БИСЕР
...
Пока поп размышлял над стратегиями, Спада глядел на небо и насвистывал баркаролу.  Где-то в трюме заблеяла овца.
- Не хватает лишь библейского голубя, - хмыкнул Кортес, - хотя праведник уже есть.
- Вот если бы он еще в карты не играл...
- Держите, ребятки, - поп сделал снос.
Его партнеры потянули карты к себе и понимающе усмехнулись.
- Вскрываться будем?
- Зачем? Мы его в темную сделаем. Давай с длинной.
Карты лихо защелкали по палубе. Через три минуты все было кончено. Легат сидел с ошарашенным видом. Кортес плеснул в две кружки рому. Они чокнулись и выпили.
- Хорошо идет, черт его дери.
- У попа была собака. И рубашка. Последняя.
- Теперь у него ее нет.
- Да что же это такое, а? – отец Игнасио хватал ртом воздух.
- Это называется паровоз – три взятки на мизере.
- Вообще-то мы еще сегодня добрые.
- Как же так?
- Расклад, батюшка, ничего не поделаешь. И не попишешь.
- Попишешь, еще как попишешь – тридцать в гору.
- Ну, это святое дело. Да вы, папаша, не расстраивайтесь. В Индии отыграетесь.
Святоша стоял перед ними и пылал благородным гневом.
- Нету на вас...
Офицеры синхронно вытащили из-за отворотов камзолов нательные крестики и показали священнику.
- Нет на вас Томазо Торквемады!
Он стоял, как Иоанн в пустыне. Голый, но с крестом. Глаза пылали. Борода дергалась. Пузо висело.
Спада начал смеяться. За ним Кортес. В этот момент чудовищной силы толчок бросил монаха к фальшборту. Отец Игнасио встретил деревянную преграду своим пухлым задом, совершил сальто и исчез из поля зрения мореплавателей.
- Земля! – заорал смотрящий, пролетая с марса в море.
За бортом дважды бултыхнуло. Бутылка, покатилась по смоленым доскам, разливая остатки рома.

На мостик выдвинулась из тьмы каюты лохматая голова командора. Он щурился и сопел, посвистывая носом.
Спада среагировал мгновенно.
- Вахтенный, ты язык проглотил?
- Человек за бортом! – матрос подумал и добавил, - два человека за бортом!
- Начальнику команду надо подавать, дубина!
- Отставить. Принять людей на борт. Штурман, доложи координаты.
Штурман, он же Кортес, перевернул лист, на котором только что расписывалась пулька. Теперь это была ходовая карта. Начали колдовать.
- Ничего не понимаю. До Индии еще плыть и плыть.
Попа и соню-смотрящего втащили на борт. Поп отплевывался и ругался матом. Не отрываясь от карты, командор сказал:
- Верните легату весь проигрыш.
- А чего он!
- Капитан, выполняйте. Еще раз узнаю про эти дела – лишу квалификации.
Поп через пять минут был одет и обут, а в карманах позвякивали пиастры.
- Третий раз он уже так на халяву наш ром пьет, - Кортес с досадой плюнул.
Командор усмехнулся.
Светало. Туман рассеивался. Шхуна сидела на грунте, уткнувшись килем в песчаную отмель. Начинался отлив. В миле виднелся обрывистый берег.
- Никогда не думал, что она такая маленькая, - пробормотал командор.
- Кто? – полюбопытствовал отец Игнасио.
Командор с досадой посмотрел на папского легата.
- Щель у твоей мамашки.
- Его аист принес, - съязвил Спада.
Командор гневно зыркнул на подчиненного, и тот прикусил язык.
- Ты бы делом занялся, военный, а то ходишь – груши околачиваешь.
- А чего до прилива делать?
- Пристреляй носовые к тому мыску. Мне так видится, что там к морю дорога выходит.
- Есть.
Спада поставил двух комендоров к носовому орудию. Пока они таскали картузы из погреба, бомбардир колдовал над пушкой.
- Ваше высокородие, глядите – птица над горой ширяет. Никак орел. А здоровенный какой!
- Это кондор, братец. Я о них в книгах читал. Давай фитиль. Щас мы ее.
Громыхнуло. Командор стал глядеть в подзорную трубу.
- Ловко ты его.
- Рад стараться.
- Заплатишь за выстрел.
- Я же попал!
- Команда была – пристреляться к мысу, а ты чего делаешь – птичек сбиваешь?
- Ни хрена себе птичка, - подал голос Кортес, - у ней размах крыльев метра три будет.
- Отставить разговоры.
- Да ладно, заплачу я. Заряжай!
Опять громыхнуло. Пушка дернулась в портике и чуть не отдавила ногу любопытному священнику. На горе упала одинокая сосна.
- Какая сосна! Тут же пальмы одни растут.
Ну ладно, упала одинокая кокосовая пальма. С бананами.
Все ждали прилива. Кортес расчертил новый лист карты и наносил береговую линию. Поп читал проповедь матросам – о непорочном зачатии. Матросы ржали и жадно поглядывали на берег.

Пока готовились к приливу, отец Игнасио вырядился в парадную сутану и попросил аудиенции у командора.
- У вас что-то срочное, святой отец?
- Да, сын мой.
- Видите ли, у меня сейчас много неотложных дел – ваше не подождет?
- Ни в коем разе, дон Коломбо. Не соизволите ли прочесть сей документ?
- Ух ты. Ну вы даете. Циркуляр тайной канцелярии. Рыцарь ордена... Офицер тайной полиции... Предписывается оказывать всяческое... Так. Понятно. И в чем суть вашей просьбы?
- Видите ли, это не совсем просьба – в свете того, что написано в циркуляре. Дело в том, что я ознакомился со списочным составом команды, которая высаживается для рекогносцировки берега. И меня там нет.
- Все правильно. Кого вы будете обращать в веру – попугаев?
- Я бы хотел войти в состав этой команды в качестве офицера тайной полиции.
- Ах, офицера. И у вас мундир имеется – с эполетами и прочими знаками различия?
- А как же.
- Ну так потрудитесь привести форму одежды в соответствие, господин майор. Примите строевую стойку, когда разговариваете с полковником. Соблюдайте субординацию и вообще – повторите устав. А пока что я объявляю вам выговор за нарушение распорядка дня, распитие спиртных напитков во время несения боевого дежурства, что привело к потере судном ходовых качеств. Мой приказ вы можете обжаловать по команде – установленным порядком. А пока что – займитесь делом. Писарь внесет вас в судовую роль и распишет график вахт. Можете быть свободны.
- Но...
- Не понял. Господин майор!
- Я.
- Можете идти.
- Есть.
«Тоже мне – обманщики».

Шли последние приготовления к десанту. Командор беседовал на юте с Кортесом и Спадой.
- Спада, остаешься за старшего. Святошу займи чем-то, он мне даже тут не нужен. Убери его как-нибудь с палубы.
- Что-то придумаем, командор.
- Вот-вот. Вода поднимается, поймай момент. Снимешься с якоря и пройдешь по траверзу до створа тех двух скал. Дорога, которая выходит из лесу, должна простреливаться до перевала. Поправку на смещение сможешь взять?
- Нет вопросов.
- Чтобы не пристреливаться второй раз. Если народ, который тут обитает, не знает пороха и законов баллистики, у нас будет лишний туз в рукаве.
Кортес усмехнулся и подмигнул Спаде. Командор нахмурился.
- Я вас, сволочей, сгною в нарядах. Нашли, с кем в преферанс играть. Он же заложит нас с потрохами.
- Так ему еще надо домой вернуться, господин полковник.
- Поговори мне еще.
- Есть.
- Не отвлекайся. Станешь правым бортом, орудия наведешь по углам.
- Что я, маленький?
- Спадик, когда заварится каша, ты маму забудешь, а не то, что дирекционные углы. Без моего сигнала огонь не открывать. Я дымом маякну. Ну а если не успею – по усмотрению. – А мне что делать?
- Грузи команду. Все задачи получишь по дороге. Сверяем часы.
- Без четверти два.
- Это маннометр!
- Свистать всех наверх. Шлюпки на воду.
- Понеслась, - радостно сказал Кортес.
- Везет же идиотам, - пробормотал Спада и зло закричал: - Юнгу ко мне!

Отец Игнасио начищал песком свою кирасу, насвистывая под нос незамысловатую песенку испанских марранов. «Семь-сорок». Кажется, именно так она называлась.
«Почему этого не может сделать кто-то из матросов, как у прочих офицеров? Потому, что все матросы заняты на аврале. Да уж, но мы, монахи, люди не гордые. Я всю жизнь самостоятельно несу свой крест, а уж кирасу начистить – как-нибудь справлюсь».
Его благочестивые мысли прервал стук в дверь.
- Да, да.
- Господин майор, юнга второго класса Манкузо. Разрешите войти?
- Входите, сын мой. Слушаю вас.
- Произвожу уборку в каютах офицерского состава – по расписанию аврала. Разрешите приступить?
- Да, конечно, сын мой. Приступайте.
Юнга затащил в каюту шайку с водой и швабру.
- Святой отец, вы чистите кирасу? Вам достаточно было отдать приказ – я бы почистил.
- Не стоит, сын мой. Как духовное лицо, я вполне способен о себе позаботиться. Герои крестоносцы никогда не позволяли своим слугам рубить за них сарацинов. Это моя боевая работа.
- Всем бы так, господин майор.
Юнга уже расплескал воду по полу и теперь натирал доски настила жесткой щеткой, стоя на коленях. Игнасио продолжал насвистывать «семь-сорок». Временами он посматривал на старательного юнгу и дивился изящной форме его рук.
На юнге была только роба – куртка, брюки. Когда он нагибался особенно низко, протирая пол в углах, роба провисала, в вырезе виднелась безволосая грудь. Что-то тут было не так, друзья мои.
- ... сын мой!
- Да, святой отец.
- Почему на вас нет исподнего? Вас обижают матросы?
- Нет, что вы. Тельник я проиграл в кости. Но сейчас ведь не холодно, а я надеюсь отыграться.
- Вы играете в кости, гм... сын мой?
- Да, святой отец. Как и все моряки.
«Как и все моряки. Господи, что творится? Моряки. Матросы. Юнги. Юнга. Что ж я раньше не посмотрел? – проморгал. Это же сразу бросается в глаза. Бросается? Ты год ничего не замечал. Боже мой, почему так жарко? Ффу. Нет, но... А я тут – к овцам. Не молчи, только не молчи».
- Юнга.
- Да.
- Вы живете в общем кубрике?
- Нет, святой отец. По судовой роли я юнга, а вообще-то – денщик у майора Кортеса. Живу при его каюте.
- Понятно. А с кем же вы в кости играли, сын мой?
- С Кортесом и Спадой. Они учили меня играть, а чтобы наука шла впрок, приходилось что-то ставить на кон. Денег у меня нет, вот и ставили одежду.
- И проиграли один лишь тельник? Кортесу и Спаде?
- Нет, несколько раз я проигрывался в пух и прах. А потом отыгрывался. Они всегда позволяют отыграться.
Юнга стоял на коленях и смотрел снизу вверх на Игнасио, сидящего на шконке.
- Святой отец, мне нужно убрать под койкой. Можно вас попросить пересесть – на минутку?
- Да, да, конечно, сын мой.
Священник поспешно пересел на табурет у стола и стал смотреть, как ловко юнга заползает под койку, оставляя снаружи самую широкую часть своего тела. Брезентовые брюки на этой части натянулись – ни одной морщинки. Игнасио был не в силах оторвать взгляд от этой части.
- А что вы ставили, когда одежды не оставалось? – обратился он к «части», совершавшей колебательные движения – в такт работе щеткой.
- Тогда, - глухо донеслось из-под койки, - мы играли на исполнение желаний.
- На фанты? И тяжелые Вам задавали задачи?
- Да нет, ничего невыполнимого. Вполне безобидные задачки, но господа офицеры – такие фантазеры...
«Спаси и сохрани. Что же творится-то, а?», - поп глянул на Божью Матерь в углу. Под ней покачивались четки с распятием.
- Я не могу смотреть на то, как вас обижают эти проходимцы.
- Они меня не обижают, святой отец. Я вполне доволен.
- А сколько вам лет, сын мой?
- Пятнадцать, святой отец, - сказал юнга, который уже выполз из-под койки, и теперь опять стоял на коленях. Весело улыбался и предплечьем вытирал пот с раскрасневшегося лица.
«Очень по-мужски, ха! Что же так жарко-то, а?» - Игнасио знал, что нельзя смотреть на юнгу, но смотрел.
- Хотите, юнга, мы с вами сыграем? Я помогу вам отыграться.
- Вы умеете играть в кости, святой отец?
- Вы меня научите.

Две шлюпки плескались у правого борта. Шла погрузка. Кортес покрикивал на матросов. Командор объяснял Спаде предстоящий маневр.
Спада все понял с первого раза. Галеон уже стоял на полном киле – левым бортом к берегу. Спущенные шлюпки никто с берега не мог увидеть - только  с моря. Но тут приходилось рисковать. Коломбо все ждал, когда подойдут три остальных корабля. Неделю назад их здорово потрепало в Саргассах и раскидало. Если все корабли уцелели и добрались до береговой линии в это же время, то сейчас они курсируют с юга на север. На эти маневры может уйти несколько дней, а ждать времени не было. Спада это понимал, а Кортесу можно будет все объяснить по дороге.
Сбросили маленький буй – чтобы обозначить место старой стоянки. «Вся баллистика построена на триангуляции, друзья мои. Дайте мне привязку к позиции – и я расстреляю все в пределах радиуса боевой стрельбы».
Командор скомандовал «малый вперед». Галеон двинулся вдоль берега на север. У правого борта плескались на привязи шлюпки с людьми. Гребцы держали весла сухими. Кортес был уже в головной шлюпке. Командор и Спада стояли на мостике. Спада принимал командование кораблем.
- До высадки держи на палубе всех, кого можно.
- Есть, командор.
- Где наш попище?
- У себя в каюте. Я думаю, что еще часик он не сможет выйти на палубу.
- Это хорошо.
Галеон зашел за большой мыс. Теперь его маневры можно было увидеть лишь с моря – берег был высоким обрывом, с которого не так просто смотреть вниз. Командор скомандовал поворот. Самая трудная часть маневра. Заскрипели снасти.
- Пора, - сказал командор.
Спада бросился к каюте священника. Галеон поменял крен – теперь он стоял к берегу правым бортом, а шлюпки были готовы отчалить. Коломбо стоял у фальшборта и ждал сигнала от Спады.

Дверь в каюту распахнулась, как от толчка. Резкий дневной свет упал на Игнасио, ослепляя папского легата. Легат стоял на коленях, в чем мать родила, держа в правой руке бутылку рома. Левой рукой он придерживал голое колено юнги. Слишком слабая опора – при перемене галса. В дверном проеме стоял черный силуэт Спады, похожий на ангела тьмы... учитывая ситуацию. Игнасио пытался придать лицу хоть какое-то выражение, но галеон поменял крен! Попа бросило лицом в створ коленей юнги. Он ткнулся в мягкий живот – даже с каким-то облегчением. Не хотелось ему видеть ни Спаду, ни кого-нибудь еще.
- Святой отец, обстоятельства изменились. Командор берет вас с собой на берег. Мы видели нескольких дикарей на берегу. Время не ждет, святой отец. У вас есть две минуты – шлюпки на воде. Эй, святой отец! Да что с вами такое?
Спада щурился в темноту.
- Юнга, что происходит?
Юнга, сидя на столе в одной рубахе, весело вскинул руку к бескозырке.
- Произвожу уборку в каюте майора Игнасио. Попутно прохожу обучение по игре в кости на исполнение желаний. Сейчас получаю выигрыш. – изящная рука юнги поглаживала розовую тонзуру духовного лица.
- Молчать. Святой отец, так вы идете или нет?
- Доложите командору, что я нездоров. И, ради всего святого, пусть это останется нашей тайной. Сохраните мою тайну, а я сохраню вашу.
- Нет вопросов, святой отец. Но у меня от моих друзей нет никаких тайн. Ладно. Запритесь хотя бы.

Спада выскочил на палубу и махнул рукой. Командор улыбнулся и прыгнул в головную шлюпку. Гребцы заработали веслами. Шлюпки устремились к обрывистому берегу. Галеон на всех парусах несся к месту прежней стоянки. Никто с берега не смог бы увидеть маневра со шлюпками, а если бы кто-то и предположил возможность такого маневра, то не поверил бы, что его можно совершить за такое короткое время.
Спада держал курс на плавучий буй. Все орудия правого борта были заряжены. У орудий сидели комендоры. Зажженные фитили дымились. Спада осматривал берег в подзорную трубу. Берег выглядел абсолютно пустынным. Но. Коломбо еще никогда не ошибался. Шлюпок не было видно, но Спада знал, что они сейчас подбираются к полосе прибоя, Коломбо смотрит на галеон в трубу и ждет сигнала. Прошли буй – до расчетной точки оставалось минут десять ходу.
На мостике появился юнга.
- Что скажешь, юнга?
- Разрешите помолчать, господин капитан?
- Ну как тебе наш святоша? Жеребец?
Юнга молча развел указательный и средний пальцы на расстояние нескольких сантиметров – и  показал Спаде.
- И все?
Юнга кивнул. Спада захохотал.

Командор спрыгнул в шлюпку и сразу же сел возле Кортеса на банке. Взглянул вверх. Улыбающийся Спада махал им рукой, облокотившись о фальшборт.
- Как там наш падре – не ударил лицом в грязь?
- Ударил, но не в грязь.
Кортес заржал. Коломбо цыкнул на него и крикнул Спаде, уже серьезно:
- На развороте не черпни воды!
Спада приложил руку к треуголке и весело свистнул. Галеон набирал ход, накренившись на правый борт и вспарывая воду с сухим шелестом. Загребные на шлюпках крикнули: «и рраз!». Шлюпки полетели к берегу. Командор взял у Кортеса подзорную трубу.
- Спрашивай, у нас очень мало времени.
- Все дело в птице?
- Да, в ней, родимой.
- То-то я смотрю, Спада не торопится за выстрел платить.
- Спада умный человек. Странно, что птица была одна.
- На таких голубей не построить голубятню. Большая получится, а мы ничего похожего не видели.
- Мы и укреплений никаких не видели. Разве не странно?
- Это значит, что с моря этих ребят никто не беспокоит. И дорога не выглядит слишком старой. Если у них есть враги, то лишь сухопутные.
- А еще это значит, что нас тут ждали.
- Именно тут?
- Думаю, такие посты стоят по всему побережью.
- Нас опередили? Британцы?
Коломбо пожал плечами.
- А все-таки странная это была птица.
- Сейчас это не имеет значения. Как передовой дозор может послать быстрое сообщение?
- Голубь, дым, солнечный зайчик, барабаны... Нарочные.
- «Голубя» мы сбили. Больше голубей не было. Дымовых сигналов я не заметил, а ты?
- Тоже не видел. И в бубен никто не стучал.
- Туман, горы. Остаются всадники и почтовые станции.
- А далеко всаднику скакать, как вы думаете?
- Не больше перехода дневного. Учти, что по горам сильно быстро не поскачешь. Все -начинается.

Спада выгнал на палубу всех – даже кока и юнгу. Людей не хватало. На корме стояли Игнасио и юнга («раз уж вы так крепко подружились – вам и карты в руки, вернее, концы»). Возле них лежал плавучий якорь – нечто вроде тормозного парашюта, изготовленного из старого паруса и обломка мачты.

Тормозного парашюта? Помилуйте, откуда конкистадоры знали о тормозных парашютах? А ниоткуда. Они понятия не имели о тормозных парашютах. Но мы-то знаем, что это такое.

Спада поднял руку, не отрывая глаз от прохода, в джунглях, открывавшего узкую дорожку, спускавшуюся с перевала к морю. Открылся и сам перевал. Спада резко опустил руку и оглушительно свистнул. Матросы начали убирать паруса. Игнасио и юнга сбросили плавучий якорь. Судно будто кто-то дернул сзади – оно начало замедлять ход. В этот момент в воду полетел носовой якорь. Галеон, теряя инерцию, немного развернулся к перевалу правым бортом.
- Отлично, - пробормотал Спада и приказал поднять вымпел.

Коломбо наблюдал все эти манипуляции в окуляр трубы.
- Командуй начало.
Первая шлюпка оседлала прибой и понеслась к берегу. На командирской шлюпке гребцы подрабатывали веслами, не давая ей развернуться бортом к волне. Самый опасный момент. На берегу ничего не происходило. Пляж был пуст – до зеленой стены леса. Первая ткнулась носом в песок. Матросы живо выскочили на берег и в пять секунд затащили ее на пляж, развернули и опрокинули вверх килем. За этой баррикадой они установили мушкеты и застыли в готовности к бою, держа ближайшие заросли под прицелом.
Командирская шлюпка повторила этот маневр с точностью до минуты. Теперь на берегу находилась вся десантная команда. Мушкетеры были готовы к стрельбе, остальные окапывались.
Никаких врагов не было и в помине. Неужели командор ошибся?

Кортес ничего не мог понять. Командор ошибся? Не похоже на то. Коломбо явно нервничал и покрикивал на матросов, оборудовавших по краям пляжа огневые точки – валуны, мешки с песком (песка хватало).
- Шеф, вы чего?
- Не успеваем. Мы и так фору имеем – по чьей-то милости. Или глупости.
- С чего вы взяли?
- Долго продержался бы десант, подобный этому, где-нибудь в Уэссексе, или Нормандии?
- Часа два, наверное.
- Мы тут четверть часа, и я не верю, что кто-то даст нам больше.
Один из матросов пронзительно свистнул. Кортес поднял глаза. На перевале к небу поднимались три столба дыма.
- Началось, - облегченно и даже весело сказал командор.
Кортес почувствовал, что ему тоже полегчало. Через секунду над ними с воем пролетели ядра к перевалу. Вслед за воем они услышали грохот залпа – Спада пальнул всем правым бортом. На перевале поднялось полтора десятка фонтанов земли и дыма.
- Надеюсь, он додумался зарядить зажигательные.
Спада додумался. На месте сигнальных костров начался настоящий пожар. Дым теперь поднимался не тремя отдельными столбами, а стеной.
Аркебузеры залегли за брустверами. На левом фланге из окопчика торчало рыло мортирки, которую они прихватили с собой.
- Один ноль, - флегматично сказал Кортес.
- Но не в нашу пользу, - ответил командор и показал глазами куда-то вправо.
Кортес прильнул к трубе – весь горный хребет, тянувшийся вдоль океана с юга на север, окутывали столбы дыма.
- Мы размешали их сигнал, а они размешали наше размешивание.
- Ну и что, теперь это выглядит, как обычный пожар, или извержение.
- Или как сигнал о начале боевых действий.

Через несколько минут дым развеялся. Все всматривались в стену джунглей. На самом видном месте, там, где дорога выходила на пляж, стояло пятеро мужчин. У каждого из них было в руке по трости, или дротику или чему-то подобному. Оружие.
- Не стрелять, - скомандовал Коломбо.
Воины бросили свои трости на песок и демонстративно подняли руки вверх. Командор хмыкнул.
- Придется тебе, господин майор, вылезать из окопа и показывать пустые руки.
- Это почему же, господин полковник? - весело спросил Кортес. По его лицу было видно, что именно это он и хочет сделать – выскочить из окопа, сплясать фламенко, и передушить дикарей голыми руками.
- Потому что ты – главный.

  Кортес думал всего секунду.
- Ага, понятно. Главный, так главный. Чего говорить?
- Что-нибудь на санскрите, или хинди. Вы же на курсах его проходили.
- Я эти курсы проходил в квартале красных фонарей. Ничего, что-нибудь придумаем.
- Да ты не переживай, я буду рядом.
- Вот еще.
Кортес уже стоял на бруствере и отряхивал камзол. Потом он поднял руки и широким шагом двинулся к парламентерам. Все десантники подули на фитили и поднесли их к казенникам своих орудий.
Сошлись на полпути от моря к лесу. Стояли и разглядывали друг друга. Туземцы были высокими, смуглыми и длинноволосыми – настоящие индусы. Носили короткие юбки из бус и ожерелий и перья в волосах. Все, пожалуй. Тела разрисованы, лица тоже.
Командор подошел через минуту и остановился за спиной у Кортеса.

Кортес смотрел на туземцев. Один из них был повыше ростом и стоял чуть впереди. К нему Кортес и обратился. Развел руки в стороны, опустил, снял шлем, взял его под левую мышку, залихватски зазвенел шпорами и напыщенно произнес:
- Харе Кришна, харе Кришна, Кришна, Кришна, харе, харе. Харе Рама, харе Рама, Рама, Рама, харе, харе.
И кивнул головой, показав безукоризненный пробор.
- Это все? – прошептал командор из-за спины.
Кортес подумал немного, пожевал губами и выдал:
- Хинди эспаньола , бхай бхай.
- Не густо.
- Хватит с них. Что я, полиглот? Нужно было попа взять.
- Поп еще наговорится – поверь мне.
Предводитель индейцев смотрел поочередно то на Кортеса, то на командора. Наконец он открыл рот и сказал по испански:
- Кто из вас главный?

Кортес в жутком сплине, а Игнасио вообще не может глаз разлепить. Солнечный луч спицей колет висок – даже при закрытых глазах. Ему хочется залезть в колыбельку и спать, посасывая палец – где-нибудь в Толедо.
Командор тоже несколько мрачен, но вполне адекватен. Готовится ко второй части марлизонского балета. Вчера все пили ром, а сегодня – угощают хозяева.

Радушный царь и его зять-сын. Прием верительных грамот. Рома они до того не пробовали, и им тоже не сахар. Но положение обязывает. Корона, скипетр и все такое.

Прием. Зашли. Обменялись реверансами. Покурили трубку мира. И завели светские разговоры – под вой костяных дудок и перепляс индеанок в соломенных юбках и жабо из павлиньих перьев.

Король был суров и торжественен.
- Куда путь держите, благородные идальги?
- В Индию, Ваше вашество. За чаем.
- Любите чифирец?
- А кто ж его не любит.
Зять подошел к королю и зашептал ему что-то на ухо. Монарх покачал головой и ответил на санскрите.
- Ты думаешь, они глобуса в жизни не видали?
- Папа, почему на санскрите?
- Я так думаю, сын мой, что эти люди очень бестолковы. О глобусе они понятия не имеют, расстреляли нашего дельтапланериста, приняв его за диковинную птицу. Едут за чаем, а перевозить его собираются в бочках, хотя мешки им бы лучше подошли.  Неужели ты думаешь, что они знают санскрит? Да это последний из языков, который они выучат, собираясь в Индию.
- Логично. Я бы не додумался.
Отец Игнасио потянулся губами к командорскому уху.
- Как думаете, дон Кристофор, о чем это они шепчутся?
- Хотят принять христианство, святой отец, не иначе. Кстати, Кортес, что-то от Спады ни слуху, ни духу.
- Он не подведет, командор. Я с ним Альгамбру брал – этот паренек даже в аду сумеет выбрать самую выгодную позицию.
- Гляди мне.

- Папа, может хватит официозов, может оттянемся?
Касик сбросил перья с головы и заорал:
- Горнист, играй гулянку! Танцуют все!
Понеслась. Все расслабились. Отец Игнасио танцевал нижний брэйк-данс, вращаясь на тонзурке. Переворачиваясь на спину, он норовил заехать на спине поближе к танцовщицам и как бы невзначай заглянуть под их соломенные юбки.
- Скажи мне, мой бледнолиций друг, что за болезнь одолела вашего друга, отчего у него волосы выпадают?
- Они не выпадают, ваше высочество. Он их сам сбривает.
- Зачем?
- Это знак принадлежности к духовенству.
- К чему?
- Ну, короче говоря, он жрец, а лысина – знак его жречества.
- Ух ты. А его оскопили в детстве?
Командор поперхнулся ромом.
- Интересный вопрос. Думаю, что нет.
Подумал, покачал головой.
- Нет, это исключено. С этим делом у нашего понтифика все в порядке.
- Странные у вас жрецы.
- Их боги еще более странные, папа.
- Один бог, - пробормотал Игнасио.
- Чего?
- Я говорю, бог у нас один. И у вас тоже. Да не мешай ты!, - прикрикнул он на танцовщицу, оседлавшую его грудную клетку.

Порошок всем очень понравился.
- Никогда не думал, что нюхая мел, можно стать таким пьяным. А ну-ка еще полосочку.
- Это кока, уважаемый.
- Какая разница?
Кортес играл в трик-трак с царским зятем. Зятю жутко не везло. Еще бы. Кортес еще никому не проигрывал, а уж немытому индейцу – подавно. Снимая с него очередной выигрыш – красивейшее ожерелье из цветных ниток и бисера, он улыбчиво проворчал:
- Сюда бы Спаду – мы бы на пару вас ободрали, как липку. А ничего у вас фенечки, мой принц! Прямо как у наших хиппи.
Принц вдруг перестал мешать фишки, резко наклонился к Кортесу и заглянул ему прямо в глаза, своими зрачками, расширенными от кокаина до размеров дублона.
- Это не фенечки, дружище. Это наша энциклопедия.
- Прости, друг. Не знал.
- А перед этим ты выиграл манускрипт, в котором запечатлена история нашего народа.
- Нет, ну я могу вернуть. Я ж не знал.
- Ничего, бери. У меня еще есть.

Пахнущая мускатом таитянка макнула палец в порошок, оттянула испанскую губу и стала ритмично втирать эту дурь в поповскую десну, оседлав его кирасу, как бог черепаху.
- Писарь, пометь. Встреча прошла в неофициальной, дружественной обстановке.

Утро было не мудренее вечера. Действующие лица встретили новый день в том же зале.
Касик нахлобучил на больную голову перья и долго прочищал горло.
- Скажи, мой бледнолицый друг, почему от вашей огненной воды так ломится башка? И как с этим бороться?
- И что бы вы без меня делали... – Кортес заполз за трон и выполз обратно, но уже с бутыльком.
- Не тот друг, который напоил...
Выпили по маленькой. Загрызли ананасом. У зятя голова не болела, но компанию он поддержал.
- А зачем, милый друг Христофорыч, ты ночью палил из фузеи в луну?
- Это аркебуза, а не фузея. Кстати, где она?
- А ты ее августейшей особе в буру продул, - Кортес разлил по второй. – Хочешь, отыграю?
- На кой? Пусть забавляются. Пороху у них все одно нету.
- Господа! Я предлагаю тост за географию. Прозит!
- Единственный плюс вашей огненной воды, это тосты. Эй! Человек! Записать рецепт огненной воды. В смысле – завязать. Ну и писарь у тебя, бледнолицый! Строчит, чисто Эпсон какой-то.
- Что Эпсон, что Сейкоша – все это ламство мастдайное. Вот твой паренек вяжет – с ума сойти.
- Это кипу. Он перед этим три года макраме изучал.
- А почему ты поднял тост за географию, амиго?
- Все очень просто. Я в ней не рублю ни разу – поэтому и поднял. Но слово-то какое! «География». Смачное. И в меру заковыристое.
- Да ты пиит, братец. Романтик! Ик!
- Пить мы все горазды. А почему за астрономию никто тост не поднял?
- Не надо ругаться при женщинах. У нас астрономы нынче при таких делах, аж дым стоит столбом. Что ни астроном – то светоч. Прямо можно читать. Без фонаря. Так у нас светло теперь по ночам. И все благодаря астрономии. Так чего за нее пить?

- Смотри, как их задело, папа. Гордые, прямо гаучос. Не обижайтесь, идальги. Уж больно насмешили вы нас своей Индией. Как вас угораздило тут ее искать? Казалось бы, чего проще – дуй себе про Средиземному – на Суэц.
- Суэц! Скажешь тоже...
- Да ладно тебе, огибай Африку с юга. Или вам слабо через ревущие сороковые пройти?
Зять вдруг фальшиво запел:
- В кейптаунском порту, с какао на борту
   Жанетта поправляла такеллаж...
- Князь, не береди душу.
- А, ну да. Владычица морей и все такое. Я понимаю.
- Сынок, не печаль гостей. Лучше подрывай.
Зять подорвал косячок. Пыхнули.
- Христофорыч, а ты глобус видал?
- Неа.
- Сынок, вели подать глобус.
- И лучше без перца. Если можно – без соли тоже. Как жрать охота!
- Это план. После него всегда на жор бьет.
Крашенные тетки приволокли глобус из планетария.
- Ого! – Колумбус резво потрусил на четвереньках к наглядному пособию. Кортес за ним.
- Смотри, гвардеец, - командор многозначительно поднял палец вверх, - это то, о чем я тебе рассказывал.
- Так вот ты какой, олень северный! – Кортес покачал головой.

- Как самочувствие, святой отец?
Дон Игнасио с трудом сглотнул слюну.
- Как будто меня бросили с горы, а я все никак не могу упасть. Лечу, как кусок дерьма, и конца этому не видно.
- Ну что вы, право, майор? Прекратите безобразие. Сегодня большая культурная программа намечается. Футбол, например.
- А мы могли бы устроить дружескую встречу – моряки играют против сухопутных крыс.
- Я бы не советовал, - ввернул Кортес, скручивая косячок (к плохому быстро привыкаешь).
- Это почему же? – вскинул рыжие брови церковный майор.
- Сами увидите, - загадочно ответил новоиспеченный курильщик.

На стадион ехали с комфортом – сначала на лодках по каналам, а потом в паланкинах, которые несли красивые туземки. Даже под такой ношей они вращали бедрами с таким изяществом, что Игнасио с Кортесом чуть шеи не свернули, выглядывая из кабинок.
Перед матчем обе команды горячо приветствовали друг друга гортанными криками типа «Спартак – чемпион». Испанская троица сидела в гостевой ложе, рядом с императорской. Приветствие команд происходило прямо перед ними.

Судья хлопнул в ладоши. Игра началась.
- А чего они руками тоже играют? И ворота у них – чистая фикция. Может, это баскетбол?
- Все у них нормально, папаша. Цыплят по осени считают.
Досчитались. Проигравшая команда радостно построилась у небольшого каменного столика. Стояли строго гуськом, как в очереди за колбасой.
- Наверное, им призы будут раздавать – как проигравшим. Ну там, сувениры всякие. А победителей ждет большое денежное вознаграждение.
Кортес только хмыкнул.

К капитану проигравших, стоявшему во главе очереди, подошел мужик в перьях. Капитан радостно взгромоздился на каменный столик. Пернатый мужик достал из соломенных юбок огромный нож, молниеносно вскрыл капитану грудную клетку, как консервную банку, выдернул капитанское сердце и высоко поднял его над головой. Сердце еще билось. Все присутствующие радостно зааплодировали. Даже бессердечный капитан вяло взмахнул ручонками. Но не получилось хлопнуть. Все и так знали, что капитан счастлив.

Дон Игнасио хлопнулся в обморок – прямо мордой в опилки.
- Опа, - сказал Кортес, и согнулся в приступе рвоты.
Командор сочувственно похлопал его по плечу, виновато улыбнулся в императорскую ложу, и протянул капитану батистовый платочек.
Пока бравый офицер вытирал закуску с гренадерских усов, Коломбо негромко сказал:
- Обрати внимание на главного свинореза.
Кортес посмотрел на пернатого мужика, который встречал следующего кандидата на столик. И очень удивился. Из-под маски из перьев на него смотрели глаза царского зятя...

Отредактировано ingvar (09-06-2013 20:42:29)