Название книги после долгих раздумий изменено

Расставшись с дядей Юлей Олег Иванович решил немного прогуляться. До визита в Адмиралтейство, где Никонов собирал «попаданцев» и прочих причастных для беседы о перспективах намечающегося военно-морского обострения оставалось ещё часа два, и можно было, кроме неспешной прогулки побаловать себя чашечкой хорошего кофе. В последнее время в Питере открылось  несколько весьма недурных кофеен, так что было из чего выбирать.
А пока он неспешно прогуливался вдоль Невского, легкомысленно помахивая тросточкой (той самой, со скрытым внутри жалом из дамаска) и размышлял, какие всё же перемены произошли в привычных, казалось бы, вещах.
Взять хоть предстоящий визит в Адмиралтейство: раньше здесь не было принято устраивать подобные… даже не совещания, скорее, брифинги, на которых всех, причастных к той или иной проблеме информировали о текущей ситуации и задачах, требующих решений. Здесь это работало иначе: ответственный чин собирал подчинённых, выслушивал их доклады, после чего либо устраивал разносы, либо раздавал поручения. Либо делал и то и другое. По окончании мероприятия подчинённые, приведённые в нужный градус исполнительности и страха божьего, расходились, чтобы с удвоенным рвением взяться за дело. Но – чтобы собрать людей, не всегда даже имеющих прямое отношение к вопросу, чтобы просто проинформировать, выслушать мнение свежего человека, получить возможность взглянуть на проблему со стороны? Не было такого, и ещё очень долго не будет – во всяком случае, на просторах матушки- России с её неубиенными командно-бюрократическими традициями…
Да что там Никонов – разве недавнее чаепитие у Государя, состоявшееся после официальной церемонии раздачи плюшек, не было точно таким же брифингом? Одно интересно – кто это продемонстрировал Самодержцу такой метод работы? Скорее всего, Корф, больше некому. Хотя – ог и Георгий, он многому нахватался у Ивана с Николкой, и теперь ждёт – не дождётся, когда дядя Юля с Бурхардтом откроют, наконец, червоточины, и он получит возможность хоть одним глазком заглянуть в будущее…
Впрочем, сейчас были темы для размышления и поинтереснее. Например – обмолвка дяди Юли о том, что алюминиевая проволока скоро перестанет быть редкостью, и ею можно будет заменить остродефицитную медь. Это означало только одно: работы по созданию собственного российского производства алюминия подходили к финальной стадии, и скоро в распоряжении отечественных машиностроителей, энергетиков  и конструктором появится этот поистине незаменимый металл. Причём – появится в товарных количествах и по приемлемой цене, позволяющей использовать его в самых разных отраслях. Например – заменить в проектируемом сейчас большом дирижабле полужёсткого типа арборит, изобретённый Огнеславом Костовичем. Тоже неплохой материал, схожий фанерой, и несомненно найдёт достойное применение - но куда ему до алюминия и уж тем более, до дюраля...
Олег Иванович знал, разумеется, что способ производства лёгкого металла, заключающийся в  электролизе расплавленной в криолите окиси алюминия,  изобретён ещё до появления здесь «гостей из будущего». Лавры этого открытия принадлежали французу Полю Эру и американцу Чарльзу Холлу. Сейчас в швейцарском Нейгаузене уже функционировало производство, получавшее необходимое для этого процесса количество электроэнергии от ГЭС, построенной на знаменитом Рейнском водопаде. А в прошлом году швейцарцы подписали соглашение с германским промышленником Ратенау было подписано соглашение об учреждении в швейцарии, в городе Нейгаузен «Акционерного общества алюминиевой промышленности «с общим капиталом в 10 миллионов швейцарских франков. Вернее, подписали бы – на заключительном этапе сделки герр Ратенау получил предложение, от которого он не смог (да и не захотел) отказаться – и теперь лихорадочно достраивал в городе Волхов завод, принадлежащий заново учреждённому «Русско-германскому обществу алюминиевых заводов». Место было выбрано не случайно - именно там был в 1929-м году возведен один из первых в СССР алюминиевых комбинатов, действовавших на сырьевой базе Тихвинского месторождения бокситов. Специалистам Д.О.П.а оставалось только извлечь эти сведения из имевшихся у них баз данных и передать Ратенау и его инженерам – что и было сделано в самые короткие сроки.
На «общество» работал ещё один «иностранный специалист» – австрийский химик Карл Байер, работавший  на Тентелевском заводе в Петербурге, несколько месяцев назад создал  простой и дешёвый метод выработки глинозёма ( так называли оксид  алюминия ) – сам, без подсказки Д.О.П.а!  - который и внедрял сейчас в производство.
Первую продукцию Волховский завод должен была дать в январе следующего, 1890-го года, и за ней уже выстроилась очередь из промышленников, изобретателей. В голове этой очереди, как всегда, находились военные заказчики – департамент Корфа ударными темпами внедрял на российских оборонных заводах самые передовые технологии. Причём масштаб производства алюминия планировался такой, что должен  был многократно перекрыть не только жалкие сорок тонн алюминия в год, которые грозился выплавить завод в Нейгаузене, но и куда более масштабное производство, основанное Чарльзом Холлом в североамериканском Кенсингтоне.
Надо бы не забыть пролоббировать заказ на поставки алюминия для фабрики «Дукс», вспомнил Семёнов. Юлий Александрович Меллер, его партнёр в самом первом и самом успешном деловом предприятии «гостей из будущего» , уже предвкушал, как сможет наладить выпуск велосипедных рам из лёгкого металла. Конечно, столько, сколько он запросил, выбить не удастся, есть заказчики и поважнее – но несколько сотен килограммов он ему, пожалуй, обеспечит. На пробные гоночные экземпляры хватит – а там видно будет…
За этими приятными размышлениями он не заметил, как дошагал До моста через Мойку – он помнил его как «Зелёный мост», однако здесь его обычно называли «Полицейским». Здесь он упёрся прямо в зеркальные двери ресторана «Данон», известного тем, что он был открыт на месте кондитерской Вольфа и Беранже, куда, по легенде, заезжал перед роковой дуэлью Пушкин. Так это или нет – Олег Иванович не знал, да и не особо интересовался. А вот кофе в «Даноне» подавали отменный, не говоря уж о превосходной выпечке. Он посмотрел на часы – время ещё есть, можно, в самом деле,  немного побаловать себя.В  Адмиралтействе кофе не подадут - в лучшем случае, Никонов скомандует принести  чай в самоваре в сопровождении блюдечка с неизменными баранками…

III

Из дневника мичмана
Ивана Семёнова.
«…к моему удивлению, кроме нас с отцом, Николки, Воленьки Игнациуса и Романа Смольского на «брифинге» присутствовал один из «новоприбывших», как с чьей-то лёгкой руки называли теперь тех, кто оказался в прошлом в результате авантюры, предпринятой доцентом Евсеиным. Парень, айтишник и реконструктор, которого отец называл Шуриком – насколько мне было известно, он отказался от предложения Корфа возглавить компьютерное подразделение Д.О.П.а и с головой ушёл в развитие воздухоплавания. Имевший в прошлой жизни некоторое отношение к малой авиации, Шурик участвовал в строительстве «блимпов», вместе с дядей Юлей и Костовичем проектировал большой дирижабль полужёсткого типа «Россия» - и даже испытывал его как пилот, перед тем, как передать воздушный корабль заказчикам. Мне не доводилось до сих пор с ним общаться, и теперь я поздоровался с Шуриком за руку, отметив, как ладно сидит на том элегантный Д.О.П.овский вицмундир с крошечными серебряными крылышками на правой стороне груди – знак недавно учреждённой официально  «Охтинской воздухоплавательной станции».
Но – к делу, то есть к тому, ради чего нас всех и пригласили в Адмиралтейство. Новости, сообщённые Никоновым, были, в общем, ожидаемы. Поскольку проклятые британские империалисты имели пока весьма слабое представление  пока о кладезе знаний, полученных Россией из 21-го века и возможностях их применения для нужд обороны Отечества  – они, не испытывая по этому поводу страха, решились-таки ввести свои броненосцы в Балтику. Одиннадцатого ноября  броненосцы вице-адмирала Хорнби миновали Датские проливы. Спустя десять часов  они оставили за кормой остров Борнхольм и, сопровождаемые датским винтовым фрегатом  и двинулись в направлении Готланда. На то, чтобы достичь острова англичанам понадобится около суток; там они, вероятно, задержатся и вышлют вперёд крейсера для разведки. К весту от островов Даго и Эзель (в наше время они носили эстонские названия Хийумаа и Сааремаа) их уже поджидал первый крейсерский отряд контр-адмирала Дубасова, державшего флаг на броненосном «Адмирале Нахимове». Кроме «Нахимова» в отряд входили броненосный крейсера «Дмитрий Донской» и «Владимир Мономах», а так же минный крейсер «Лейтенант Ильин – старый наш с Николкой знакомец по шпионской охоте в финских шхерах .
Отряд Бутакова представлял собой серьёзную силу, вполне способную доставить немало неприятностей английским крейсерам-разведчикам. Но рассчитывать, что он сможет задержать броненосцы Хорнби, чей ордер возглавляли два уцелевших «Адмирала», всерьёз не приходилось. Выход же броненосного отряда, где на броненосный же русский отряд во главе с новейшим, с иголочки «Александром Вторым» задерживался с выходом. На только что принятом в состав флота корабле обнаружились поломки, а выходить без него навстречу Хорнби Бутаков не хотел. Вряд ли Роял Нэви будет, как в кампанию 1854-го года, отвлекаться на Аландские острова с крепостью Бомарсунд – времени перед наступлением периода зимних штормов у них всего ничего, а Британия в лице Парламента требует реванша, и поскорее! А значит – на пути броненосцев Хорнби кроме крейсеров Дубасова встанет новое, невиданное ещё подразделение Русского Императорского флота – особая минная дивизия под командованием капитана первого ранга Никонова.

На этом общая часть закончилась. Последовал самовар с чаем и баранками, после чего Никонов пригласил в свой кабинет нас с Николкой и Воленькой Игнациусом (эти двое тоже присутствовали на «брифинге) в двух словах изложил суть своего предложения. Минной дивизии, говорил он, не обойтись без поддержки с воздуха. Оказать её смогут как два «блимпа», базирующиеся на «Змее Горыныче», так и ещё три воздушных корабля, которые будут летать со специально оборудованной воздухоплавательной станции на острове Эзель. Эта троица – перегнанные в Питер из Архангельска «палубные»  «Кронштадт» и «Свеаборг», а так же тяжёлая «Россия», всего две недели, как завершившая лётные испытания, должна будет отправиться к месту постоянной дислокации уже завтра. Сейчас на остров спешно завозят оборудование и материалы, необходимые для газодобывательных установок. Возглавит «вторую воздушную эскадру» цесаревич Георгий на «России»; несмотря на то, что на  воздухоплавательной станции имеются бомбы, главным оружием воздухоплавателей будет радиосвязь – им предстоит следить за британской армадой, наводить на них миноноски. Кроме этих быстроходных корабликов, вооружённых новейшими торпедами,  и координировать действия новейших минных заградителей, которых в «особой минной дивизии» имеется целых два. Эти скоростные, слабо вооружённые кораблики несут по несколько сотен новейших якорных мин системы Никонова; имея на борту оборудование, для минной постановки с ходу, они способны преподнести «просвещённым мореплавателям» очень неприятный сюрприз. Дирижабли же будут координировать их действия по радио, для чего на каждом из минзагов имеется мощная радиостанция местного, российского производства. На воздушных же кораблях стоят сейчас радиопередатчики, привезённые из будущего – и вот с ними-то сейчас и проблемы. Не хватает морских офицеров, способных грамотно работать на такой технике, объяснил Никонов, а потому, решено привлечь к этой операции и вас троих. Да-да, конечно, у вас на носу рейд к четырёхпалым – но ведь господин Лерх ещё не назвал окончательной даты решающего эксперимента, не так ли? А пока они с Теслой возятся в Шлиссельбурге со своей установкой, на море всё так или иначе решится. До наступления периода зимних штормов осталось не более двух недель, погода уже сейчас заметно портится, и когда боевые действия на море и в воздухе станут невозможны – мы вернём вас в Петербург. А сейчас, господа Семёнов, Овчинников и Игнациус – извольте получить все положенные предписания и отбыть в распоряжение старшего лейтенанта Романова. Сам каперанг тоже полетит на борту «России» - чтобы на месте возглавить вверенную ему минную дивизию. Вылет завтра, если, конечно, позволит погода . Так что -  пять часов на то, чтобы уладить личные дела, после чего извольте прибыть на борт судна,  которое доставит вас в Кронштадт. Нет-нет, не «Ижора» - старый колёсный пароходик чересчур нетороплив, для этого выделено одно из посыльных судов балтийского флота. Итак – свободны, господа мичмана, и не опаздывайте. Вас, как всех тех, кто носит сейчас форму Российского Императорского Флота, ждут великие дела!..
Ничего себе сюрприз, верно? И не то, чтобы я был против – скорее наоборот, очень уж обидно было бы мне, морскому офицеру, обладающему уже опытом морских и воздушных баталий оказаться в стороне. Просто… я уже успел настроить себя на встречу с тем неведомым, что ожидало нас за червоточинами – и перестраиваться наверняка будет непросто.
Хотя – а кому сейчас легко?..»

Отредактировано Ромей (21-01-2023 14:11:15)

Значит, вы всё же не удержались, навестили братца Сашу? – спросил Семёнов. Они с дядей Юлей прогуливались вдоль крепостной стены. Ветер был стылым, промозглым; со стороны финского залива ползли низкие свинцовые тучи, напоенные дождевой влагой. Олег Иванович поднял воротник пальто, чего обычно делать избегал – уж очень это напоминало строки из известной песни…
«…А ну-ка парень, подними повыше ворот,
Подними повыше ворот и держись.
Черный ворон, чёрный ворон, чёрный ворон
Переехал мою маленькую жизнь»…»
Где ж и вспоминать такие песни, как не в двух шагах от самой мрачной политической темницы Империи! Хотя – свою жизнь Семёнов никак не мог отнести к «маленьким» - скорее уж, это относилось к тому, о ком они сейчас беседовали.
- Да, признаюсь, не удержался. – кивнул головой старик. – да ведь и вы, Олег Иваныч, должны понять, что он значит для людей моего.. да и вашего тоже поколения.
- Понимаю, а как же! – Семёнов и не думал спорить с очевидным.- Сам собирался, да вот вы успели раньше. Ну и что он там такого вам наговорил, что понадобилось срочно молнировать в Питер? Могли бы, кажется, и по радио обсудить, благо, связь устойчивая, без помех.
Телеграмму-молнию с требованием прибыть в шлиссельбургский филиал Д.О.П.а по делу, не терпящему отлагательства, курьер доставил Семёнову в семь утра. В восемь он уже трясся в двуколке по раскисшей от недавнего дождя дороге, проклиная на чём свет стоит собственную нерешительность. Чего стоило, воспользовавшись немаленькими полномочиями сотрудника всесильного Д.О.П.а, потребовать паровой катер и проделать большую часть пути в относительном комфорте? И сильно дольше бы это вышло, к вечеру был бы уже на месте – так и так придётся здесь заночевать…
На радиостанции у нас какие-то неполадки. – сказал дядя Бля. – аппаратура не привозная, а здешняя, радист – мальчишка, в технике и радиоделе разбирается через пень-колоду, а у меня никак руки не доходят. Да и не та это тема, чтобы обсуждать иначе, как при личной встрече.
- Что, всё так серьёзно?
- Терпение, Александр Иванович. Скоро сами всё поймёте.
«…На глаза надвинутая кепка,
Рельсов убегающий пунктир.
Нам попутчиком с тобой на этой ветке
Будет только молчаливый конвоир…»
И что это привязалась, в самом деле? Тем более, что и железной дороги в Шлиссельбург нет, и не предвидится ещё лет десять или около того…
Дюжий солдат в чёрной суконной шинели взял винтовку «на караул. Олег Иванович кивнул, и они вошли во внутренний дворик, миновав небольшую калитку  в одной из створок крепостных ворот – дощатых, с железными коваными скрепами, раскрашенных бело, чёрными косыми полосами на манер африканской лошади зебры. Вообще-то, ни у него самого, ни у дяди Юли и прочих сотрудников лаборатории не было права появляться на территории тюремного замка, и уж тем более, требовать доступа к заключённым. Но авторитет Д.О.П.а был настолько велик, и в особенности, в жандармском и полицейском управлении, что коменданту даже не пришло в голову требовать у высокопоставленных гостей документов, подтверждающих их полномочия. Надо им – пускай идут, беседуют, сколько потребуется, не его это дело. Любезность коменданта зашла так далеко, что он даже позволил забрать заключённого на пару часов – прогуляться по берегу Невы, побеседовать в обстановке, не столь угнетающей, как в тюремном каземате.
Формальности не заняли много времени. Заключённого привели в небольшую комнатку при кордегардии. Сняли, лязгая железом, массивные двойные кандалы, которые полагалось накладывать на заключённых при всяком перемещении за пределы камеры.  Вместо них выдали грубые башмаки без шнурков и солдатскую шинель взамен подобия халата из грубой ветхой ткани, в который был облачён узник. Поручик с багрово-лиловым от постоянных возлияний лицом объяснил, что Ульянову Александру дозволена прогулка по ходатайству «вот этих господ и под ихнюю полную ответственность». Дядя Юля демонстративно пожал узнику руку; после секундного колебания Семёнов последовал его примеру. Когда все трое в сопровождении капрала и двух нижних чинов, приставленных на время прогулки для охраны, вышли из кордегардии и пересекали тюремный двор, Олег Иванович обратил внимание на участок стены возле крыльца одной из служебных построек, примыкавших к крепостной стене. Если память не изменяла Олегу Ивановичу, именно здесь висела в своё время памятная доска из чёрного мрамора, извещающая, что на этом самом месте в 1887-м году были казнены террористы-народовольцы, среди которых был и его нынешний спутник. Мелькнула шальная мысль – любопытно, как отреагирует тот на подобное известие?
Но ничего такого он делать, конечно, не стал. Дождался, когда они трое отойдут от ворот тюремного замка шагов на сто, и только тогда протянул Александру плоскую фляжку с коньяком – так, чтобы следовавшие на почтительном отдалении конвоиры ничего не заметили.
- Причаститесь, молодой человек – для сугреву и в целях поднятия настроения. – сказал он. – Разговор нам предстоит долгий.