Глава 18. Кавардак

Отправили меня на ДБ-3 — рабочей лошадке этой войны. Трудяге бомбардировщике, который служил верой и правдой от начала и до конца. Против ожиданий мы довольно долго сидели на месте - экипаж копался внутри машины, требуя чего-то от механиков. Думаю — тянули резину, чтобы не рисковать, появляясь в зоне действия неприятельской авиации в светлое время. Меня это совершенно не напрягало — я дрых под крылом на каких-то чехлах. Взлетели мы в сумерках, так что утром я уже был в Воронеже. Вся отлучка продлилась ровно одни сутки.
Заводской аэродром выглядел пустынным и заспанным — жизнь забурлит здесь буквально через час, когда начнётся первая смена. А пока,чтобы не ходить понапрасну в общежитие и обратно, я прошел в ангар нашего участка и угостился чаем от щедрот ночного дежурного — когда людей немного, все знают друг друга в лицо, и разные глупые формальности исчезают сами собой. А у нас народу совсем мало.
Вынужденное безделье и пустое брюхо настроили мозги на критический лад — я попытался осмыслить, наблюдаются ли в нынешней жизни отличия от того, что отложилось об этом периоде в моей памяти. Тогда я был курсантом лётного училища — мы осваивали «чайки» что, после аэроклубовского У-2, было достаточно серьёзно. Другая скорость, большая масса машины, огромная мощь под капотом. Но всё равно биплан есть биплан. Во всяком случае для меня этот переход прошел относительно безболезненно. И, понятно, об обстановке на фронтах я узнавал из политинформаций и сообщений по радио.
С привязками к датам помню не так уж много названий оставленных нашими войсками населённых пунктов. Однако, скажем, Бельцы были захвачены фашистами относительно быстро. Так они и нынче захвачены, причем уже давненько. Что же касается Измаила, то по прошлому моему варианту, его наши войска оставили где-то через месяц после нападения. Сейчас как раз и прошел примерно месяц с небольшим. И Захаров выразил озабоченность судьбой этого города. По всему выходит — мои старания принесли околонулевой результат. Я не способен обнаружить разницу между «без моих потуг» и «благодаря им».
С другой стороны только при моём участии с неба упало под сотню вражеских самолётов — это примерно на эту самую сотню больше, чем давеча. Где-то десятая часть того, что было сосредоточено перед южным фронтом перед нападением. В мемуарах маршала Новикова упоминалась эта цифра, вот я и запомнил её круглую часть. Если посмотреть на обстоятельства под таким углом — вроде как некоторый результат должен быть.
Ну и ладно, что разницы не видно — всё равно буду продолжать делать что должен, даже если потом меня за это накажут.

***

С моего кирдыка сняты чехлы. Некоторые щитки убраны, а лючки распахнуты. По столам, расставленным вокруг, разложены бумаги. И наши эскизы, и совсем другие наброски с проставленными размерами. Интересно, что тут затеяли? Ага, рабочие собираются — они обычно подтягиваются раньше инженеров. Утренняя тишина разрушена топотом ног и голосами. Зашкыркал напильник, зажглись лампы под потолком — день начался.
Когда появился Москалёв, в глазах его зияла бездонная глубина пустоты.
- А! Шурик, - он машинально протянул мне руку для приветствия, а потом сунул бумагу. - Посмотри. Эрэсы им нужны.
- Так они и бомб потребуют, - ответил я на автопилоте, потому что знаю генеральную линию, которой придерживаются военные всех времён и народов. Им нужна техника, которая может всё.
Документ оказался реакцией на акт испытаний, что мы составили не так давно — бюрократическая машина шевельнула, наконец своими рычагами. Озадаченность главного конструктора стала мне понятна, едва я вчитался в формулировки. Там чёрным по белому было начертано предписание не производить приёмку истребителей САМ-13 бис «Хорь» с неустановленными направляющими для РС-82. Нет сомнений, что аналогичный документ, скорее всего копия этого, ждёт на столе в моём кабинете. Или в несгораемом шкафу в режимном отделе. Не пойду туда, потому что отечество в опасности — лёгким движением пера торпедированы результаты трудов большого коллектива и нарушено только начавшее налаживаться снабжение фронта весьма эффективным оружием.
Классическое вредительство, бороться с которым я совершенно не умею — ну не дано мне от природы дара убеждения.
- Постройку заложенных машин завершаем и закладываем следующий десяток без учёта этого требования — говорю я твёрдым голосом. Я приму их и своими руками передам в войска. Какие там бумаги для этого нужно подписать?
- Документы на оплату.
- Пусть приносят. А нам Александр Сергеевич предстоит немалый труд — на нашей фанерке с огнём шутить нельзя, особенно рядом с бензобаками.
- Признаться, Шурик, я не полагал вас сколько-нибудь знающим авиастроителем, но теперь, познакомившись поближе с так называемым кирдыком, своё мнение изменил. Итак?
- Итак нам придётся делать цельнометаллическую машину, потому что ставить дюралевую обшивку на деревянный каркас крайне нерационально.
- А при столь коротких крыльях, нарушенных основаниями балок, реактивные снаряды своими «хвостами» запросто могут «лизнуть» и фюзеляж, - продолжил мысль один из конструкторов КБ.
- И шасси нужно переделать, - досыпал шепотку проблем и я. - Боковые колёса не в крылья прятать, а складывать назад и убирать в балки. Тогда все три опоры станут одинаковыми, что повысит унификацию и, признаться, снизит требования к качеству покрытия полосы.
- Диаметр колёс нужно увеличить? - спросил ещё один из сотруников.
- Хотя бы чуточку, - кивнул я. - Хотя бы задних.
- Если опоры отодвинутся назад, нос при взлёте можно будет поднять выше, не рискуя зацепиться хвостом за грунт, - прокомментировал подошедший к нам Макар Голыгин.
- Нельзя, - запротестовал Москалёв. Центр тяжести слишком впереди. Как ни прижимай хвост к грунту, только колёса сильнее зарываться станут.
Так начался мозговой штурм. Впрочем, вскоре все разошлись — неотложных дел было хоть завались. Следующий раунд состоялся на свежие головы на другое утро — несколько человек достали свои наброски и положили их на стол рядом друг с другом.
Честно признаюсь — меня это творчество нисколько не радовало, потому что имелась боеспособная модель, способная противостоять мессерам — я это лично проверил. И менять в ней что-либо как минимум полгода не имеет никакого смысла. А фронту нужны истребители — люди и самолёты.
К тому же, чтобы снова заработали курсы воздушной стрельбы, безотлагательно требуются новые «хори». Хотя бы те четыре, уже начатые. Опять наш участок лихорадит — вместо ясной и остро необходимой работы по постройке истребителей, нужно делать «сундуки» и думать над цельнометаллическим воплощением самолёта-ракетоносца.
Кстати, по моему опыту применение реактивных снарядов в маневренном воздушном бою — неэффективно. С одной стороны, они не так уж точно летят, а стрелять ими в упор боязно — они сильно бабахают и порождают много осколков, под которые легко и самому угодить. С дугой стороны, стартуют они не мгновенно, не так, как пуля или снаряд. Это затрудняет прицеливание в условиях, когда цель уворачивается.
С третьей — если выпустить залп по групповой цели с расчётом, чтобы дистанционные взрыватели привели снаряды в действие посреди неприятельских машин, тогда можно и сразу несколько самолётов свалить — такие случаи отмечались. Несомненно эффективны «катюши» по наземным площадным целям — то есть для штурмовки. Так мы не штурмовик делаем. А универсальность всегда снижает показатели основного назначения. Или осложняет эксплуатацию. Словом — полагаю требование об установке РС-82 на москитный истребитель натуральным вредительством. Только открыто сказать об этом нельзя — сразу обвинят в отказе от выполнения приказа. Время нынче нервное.
К тому же, как оказалось, «хорь» вовсе даже не принят на вооружение, поскольку переписка о требованиях к нему продолжается.
Или принят? Иначе с чего это вдруг пришёл циркуляр о приостановке его приёмки? Поистине, невообразимая неразбериха царит нынче! Или это только в моей голове?
Некогда разбираться. Нужно писать на завод, где делают моторы — есть несколько моментов, которые следует принять во внимание тамошнему представителю заказчика... то есть военпреду, если выражаться по-нынешнему.

***

Коллектив опытных и образованных авиаконструкторов с проблемами транспортника справился быстро и уверенно. Пилота пересадили «на хребет», выставив его голову вверх через прозрачный фонарь. Всё остальное подогнали под серийные технологии. Единственная действительно сложная часть — крыло с желобами — почти не изменилось, если не считать того, что детали, из которых оно собиралось, делали цеха с вполне приличным оборудованием.
Тут вдруг наметился какой-то спотык с Ер-2, отчего занятые в работах с ними участки оказались на какое-то время незанятыми — директор завода мгновенно сманеврировал кадрами и площадями — ТС-41 от нас забрали и принялись производить, постепенно наращивая выпуск. Очень простая машина всегда делается легче, чем очень сложная. Её даже передали из-под моего контроля в ведение коллеги, того, что занимался большими машинами.
На циркуляр о необходимости установки на москитный истребитель ЭрЭсов я отписал вверх по команде, что работы по доработке САМ-13 бис до соответствия выставленным требованиям развёрнуты, однако выпуск предыдущей модификации истребителя продолжается в связи с тем, что планы поставки боевой техники в действующую армию не были подвергнуты корректировке. Пущай разбираются в своих цидульках — пока они там все проверят и сообразят что к чему, да придумают что ответить — пройдет какое-то время. Потом возникнет серьёзная угроза столице и начнется эвакуация разных учреждений — так что моя выходка вполне может вообще сойти мне с рук. Особенно, учитывая полное отсутствие собственно графика поставки наших истребителей — где-то наверху просто не успевают за всем следить.
Ситуация с выпуском «хорей» нормализовалась. Даже радиостанции и авиагоризонты поступали в нужных количествах через таинственное ведомство, в котором служил майор Бойко. Признаюсь, он не слишком часто попадался мне на глаза и чем занимался — ума не приложу. Хотя, поговаривали, будто и КБ и на участке он появляется, записывает что-то в свой блокнот. Изредка что-нибудь спросит, но никакого отношения к происходящему не выражает. Словом — невыразимец он, вот кто. Не могу припомнить откуда это слово возникло в моей памяти.
Я же подготовил следующую группу вполне зрелых воздушных бойцов. У меня как раз трое очень толковых ребят «дошли до кондиции», зато пятерых я забраковал — их перевели в транспортную авиацию - «сараям» тоже требовались пилоты. А что не всем дано стать хорошим истребителем...? Ну, не знаю. Правильней, если я проявлю себя привередой и капризулей, чем фашисты проведут отбор на профессиональную пригодность. Система оценок, которые они применяют... короче, уж лучше мы их.

Так патроны "отжали" не все. А поставки сверхдефицитного оборудования уже давненько идут - иначе почему с Шуриком связываются другие? На несовпадающих-то частотах.

Никто не станет вводить ГГ в курс дел, его непосредственно не касающихся. Он видит только малую часть результата. О ней и поёт.

Глава 19. Командировка

Группу выпускников, в этот раз троих (с собою во четвёртых), я снова повёз на практику в 256-й МАП. Тот же маршрут, тот же трёхчасовой перелёт — и мы на месте. Тут не всё хорошо — погиб лейтенант Свиридов из прошлого выпуска. Шурочка в госпитале, но обещает скоро поправиться. Все «кирдыки», кроме одного, Мусенькиного, потеряны. И ещё один «хорь» техники оживляют. Полк сейчас работает над морем — отгоняет немецкие пикировщики от наших судов и кораблей. Сбивать стали меньше, чем раньше — немцы наваливаются на наши машины стаей и клюют со всех сторон. Поэтому приходится действовать группой. То есть — всем полком. Это шесть машин.
Такая вот грустная обстановка. Все вымотаны, начались перебои с горючим, фронт отступает, хотя никаких признаков паники или бегства нет. Относительно общей обстановки — так она постоянно меняется. Нам показал её на карте начальник штаба полка, когда знакомил с оперативной обстановкой. Измаил и Тирасполь теперь прифронтовые города — линия обороны вытянута между ними с севера на юг и постоянно меняет своё положение, причем, как в ту сторону, так и в другую. Еще севернее в старом укрепрайоне идут ожесточённые бои, а с северо-востока... такое впечатление, будто готовится оборона по Южному Бугу от Николаева и до Первомайска. Только врагов тут ждут не с запада, а совсем наоборот.
Главное же отличие от ранее известного варианта — вдоль нижнего течения Дуная продолжаются боевые действия.

***

Мы, как и в прошлый раз, прилетели заряженными и привезли второй боекомплект в картонных коробочках, напиханных под сидение. Четыреста патронов. Тех самых, бризантных. Поскольку в ленту их набивают, чередуя с бронебойно-зажигательными, получается уже два боекомплекта. Разумеется нас тут же освободили от лишнего груза и даже в снаряженных дома лентах половину патронов с бризантными пулями заменили трассирующими. Так образовался третий боекомплект.
Что делать — бороться с перебоями в снабжении приходится любыми способами. Нам майор Бойко как-то подкидывает новых боеприпасов — вот мы и делимся, чем можем. С последнего «кирдыка», Мусенькиного, сняли мои барабанные безоткатки и на их место установили ШКАСы, так что и вооружение теперь унифицировано, и стрелять сейчас можно с больших расстояний — сближаться с целью на пистолетный выстрел не каждый раз удобно.
Вылеты теперь всегда происходят неожиданно — по вызову. Когда посты наблюдения или дозорный самолёт обнаруживают немецкие бомбардировщики, угрожающие нашим кораблям, звучит тревога, и полк взлетает, направляясь на перехват. Потом бой, или отбой, подчас сразу после набора высоты — обстановка постоянно меняется.
Нам тоже пришлось дважды подняться только для того, чтобы немедленно вернуться обратно. Не знаю, почему так произошло. Зато на третий раз мы видели как впереди МИГи клевали лапотников. Те побросали бомбы в воду и развернулись. Но их не отпустили — Цур и Лов, шедшие с превышением, догнали их раньше других и подожгли каждый по одному. Вообще-то группа эта была малочисленной и расправиться с ней труда не представляло. Однако, откуда ни возьмись, налетели худые и попытались с ходу обстрелять нашу четвёрку. Всего-то пара, но явно охотники. Мы развернулись им в лоб и пошли навстречу, набирая высоту и теряя скорость — они разгонялись со снижением. Тут, понимаете, если действовать хладнокровно и хорошо прицелиться, можно попасть. И по тебе могут попасть примерно равновероятно. Даже несколько более вероятно, потому что на мессерах стоят пушки - они дальнобойней.
Мои хлопцы быстро разошлись от меня на некоторое расстояние и заблаговременно развернулись — на малой скорости вираж получается коротким, а перегрузка — умеренной. Я же продолжал сближаться на встречных, постоянно смещая машину то вправо, то влево, чтобы не дать в меня прицелиться. Понятно, что и сам при таких маневрах я не особо точно навёл машину на переднего фрица и дал короткую очередь исключительно обозначив намерение попасть. Меня, в основном, интересовало именно расхождение. Главную роль в предстоящей сцене играли практиканты.
Потом мы с немцами просвистали буквально в нескольких метрах друг от друга, по практикантам охотники тоже не попали, потому что те энергично мотылялись из стороны в сторону на небольшой относительно нападающих скорости - не было у фрицев времени прицелиться. А потом началась погоня. Я ото всех давно и надёжно отстал, вынужденно запоздав с разворотом, а вот ученики набирали скорость и на снижении и за счёт моторов. По нашим прикидкам должны были догнать. Хоть на горизонтали, хоть на подъёме.
Целую минуту было невозможно понять, получается ли. Тем более, что я по-прежнему отставал, причем разрыв увеличивался. Её различил как один из наших принял немного вверх, а второй, наоборот, снизился относительно преследуемых. А потом, судя по переговорам по радио, ребята зажали заднего и расстреляли. Но и ведущего не стали отпускать просто так — устроили на него настоящую охоту и выгнали прямо под крупнокалиберные пулемёты МИГов.
А внизу колёсный буксир, деловит дымя копотью из чёрной трубы, тащил пузатую баржу. Навстречу ему следовал пароход с торчащим вперёд старомодным бушпритом. У низменных наносных островов виднелся невысокий корабль, напоминающий броненосец, только уменьшенный  — наверное речной монитор.
На обратном пути приметил, что в порту идёт разгрузка — краном достают из трюма грозди мешков.
- Внизу наш дом, - рация донесла до меня Мусенькин голос. Всё понятно — садимся.

***

На этот раз никто не выпихивал меня с фронта — несколько дней я провёл в полку, участвуя в вылетах. Вечером нас перегнали на полевой аэродром где-то на западе. Перегнали не весь полк, а сначала отправили транспортник с несколькими техниками и их причиндалами, а потом туда перелетели и боевые самолёты. Незнакомые люди растащили машины в стороны от полосы и на совесть замаскировали их. Уже потом заправщик объехал все подряд и залил горючего.
Утром нам предстояло совершить налёт на прячущуюся где-то на Дунае плавучую батарею. Собственно, основная работа должна была достаться чайкам и ишачкам, выполнявшим функцию лёгких бомбардировщиков. Сейчас же, под вечер в прибрежных зарослях, окружавших одинокую выкошенную луговину, ждали своего часа лётчики нескольких полков, собранные здесь волей командования.
Мы сели последними и, естественно, много любопытных взоров были направлены в нашу сторону. Всеобщее внимание привлёк техник, бегом тащивший к Мусенькиному кирдыку раскладную ширмочку. Под её прикрытием она снимала противоперегрузочные штаны — последние из сделанных ещё до войны, сохранившиеся в полку.
- Артистка, что ли? - прокомментировал человек с подозрительно знакомым лицом.
- Артистка? Так пускай выступит! - тут в зарослях сейчас довольно многолюдно, немудрено что откуда-то и генерал появился. Я ведь в этой операции командую только звеном новичков, а всю картину знаю лишь в общих чертах. Генерального плана до меня никто не доводил. Вижу конечно, что здесь и сейчас собран приличный кулак.
Сразу куда-то помчался порученец, забегали замполиты и комсорги, собирая аудиторию, а Саня Батаев (замкомполка, между прочим) выпрашивает гитару у черноволосого связиста. Вот он уже пощипывает струны, проверяя настройку. Саня очень хорошо играет — это ещё один «пунктик» из-за которого в прошлый раз он увёл у меня Шурочку.
Мусенька, вылезая из резиновых штанов-полукомбинезона, всегда надевает просторные юбку и блузу самого мирного вида — чтобы тело отдышалось. А форму она с собой не возит — нет в тесной кабине для этого места. Поэтому получается некоторая... ерунда, в общем получается. Но на выполнении приказов начальства это не отражается. Да и кто в полку сделает ей замечание за ненадлежащий внешний вид? А тут вон оно как вышло.
Где-то вверху барражирует пара ишачков — нас прикрывают. Шум их моторов слышен отдалённо и ничему не мешает. Зрители — лётчики и техники лежат и сидят на короткой недавно выкошенной поляне. Разговоры стихли. Звучат аккорды аккомпанемента — ну ничего себе! Да, напел я когда-то эту песню. Но, хоть тресните меня, не знаю, есть она сейчас, или ещё нет. Однако, же звучат слова:

Иди, любимый мой, родной!
Суровый день принес разлуку...
Враг бешеный на нас пошел войной,
Жестокий враг на наше счастье поднял руку.
Иди, любимый мой, иди, родной!

Голос у Мусеньки очень чистый, хотя и не сильный. Поэтому в нём отчётливо звучит напряжение. И это напряжение охватывает всех — сейчас и здесь людям близка каждая фраза.
Отзвучала песня... - и тишина. Даже меня проняло до слёз — что уж говорить о других, о тех, кто слышит это впервые! Только генерал не растерялся:
- Спасибо, вам, товарищ артистка. Не назовёте нам своего имени?
- Капитан Томусяк. Позывной «Мусенька».
Оживление в зале — настроение сразу изменилось. Молодым парням лишь бы позубоскалить. Или это так проявляется отходняк от полученного впечатления? Загудела аудитория.
- А правда, товарищ капитан, что у вас ордена на гимнастёрке не помещаются?
- Спина пока не занята, - судьба моя за словом в карман не лезет.
- Говорят, жених ваш в тылу.
- Он вас сейчас внимательно слушает. Или мы нынче в тылу?
- Не хами, Карапет! Шурик пополнение готовит и в бой его вывозит. Кстати, покажись честному люду, - это уже ко мне обращаются.
Встал, раскланялся. А тут нас погнали сперва кормиться, а потом спать. Ели не как обычно летчики - за столами, культурно и с обслуживанием, а черпали ложками из котелков рис, перемешанный с тушёнкой.  Вкус, конечно, не аристократический, но нажористо. Условия полевые, спартанские. Аэродром временный, возможно всего лишь для одного раза и оборудованный... да того «оборудования» только выкошенная луговина и бензовозы подогнали с полевой кухней на прицепе.
Спали на сене, накрывшись чем попало — даже шинели были редкостью. Мусенька, ничего не стесняясь, закатилась ко мне под бочок — пофиг, что кругом валяются другие мужики. Мы не пыхтели и не сопели — разговаривали. Не о глупостях всяких - я рассказывал о наших заводских проблемах, а она — о тактических новинках противника. По-моему, окружающие нас внимательно слушали, пока подошедший дежурный не пообещал пожаловаться на шептунов товарищу генералу.

***

Подняли нашу группу в воздух последней. Сначала «на работу» отправились ишаки и чайки, нагруженные бомбами и реактивными снарядами. Следом улетели МИГи, а там и нас навели на группу хейнкелей сто двеннадцатых. Откуда-то со стороны Ясс подошли.
Как на мой взгляд — эти самолёты энергичней и увёртливей мессеров. Однако, пилотируют их румынские лётчики, не обладающие боевым опытом немцев. Тем не менее, дрались они стойко и действовали напористо. Выслали против нашей десятки четвёрку, а основная группа нацелилась на штурмующую что-то в плавнях группу. Своих новичков я, повинуясь Мусенькиному приказу, повёл на ближнее прикрытие — нам пришлось отгонять проскочившие окольными путями пары трассирующими очередями из пулемётов перед носом у проныр.
Кого-то из румын зацепили, но не до смерти — он ушел с лёгким дымком. Мы же натурально отбивались, охраняя внешнюю сторону круга. Сверху на нас никто не навалился, хотя мы этого постоянно опасались и вынуждены были рассеивать внимание, озираясь через каждые полминуты.
Вообще, сколько охватывал глаз, ни разу не приметил ни одной сбитой машины. Но финал, вернее, его начало, мне откровенно понравился. Или понравилось, если говорить про начало. Появились три Су-2 и куда-то сбросили крупные бомбы. Видимо, этот аккорд завершил дело, начатое мелочью, потому что в русле реки, словно ниоткуда, появились два наших монитора. А ещё глаз уловил, что дальше вниз по течению колёсный буксир, деловито дымя копотью из чёрной трубы, тащит пузатую баржу.
По всем признакам — наша авиация взломала в системе обороны противника некий важный узел, вот и спешат военные моряки ввести подкрепление в образовавшуюся брешь, пока она не затянулась. Хотя, признаюсь, масштаб у этой операции мелковат. Ну да время великих прорывов у нас впереди.