Вот, после долгих и активных перебранок, рожденая в огне споров долгожданая встреча Ники и Берии.
Написана А-1 при моем активном пинательстве.
(вообще-то все наоборот    )

На следующий день у нас была запланирована встреча с Берией. Правда, об этом в Центре пока никто не знал, а зачем… меньше знаешь – крепче спишь.
Центр спал, когда утреннюю тишину разметал шум вьезжающих машин. Я выглянула в окно. Машины остановились за углом, возле главного входа, но снежная завирюха, поднятая с утра с белой своей постели, никак не хотела успокаиваться. От этой белой пелены стало тревожно и грусно. Вот так и рвется покров привычной уже круговерти. Что там, за этой метелицей… люди… или бездушные машины, ориентированые на победу любой ценой.
Для нее, женщины в сугубо мужском мире, этот разговор даст возможность определится или, наоборот, раставит точки над «і».
О личности Берии она задумывалась мало. Писали в бульварной прессе, что он был и «лучшим менеджером двадцатого века», и «кровавым палачем», и «верным семьянином и хорошим отцом» - все это журналиские штампы. А для нее – историка, было важно только одно – что ты хочешь построить, уважаемый Лаврентий Павлович? Что же тебе не дали доделать? И стоит ли оно того, чтобы будущее стало другим – лучшим?
Кабинет начальника центра был шириной метра два с половиной и метров пять в длину. Привычный т-образный стол с письменными принадлежностями и стандартной бронзовой настольной лампой с зеленым стеклянным абажуром, черный телефон, стулья, стоявшие по бокам от стола, шкаф с книгами и рабочей документацией, сейф и обязательный портрет Сталина, висящий на стене, дополнявший скромное убранство рабочего кабинета начальника Центра полковника …. Одним словом обычный кабинет обычного советского начальника того времени. Когда Ника вошла, Берия сидел во главе стола, и солнечные лучи, пробивавшиеся  из окна за спиной наркома сквозь тонкие желтые шторы, вырисовывали на столе причудливый силуэт его тени. Казалось, что это не тень, а это он сам вытянулся вперед, чтобы получше разглядеть эту загадочную гостью из будущего, которую любящая иногда пошутить судьба, занесла в этот мир и в это время. Справа от ЛПБ сидел мужчина лет тридцати пяти, сорока. Лицо его показалось Нике знакомым, но вот где его видела раньше, вспомнить она так и не смога. Хотя услужливая память упорно твердила о какой-то фотографии в книге, прочитанной еще там, в другой жизни. 
Раз ты уже застряла в этом времени, то надо вживаться. Хотя бы отбросить свои «демократические маразмы» и стать если уж не «своей», то, по крайней мере «не чужой». Там, в лесу, еще находясь в каком-то адреналиновом цейноте, можно было и генерал-лейтенанту сказать: «Здрасте!», а вот прошло почти полгода, и кажется, что та безшабашная снайперша так и осталась в Белорусских лесах, а на ее место пришла  циничная, жесткая и подозрительная стерва. Хотя, как сказать – пришла, просто поменялись маски и эта более вписалась в окружающую среду. Поэтому, едва войдя в комнату, я доложила четко по-военному:
- Здравья желаю, товарищ народный комиссар. Политрук Иванова прибыла по вашему приказанию.
Здравствуйте, Ника Алексеевна – поприветствовал Берия коротким кивком головы – проходите, садитесь.
Я села на предложеный стул, сложила руки и приготовилась слушать и отвечать. Сранно, но, увидев Народного комиссара Внутренних дел СССР я поняла, что говорить нас с ним не о чем. Этого человека мало будут интересовать мои умозаключения, рассуждения на тему: «Что было и что будет…». Этот человек умел сам делать собственные выводы и не нуждался в рефлексирующих дамочках и интелегентах. Ему надо было знания. А их у нас еще на «собеседованиях» выжали так, что похоже облегчили головы на пару килограмов.
Как историку, мне бы было интересно написать о нем. Но не сейчас. Потом… когда-нибудь. И по возможности – честно.
«В конечном счете, это ЛПБ приехал со мной поговорить, вот пусть и спрашивает, а я посмотрю, додумаю»- наконец, правильная мысль успокоила мои разшалившиеся нервишки.
- Ника Алексеевна – начал разговор Берия – я считаю, что мужчина не должен обращаться к женщине по званию. Война – это неженское дело. Так что буду назвать вас по имени отчеству. Вы тоже ко мне можете обращаться - Лаврентий Павлович. Представляю вам вашего непосредственного начальника – он указал рукой на сидящего напротив мужчину – начальник второго отдела НКВД Судоплатов Павел Анатольевич. Несмотря на то, что Ника прекрасно владела собой в любых ситуациях, это имя заставило уважительно склонить голову. И тут же поднять и посмотреть в упор на Берию.
Судоплатов отреагировал лишь легкой улыбкой, а Берия усмехнувшись, добавил: – Понимаю, для вас он живая легенда, но ничего, у вас еще будет время поговорить. Я сегодня уезжаю, а вот Павел Анатольевич остается еще на несколько дней. Так что наговоритесь.
Кто такой Судоплатов я знала хорошо, поэтому сразу прониклась симпатией к этому человеку. Да и в его взгляде чувствовалось, что он прекрасно осведомлен о том, что "эта скромная женщина сыграла далеко не последнюю роль в разработке и подготовке методик разведовательно - диверсионных операций". Короче два профессионала и два хороших человека поняли друг друга с одного взгляда.
- Ника Алексеевна, ответьте мне на один вопрос – Берия находился в хорошем расположении духа, и сегодня взгляд его пронзительных глаз не был холоден и беспристрастен, как это обычно бывало при разговорах с другими людьми. Сегодня Лаврентий Павлович смотрел на Нику с любопытством и интересом. Такой интерес бывает у детей, когда они впервые видят какие-то новые грани в, казалось бы, хорошо знакомом предмете или событии. – Там, в вашем мире, все женщины такие же хорошие бойцы, как и вы или вы являетесь исключением из правил?
Вопрос, конечно же, был с подтекстом, ибо не тот человек был нарком Берия, чтобы не ознакомится с личным делом товарища Ивановой. «Интересно, зачем этот вопрос. Проверяет? Вряд ли. Что-то я какая-то мнительная. Не надо искать черную кошку в темной комнате» - подумала Ника. Ответила же она, как и подобает в таких случаях. На глупый вопрос – получите глупый ответ
- Нет, Лаврентий Палович, просто мужчины стали слабее. Свято место – пусто не бывает. А война дело тех – кого она затронула, вне зависимости от пола, возраста и времени.
- Вот и я думаю – произнес нарком – Если том в мире женщины дерутся и стреляют лучше чем мужчины, то такой мир гроша ломаного не стоит.
Берия, задавал различные вопросы, но все они к делу не имели никакого отношения. У меня складывалось впечатление, что нарком уже давно составил обо мне свое мнение и сейчас просто удовлетворяет свое любопытство относительно устоев и традиций того общества, которое было в моей жизни, и не было, да и, наверное, никогда не будет в его жизни.     
- Скажите, пожалуйста, а вот если бы у вас прямо сейчас появилась возможность вернуться в свой мир, свое время, вы бы вернулись? – ЛПБ задал еще один «милый вопросик» в стиле тех, на которые лучше не отвечать.
- Вернулась бы, Лаврентий Павлович – твердо ответила я.
- И бросили бы нашу страну в самый ответственный момент? – провоцировал Берия.
Шестым чувством, спинным мозгом, женской интуицией, чем угодно это можно назвать, но я знала, что сейчас надо говорить правду, и только правду:
– Для победы своей страны я сделала немало. Вся информация, которой я обладала, уже записана и обработана, а наличие или отсутствие одного инструктора не такой уж важный фактор для Советского Союза в этой войне. А там у меня – ребенок.
- Да, дети – это наше все – согласился собеседник. Чтобы там про него не говорили, но свою семью Лаврентий Павлович любил. После этого высказывания в комнате воцарилось томительное молчанье. Каждый подумал о своих родных и близких. Нарком молчал, Судоплатов как младший по званию не проявлял инициативу в разговоре, пока его не спросят, а я вдруг ощутила что никто, не в каком мире не сможет заменить мне маленький теплый комочек, уткнувшийся в плечо и доверчиво спрашивающий: «Мама, а ты меня никогда не бросишь? Ты меня всегда защитишь? Правда?» И от одного этого воспоминания стало сразу больно и одиноко.  Ситуацию спас какой-то подчиненный Берии. Он постучался в дверь, и после одобрительного: - Войдите,- доложил: - Товарищ Народный комиссар, все готово. Что там готово, я не знала, но была благодарна этому НКВДшнику за то, что он очень вовремя появился.
- Пойдемте, Павел Анатольевич, нехорошо заставлять людей ждать – сказал он, вставая – А вам, Ника Алексеевна, до свиданья. Увидимся теперь, наверное, нескоро.   
Я, собрав волю в кулак, встала: - До свиданья, Лаврентий Павлович, разрешите идти.
- Идите, но надолго не пропадайте. Вам еще с товарищем Судоплатовым сегодня предстоит разговор.