Кондуктор-фалрепный в ослепительно-белой накрахмаленной голландке сделал шаг в сторону, пропуская высокопоставленного гостя на трап. Генерал-адмирал положил руку на один из поручней и шагнул на тонкие доски – всё сооружение заколебалось. Александр Александрович чуть помедлил – и сделал второй шаг, затем третий. До овального люка в носовой части гондолы от площадки было шагов двадцать – трап поддерживали с двух сторон два бруса на растяжках, прикреплённых к верхушке причальной мачты, фута на четыре выше одного из трёх швартовых концов. Георгий видел, что дядюшке до ужаса хочется взяться за ограждение и второй рукой – трап всё же изрядно раскачивало – но он выдержал характер и с независимым видом заложил руку за спину. Адъютант генерал-адмирала подождал немного и двинулся следом. По правилам на трапе нельзя было находиться более, чем двоим одновременно, и лейтенант, выглядывающий из люка, уже протягивал руку навстречу августейшему гостю, чтобы помочь тому забраться в гондолу.
На площадку упала тень. Георгий поднял глаза, и увидел, как из-за корпуса на высоте около двух тысяч футов медленно вползает «блимп». Курс воздушного корабля в точности совпадал с осевой «России» и цесаревич подумал, что поэтому он и не заметил, как «маленький» подошёл к ним – всё это время его скрывала громоздкая туша тяжёлого дирижабля. Следующая мысль была: «какого чёрта»? Он же ясно распорядился завести «блимпы» в эллинги, и уж точно настрого запретил даже и думать о полётах! Мысль эта владела Георгием секунд десять – за это время еле ползущий дирижабль оказался точно у него над головой, и он увидел, как от днища гондолы отделились и стали стремительно расти в размерах чёрные капли. Воздух прорезал знакомый пронзительный свист – такой обычно издаёт оперение учебных бомб, которые воздухоплаватели что ни день, то швыряли по мишеням на западной оконечности Эзеля или по парусиновым щитам-мишеням, которые таскали возле берега паровые баркасы.

Из дневника мичмана
Ивана Семёнова.
«…В основании причальной вышки несильно сверкнуло, вспух клуб грязно-белого дыма. Грохота я не услышал, всё заглушал треск двигателя, - зато ясно видел, как от второго взрыва решётчатая конструкция покосилась и начала медленно крениться – с площадки на её верхушке посыпались вниз крошечные человеческие фигурки.
- Что за!..
Шурик спустил грохочущее, словно горный обвал, матерное ругательство. Зависший над «Россией» дирижабль уже поднимался, набирая скорость – я видел в кормовой оконечности гондолы мерцающий круг пропеллера. А сзади наплывал ещё один – вот с него тоже полетели вниз чёрные капли, две разорвались на земле, разметав бестолково мечущихся людей, а третья угодила точно в хребет воздушного корабля. Секунду ничего не происходило, а потом внутренний взрыв разломил гигантское веретено пополам, и носовая часть, увлекаемая падающей вышкой неторопливо, даже по-своему величественно врезалась в землю.
- Ваня, это британцы, маму их нехорошим образом! Захожу на второго, мочи козлов нах!..
Теперь я и сам видел болтающийся на растяжке, идущей к хвостовому оперению яростно трепетал с грасным георгиевским крестом флаг. Английские воздухоплаватели не стали мелочиться – полотнище «Юнион Джека» уступала размерами гондоле не более, чем раза в три с половиной. Ниже, в заострённой кормовой оконечности плевался сизым дымом двигатель – в бинокль я ясно видел торчащие радиальные цилиндры, совсем, как у того, что стоит в носу нашего кукурузника.
Я бросил короткий взгляд вниз, на погибающий дирижабль, а руки уже действовали сами собой – откинуть крышку затворной коробки, вставить первый патрон ленты в зацепы извлекателя, закрыть крышку, рукоять затвора на себя, дослать в переднее положение, готово! Я ежесекундно ждал ослепительной вспышки и огня внизу – бомба разорвалась внутри несущего корпуса, но каким-то чудом водород в газовых мешках пока ещё не воспламенился. А Шурик уже положил самолёт в левый вираж, в центре которого оказался английский дирижабль, второй в строю Я видел, как один из воздухоплавателей встал во весь рост и, держась одной рукой за трос, вскинул другую, вооружённую револьвером.
…Ах, вы ещё и пострелять вздумали, падлы?..
Я поймал гондолу «британца» в перекрестье прицела  и потянул спусковой крючок. Приклад привычно лягнул в плечо, лента задёргалась, загремела.

Отредактировано Ромей (14-02-2023 20:12:55)

Летающая машина отдалённо напоминала Уинстону планёр немца Отто Лилиенталя, изображения которых мелькали в «Лондонских иллюстрированных новостях». Но стоило аппарату приблизиться, как стало ясно, как мало это сходство. Вместо пары перепончатых, на манер летучих мышей, крыльев, он был снабжён сдвоенными этажерчатыми плоскостями и хвостовым оперением. Под узким корпусом, напоминающим гондолы их «эйршипов», видна была пара колёс на стойках. А когда из кабины по следующему за «Вальрусом» «Ламантину» хлестнули пули, Уинстон с ужасом осознал, что они столкнулись с очередной военной новинкой русских – вот только поведать о ней кому-нибудь они, скорее всего, уже не смогут…
Всё дальнейшее происходило, словно в кошмаре. Первые же очереди с русского аппарата (похоже, у них там стояла такая же сверхскорострельная митральеза, какие проредили расчёты противоминных орудий эскадру Хорнби) подожгли  «Ламантин». И когда пылающий, лишившийся управления «эйршип» стал наваливаться на «Вальрус», и русские пули изрешетили носовую часть гондолы вместе с пилотом, Уинстон с ужасом понял, что сейчас настанет и его очередь.  Он заворожённо следил за тем, как пылающая туша «Ламантина» сминает хвостовое оперение «Вальруса», как огонь перекидывается на его корпус. Он едва сдержал вполь ужаса – спасения не было, сверху огненное пекло, внизу – две с лишним тысячи футов до очень, очень жёсткой земли, а русские пули пробивают тонкие стенки гондолы и вот-вот угодят в него самого. 
Уинстон, как и его отец, никогда не был особенно религиозен – но сейчас он, вскочив на борт гондолы, успел прочитать молитву – краткую, потому что волосы уже потрескивали от жара пылающих над головой газовых мешков – и с криком бросился в пропасть…

Из дневника мичмана
Ивана Семёнова.
« -Твою ж мать! – выругался Шурик. – восемнадцать погибших, три с лишним десятка раненых, «Россия-I» сгорела дотла, от причальной мачты одни щепки! Чёртовы англичане...
- Зато ты стал первым в здешней истории результативным лётчиком-истребителем. – заметил я. – Можешь рисовать звёздочки на борту.
- Поганое утешение… - Шурик снова выматерился. – И третий англичанин ушёл, сволочь такая!
- А что было делать? Ленту-то я всю расстрелял, до железки. Не таранить же его было?
- Много чести. – фыркнул бывший айтишник, а теперь первый (и пока единственный) российский ас. – «Таврида» и «Кронштадт пошли за ним, может, догонят?
- Ага, поди, сыщи иголку в стоге сена! У англичан минут двадцать форы, а движки у них, судя по обломкам, посильнее тех, что стоят на «маленьких». Точные копии наших М-11 – хотел бы я знать, где они их раздобыли?
- Одно утешение – цесаревич жив, и генерал-адмирал тоже. – заметил Шурик. – Невероятное прямо-таки везение! Александр Александрович успел забраться в гондолу до того, как рухнула вышка, а при ударе о землю его выбросило из люка достаточно далеко, чтобы при взрыве он отделался лёгкими ожогами. С Георгием хуже – при падении он сломал ногу, а близким разрывом бомбы ему оторвало кисть левой руки. Кстати, знаешь, кто остановил ему кровь?
- Кто?
- Да снайперша ваша, Маринка! Молодчина девчонка – когда посыпались бомбы, она кинулась к рухнувшей вышке – и успела как раз вовремя. У цесаревича кровь из культи хлестала, как из водопроводного крана, так она оторвала от подола юбки полосу ткани и наложила жгут. Доктор, который потом обрабатывал рану, сказал, что ещё полминуты – и всё, истёк бы кровью…
Я покачал головой. То, что Георгий остался жив – известие, конечно, хорошее, но…
- Государь, надо полагать, будет в ярости. Мало того, что чуть не лишился разом наследника и родного брата – так ещё и удар с воздуха по суперсекретному объекту! Не завидую я теперь англичанам…
- Уж это точно. – кивнул Шурик. – Но, надо признать – быстро они подсуетились, с дирижаблями. Теперь пойдёт веселуха!
От ближней рощицы к зданиям на краю лётного поля торопилась кучка матросов. Я пригляделся – они тащили кого-то на носилках.
- Слышь, ас, а это, часом, не один из наших «крестников»? Я, вроде, видел, как они из гондол прыгали как раз на ту рощицу. Неужели кто-то уцелел?
- Пошли, глянем. – предложил Шурик. - Вряд ли, конечно, но, может, упал на крону дерева, и ветки спружинили? На войне чего только не случается?
Через несколько минут я рассматривал офицерскую книжку – или как у англичан называется такой документ? – выданную два месяца назад Уинстону Леонарду Спенсеру Черчиллю, проходящему службу на корабле Её Величества «Икар» в должности помощника мичмана. Самого владельца документа, высокого молодого человека с  породистым аристократическим лицом (в нём, машинально отметил я, не было ничего, напоминающего бульдожью физиономию самого знаменитого в английской истории премьер-министра), которое слегка портила застывшая гримаса ужаса, матросы утащили в медчасть. Наскоро осмотревший его врач заявил, что у англичанина несколько переломов, но особой опасности для жизни, пожалуй, нет. Выкарабкается, уверенно заявил медик, и занялся другими ранеными, оставив старшего сына восьмого герцога Мальборо дожидаться своей очереди. А заодно -  размышлять о том, что его ожидает, когда русскому самодержцу доложат, в какую цену обошёлся налёт британских «эйршипов» на остров Эзель.
…вот уж действительно – дивны дела твои, Господи!..

Отредактировано Ромей (15-02-2023 00:02:16)

ХI

На этот раз дядя Юля не стал собирать зрителей, подумал Семёнов – или это Корф его отговорил?  Именно отговорил, а не запретил, потому как запреты на старика не действуют, тем более – в деле, успех которого почти целиком зависит именно от него. Но, видимо, дядя Юля и сам осознал, что упираться сейчас рогом – далек не самое лучшее из возможных решений. А может,  попробовал в кои-то веки поставить себя на место других – в данном случае, тех троих, которым предстоит лезть в эту страшную дыру, именуемую «червоточиной». Ту самую, из которой в прошлый раз вместо трёх живых людей вернулись две обгорелые головешки, одна из которых прожила по возвращении не больше четверти часа, а вторая корчилась в адских муках ещё почти трое суток…
С тех пор миновало три с половиной месяца, и за это время много чего произошло. Дядя Юля на пару с Николой Теслой по винтику перебрали энергетическое хозяйство лаборатории, и теперь уверяют, что с этой стороны никаких сюрпризов быть не может. Бурхардт и Евсеин закончили расшифровку материалов, изъятых из тюремного тайника – по их словам, прямого отношения к предстоящему эксперименту они не имеют, но наводят на очень, очень интересные мысли. Так, например, выяснилось, что имели в виду узники, когда говорили о тайне путешествий во времени, содержащийся в «шлиссельбургском свитке» - оказывается, в копиях металлических книг детально описывается то, что проделал когда-то Евсеин, открывая свой первый портал в двадцать первый век. Неудивительно, что эта информация так взбудоражила местных сидельцев, но проку от неё, как ни крути, было немного, поскольку «брызг-бусин» к свитку не прилагалось, и взять их было неоткуда…
А вот другая часть свитка оказалась куда как любопытнее: в ней говорилось, что альтернативой «червоточины», соединяющей настоящее время  с грядущим может стать доступ в некие «Внешние миры», что бы не понимали под этим авторы «металлических книг». Причём – именно альтернативой, поскольку структура мироздания такова, что допускает либо то, либо другое, но уж никак не всё вместе и сразу.
Загадка эта изрядно заинтриговала наших учёных, но тут им пришлось отступить несолоно хлебавши – исследования в этой области в любом случае придётся отложить до завершения решающего эксперимента. А там – кто знает? Может, в таинственном мире четырёхпалых отыщется ответ и на этот вопрос. Никола Тесла, углядевший в переводе свитка некий намёк на возможность управления энергией, закачанной в чашу со статуей напрямую, силой мысли так же роет землю от нетерпения. Это, повторял он, поразительным образом согласуется с его теориями, и если удастся разработать и провести соответствующий эксперимент – перед человечеством могут открыться поразительные возможности!
Увы, гениальному изобретателю тоже придётся обождать. Недолго, впрочем – потому что всё решится сегодня, в ближайшие часы. Статуя тетрадигитуса до краёв накачана энергией при посредстве двух заново изготовленных катушек Тесла, взаимное расположение всех элементов установки выверено до миллиметра, настройка «тентуры» проверена и перепроверена не один десяток раз, и около неё дежурит угрюмый лаборант – во избежание любых случайностей.

Напоследок Корф (он, конечно, присутствует при эксперименте) спросил – настаиваем ли мы на своём решении отказаться от оружия и защитных костюмов? Возможно, они передумали, и тогда опыт следует немного отложить, чтобы группа могла экипироваться соответствующим образом? Мы переглянулись,  и Иван ответил от имени всех троих – да, настаиваем, и нет, не передумали. Аргументы те же:  если предположения учёных верны, и мы действительно готовы войти в оставленную тетрадигитусами дверь – но ни оружие, ни защитное снаряжение нам попросту не понадобится. Что до возможной «тёплой встречи» - мы уже имели возможность убедиться, что ни пистолеты, ни наши кустарные средства защиты, не помогут. Наоборот, добавил Иван, они только повредят – вспомните,  ведь Роман Смольский был поражён «парализующим лучом» лишь после того, как открыл стрельбу, а что до защитных костюмов -  возможно, именно медная сетка погубила двух наших предшественников, не будь её, ожоги могли бы оказаться не столь ужасными.
«И всё же, меня удивляет подобная беспечность. - покачал головой Корф.   Ведь  до сих пор встречи с «четырёхпалыми» заканчивались для людей печально…» Видно было, что он смирился, согласился с нашим решением – но всё равно напоследок пытается переубедить упрямцев. «Значит, так тому и быть. - развёл руками Иван.  -Мы исходим из того, что там, у себя, они смогут сделать с нами всё, что захотят. А раз так – к чему тащить с собой заведомо никчёмный хлам?»
Я был целиком согласен с этой мыслью, более того – сам же первым и высказал её, во время обсуждения предстоящей миссии. И всё же струйка холодного пота пробежала между лопаток:  «что ты делаешь, совсем спятил? Лезешь в адское пекло, тащишь туда своего сына и его семнадцатилетнего приятеля, которые по твоему примеру наплевали на средства защиты, за исключением очков-консервов с затемнёнными стёклами да пилотских курток-кожанок?  Безумие, да – но, разве всё, что происходило с нами в течение последних трёх лет, не есть самое настоящие безумие?.."
Пусть. Пусть безумие, думал я, шагая вслед за Корфом по длинному коридору, ведущему в лабораторию. Так или иначе, томительное ожидание закончиться. Сегодня. Прямо сейчас.
Железные петли скрипнули, дверь (толстенная, из потемневших дубовых досок с железными скрепами) отворилась, и лаборант посторонился, пропуская нас внутрь.

Отредактировано Ромей (15-02-2023 13:00:16)