с «глубинными бомбами». Целая, не порченая (пулевое отверстие не в счёт) шкура чернолесской выдры, тем более такой здоровенной, может принести стрелку не меньше пятисот желудей на Университетском рынке и минимум, втрое больше – на Речвокзале, куда каякер и намеревался отправиться после того, как высадит Егора возле Метромоста. Причём ему, как участнику удачной охоты полагалось не менее трети вырученной суммы, и Егор ни на секунду не сомневался, что Эчемин выплатит всё, до жёлудя – ловчить, тем более со своими, в Лесу как-то не принято.
Он извлёк из мешка три подрывных заряда,  выдернул проволочные, с колечками, чеки, и широко размахиваясь, разбросал их вокруг каноэ, стараясь выдержать указанную дистанцию. А каякер, матерясь от натуги уже переваливал.
- Здоровая тварь! – оценил  он  добычу, дождавшись, когда пенные круги подводных взрывов разойдутся по поверхности реки. – Метра три будет, если с хвостом.
Действительно, под тяжестью добычи пирога ощутимо просела.
Ну что, где там твоё послание?  - спросил каякер. – Пристраивая поскорее, и гребём отсюда. Нам ещё до темноты Крымский мост проходить надо, а мне, знаешь ли, неохота неделю потом смердеть, как выгребная яма…
Егор кивнул, соглашаясь. Крымский мост не был ни самым сложным, ни самым опасным местом, но все до одного речники Московского леса ненавидели его всем фибрами своих бродяжьих душ. Дело было в лианах, сплошь затянувших пилоны, подвесные цепи и фермы моста, не встречавшиеся больше нигде в Лесу. Лианы эти чуть ли не круглый год усеивали небольшие, размером со сливу, плоды, и при попытке потревожить свисающие до воды стебли, «сливы» дождём сыпались вниз, на неосторожных - и лопались, окатывая с головы до ног дурнопахнущей слизью, смешанной с мелкими семенами, снабжёнными острыми крючками.  Если обгаженный пытался отвратную субстанцию с лица или одежды -  крючки глубоко впивались в ладони, и х приходилось долго и мучительно потом извлекать. Что только речники не изобретали, чтобы уберечься от этой напасти - возили с собой огромные самодельные зонтики, натягивали, подходя к мосту, брезентовые тенты над лодками. Эчемин предпочитал полагаться на свой опыт каякера-экстремала и великолепную маневренность пирога, сделанного собственными руками из вымоченной в масле коры серебристого ясеня на гнутых можжевеловых рёбрах-шпангоутах.
Прими-ка вон туда… - Егор рукой показал направление. Коля двинул веслом и пирога ткнулась носом в опору моста, рядом с проржавевшим насквозь стальным уголком, высовывающемся из стыка гранитных глыб. Это где-то здесь, Бич точно всё описал.
Нужная трещина нашлась через несколько минут. Егор завернул латунную капсулу в кусок промасленной кожи – полиэтилен, как и прочая водонепроницаемая синтетика в Лесу быстро расползалась в липкую кашицу – и засунул поглубже. Вроде, нормально?
- Ну, закончил там или где?  -  осведомился каякер. – Тогда бери весло, и подрывные заряды далеко не убирай. Нам ещё вдоль всего Чернолеса плыть, а кикиморы этой осенью что-то чересчур активны, давно такого не было.
И упёрся веслом, вырезанным из незнакомой Егору породы дерева в виде древесного листа в каменную кладку. Пирога послушно вильнула, выходя на стрежень потока, неспешно струящегося под опорами моста.
«…Что ж, поручение Бича выполнено, и остаётся только надеяться, что егерь не ошибся, доверяя свою тайну ещё и тайну каякеру. Что-то подсказывало Егору, что содержимое оставленной в трещине капсулы способно поднять в Лесу неслабую бурю…»
https://forumupload.ru/uploads/0000/0a/bc/10781/t53429.jpg
https://forumupload.ru/uploads/0000/0a/bc/10781/t620336.jpg
https://forumupload.ru/uploads/0000/0a/bc/10781/t61750.jpg

Отредактировано Ромей (04-04-2022 19:56:55)

0

47

***
2054 год, осень
Московский Лес,
Лужнецкая набережная

- Фр-р-р-ш-шурх!
Огненно-дымный язык вырвался из дырчатого наконечника брандспойта и канул под сводами тоннеля. Лёха покосился на стрелку манометра, показывающего давление пара, подкрутил латунный барашек вентиля – магистраль, тянущаяся к платформе от паровоза, отозвалась ядовитым шипением и струйками пара из кожаных сочленений – и дважды нажал на педаль спуска.
- Фр-р-р-ш-шурх!
- Фр-р-р-ш-шурх!

Огненные плевки канули в дымный мрак под зелёными сводами; в тоннеле затрещало, заскрипело суматошно и, прежде чем Лёха успел ещё раз поддать напора, из смрадных клубов выкатился на свет комок огня – по мельтешащим волосатым лапам-ходулям в нём угадывался особо крупный паук. Яцек вскинул обрез, но горящая тварь уже перевалилась через парапет и полетела с моста вниз, в груды битого бетона.
Лёха-Кочегар, оскалившись, выдал ещё один язык пламени, на этот раз опустив брандспойт пониже, чтобы вся порция огнесмеси пришлась на пути у выхода из тоннеля.
- И будет! - сказал он, закручивая вентиль. – Толян уже близко, как бы его не накрыть! Вон, какой треск стоит!
Яцек собрался, было, прислушаться, но все звуки заглушил прерывистый гудок – один, другой, третий. И, словно выброшенные акустическим ударом, из клубов дыма выкатились ещё три паука, гораздо меньше первого. Заметались перед платформой, и вслед за первым сиганули вниз с моста. Последний паук оставил за собой отчётливый инверсионный след от подпаленной огнемётом волосатой шкуры.
Гудки прекратились, зато явственно был слышен приближающийся треск. Лёха махнул рукой помощнику, сидящему в будке паровоза – тот потянул кожаную петлю, свисающую сверху, и механизм отозвался пронзительным свистом. Платформа дёрнулась, залязгали сцепки, и состав послушно попятился, выбираясь задним ходом на мост. Из тоннеля дважды свистнуло в ответ.
Вообще-то, подумал Яцек, можно было и остаться на месте. Дрезина двигалась по параллельным рельсам и Лёхина шайтан-арба нисколько ему не мешала. Видимо, путеец не хотел попасть под летящие во все стороны лохмотья зелени и горелые клочья, летящие во все стороны из-под фрезы-путеочистителя, закреплённой на передке дрезины. Задачей этого агрегата было время от времени проходить насквозь зелёный тоннель, тянущейся от руин станции «Деловой центр» до Дорогомиловского моста и «сбривать» лианы, проволочную лозу и прочую ползучую зелень, которой тоннель, если оставить его без присмотра, зарос бы за считанные недели. Таких участков, где растительность смыкалась над железнодорожными путями, образуя зелёно-сумрачные коридоры протяжённостью порой в несколько километров, на МЦК хватало, и Толянов агрегат вместе с тремя подобными (путейцы называли их «газонокосилками) без работы не застаивался.
Этот участок пользовался у путейцев дурной славой из-за обитающих здесь гигантских пауков и прочей насекомоподобной дряни, а потому Лёха-Кочегар и решил малость подсобить коллеге-путейцу в его нелёгком деле. И главным инструментом в этом деле служил мощный стационарный огнемёт с приводом от паровой магистрали локомотива, способный выбросить струю огнесмеси шагов на сто. Боекомплект, правда, приходилось экономить – огнесмесь бодяжили сотрудники доцента Шапиро в подвальной химической лаборатории в ГЗ. Не имея, что характерно, на это разрешения факультетского или какого-нибудь другого начальства. Но уж очень эффективным был этот самодельный «напалм», рецептуру которого Яков Израилевич разработал самолично на основе спирта, растительных масел и желатина – и снабжал им путейцев, егерей и ещё кое-кого с большой выгодой как для науки микологии, так и для себя лично.
Вот и сейчас – «газонокосилка» своим рёвом, треском и беспощадно вращающимися лезвиями фрезы сгоняла всю членистоногую  мерзость к дальнему, выходящему на мост концу тоннель, где их встречал Лёхин огнемёт. После того, как «партизаны» основательно зачистили от пауков свой небоскрёб, уцелевшие пауки вынуждены были искать новые места обитания – и неожиданно открыли для себя такое увлекательное занятие, как нападения на проходящие по МЦК дрезины. Причём нападения эти так участились, что помимо регулярных зачисток тоннеля, путейцы договорились с «партизанами» и обитателями Медицинского Сада о том, что те будут держать у выхода из тоннеля, на мосту, постоянный блокпост сро смешанным гарнизоном.
Не прошло из пяти минут, как треск и скрежет стали совсем уж оглушительными, а вдруг разом прекратились - и из-под зелёных сводов показалась «газонокосилка». Из будки, защищённой крупной металлической сеткой, торчала голова машиниста в противогазе с длинным рубчатым хоботом. Фреза сделала несколько оборотов вхолостую и остановилась – с изогнутых блестящих лезвий свисали неопрятные мотки проволочного вьюна, которую, как хорошо знал всякий житель Леса, не всяким ножом возьмёшь. «Придётся теперь Толяну сдирать их вручную… -  подумал Яцек. - Молодых, что ли, припрячь? В самом деле, чего им пялиться на бесплатный цирк? Как гласит старая истина: «чем бы солдат не занимался, лишь бы к ночи за… мучился», и Чекист, как и Яцек, строго следовали этому правилу, воспитывая рекрутов-новобранцев из «офисной» молодёжи.
«Офисом» называлось поселение, возникшее с самых времён Зелёного Прилива между семидесятым и шестидесятым этажами одной из Башен Федерации. Тридцать с лишним лет этот островок «цивилизации» просуществовал в полной изоляции от остального леса, пережил немало потрясений, и теперь там заправляли «партизаны» под командой, сделавшие «Офис» своей базой. Добровольцев, желающих присоединиться к команде барахольщиков, среди тамошнего молодняка нашлось немало - и требовалось, прежде чем обучать их основам военного дела, преподать непростую науку армейской дисциплины. Так, как понимал её сам командир «партизан».
- Мы славно поработали и славно отдохнём! – заявил Лёха-Кочегар. Они с Яцеком стояли у ограждения платформы и наблюдали, как Толян дрючит молодых, заставляя их до блеска вылизывать притомившуюся «газонокосилку».
– Глотнёшь?
И протянул собеседнику большую кожаную флягу, украшенную замысловатым тиснением из переплетённых ветвей и листьев. Работа мастеров-золотолесцев, определил Яцек. Они там все помешаны на псевдоэльфийской эстетике…
- Дурьяновка?
- Она, родимая. - Подтвердил Лёха. Сегодня утром только бочку откупорили. Забо-ористая!
Яцек одобрительно кивнул и приял флягу. Дурьяном называли экзотический шипастый фрукт дуриан, который больше нигде, кроме Медицинского сада, в Лесу не рос. Местные жители гнали из него самогон, по популярности мало уступающий добрынинской чаче.
- Давно из Сокольников, пан Кочегар?  - спросил он, сделав основательный глоток. – Люди размовляли, путейцы с аватарками договорились, и по МЦК можно ездить безпечнье… безопасно?
- Ну, как договорились… - Лёха пожал плечами. - Временное перемирие, спасибо Серёге-Бичу. Если бы не он – разговора вообще не вышло бы.
- Пан Бич? – Яцек оживился. – Гдзе он сейчас ест?
- Я его высадил на «Ботаническом саду»  – ответил путеец, имея в виду станцию Московского Центрального Кольца, главной железнодорожной магистрали Московского Леса.  – Он, вроде, на ВДНХ собирался, так там рядом. Для егеря – так и вовсе не расстояние.
- А теперь докод идеж.. куда поедете? – спросил Яцек. Не потому спросил, что его это интересовало – у путейцев свои дела, путейские, - а больше из вежливости, разговор поддержать.
- Надо бы на Лихоборы скататься, в депо. – подумав, ответил Лёха. Трубки в котле текут, запаять бы. А потом - снова на ВДНХ. Договорился там взять груз для садоводов-кусковцев, да и Бич просил его подхватить, когда дела свои доделает...
Спрашивать, что за дела были у того на ВДНХ, Яцек не стал.  Хотя интересовало это его чрезвычайно, как и всё связанное с личностью Бича. Слишком уж часто в последнее время сводила судьба «партизан» и легендарного егеря…
Позади, в деревянной будке, пристроенной к опоре моста, задребезжал сигнальный колокол – половинка ацетиленового баллона, подвешенного на цепи.  Яцек поспешно обернулся, нашаривая в сумке бинокль. По реке со стороны центра шустро бежала узкая  лодка – и Яцек узнал легко в ней пирогу другого давнего знакомца «партизан», речника Коли Эчимина. Он вскинул над головой обрез и выстрелил – в ответ фигурка  на корме пироги приветственно замахала веслом. Два других пассажира повторили его жест, и Яцек, едва подняв к глазам окуляры бинокля, узнал того, что повыше.
- Нет, пан Кочегар, нигдзе вы… никуда вы сегодня не поедете. – с ухмылкой сообщил он путейцу. – Это Коля-Эчимин, с ним – пан Студент, товажищ Бича, и какая-то паненка. Так что, сегодня вечером гуляем. Вы размовляли, в таверне бочонок дурьяновки откупорили? Бардзо, бардзо кстати!..

0

48

II
2054 год, осень.
Район
Соколиной Горы.

Жуть была здесь повсюду. Слоем чёрной пыли она покрывала потрескавшийся, провалившийся ямами асфальт мостовых и тротуаров, висела длинными «бородами» на ветвях чёрных, как смоль, деревьев, пялилась на мир из слепых оконных проёмов. И - ни ветерка, ни шевеления, ни мелкой живности вроде крысы или воробья. Насекомых, и тех не видно.
Одно слово – Мёртвые кварталы.
Ева вытащила из рюкзака штаны от старинного ОЗК - общевойскового комплекта химзащиты. Громоздкие, тяжеленные, неудобные, они доходили ей до подмышек. Снизу к штанинам были приклеены бахилы из толстенной резины – ноги поместились в них вместе с ботинками.  Подогнав плечевые брезентовые лямки, ева потуже перетянула штаны поясом, а сверху, поверх штормовки, натянула второй элемент химзащитного «гардероба» - куртку из прорезиненной ткани, такую же тяжёлую и громоздкую. Откинула на спину капюшон и, прежде чем вдеть руки в лямки рюкзака, повесила на бок противогазную сумку. Здравый смысл требовал натянуть на лицо резиновую маску, чтобы не надышаться чёрной пылью, которая в Мёртвых кварталах была повсюду, но Ева, немного подумав, решила ограничиться респиратором и очками-консервами с резиновыми манжетами, плотно прилегающими к коже. Противогаз, конечно, надёжнее, но в нём почти ничего не видно – особенно, если запотеют стёкла. Способность же вовремя увидеть приближающую опасность любой егерь справедливо полагал главным условием выживания в подобных местах – пыль там, или не пыль…
Ну, вроде всё? Она поправила на плечах лямки самодельного станкового рюкзака, поудобнее пристроила под мышкой карабин – так, чтобы его в любой момент можно было перекинуть на грудь, проверила, легко ли выходит из ножен нож-боуи с костяной ручкой и массивным бронзовым навершием.
Ну, вроде, всё в порядке? Тянуть время дальше не имело ни смысла, ни повода, и Ева, затаив невольно дыхание, перенесла ногу через черту, за которой уже тридцать лет, как властвовала жуть и чернота.

Чёрная пыль хрустела под подошвами, подобно свежевыпавшему в морозный день снегу. Эти крошечные, подобно частицам кварцевого песка, кристаллики, не поддающиеся, если верить университетским умникам, никакому механическому воздействию. Это была ещё одна из бесчисленных тайн Московского Леса – откуда берётся этот материал, из чего он состоит, почему именно в местах Прорывов в него обращается растительность, но никак не живые существа? Даже привычное стремление защитить органы дыхания и рот от чёрной пыли вызваны  не боязнью отравления или заражения, а стремлением защитить организм от этого неистребимого порошка. Ну и известный любому егерю эффект, когда из руки, погружённой в кучку чёрной пыли, словно высасывает жизнь, энергия, а ни смену им приходит леденящий холод. Объяснить этот эффект не смог ни один из учёных, работавших с этой загадочной субстанцией – возможно, , как уверял Бич, дело было в том, что образцы чёрной пыли, изъятые из общей массы быстро теряли свои загадочные свойства? Так или иначе, избегали её инстинктивно, без каких-то поддающихся логике причин.

От ясно видимой границы Мёртвых кварталов до ближайших домов – неказистых, постройки ещё пятидесятых голов прошлого века, кирпичных пятиэтажек – было метров семьдесят. Часть окон на фасадах  скалились острыми клыками выбитых стёкол, но большинство были целы.  В дверных проёмах не было занавесей из проволочного вьюна или пожарных лиан, которые непременно затянули бы любое окно или дверной проём в прочих частях Леса.  Да и откуда им тут взяться – с самого Зелёного Прилива здесь ни выросло ни былинки, что зелёной, что чёрной. Пыль свешивалась фестонами с косяков, и Ева старалась не приближаться к подобным «украшениям» – казалось, от малейшего колебания воздуха она мягко обрушится вниз и чёрным облаком окутает неосторожного, рискнувшего потревожить её мёртвый покой.
А оно ей надо?
Ева подошла поближе, старательно огибая кусты, более похожие на чёрные сугробы, и остовы автомобилей, на крышах и капотах которых громоздились толстенные подушки всё той же зловещей субстанции. Раз или два она натыкалась на скелеты – отполированные то ли временем, то ли какими-нибудь здешними падальщиками кости ярко белели через покрывающий всё и вся слой чёрной пыли. А один раз попался череп, одиноко лежащий на тротуаре – сколько она не озиралась, прочих костей она не заметила. Перевернула страшную находку стволом карабина, невольно ожидая увидеть в кости дырку от пули  - нет, целёхонек…
А ещё -  в пыли, покрывавшей мостовые и тротуары, не отпечатался ни один след, ни звериный, ни человеческий. Хотя нет - вот, кажется, что-то видно…
Ева подошла поближе. Действительно: цепочка следов вела из-за угла дома к ближайшему подъезду и ныряла в него. Опытный глаз егеря, привыкший подмечать любую мелочь, немедленно зафиксировал странность: обратной дорожки следов не было. Значит, неведомый визитёр так и остался там, в подъезде? Хотя – он мог выбраться наружу, скажем, из окна одной из квартир первого этажа.
Так или иначе – придётся зайти, посмотреть. Делать это ей смерть, как не хотелось,  но, раз уж полезла выяснять, что и как – изволь соответствовать… Ева выдохнула, щелчком сдвинула предохранитель карабина и шагнула к подозрительному подъезду.
https://forumupload.ru/uploads/0000/0a/bc/10781/t832891.png

Отредактировано Ромей (10-04-2022 11:38:16)

+1

49

Лестницу в подъезде тоже покрывала чёрная пыль – видимо, подумала Ева, нанесло через разбитые окна и распахнутую настежь дверь парадного. Следы здесь петляли - неведомый визитёр топтался на площадках этажей, входил в квартиры, похоже, предварительно взламывая дверные замки. Не все поддавались вторжению – на втором и третьем этажах обнаружилось по квартире, чьи двери – стальные, основательные, с хитрыми замками – сумели успешно сопротивляться вторжению. Ева, стараясь не наступать на чужие следы, по очереди обошла все взломанные квартиры. Знакомый почерк: ящики выдвинуты, их содержимое вывалено на пол, с полок секретера и сервантов сброшено всё, что там стояло. Мародёра- (следы явственно указывали, что незваный гость был один) интересовали исключительно компактные, удобные в переноске вещи: наличные деньги, драгоценности, серебряные ложки и тому подобное.
Сам незваный гость обнаружился на третьем этаже, в прихожей единственной квартиры, которую он успел взломать -  в виде уже знакомого Еве скелета. Только в отличие от тех, что валялись на улице, этот был покрыт остатками одежды, а рядом валялся довольно-таки пухлый рюкзак. На секунду у Евы мелькнула мысль – разрезать брезент и посмотреть, что успел нарыть покойник, но она тут же отогнала её от себя. Незачем – кому, в сущности, нужны эти побрякушки и раскрашенная бумага, кроме такого вот придурка-замкадника, польстившегося на лёгкую поживу? И закономерно заплатившего за своё заблуждение жизнью.
Причина смерти мародёра была неясна, как и то, сколько он тут пролежал. Некоторую подсказку мог дать, разве что, остатки брезентовой штормовки  – когда Ева подцепила ткань ножом, та расползлась, словно истлевала здесь долгие годы. И это странным образом не сочеталось со следами мародёра – глубокими, отчётливо отпечатавшимися в чёрной пыли, будто оставлены всего день-два назад. Хотя, подумала Ева, чему тут удивляться? Ветра в Мёртвых кварталах не дуют, вот следы и сохранились – не хуже, чем отпечатки подошв астронавтов  в лунном реголите…
До четвёртого этажа мародёр добраться не успел – на это ясно указывало отсутствие следов на ступеньках и лестничной площадке. Двери здесь все были крепкие, железные – и лишь одна, с крашеной деревянной филёнкой бесстыдно красовалась куском потрескавшейся щелястой фанеры, прикрывающей кое-как врезанный замок. Ева подцепила его ножом – дверь со скрипом распахнулась, впуская её внутрь.
Это была маленькая двухкомнатная квартира практически без следов чёрной пыли – лишь небольшой холмик был нанесён у порога, через щели в двери. Её отсутствие с лихвой компенсировалось ужасающей запущенностью квартиры – похоже, решила Ева, перед Зелёным приливом, здесь обитал какой-то спившийся неудачник, на что ясно указывала россыпь пивных и водочных бутылок в углу крошечной, запущенной донельзя кухоньки. Она подняла одну, повертела в руках, рассматривая наполовину отклеившуюся, жёлтую от старости этикетку: «Московская водка», и ниже, мелко, дата разлива, "январь 2022 г."  За два с половиной года до Зелёного прилива - обитатель этой норы явно не утруждал себя частыми уборками...
Она прошлась по комнаткам. Везде та же мерзость запустения, дополненная пропылёнными зарослями паутины в углах на потолке. Интересно, эти украшения были при прежнем хозяине квартиры, или возникли уже после того, как он вместе с прочими обитателями района сделал отсюда ноги? В уродливом, советских времён, книжном шкафу – некогда пёстрые некогда, а теперь пожелтевшие, облезлые корешки книг. Фантастика: Лем, Хайнлайн, Лавкрафт, Стругацкие, какие-то неизвестные Еве авторы. Стоп, а это что?

Большая в тёмной деревянной рамке цветная фотография под стеклом – полтора десятка мужчин разных возрастов на фоне большого стенда с надписью «РосКон-2023». Двое сразу бросились Еве в глаза.  Один  - и его сосед, в костюме и при галстуке.
Да это же Шмуль, владелец знаменитого «Шинка», с удивлением поняла она. Ну да, конечно – вот этот, молодой, улыбающийся с яркой грамотой в руках, И сосед его,  невысокий, с большими залысинами ей знаком, хотя видела она его всего несколько раз – Мартин, легенда ГЗ, неунывающий алкаш и знаток всех лесных легенд, мифов и преданий. Только здесь он без своего знаменитого стакана, в приличном костюме и при галстуке...
Неужели этот бомжатник – его дом? А ведь похоже на то: Бич как-то рассказывал, что Мартин в день Зелёного Прилива бежал как раз из этих краёв, и что-то так его по дороге напугало, что с тех самых пор, все тридцать лет он не покидает ГЗ. Что ж, теперь хотя бы понятно, что его так потрясло: стать свидетелем чего-то загадочного и зловещего, превратившего Соколиную Гору в Мёртвые кварталы – от такого у кого угодно крыша поедет…
Она так привыкла к царящей здесь мёртвой тишине, что не сразу осознала, что из-за окна – почти непрозрачного из-за наросшей грязи – доносятся голоса. А когда осознала, то отшатнулась вглубь комнаты, едва не споткнувшись о брошенный на пол топчан. А голоса всё усиливались – казалось, кто-то отдаёт команды, и те, кому эти команды предназначены, что-то отвечают все вместе – негромко, монотонно, жалобно. А ещё – топот множества ног и шуршание слоя чёрной пыли под подошвами, невероятно, поразительно громкие в этом царстве мёртвой тишины.
Карабин был уже у неё в руках, пальцы нашарили рукоять затвора. Ева осторожно, прижимаясь к стенке, подошла к окну и выглянула наружу.
https://forumupload.ru/uploads/0000/0a/bc/10781/t364707.jpg

0

50

То, что открылось её взору, вполне тянуло на босховские гротески – разве что, выполненные в чёрно-белом стиле. Цепочка людей – каждый был то ли прикован, то ли привязан к длинному тонкому бревну, которое бедняги волокли на плечах. Всего «носильщиков» Ева насчитала около десятка – сгорбленные, и у каждого грубый рогожный мешок на голове. Жуткую процессию вела за собой на верёвке невысокая, коренастая фигура, в длинной, до пят накидке с капюшоном, откинутым на спину.
Ева нашарила в кармане монокуляр. В шестикратном увеличении лицо вожака разительно напоминала крысиную морду. Серая блестящая, словно смазанная жиром, кожа, редкие волосы, пучками на лысом черепе, вытянутый вперёд длинный нос и верхняя челюсть – на миг ей показалось, что из-под верхней губы виднеются торчащие длинные зубы.
Её передёрнуло от отвращения.
Ещё шестеро фигур в плащах и с такими же крысиными физиономиями как две капли воды похожие на первую,  конвоировали колонну по бокам. В руках у них Ева явственно разглядела заострённые длинные палки - ими они время от времени тыкали привязанных к бревну, корректируя их слепое движение. Когда кто-то из несчастных спотыкался и повисал на бревне, тормозя процессию, то на него набрасывались и принимались колоть и колотить, пока тот не вставал на ноги. Жуткая процессия трогалась с места и неторопливо ползла дальше, нарушая ватную тишину невнятным жалобным бормотанием – теперь было ясно, что оно доносилось из-под мешков, затянутых на шеях пленников. Время от времени в бормотание вклинивался тонкий выкрик с командными интонациями – кто-то из надсмотрщиков, ясно…
Ледяная струйка пробежала у неё между лопаток – Ева вдруг осознала, что боится, как никогда в жизни. Ничего похожего на «крысолицых» она до сих пор в Лесу не встречала.
«…откуда взялась эта мерзость – здесь, в Мёртвых кварталах, где и обычных-то крыс нет?..»
Колонна остановилась на большой площадке. Когда-то здесь была парковка, но сгнившие остовы легковушек кто-то отволок в стороны, чтобы расчистить побольше места. Надсмотрщики заверещали,  замахали палками, и пленники принялись усаживаться на тротуар, прямо в покрывающий его толстый слой чёрной пыли. Двое крысолицых остались караулить, остальные сбросили заплечные мешки и принялись извлекать из них какие-то предметы и расставлять их вокруг сидящих. Ева пригляделась – это были большие круглые чаши, то ли из дерева, то ли из обожжённой глины.
Когда последняя из чаш заняла своё место, вожак крысолицых прошёлся вдоль них, наливая в каждую какую-то жидкость из большого меха. Всё это до ужаса напоминало подготовку к какому-то ритуалу - причём Ева поймала себя на том, что ритуал этот ей знаком. Где-то она уже видела нечто подобное… и столь же пугающее.
Один из надсмотрщиков пробежался вдоль цепочки чаш, и те вспыхнули языками прозрачного бесцветного пламени. Одновременно остальные, выстроившись в большой круг, завели унылые монотонные то ли мантры, то ли песнопения – писклявые, как и все звуки, которые они издавали. Темп задавал  вожак на маленьком ручном гонге, и его дребезжание звучало глухо, придушенно, словно в толстый слой ваты.
Ну, конечно же, осенило вдруг Еву: это почти точное повторение казни двоих приближённых Порченого, устроенной  друидами в Грачёвке! Правда, там песнопения звучали иначе – как объяснял потом Бич, они воспроизводили ритуал наложения проклятия из древних кельтских легенд.  И чаши были не деревянные и даже не керамические - что-то вроде грибов с загнутыми вверх краями шляпок, и огоньки в них горели бледно-зелёные…
Крысолицые тем временем убыстряли темп пения, гонг в руках вожака звучал, отбивая такт, непонятные звуки терзали мозг, словно капли едкой кислоты.
«…вот, сейчас…»
Звуки разом смолкли, и на парковке взметнулся столб чёрного света. Именно чёрного – не чёрно-фиолетового, не тёмно-багрового. Как и тогда, в Грачёвке, это была не тьма, не отсутствие света как такового: страшный  столб осветил всё вокруг,  поглотив на миг свет серенького дня, и бесцветные огоньки чаш совершенно потерялись на его фоне.
Всё это Ева наблюдала не дольше двух-трёх секунд, а потом волна чёрной пыли, словно поднятая ударной волной, окутала и парковку, и крысолюдей с их жертвами, и вообще всё – так, что в плотной угольно-чёрной мгле не стало видно даже дома напротив. Она отшатнулась от окна, но стекло выдержало. Но это, как выяснилось, был ещё не последний аккорд жуткого действа. Вслед за вспышкой чёрного света и пылевым взрывом пришло что-то ещё, непереносимый ментальный удар, от которого женщина бессильно опустилась на загаженный пол, выронив из рук карабин, и разрыдалась – взахлёб, совершенно по-детски, не понимая, как теперь жить в этом мире, который навсегда заполнила теперь эта чёрная, вытягивающая силы и разум жуть.
https://forumupload.ru/uploads/0000/0a/bc/10781/t278557.jpg

0


Вы здесь » В ВИХРЕ ВРЕМЕН » Произведения Бориса Батыршина » Московский Лес-4. "Леса хватит на всех".