V
Из дневника гардемарина
Ивана Семёнова.
Головоломки начались гораздо раньше – аккурат, после того самого урока фехтования, проведённого в Корпусе бароном Корфом. Урок был последним в расписании того дня; за ним следовали часы, отведённые для самостоятельных занятий, но нам с Николкой и Воленькой Игнациусом не суждено было ни повозиться с однокашниками на заднем дворе жилого корпуса, ни посидеть в тишине библиотеки. Явившийся за нами дежурный офицер предложил, не задавая, лишних вопросов, следовать за ним – разумеется, предварительно приведя себя в надлежащий вид, на что было отведено ровным счётом три минуты.
Признаться, я бы удивился, случись оно как-то иначе – только увидев барона в гимнастическом зале в роли нашего преподавателя, я понял, что жизнь готова отколоть очередное коленце.
И не ошибся, разумеется.
«Хочу лично заняться вашей физической формой. - заявил барон. – Отточить навыки во владении оружием тоже не помешает, особенно холодным – со стрельбой, как мне докладывали, у вас всё в порядке. К тому же, в скором времени мы возобновим занятия офицерских классов – подготовку специалистов, способных работать с техникой будущего с вас никто снимать не думает…»
Ну, кто бы сомневался: прошлогодние занятия по компьютерной грамотности, которые мы с Николкой вели для избранных офицеров армии и флота. Сейчас это актуально в особенности – технический отдел Д.О.П. получил солидное вливание в виде самой разнообразной аппаратуры, а натаскивать будущих айтишников Его Императорского Величества некому. Так что к паре аудиторий, отведённых для «особых офицерских курсов» в левом крыле здания Корпуса прибавились ещё две, и мы, как и в прошлом году, три раза в неделю тратим по несколько часов на работу с курсантами. Здесь, правда, это словечко не в ходу, предпочитают нейтральное «слушатели курсов». Но мы из соображений сугубо хулиганских, употребляем именно его…
Но это дела рутинные. А вот что изменилось: для нас и ещё нескольких наших сверстников, о коих речь пойдёт ниже, в структуре Д.О.П. были организованы учебные классы, разумеется, совершенно секретные. Цель – подготовить группы, способные выполнять особо важные задания по профилю Департамента с использованием технологий будущего. Мы – я, Николка, Воленька Игнациус – и есть первые слушатели или курсанты. Время от времени нас навещает Георгий. Ему, как царскому отпрыску и официальному наследнику Государя, негоже заниматься шпионскими делами, но уж больно интересным вещам учат на Д.О.П.овских курсах. Вот и находит время, чтобы посидеть на занятиях, повозиться со шпионской аппаратурой (смех и грех – простейшие диктофоны, направленные микрофоны и подслушивающие устройства, которые у нас можно без проблем приобрести через Интернет), пострелять из револьвера с глушителем и снайперской винтовки, поупражняться в рукопашке. А что, дело хорошее, глядишь, когда и пригодится.
Д.О.П.овские курсы располагаются в неприметном особнячке на Елагином острове – с собственным парком, обнесённым крепким забором. До дворца вдовствующей императрицы Марии Фёдоровны оттуда рукой подать; в большом дворцовом парке по выходным проводятся гуляния и даже – даже! – соревнования санкт-Петербургского императорского клуба любителей бициклов. Мы с Николкой не раз наблюдали, как спортсмэны в твидовых костюмах в английскую клетку проносятся по дорожкам на великах московской фабрики «Дукс» или рижского велосипедного завода – тех, что клепают свои знаменитые на всю Европу, самобеглые аппараты по образцам из двадцать первого века. Ещё один вклад попаданцев в развитие местной цивилизации…
На Елагином острове мы проводим по два дня в неделю. Вечером, в пятницу, паровой катер забирает нас с небольшой пристани напротив Морского Корпуса, а поздно вечером, в воскресенье доставляет обратно. Об увольнительных с выходами в город пришлось забыть и, похоже, надолго – наше время расписано по минутам между Корпусом, офицерскими классами и курсами Д.О.П. Именно там, в особняке на Елагином острове, и поджидал нас главный сюрприз.
Девушки-курсистки! Да-да, не институтки-смолянки, которых приглашают на корпусные балы и прочие открытые мероприятия, где подразумевается женское общество (будущие морские офицеры должны уметь вести себя с дамами!), а самые настоящие слушательницы Елагиных курсов – там мы почти сразу прозвали наше новоявленное учебное заведение. В отличие от нас троих, появлявшихся здесь только на выходные, они жили в небольшом флигеле почти постоянно и проходили ускоренный курс специфических наук – по большей части, с упором на иностранные языки, современную политику и физическую подготовку. Все они, как и мои товарищи, входили в круг посвящённых, и угадайте, с кого начинался короткий, всего в семь строк, список наших курсисток?
Ну, конечно: Варенька Русакова и её душевная подруга Марина Овчинникова, двоюродная сестра Николки. Барон Корф, подбирая «контингент» для женской части спецкурсов, прежде всего, обратился к ним. Вполне разумный выбор: девушки в курсе всех обстоятельств «гостей из грядущего», а к тому же, у обеих свежи ещё раны от прошлогодней потери – гибели во время мартовских событий Варенькиного кузена, юнкера и командира «волчат» Серёжи Выбегова. И когда поступило предложение заняться весьма серьёзным, хотя и не слишком типичным для благовоспитанных московских барышень делом, обе долго не раздумывали. Перевод из Елизаветинской женской школы, где обе учились, и где преподавал Николкин дядя Василий Петрович Овчинников, в некое частное, чрезвычайно закрытое учебное заведение для девочек оформили быстро. Больше всего Варю и Марину поразило, что ради нескольких слушательниц на Елагиных курсах содержали полный штат преподавателей, обучавших девушек, в числе прочего, и по обычной гимназической программе. Свободное же время, которых у учениц Елизаветинской школы всегда было в достатке, теперь дочиста съедали занятия по «спецпредметам», иностранным языкам, а более всего физическая подготовка и разного рода воинские упражнения. Стрельба, фехтование, навыки рукопашного боя – могло ли такое привидеться им даже в страшном сне?
Когда мы с Николкой насели на барона с вопросом: «что тут делают девчонки»? он ответил, что готовят нас отнюдь не к роли пластунов-живорезов, снимающих вражеские посты и взрывающих пороховые погреба (хотя и этими навыками овладеть, пожалуй, не помешает), а к работе в качестве оперативников, тайных агентов, в том числе и за границей. «И неужели вы, молодые люди, - насмешливо осведомился Корф, - думаете, что на этом поприще вы сможете обойтись без помощи соратниц женского пола? Наверняка во многих из предстоящих вам миссий помощь девушек окажется незаменимой, и моя прямая обязанность, как начальника Департамента, вовремя подготовить для нас боевых подруг. Причём часть подготовки мы будем проходить вместе, в слётанных боевых парах – юноша и девушка. Пары эти будут составлены специалистами Д.О.П.а с учётом соображений, вникать в которые вам, молодые люди, незачем…»
Так и получилось, что на грифельной доске в преподавательской комнате появилась таблица с малопонятными непосвящённым надписями: «Группа Алеф», «группа Бейт», «группа Гимель» - и так далее, согласно буквам древнееврейского алфавита. И всё: никаких фамилий, только расписание занятий. Почему были выбраны именно такие обозначения, я не знаю, а барон в ответ на вопрос только хмыкнул и ничего не сказал. Так что, группа «Алеф» - это теперь мы с Варей, группа «Бейт» - Николка с незнакомой мне ранее девицей из Смольного института, а группу «Зайн», седьмую и последнюю в этом списке, составили Воленька Игнациус и Николкина кузина. После окончательного утверждения списков все мы получили блестящие, никелированные двуствольные пистолеты «Дерринджер» под мощный смит-вессоновский револьверный патрон с выгравированными литерами своей группы. У нас с Варей это «Алеф», похожая одновременно и на кириллическую «Ж» и на латинскую «N».
Когда барон вручал нам оружие, собрав всех в небольшом зале на первом этаже учебного корпуса, я на секунду почувствовал себя членом то ли масонской ложи, то ли тайного рыцарского ордена, проходящего церемонию инициации.
Впрочем, так ли уж сильно я ошибся?

VI

Англия, Лондон.
Группа «Алеф» на задании.
За окнами - Лондон, 1888 год. Столица Империи, над которой не заходит солнце. Викторианская Англия, времена Шерлока Холмса, детей капитана Гранта и диккенсовских персонажей. Мир паровых машин, угля, клёпаного железа и первой промышленной революции.
Что приходит в голову, когда речь заходит о Лондоне? Футбольный клуб «Челси», колесо обозрения на берегу Темзы, Вестминстерское аббатство, Тауэрский мост и... туман.
Это не тот экологически чистый продукт, слегка сдобренный бензиновой, стандарта Евро-5, гарью и ароматами «Макдональдса», который вдыхает житель двадцать первого столетия. Туман викторианского Лондона - густая смрадная субстанция цвета горохового супа - поражал все органы чувств, заставляя горько пожалеть, что вы явились в этот город, в эту страну, и вообще родились на этот свет. После такого не придёт в голову сетовать на неблагополучную экологию какого-нибудь Кемерово, Череповца или, скажем, Пекина.
«... здесь что, поблизости большой пожар?
О нет, мистер! Здесь поблизости Лондон.»
В наше время житель мегаполиса почти не знаком с запахом угольной гари - если, конечно, не живёт неподалёку от индустриального гиганта, вроде металлургического комбината или угольной ТЭЦ. Раньше так пахло в вагонах поездов дальнего следования, где углём топили титаны-водонагреватели. В этом Лондоне же уголь повсюду - от паровоза до чугунной кухонной печки. Его пыль скрипит на зубах; он вторгается в дома печной копотью и каминной гарью. Порой его запах перебивает едкая вонь дёгтя, креозота и неистребимое амбре конского навоза. Мостовые усыпаны конскими яблоками; повсюду шныряют мальчишки с корзинами. Они собирают эти отходы жизнедеятельности и продают их по домам.
Из здания вокзала Виктория вышли в сумерках, и Иван сразу же стукнулся лбом на фонарный столб. Больно было ужасно, а ещё больше - обидно: л никак не ожидал, что окажется в положении героя немой комедии. Но он и правда, не заметил этого треклятого столба! Фонарь где-то далеко вверху светил тусклым жёлтым светом, с трудом рассеивая вязкую мглу; из неё зыбкими тенями появлялись то люди, то нелепые, на паре высоченных колёс, повозки, называемые «кэбами». Они играли в Лондоне роль такси.
Были и автобусы, точнее омнибусы - громоздкие двухэтажные экипажи, запряжённые парой лошадей. В омнибус набивалось человек по тридцать, и оставалось только поражаться: как несчастные савраски не околевают под таким грузом?
А ещё - в Лондоне, оказывается, есть метрополитен! Если можно, конечно, назвать этим словом закопченные, душные, насквозь пропахшие угольной гарью катакомбы, где под низким потолком покрытым наслоениями копоти, непрерывно клубится дым. А как иначе, если поезда в Лондонской подземке ходят на паровой тяге? Иван с Варей рискнули спуститься на станцию - и выскочили наружу, как ошпаренные, а потом долго глотали свежий воздух. Впрочем, какое там - «свежий»? Туман...
Пропитанный копотью, он оставлял серый налёт на одежде, и оставалось только удивляться, как это лондонцы ходят в крахмальных сорочках, с кипенно-белыми манжетами. А если провести пальцем по любой поверхности, как на нём тут же оставался чёрная каёмка - копоть, всюду копоть!
«Сюда бы фанатов стимпанка из двадцать первого века, - подумал Иван, ожесточённо откашливаясь. - Понюхали бы, в буквальном смысле, чем пахнет их любимый мир угля-и-пара...»
В гостинице, в десятке кварталов к западу от вокзала Виктория, куда группу «Алеф» доставил опасно раскачивающийся на ходу кэб, дышать было ещё труднее. По всему дому чадили свечи и отвратительные, угрожающие приспособления, называемые «газовыми рожками». В них горел светильный газ - тоже, как выяснилось, продукт перегонки угля. В каждой комнате имелся камин, который разжигала унылая горничная в мышиного цвета платье; рядом с камином, на плетёном коврике стояла корзинка с углём и кованая из меди лопаточка. Иван с трудом подавил желание потребовать убрать осточертевшую субстанцию из своего номера. Уголь так уголь. Надо привыкать - им ещё не раз предстоит побывать в конце девятнадцатого века, а уголь, как ни крути, основа здешней цивилизации. Пусть будет уголь.
В гостинице - здесь это называлось «пансион» - они сняли два двухкомнатных номера, отдельно для Ивана и отдельно, для его спутницы. О том, чтобы поселиться в одном, разумеется, не могло быть и речи, они и без того всю дорогу ловили на себе недоумённые, порой осуждающие взгляды. Молодой человек и барышня путешествующие вдвоём, без взрослых, без слуг - такое воспринимается добропорядочными британцами как скандальное нарушение всех возможных приличий. Спасал статус приезжих из дикой Черногории - чего ожидать от невоспитанных аборигенов? Странный акцент, дурные манеры - кому ещё придёт в голову таскать на поясе страховидный тесак в обшарпанных ножнах? Ваня, как мог, отбрыкивался от экзотического аксессуара - лучше бы оставили штатный «Дерринжер» - но инструктор, готовивший группу «Алеф» к переброске настоял на своём. По его словам выходило, что мужчины из рода черногорских господарей не выходят за порог без верного гайдуцкого ножа.
Костюм Ивана состоит из кургузой суконной курточки и шаровар, заправленных в нелепые кожаные приспособления на медных застёжках, называемые «крагами». Их полагается носить поверх башмаков. Инструктор объяснил, что это так называемый «охотничий» стиль, приправленный, с учётом разработанной для ребят легенды, черногорским колоритом. Пресловутый ножик следовало носить за широким кушаком из плотного тёмно-бордового шёлка. Чтобы надеть такой аксессуар, надо было обернуть его вокруг талии несколько раз - при этом владелец кушака вертелся волчком, подняв руки, а добровольный помощник стоял в другом углу комнаты, держа конец шёлковой полосы натянутой. Свободный конец, украшенный золотой кисточкой, следовало заткнуть за намотанную вокруг пояса ткань.
Варя облачилась в дамское платье викторианского стиля, - башмаки, подвязки, корсет, многослойные юбки и уйма разнообразных штучек, в которых сам чёрт ногу сломит. Молодой человек подозревал, что спутница люто завидует его сравнительно удобному и практичному костюму - особенности дамского гардероба позволяли заподозрить местных кутюрье в садистских склонностях. Иван с опозданием сообразил, что истинная причина того, что его спутница огрызалась всю дорогу от Портсмута до Лондона именно в деталях туалета, напоминавших пыточные приспособления. К концу дня Варя напоминала разъярённую до состояния невменяемости сиамскую кошку, готовую вцепиться в кого угодно за косой взгляд.
Но ничего, думал Иван, это всё можно пережить - и смог, и неудобную одежду. Они в Лондоне, и остались сущие пустяки - отправиться на Сент-Джеймс стрит, зайти в дом номер тридцать семь и спросить: «Это у вас собираются обедать сэр Рэндольф Черчилль и сэр Артур Худ? Нам, видите ли, непременно надо послушать, о чём они будут беседовать…» И постоять четверть часика за портьерой, которую укажет предупредительный лакей.
Шутки шутками, а делать-то что? Никакого «элементарно, Ватсон», пока в голову не приходит. Остаётся махнуть на всё рукой и надеяться, что правило «утро вечера мудренее» действует и в столице Британской Империи. Будет утро, будет овсянка на завтрак (или это тоже выдумки авторов романов об английской жизни?), и тогда, может, рассеется, наконец, туман?..
А вот взять отправиться с утра, по известному всему миру адресу! Конан Дойль уже публикует рассказы о Шерлоке Холмсе; если верить знаменитому писателю, великий сыщик живёт сейчас один - его неизменный спутник и жизнеописатель женился и съехал с Бейкер Стрит. Куда было бы проще - деньги есть, предложить Холмсу щедрый гонорар, сочинив предварительно эффектную историю в стиле «Скандала в Богемии» - глядишь, знаток и создатель дедуктивного метода и поможет группе «Алеф» справиться с головоломной задачкой? Жаль только, Холмс - персонаж вымышленный, а доктор Джозеф Белл, с которого Конан Дойль списал своего героя, вряд ли возьмётся за столь сомнительное поручение.
Постойте, что-то в этой мысли есть! От волнения Иван вскочил с постели и забегал по комнате. Что он знает о Шерлоке Холмсе? Дедуктивный метод... химия, скрипка... Вот оно - великий сыщик вовсю пользовался услугами целой армии малолетних помощников - уличных мальчишек, газетчиков, чистильщиков обуви, рассыльных. Рассыльных, конечно же! Они здесь при каждой лавочке, при каждом магазине - готовы доставить на дом покупку, которая не помещается в кармане. Кроме того, есть особая категория рассыльных - в форменных куртках, лампасных брюках и смешных круглых шапочках с номерами. Этих можно нанять возле отеля на улице, или в специальной конторе. Рассыльный передаст письмо, документы, доставит посылку, букет цветов даме. Он безлик, его не замечают до момента, пока не придёт время давать чаевые - но именно поэтому его и пускают куда угодно. Конечно, в клуб рассыльному вряд ли позволят войти, предложат передать через швейцара, но если придумать что-нибудь убедительное, вроде «велено непременно лично в руки»...
Ладно, пора спать. А завтра что-нибудь обязательно придумается.

VIII

Англия, Лондон
Сент-Джеймс стрит
Группа «Алеф» на задании.
«Рано утром, до того как трубы зданий и фабрик, железнодорожных машин и пароходов успеют заполнить воздух дымом, Лондон пред-ставляет необычное зрелище. Он выглядит чистым». - писал немецкий путешественник, и был прав. К утру туман над городом рассеялся. Запахи никуда не делись, но стали не такими пронзительными: сырая мгла впитывала их, накапливала, обволакивая людей лондонским амбре. Над крышами показалось бледное солнце; улицы наполнились гомонящей публикой, повозками, кэбами, омнибусами.
- Ещё рано идти на Сент-Джеймс стрит. - сказала Варвара, подбирая юбки, чтобы перепрыгнуть через очередную навозную кляксу. - Сейчас утро, в клубе, наверное, никого...
Иван задумался. Резон в этом, был: вряд ли лондонские джентльменские клубы похожи на ночные заведения Москвы двадцать первого века, но по утрам жизнь замирает и здесь - завсегдатаи разъезжаются, персонал отдыхает от трудов праведных, и только уборщики возятся в клубных гостиных и курительных комнатах.
- Давай, хотя бы пройдёмся мимо, глянем, что там к чему? До вечера времени вагон, устроимся потом где-нибудь, и в спокойной обстановке всё хорошенько обдумаем. Считай, что это у нас с тобой экскурсия с осмотром достопримечательностей.
- Достопримечательности! – скривилась напарница. - Лучше бы улицы убирали нормально, а то развели грязищу...
Лондон стал первым английским городом, который ребята рассмотрели вблизи. Портсмут не в счёт; они видели его только из кэба, по дороге на вокзал.
«Видимо, - думал Иван, вышагивая по замусоренному тротуару, - внешнее благополучие, сытость и чистота европейских городов появились только  в двадцатом столетии. А улицы этого Лондона мало отличаются от трущоб какого-нибудь Мумбая. Тесные, заваленные навозом улочки, невообразимая грязь. Запущенные, некрасивые дома, неблагополучные, болезненные лица. На перекрёстках и площадях толпятся бедно одетые люди, бродяги в поисках случайного заработка. Тут же бесчисленные торговцы всякой мелочёвкой, продавцы печёного картофеля и овощей. Точильщики, чистильщики обуви, стайки мальчишек, которых не назовёшь иначе, как беспризорниками. Лондон. Столица величайшей Империи Мира. Средоточие цивилизации. Глаза б на него не глядели...»
Сзади раздалось бряканье колокольчика и протяжное «Старье берем! Старье меняем!» Юноша обернулся - кричал старый еврей, погонявший лошадь. Убогая повозка завалена хламом - проломанными настенными часами, разваливавшимися стульями, вылинявшей одеждой, разношенной обувью, гнутыми каминными щипцами, куклами без волос. Повозку облепила стайка босоногих мальцов, и старьёвщик отдавал за доставленный хлам яркие детские книжки, бумажные фонарики, шарики из зелёного бутылочного стекла - бросовые сокровища, способные покорить детские сердца.
Стоило тележке старика-еврея тронуться с места, как её сменила другая, собиравшая металлический лом. Ею управлял коренастый рыжеволосый тип с обветренным до красноты лицом. Он кричал, оповещая о своем прибытии:
«Утюги, сковородки, кочерги! Кружки, миски, ложки! Металлические обода! Есть старые подковы? Ненужное железо? Скорей неси сюда!»
Варя раздражённо фыркнула, уловив волну запахов, которые распространяла тележка уличного торговца рыбой. Дары моря там были навалены грудой, и по тусклой чешуе ползали крупные зеленоватые мухи. Но ни сам разносчик, ни покупатели не обращали на них ни малейшего внимания. Вот покупательница в высоком чепце, юбке из клетчатой шерсти и блёкло-коричневом жакете, подошла к лотку; хозяин лениво помахал над прилавком рукой - мухи снялись гудящим облаком и повисли над лотком. Женщина повторила его жест, и принялась перебирать товар. Мальчишка лет десяти, тащивший следом за ней огромную корзинку, наблюдал за мушиным роем, ковыряясь в носу.
Девушку передёрнуло.
- Пошли, Вань... - она вцепилась в локоть спутника. - Сент-Джеймс стрит в четырёх кварталах, пойдём скорее, ну их всех...
«Это она зря, - подумал Иван, послушно прибавляя шаг. – Ну, мухи и мухи – а то над лотками московских разносчиков их мало! И ведь ничего, не обращали внимания, и даже пирожки у них покупали и ели тут же, на улице…

Пэлл-Мэлл и Сент-Джеймс стрит, расходящиеся от Сент-Джеймского дворца, разительно отличались от неухоженных улочек, что тянулись всего в нескольких кварталах отсюда. Здесь был настоящий, имперский Лондон - чистые мостовые, строгие, как премьер-министры, констебли, великолепные лошади в дорогих экипажах. Район слыл джентльменским оазисом, оплотом холостяцкой жизни лондонского общества. Его так и называли: «Клабленд». Тринадцать джентльменских клубов, оплот традиций политической и общественной жизни лондонской элиты. Вернее сказать, мужской её части - женщин в заведения Клабленда не пускают.
Клабленд начинается от площади Ватерлоо, у мемориала гвардейцам, погибшим в Крымской войне. Фигуры в громоздких шинелях и лохматых медвежьих шапках напомнили Ване партизан двенадцатого года - только вил и топоров не хватает! Рядом с солдатами - Флоренс Найтингейл, первая, если верить британским историкам, профессиональная сестра милосердия.
Иван напомнил себе, что фигуры отлиты из бронзы русских пушек, взятых в захваченном Севастополе. А это весьма злободневно, если вспомнить недавний визит в Портсмут - во время Крымской войны, английская эскадра тоже явилась на Балтику. Её пушки громили деревеньки и мызы на берегах Финского залива, но попытки штурмовать Свеаборг и Кронштадт с треском провалились - англичане, не решившись лезть на минные банки, под огонь береговой артиллерии, убрались восвояси.
Памятник гвардейцам остался позади, Иван и его спутница ступили на мостовые Клабленда. Именно здесь - средоточие лондонской политики: «Реформ-клуб» лейбористов и оплот их политических недругов, консервативный «Карлтон-клуб». А неподалёку - «Клуб Путешественников», членам которых вменялось в обязанность хотя бы раз в год удаляться от Лондона не менее, чем на пятьсот миль. Другая достопримечательность этого клуба - комната, под названием «Кофейная», единственное место в клубе, где нельзя пить кофе.
Готовясь к заданию, Иван закачал на планшет массу полезных материалов, в том числе - справочник «Дебре», пособие по британскому этикету. И за завтраком успел пробежать раздел с рекомендациями тем, кто хочет вступить в клуб или посетить его в качестве гостя:

«…Если вы уже стали членом клуба - примите наши поздравления, однако не стоит привлекать излишнее внимание к этому. Даже если клуб входит в число знаменитых - сообщить о своем новом статусе полагается как бы между прочим, спокойно, слегка небрежно.
Если вы пригласили в клуб гостя, имейте в виду, что он может быть не знаком с его правилами, и лучше рассказать о них заранее. Встречайте гостей у входа, а еще лучше, приходите вместе с ними. Если же пригласили Вас - лучше заранее уточнить у приглашающего нюансы.
Недопустимо обсуждать в публичных беседах доходы, семью, детей; о политике тоже лучше не говорить, для этого есть специально отведенное время и место. Не стоит так же блистать неумеренным остроумием. О чем же говорить, о погоде? Как ни удивительно, но именно о ней. Погода - очень важная тема для, и ее можно обсуждать с различными нюансами и примерами, не боясь никого задеть...»

Что и говорить, чрезвычайно полезно! Осталось найти того, кто даст рекомендации - а это, с учётом аристократических традиций клуба, проходит по разряду ненаучной фантастики. Недаром лорд Дизраэли, (он был премьер-министром Соединённого королевства во время Балканской войны 1877-78 годов, и вырвал у России плоды победы, послав в Мраморное море броненосную эскадру), как-то сказал: «есть только две вещи, над которыми англичанин не властен - это статус рыцаря Ордена Подвязки и членство в White's.» Некоторые ждут заветного членства по четверть века и не всегда дожидаются. Не помогают ни благотворительные взносы, ни обеды с представителями королевской фамилии. По каждому кандидату голосуют в особой книге; заветные двери открываются только по единогласному решению джентльменов.
В White's закрыта дорога тем, чья биография запятнана коммерцией, бизнесмены здесь не в почёте. А вот британское подданство не обязательно, другое дело - принадлежность к узкому кругу выпускников Итона или Оксфорда.
White’s находится в самом конце Сент-Джеймс-стрит, у самой Пиккадилли. У входа старейшего из лондонских клубов нет, разумеется, никакой таблички или вывески. Лишь неприметная дверь и лестница в несколько ступеней за лёгкой решётчатой оградой, отделяющей крохотный палисадник от тротуара. Ребята прошли мимо, слегка замедлив шаг. Никого - ни швейцара, ни привратника, только бронзовое кольцо дверного молотка на тёмной дубовой двери.
Напарники дошли до перекрёстка с Пикадилли и так же неспешно направились назад. Иван чувствовал себя чрезвычайно глупо - сколько ещё бродить туда-сюда, изображая праздную парочку? А в голове пусто, хоть ты тресни - одни только наставления из «Дебре»:

«…Привычным развлечением джентльменов-членов клуба бы являются пари, порой довольно забавные, условия которых тщательно заносятся в огромный фолиант, хранящийся в библиотеке. Из нее можно узнать, например, что два джентльмена однажды поспорили на три тысячи фунтов о том, какая из двух капель на окне упадет первой, а пари двух других касалось того, за сколько ударов клюшкой для гольфа один из них — член парламента — докатит мяч от Английского банка до дверей клуба. В итоге докатил за 197 и выиграл пари. Это не так глупо, как может показаться стороннему наблюдателю: подобное лишенное прагматики, но не азарта провождение времени свойственно в принципе высшему классу, что вызывает в памяти известные слова Ницше о том, что должен быть назван рабом тот, кто не располагает двумя третями дня для себя лично.
Рассказывают, что некий джентльмен, только что избранный членом White’s, поинтересовался однажды, открыт ли бар, на что получил следующий исчерпывающий ответ: «Благословите мою душу, сэр, этот бар не закрывался последние 200 лет». Традиции стоят дороже денег — вот та мораль, которую выносим мы, заглянув в White’s; можно сказать больше: нечто становится традицией тогда, когда не продается...»

Постойте-постойте!.. Пари, ну конечно! «Дебре» приводил список самых известных пари, заключённых в White’s., и одно из них датировалось сегодняшним числом.
Иван, как назло, не запомнил подробностей. Что-то насчёт записи в клубной книге и рассыльного, который должен сообщить результаты пари. Рассыльный, точно! Нестерпимо зачесались руки - так хотелось вытащить планшет и открыть нужный файл. Нет, нельзя, сперва надо найти местечко поукромнее, и уж тогда...
Стоило поравняться с особняком White’s, как из неприметного переулка, вынырнул малый лет пятнадцати, в фирменной куртке и шапочке с номером «двенадцать», и быстрым шагом направился в сторону площади Ватерлоо. Иван заглянул в переулок - так и есть, скромная дверь без крыльца. Служебный вход? Он с трудом подавил в себе желание дёрнуть за ручку двери.
- Варь, давай скорее, вон за тем типом! Я, кажется, знаю, что делать! Надо срочно найти способ, как...

Отредактировано Ромей (03-06-2022 21:43:47)

X
Англия, Лондон.
Группа «Алеф» на задании
- Погоди, Варь... - прошипел Иван. - Я подойду и поговорю с ним, а ты понаблюдай издали.
Девушка кивнула. Она не понимала, что затеял её спутник, но спорить не стала, только поджала губы - опять её заставляют ждать...
Они проследили за рассыльным от White’s до площади Ватерлоо. Иван сразу заприметил стайку подростков в характерной униформе и дурацких номерных шапочках. Они сгрудились возле памятника маршалу Клайду - у основания невысокой колонны, под которой расположилась скульптурная фигура - Британия, сидящая на льве. Здесь у рассыльных было нечто вроде биржи: пока Иван наблюдал, подошло трое человек, и после короткой беседы с клиентом, один из рассыльных срывался с места и убегал. Номер двенадцать сидел на бордюре у передних лап льва. Похоже, у рассыльных был установлен порядок: когда подходил очередной клиент, к нему тут же подбегал тот, чья очередь подошла, и договаривался от работе. Двенадцатый пока отдыхал, его очередь была ещё далеко.
Когда Иван приблизился, навстречу ему вскочил щуплый чернявый паренёк с латунной цифрой «девять» на бордовой шапочке. Но «клиент» замотал головой, каркнул с чудовищным акцентом: «Нет! Нон! Найн!» - и ткнул пальцем в «двенадцатого».
Чернявый пожал плечами и слинял. За спиной Ивана захихикали другие рассыльные, потешаясь над забавным иностранцем. Затребованный «двенадцатый» подошёл, пряча ехидную ухмылку - с клиентом надо держаться почтительно, иначе не видать чаевых.
А придумал Иван вот что. В «Дебре» подробно описывалось пари, заключённое вчера в White’s. Двое джентльменов поспорили о достоинствах прогулочных паровых катеров, на которых им довелось прокатиться в прошедший уикенд. Спор было решено разрешить, устроив гонку по Темзе. Сказано-сделано; за владельцами катеров послали, обговорили условия состязания, назначили распорядителя. И, как водится, сделали запись в клубном фолианте, специально предназначенном для таких целей. К назначенному часу и участники пари вместе с распорядителем и компанией любопытствующих отбыли к Вестминстерскому причалу, откуда должна была стартовать гонка.
Примечательного в пари не было ровным счётом ничего, если бы не ставка. Три тысячи фунтов - это очень, очень солидно даже для White’s! А потому, многие из тех, кто не пожелал ехать, тем не менее, живо интересовались исходом состязания. И приехали в White’s раньше обычного, в середине дня. Распорядитель гонки должен прислать рассыльного с известием, как только определится победитель.
«Дебре» сообщал, что этот рассыльный прибыл в клуб ровно в 15.23, о чём, конечно же, была сделана запись в книге. Иван поглядел на часы - стрелки показывали 14.05. Посланец с сообщением об исходе гонки прибудет на Сент-Джеймс стрит через час двадцать. Обычно рассыльных в White’s не пускают дальше двери чёрного хода, а письма, пакеты и прочее полагалось передавать через швейцара. Но на этот раз от правил отступят; мало того, рассыльного в библиотеку, где джентльмены, ожидающие сообщения об исходе гонки, сначала прочтут записку, а потом расспросят его самого, как свидетеля.
Оставался сущий пустяк: уговорить рассыльного уступить на пару часов свою форму. Задача непростая - что бы ни задумал клиент, рассыльный, согласившийся на такую авантюру, рисковал лишиться места.
«Двенадцатого» звали Билли. Узнав, что хочет иностранец, он поначалу наотрез отказался, но, увидев в руках клиента жёлтый кругляш, призадумался - и снова отрицательно помотал головой. Иван пропустил между указательным и большим пальцами вторую гинею. Билли вспотел. Иван чуть помедлил и добавил третью.
Ого, как вспыхнули глаза! Вряд ли простому пареньку хоть раз в жизни пришлось держать в руках одну из тех монет, в которых традиционно исчисляется стоимость особых, элитных товаров и услуг - предметов искусства, яхт, драгоценностей, скаковых лошадей, редких антикварных книг. С 1817-го года гинеи официально выведены из обращения, их заменили золотые соверены, но название осталось - традиция есть традиция. Лондонский рассыльный и не разбирался в подобных тонкостях - но номинал гинеи, двадцать один шиллинг, был ему прекрасно знаком. Тяжкий служебный проступок мог принести Билли шестьдесят три шиллинга - жалованье и чаевые рассыльного за три месяца беспорочной службы.
А ещё - малый успел оценить увесистость мешочка, который Иван извлёк из кушака (черногорский колорит!) Увидев, как алчно уставился на кошель рассыльный, он поспешно спрятал деньги и выругался про себя - не стоило открыто светить своё богатство. Да, кончено, центр Лондона, закон-порядок, констебли - но очень уж подозрительно забегали у Билли зрачки...
- И ещё одна... две гинеи - добавил Иван. - Вы, молодой человек, только что были в клубе White’s? Получите сверх условленного ещё две гинеи, если подробно расскажете, с кем там говорили и как при этом себя вели. Но условие: эти деньги я отдам после того, как выйду из клуба. Хочу убедиться, что вы меня не обманули.
- Конечно, сэр.. простите, не знаю вашего имени! - зачастил пройдоха. - Я вошёл с чёрного хода, как было велено - чтобы передать пакет мистеру Фёргусу. Это шеф-повар клуба... нет, с швейцаром не знаком, имени тоже не знаю. Пришлось четверть часа дожидаться в прихожей, пока швейцар относил пакет. Да, сразу за дверью чёрного хода, под лестницей. Зато потом швейцар дал тапенс  на чай. Что? Нет, в White’s раньше ни разу не посылали, это в первый раз. Да, слышал, конечно, и немало, да и кто не слышал? Нет, обычно в клубах в это время дня никого не бывает, но кто знает,я ведь не прошёл дальше лестницы... Конечно-конечно, никому ни слова - и пусть мистер хорошенько повеселиться. Дураку ведь ясно, что дело пахнет отменной проказой. Ах, пари! Тогда, тем более, всё понятно. Удачи, мистер... откуда вы, из Черногории? Где-то рядом с Турцией? Нет, не слыхал, но всё равно - удачи!
«Вот так, - думал Иван, шагая прочь. - Это Лондон, джентльмены. Здесь все, даже рассыльные привыкли к экстравагантным выходкам состоятельных чудаков. Пусть чудит, лишь бы было чем заплатить за свои чудачества. Конечно, Билли по всему Лондону разболтает о забавном то ли турке, то ли греке, который взялся на пари проникнуть в клуб White’s. Ну и пусть, хуже от этого не будет. Наоборот, сработает на легенду - Иван уже решил, что будет отвечать, если его схватят и передадут полиции.
Он посмотрел на часы и прибавил шагу. Варя едва поспевала следом. Следовало торопиться - через сорок минут в White’s прибудет настоящий рассыльный с известием об исходе пари - а ведь ещё предстояло влезть в полученную от Билли форму, а потом ещё добираться до особняка на Сент-Джеймс стрит. Времени в обрез: надо оказаться в клубе хотя бы за четверть часа до посланца. А потом? Иван подумал о том, что его почти наверняка, разоблачат, и поёжился: могут сгоряча и накостылять. Джентльмены, конечно, не опустятся до банального мордобоя, а вот у швейцаров кулаки тяжёлые, в солидных заведениях Лондона нередко служат отставные армейские и флотские унтера. Получить по шее от бывшего капрала или боцмана - удовольствие ниже среднего.
Значит - что? План «Б», как в американских сериалах.

- Ну, как всё прошло? - спросила Варвара. - А то замучилась уже тебя ждать!
Юноша понимающе хмыкнул. Напарнице в последнее время приходится довольствоваться вторыми ролями. Он носится, как ошпаренный - договаривается, хитрит, пробирается в элитные клубы, - а ей остаётся только ждать результатов, волноваться и нервно покусывать губы. А что делать, если с равноправием полов здесь полный швах? Тем более, для юной леди из приличной семьи...
- Да всё хорошо. Вошёл, сделал, вышел. - как можно небрежнее отозвался юноша. - Сама видела, никто за мной не гнался и взашей не выталкивал!
- Я, как увидела рассыльного, чуть с ума не сошла от беспокойства. - призналась напарница. - Ну, думаю, всё, засыпался! Спряталась в переулок, и жду, когда полиция подъедет, тебя арестовывать! Вот что бы я тогда делала?
- Да ничего страшного, настоящий рассыльный явился, когда всё уже кончилось. В итоге, посмеялись и отпустили.
Действительно, события развивались именно так, как и обещал «Дебре». В клуб Иван проник легко - швейцар, открывший дверь чёрного хода, выслушал его, сделал знак следовать за ним и направился вверх по узкой лесенке. Ему, видимо, и в голову не могло прийти, что рассыльный ослушается или поведёт себя неподобающе.
Иван знал, что сейчас его отведут в библиотеку, где члены клуба терпеливо ожидают результатов вчерашнего пари. Он шагал вслед за швейцаром - видать, и правда из бывших боцманов, вон какие ручищи высовываются из рукавов ливреи! - и гадал, что делать дальше. Он в клубе - но как выяснить, в какой комнате будут встречаться сэр Рэндольф и его вчерашний собеседник? Спросить у швейцара? Бред, тот просто не поймёт, о чём речь. А если поймёт, то немедленно вытолкает самозванца взашей, и никакая записка не поможет. Да и нет никакой записки - в конверте, который нёс мнимый рассыльный, было пусто. Да это и ни к чему - если план сработает, конверт вообще не придётся вскрывать.
Мысли мелькали бешеным калейдоскопом: Сбежать? Нырнуть в один из коридоров? А дальше куда?
Высокая дверь распахнулась; за ней был большой зал, в интерьере которого господствовал бордовый цвет. Бордовые стены, декорированные в тон бордово-серым узорчатым ковром. Низкий, цвета тёмного шоколада, потолок резного дерева. Окна распахнуты настежь, бордовые портьеры тяжёлого бархата сдвинуты в стороны и чуть заметно колышутся.
«Вот оно!»
Воровато оглянувшись, Иван нырнул за ближайшую портьеру. Провожатый величественно проследовал дальше, мимо портретов, развешанных на стенах зала. Лакеи, накрывавшие столики скатертями и расставлявшие массивные серебряные подсвечники, тоже ничего не заметили.
Уф-фф-ф... а дальше? Через минуту-другую швейцар обернётся, обнаружит пропажу и поднимет тревогу. Его отыщут, самое большее, минут через пять - и больше не позволят и шагу ступить по клубу. А то и в полицию сдадут. Единственная надежда - на план «Б»....

- ...нет-нет, Джоунси, никакой говядины! Сэр Рэндольф предпочитает дичь, подадим фрикассе из рябчика. Он и его гость будут обедать в Малой курительной. Вот, отнесите туда и возвращайтесь в буфетную.
Говорил представительный, лет пятидесяти с лишним, мужчина господин, одетый в безупречно чёрный фрак. Распорядитель клуба или дворецкий - слуги косились на солидного господина с почтением. Стоящий перед ним слуга - официант, лакей, кто их разберёт? - угодливо улыбался и кивал при каждом слове начальства.
Со своего наблюдательного пункта за портьерой Иван видел, как «дворецкий» указал на стойку со столовым серебром и хрусталём, возле камина. Официант взял с полки графин и заторопился к двери.
«…Вот, сейчас! Если не обернётся - можно проскочить...»
Иван выскользнул из-за портьеры и с независимым видом двинулся за официантом. Лакеи, мимо которых он проходил, удивлённо поднимали головы, но ни слова не говорили, и возвращались к своим скатертям.
«Спасибо английским традициям, - думал юноша. - Им и в голову не может прийти, что в такой цитадели порядка, покоя и приватности может оказаться посторонний, тем более, соглядатай, лазутчик. Вот и не останавливают - если идёт, значит так надо. И правильно, и пусть...»
«Малая курительная» оказалась совсем рядом. Официант поставил свою ношу на столик и принялся поправлять безделушки на каминной полке. Сёмка увидел на скатерти тёмно-бежевый квадратик картона в бронзовой рамке. На нём значилось - «сэр Рэндольф Черчилль».
Удача: похоже, столик зарезервирован для беседы бывшего министра по делам Индии и первого морского лорда. А может, это его постоянное место - кто их знает, эти клубные традиции...
Кроме официанта, в Малой курительной никого не было. Иван оглянулся, воткнул в косяк двери кнопочку микрофона, и тут в коридоре раздались громкие, недовольные голоса. Швейцар? Точно – рассержен и требует, во чтобы то ни стало, отыскать пропавшего рассыльного.
Ну, была - не была! Юноша набрал в грудь воздуха и, проскочив мимо ошеломлённого официанта, нырнул под длинные, до пола, складки скатерти.

- .... а из-под стола меня извлёк швейцар. Схватил за шиворот, и поволок за собой, урод…
- А жучки не найдут? - спросила Варя. - Не может быть, чтобы под стол не заглянули!
- Чтобы найти, надо знать, что искать, а они тут понятия не имеют об электронная прослушке. Найдут один, посмотрят, поковыряют, да и выкинут. А я успел три штуки всадить, и снизу, в столешницу, и в ножки.
Микрофонами он запасся заранее. Горсть тёмных пластиковых штучек - крошечная таблетка на острой иголочке длиной в полсантиметра, диапазон действия - метров триста, работать будет дня три, потом сдохнет питание. Более чем достаточно - уже сегодня, лорд Рэндольф и сэр Артур Худ усядутся за круглый столик у камина в Малой курительной и продолжат беседу, начатую на Портсмутском рейде.
-... Ну а дальше - план «Б» сработал! Швейцар приволок меня в библиотеку, и я представился джентльменам, которые там собрались, племянником черногорского князя... то есть, тьфу, господаря. Якобы я учусь в Германии, в Геттингенском университете, и на каникулы приехал в Англию. А потом взял, да и ляпнул, что в White's забрался на пари, которое заключил с приятелями по студенческой корпорации, что смогу проникнуть в самый закрытый клуб Британии!
- И что они, это проглотили? - недоверчиво спросила Варвара. - Даже полицию не позвали?
- Представь себе, нет. Они же все заядлые спорщики, обожают экстравагантные пари. Эта история пришлась джентльменам по душе, тем более, что я выходил какой-никакой, а аристократ, человек их круга, хотя и с диких Балкан. Стали смеяться, хлопать меня по плечам, даже чаю предложили!
- И как тебе в голову пришло про пари? - удивилась напарница.
- Я и сам не знаю. Машинально ляпнул. И вот - в самую точку! Джентльмены тут же составили «комитет» и принялись спорить, как надо поступить в таком исключительном случае. Решили во-первых, сделать запись о происшествии в фолианте, куда заносятся сведения о всех заключённых в клубе пари, а во-вторых - выдать мне официальное свидетельство. Вот, гляди!
И предъявил лист плотной кремовой бумаги, украшенный замысловатыми вензелями.
- Это фирменный клубный бланк. Для приглашений, писем, всяких официальных рассылок. Тут написано, что мистер Лазар Драгичевич – это я - действительно проник в клуб White's во исполнение своего пари, что и подтверждается членами клуба в составе... тут длинный перечень, одиннадцать имён. Каждый, честь по чести, расписался, и даже клубную печать приложили, чтобы уж никаких сомнений!
- А зачем ты под стол залез - не спросили? - поинтересовалась девочка.
- Спросили, а как же! Я ответил, что это тоже было условие пари. Вот, они это отдельно записали, прочти...

Кэб миновал площадь Ватерлоо. До пансиона было довольно далеко, и у Ивана не было сил возвращаться пешком, эскапада с клубом окончательно выбила его из колеи. Варя же, наоборот, была энергична и деятельна. Ей надоело отсиживаться на вторых ролях, и она решительно брала дело в свои руки.
- ...осталось вернуться и записать всё, что они будут говорить. А сейчас - поехали обратно, тебе надо переодеться и хоть немного отдохнуть. Когда ты обещал вернуть этому Билли форму?
- В десять-тридцать пополудни. - лениво отозвался Иван. – Вечером то есть.
Ему не хотелось шевелиться, даже говорить было неохота. Он изо всех сил боролся со сном; голос напарницы звучал глухо, как сквозь толстый слой ваты. Ехать бы так и ехать, не останавливаясь - и будь что будет...
- А если эти двое до того времени не закончат беседу? - немедленно заволновалась девушка. – Хотя, я могу посидеть, а ты пойдёшь на встречу…
- Никуда я не пойду! – запротестовал Иван.- Ничего, не барин, подождёт. Даже рад будет - я обещал ему, в случае опоздания, накинуть гинею. Так что у мальчика Билли сегодня удачный день.
- Ну и зря! И так кучу денег, отвалил, подозрительно! А вдруг побежит за констеблем?
- Ага, как же! - хмыкнул юноша. - Не видела ты эту хитрую рожу - чтобы такой добровольно отнёс свои деньги копам? Да ни в жисть!
- В Лондоне постовых полицейских называют «бобби» а не «копы» - учительским голосом сказала Варя. - Меньше надо американские боевики смотреть и лучше готовиться!
Иван замолк. Напарница права - подготовка у него, и правда, хромала. Во всяком случае, в том, что касается лондонской полиции.
Девушка потёрла переносицу. Лицо её приобрело озабоченное выражение.
- Я вот что думаю, Вань: ты же видел, на Сент-Джеймс стрит ни ресторанов, ни кафешек, ни даже пабов. Где мы там устроимся?
А вот это действительно проблема! Иван с усилием стряхнул с себя полудрёму. Как же она сам раньше не подумал? Сигнал электронного «жучка» ловится метров с трёхсот, не больше. Здесь нет мощных электрических сетей и радиопомех, но дома сами по себе помеха для связи. Он-то рассчитывал найти поблизости от особняка White's уютный ресторанчик - посидеть, поужинать, скоротать вечерок, пока планшет будет писать всё, что уловят микрофоны в Малой курительной. И, на тебе: на всей Сент-Джеймс стрит ни одного подходящего заведения, сплошные особняки! А через пару часов начнёт темнеть, и в Клабленд потянутся экипажи с завсегдатаями клубов... Надо срочно изыскивать запасной вариант, а в голову, как назло, ничего не приходит! Иван завозился, устраиваясь поудобнее на жёсткой скамейке кэба.
Ногу что-то кольнуло. Он пошарил в кармане - оловянная кокарда от гимназической фуражки, с остроконечными листочками и буквами "5.М.Г." Николкин подарок, ещё с тех самых первых дней - Иван привычно таскал кокарду с собой в качестве сувенира и талисмана. Вон, куда вместе с ним добралась, аж в самый Лондон...
По-хорошему, от кокарды следовало поскорее избавиться - для человека знающего она была неопровержимым свидетельством связи владельца с Российской Империей. Но... пусть уж лежит, талисман есть талисман. За эти годы Иван научился относиться к подобным материям весьма и весьма трепетно.