Глава 24. Очень тяжелая осень

Лето давно завершилось — наступила осень. Она не радовала нас добрыми вестями. Слушатели курсов переставляли флажки на развешенной в Красном уголке карте — немцы давили повсюду. Вокруг Ленинграда сомкнулось кольцо блокады. Харьков находился в угрожающем положении. Я же не был настроен так пессимистично, как остальные — судя по сводкам  уже заметно продвижение немцев к Москве — но оно, на мой взгляд, развивается как-то слишком вяло.
Зато на юге дела приняли самый суровый оборот — после длительных кровопролитных боёв наши войска оставили Запорожье. И, что меня несказанно удивило, продолжалась оборона Перекопа. Нет, я не помню старого графика развития событий, но в прошлый раз в это самое время сообщалось о боях на Ишуньских позициях — о них шла речь довольно долго, потому и отложилось в памяти это обстоятельство. Тем более, как раз тогда завершилось моё ускоренное обучение в лётном училище и я был направлен в строевую часть.
Мусенька перебралась в Воронеж. Полк она покинула по той же самой причине, что и Шурочка — беременность. Однако, находясь долгое время в самой гуще событий, о делах на юге знала хорошо. По крайней мере в том, что касалось действий авиации. В последний месяц бомбардировщики работали буквально на износ. Работали в основном по одиннадцатой армии немцев и по группе Клейста. Оба москитных полка в этот период непрерывно занимались их прикрытием с воздуха — так что знают об этом не по-наслышке.
В принципе, потери в самолётах были невелики, но всему есть предел — ресурс моторов оказался выработанным. И это в период, когда промышленность находится на колёсах — огромное количество предприятий эвакуируется. Лучшей иллюстрацией наступившему самолётному голоду является то, что «сундуки» велено переоборудовать в бомбардировщики. Это уже явный жест отчаяния. Ведь даже У-2 лучше годится на такую роль... хотя, ТС-41 несколько тихоходней, что позволяет лучше прицелиться. И бомб везёт больше. Но ведь неуклюжий он до крайности. Хотя для ночных действий это не так страшно.
Я крепко призадумался, а потом помчался в Москву на моторный завод — нужно было предусмотреть хороший глушитель, потому что планирует грузовоз не намного лучше утюга — то есть подобраться к цели бесшумно у него не получится. А это, считай, приговор в первом же вылете.
- А-а-а! Рад вас видеть юноша, - Конструктор Бессонов с явным удовольствием окинул взором награды у меня на груди. Так с глушителем никаких проблем давно уже нет — военные моряки давненько попросили для себя это устройство. Причём, им нужно было переключение с беспрепятственного выхлопа, когда требуется полная мощность, на совсем тихий, чтобы не побеспокоить мирных жителей.
- Так, - говорю, - они, небось, через воду отводят отработанные газы?
- Есть и такой вариант, а есть и для глиссера — прямо в атмосферу. А скажите мне, почему ни вы, ни военные моряки не требуете усовершенствования этого заметно уже устаревшего мотора? Нам просто неудобно как-то — мы на новых авиадвигателях жилы рвём в борьбе за каждую лошадиную силу, за каждый грамм веса — этого постоянно требуют от нас и из конструкторских бюро, и командами сверху. Ведь ММ-1 так и остаётся на уровне конца позапрошлого десятилетия.
- Зато у вашего детища очень высокая надёжность, и к качеству горючего он не требователен. Тот же М-11 сколько лет востребован? И ещё не один год будет востребован. Одним словом, ради Бога, не улучшайте ничего и в нашем одноряднике — пусть сохранится таким, какой есть.
- Хорошо, - улыбнулся Анатолий Алексеевич. - Нам тоже так удобнее, потому что план по ним спущен достаточно серьёзный.

***

По поводу плана. К нам он тоже пришёл. Такой, что у меня глаза на лоб полезли. Посмотрели мы с директором завода друг на друга и ничего не сказали — понятно, что не только наделать подобное количество боевых машин, но и лётчиков для них подготовить просто немыслимо. Особенно, если брать курсантов прямо после аэроклуба. Ну, или новичков с нуля. Хотя, и с бывалыми опытными пилотами нам подобной скорости выпуска не обеспечить. Фантастика какая-то!
Я на эти цифры сразу мысленно наплевал, а директор поехал в столицу искать правды. Ничего не поделаешь - администратор — работа у него такая. Я же призадумался о другом.
Дело в том, что боевая техника должна постоянно совершенствоваться. Это с одной стороны. С другой — нас так завалили работой, что просто немыслимо приступать к изготовлению опытных образцов следующей модели — цельнометаллического чистого «толкая» с крылом «обратная чайка». Ну некому над этим работать — все заняты сборкой цельнодеревянного хоря.
Правда, одно изменение мы всё-таки провели. Вместо ШКАСа винтовочного калибра поставили крупнокалиберный УБС, также стреляющий через винт. Это получилось сравнительно безболезненно и не потребовало прерывать выпуск самолётов. Через некоторое время ничего не забывающий майор Бойко доставил и новые патроны к нему — сказал, что, как и в прошлый раз в пристрелочно-зажигательную пулю вместо воспламеняющего состава поместили взрывчатое вещество — в эту пулю его помещается больше, чем в другие.
В результате бой у «хоря» стал опасным не только для истребителей — даже бронированным машинам приходилось несладко от попадания такой очереди. Тем более, что трассирующие бронебойные патроны в ленту тоже заряжались на манер коктейля. С очередной партией самолётов я слетал в командировку в Крым в полк, которым руководит капитан Батаев — его повысили в звании, потому что старшему лейтенанту трудиться на полковничьей должности как-то неправильно.
Летал на сопровождение Сушек — мы отбивались от худых и, надо сказать, ведут себя немецкие истребители довольно осмотрительно. То есть чувствую, будь мы понапористей — скинули бы вражин с нашего неба. Увы — решения такого рода принимаю не я. Впрочем, возможно, я чего-то не знаю. Тем не менее, если взять на глазок - соотношение сил в воздухе можно считать приблизительно равным. В отношении же наземных войск — от оценки воздержусь. Не моя область. И сверху видно не так много, как кажется — похоже, немецкие колонны передвигаются, в основном, по ночам, а днём или сидят на месте замаскировавшись, или окружают себя зенитками.
Ещё я узнал, что авиацией фронта по-прежнему руководит генерал Мичугин. А ведь, если верить мемуарам маршала Новикова, в это время его уже куда-то перевели. Хотя, основные сражения на юге проходили сейчас у ворот Крымского полуострова, но и бои за Измаил тоже продолжались. Собственно там действовал наш родной двести пятьдесят шестой МАП. Однако, наведаться туда случая не представилось. Да и Саня Батаев давненько не получал весточек из нашего первенца.
Про Одессу поговаривали, что вроде бы положение её не считается угрожающим. То есть бои ведутся с разных направлений, но решающего успеха противник не достигает.
Не стану говорить, будто всё безоблачно, однако отличия в лучшую сторону по сравнению с предыдущим сценарием видны даже моим не слишком искушённым глазом. Думаю, я не напрасно старался.

***

Дома, в Воронеже, всё продолжалось по-старому. Завод клепал самолёты, курсы готовили лётчиков и технический состав — с нас требовали эскадрильи сопровождения для ближних бомбардировщиков и штурмовиков. Формирование новых полков пока приостановили. С одной стороны хлопот невпроворот, но с другой лично я неожиданно оказался относительно свободен. То есть дела, налаженные моими стараниями раскрутились и теперь продолжались без приложения к ним усилий.
Знаю, что затишье такого рода обманчиво и кратковременно, тем не менее грех им не воспользоваться. Для чего? Конечно для постройки опытного образца следующей модели. Ведь никаких работ над ней сейчас не ведётся. А я, знаете ли, не без рук. Только нужно присмотреть в цеху подходящий уголок, верстачок там поставить, козлы оборудовать, да и приступать помаленьку. Потому что любое оружие должно непрерывно совершенствоваться. И, кроме того, самолёты всегда приходится некоторое время доводить до ума. Словом, промедление сейчас может нам вылиться в огромные неприятности уже в недалёком будущем.
И вот иду это я себе, иду, заглядывая в разные местечки, и вижу готовый укромный уголок моей мечты. И верстачок тут стоит, и даже козлы. Вот только не пустые они — на них пристроена новая модель в натуральную величину. Не та, что мне снилась и которую мы так упорно обсуждали в КБ, а совсем из другой песни.
- Это что за осьминог? Восемь рук и восемь ног? - невольно сорвалось с моих губ почти неприличное ругательство.
- А чего тебе неладно? Что ты лаешься, сынок? - отозвался Ихтиолыч — пожилой лекальщик, склонившийся над выкройкой мудрёной формы плоской детали, которую размечал на листе.
- Так вот понять хочу, кто такую рогопегу тут соорудил?
- Так ясно кто — пионеры. Ну а старые перечницы, вроде меня, тоже пособляли.
Пионеры? Так они уже в действующей армии руководят эскадрильями прикрытия. Хотя... да, есть в цеху подростки. Иные — вечером в школе, а днём тут. Иные — наоборот, выходят во вторую смену. Мужчин-то забирают в армию, вот и началась эксплуатация детского труда. Ладно, разберусь я в вопросе. Пока же разглядываю аппарат. И улавливаю знакомые нотки.
Мотор один, расположен сзади. Толкающий винт ото всей души хочется назвать пропеллером — он шестилопастной, деревянный, собранный из трёх скрещенных «досок», оструганных, однако, со знанием дела — профиль, качество обработки — всё на высоте. Ось, на которую он надет, задним концом опирается в вертикальную плоскость хвостового оперения.
Верхний конец этого стабилизатора связан горизонтальной балкой с «гребешком», торчащим из фюзеляжа вертикально сразу за кабиной. Впереди два места - одно за другим. Короткое шасси обуто в штаны обтекателей.
Да это же наш мотопланер! Только сделанный под двигатель мощностью не десяток, а двести пятьдесят лошадиных сил. Спарка. Нет, для использования в качестве боевой машины сия техника не годится категорически, а вот в качестве учебной... ведь, наверняка, придётся иметь дело с новичками. Это я вам как преподаватель курсов воздушной стрельбы категорически заявляю.
Если, конечно, она способна летать.
С другой стороны невооружённым глазом вижу в этом сооружении руку своих старых «пионеров» - уж очень хорошо просматривается мой стиль. С другой стороны — крыло явно с «хоря». Фонари тоже от него — обзор отличный. И вообще многие детали заимствованы, а то и целые узлы. Места под крупнокалиберные пулемёты — явно ребята набрались опыта. Здесь, хоть на заводе, хоть в КБ - есть у кого поучиться. Но один «пунктик» парни всё-таки сохранили в неприкосновенности — винт малого диаметра. Для чего применили повышающий редуктор. Ну а проблему вибраций ослабили, оперев второй конец оси о хвост, который закрепили в третьей точке — вверху.
- А что, Ихтиолыч, летал на нём кто? - спросил я со скучающим видом.
- Нет. Два дня как доделали. Это ж или в перерывах трудились, или после работы задерживались — не получилось быстро. Пока возились — и Макарка, и Климка и остальные рядовые из твоей приёмки улетели на войну.
- Старшин им присвоили, - ответил я машинально.
- Да видали мы пилы в петлицах, - протянул лекальщик и посмотрел на меня хитрым взглядом. - Так что, выкатываем?

***

Облётывал я новую машину по всем правилам. С рулёжкой, разбегами, подлётами. Сразу понял, что если садишься на заднее место, то вперёд необходимо класть балласт весом с человека. А вот если устроиться впереди — груз не требуется, потому что как раз позади и находится центр тяжести — точно перед мотором.
Сразу же первая мысль о сотне килограммов бомб внутри фюзеляжа. Впрочем, тут нетрудно разместить боезапас хоть бы для четырёх пушек. Это не считая каналов в крыльях. Словом получается штурмовик, хоть с бомбовой нагрузкой, хоть чисто пушечный. Но скорости большой не выходит — сотен до четырёх можно разогнаться, хотя это уже напрягая мотор на полную. Если лететь не насилуя машину, то в пределах от двух до трёх сотен буде получаться. Винт постоянного шага быстрее почти не тянет.
То есть для боевого применения машина всё-таки не слишком хороша. А вот для обучения хоть пилотажу, хоть стрельбе, хоть бомбометанию — просто прекрасная. К тому же нижняя сторона крыла в нужном месте имеет металлическую обшивку и направляющие для реактивных снарядов — очень всё славно продумано.
Перечень выявленных недостатков получился не слишком длинным, а потом был составлен и список сотрудников КБ, причастных к созданию сего шедевра. В первой строке в нём фигурировал Александр Сергеевич Москалёв.
- Азац, какой-то! - воскликнул я, едва ознакомился с результатами трудов Александра Александровича Бойко.
- Правда твоя. Так мы его и назовём, - обрадовался майор. А то никак не могли придумать достойного имени нашему детищу.
«И ты... тут, - подумал я озадаченно. - Интересно, почему это нужно было держать от меня в секрете? Не иначе — профессиональная привычка»

***

В КБ мне сказали, что Москалёв сейчас в университете занимается продувкой модели следующего варианта истребителя. Продувка — это значит в аэродинамической трубе. Не знал, что в Воронеже имеется такое устройство. Как же мне его не хватало в нашей мастерской при аэроклубе! Конечно, я сразу помчался смотреть.
Вообще-то — не слишком большое сооружение. До тех фундаментальных установок, которыми располагает ЦАГИ, как до луны пешком. Тем не менее уменьшенная модель будущей машины в ней отлично поместилась. Через стекло видно отклонение рулей и элеронов. Несколько человек сосредоточенно следят за стрелками динамометров...  звучат цифры, ведутся протоколы. Я стою молча и, словно зачарованный, слежу за тем, как один из лаборантов работает джойстиком — палочкой удовольствия. Она в данном случае, имитирует ручку управления самолёта. Всё, что нужно, отклоняется, следуя её движениям.
Под моей причёской ворошатся совершенно безумные мысли. Я отгоняю их, но это плохо помогает. Даже странно — я ведь уже далеко не юноша, не надо бы думать такого. Но, с другой стороны, наши не один раз пытались уничтожить Чарноводский мост. Даже попадали в него. А он продолжает действовать. Чем он так нам не угодил? Поговаривают, будто через это сооружение перекинут нефтепровод, ведущий из нефтеносного района Плоешти прямиком в Констанцу — порт, через который румыны вывозят топливо в направлении Средиземного моря. Хотя, они и вверх по Дунаю поставляют горючее для моторов, работающих на Третий Рейх. Ну да всего течения великой реки мне своим вниманием не охватить...

***

- Вы, товарищ Субботин, позволяете себе недопустимые вещи, - Сталин достаёт трубку и начинает её набивать, выкрашивая табак из папирос. Каких? От меня не видно. Но, по слухам, это Герцеговина Флор. Как-то очень по-румынски звучит это название. И на душе становится неспокойно. Ведь Румыния сейчас — наш противник. Могу ли я доверять человеку, курящему табак, выращенный врагами?
- Все образцы техники, разработанной при вашем участии или людьми, пользующимися вашим доверием, вы самолично приняли на вооружение, не посоветовавшись с признанными специалистами, не представив их на испытания в институты или на полигоны, созданные для этого ударным трудом Советского Народа. Анархия — явление, с которым должен непримиримо бороться каждый коммунист, - веско произносит вождь. Выдерживает значительную паузу и добавляет: - И комсомолец.
И что вышло в результате? В авиационных частях появилась куча игрушечных самолётиков, при виде которых противник просто падает от смеха, и неуклюжие летающие сундуки, годные только для перевозки картошки.
Очень нехорошо получилось, товарищ Субботин. Огромные государственные средства потрачены напрасно. Мы тут с товарищами подумали, что вам необходим длительный отдых где-нибудь среди первозданной природы, например, на прекрасной сибирской реке Колыме. Лет десяти должно хватить на приведение в порядок мыслей и обретение душевного равновесия. Заодно и повзрослеете. А мы попросим всех других людей не беспокоить вас в это время и не тревожить письмами.
«Десять лет без права переписки, - мелькнула в голове заполошная мысль. - Хорошо хоть не расстрел»
- Шурик! Шурик! - донёсся до меня встревоженный Мусенькин голос. – Ты стонешь и кряхтишь во сне. Не живот ли прихватило? Так беги скорее на двор, пока греха не случилось... говорила же я Сан Санычу, что нельзя тебе столько сала есть! А он: «Сала много не бывает».