Глава 18. Горячее эхо Холодной войны

Как ни хотелось спать, но мы с Милой покинули НУП и остаток ночи потратили на марш-бросок. Трофейные стволы и ксивы я припрятал под бетонной плитой, ментовские деньги, правда, оставил себе. За аморальный ущерб.
  Бесконечные рощи, лесополосы… Мила перебирает ногами на удивление резво, а вот меня тормозит усугубляющееся похмелье, так что шли почти что вровень. С каждым переходом становится все хуже - складываются недосып, напряг и отсутствие нормальной алкогольной дозаправки - с собой было всего ничего, сиротские слезки, так что стратегический запас приходилось беречь. Больше всего хочется прилечь прямо под каким-нибудь деревцем, напихать тряпок под куртку, чтобы почки не застудить, да и провалиться в беспробудный сон. Но нельзя… Так что мы идем и идем, а я все больше зверею.
  Рассвет встречаем в километрах в пяти от города, как раз на нужной точке. Маршрут выбирался не случайно. Старая дорога, проложенная неизвестно когда и неизвестно кем, скорее всего, военными для своих милитарических нужд. Маршрутки и автобусы здесь не ходили, частники опасались угробить подвеску. Зато частенько мотались дальнобои с леваком на борту. Гайцов-то здесь отроду не видели. А нам такой транспорт - самое то.
  Раздвинув ветки, оглядываюсь по сторонам и выхожу из кустов на дорогу. Следом, пыхтя и ойкая, выбирается Мила. Кое-как чистимся от репьев, нахватанных по оврагам. Вытаскиваю из кармана бутылку. На дне плещется пару глотков. Меньше. И одного толкового не вышло. Пустая бутылка летит в ближайший тополь, но вместо того, чтобы разлететься, с глухим стуком отскакивает в бурьян. Немного отпускает, вот надолго ли?..
   - Витя, - вдруг хмурится напарница, - ты со вчера ел хоть что-то?
   - Самой не смешно? Мы же со вчерашнего утра как подстреленные носимся.
   - И это получается, что ты вот так вот, с утра и натощак все время пьешь?!
  Да уж, похоже, что пьющему отцу, эта вот пигалица и шагу спокойно не давала. А может на мне отыгрывается? Неудобный разговор, к счастью прерывается. Неторопливо катится в нашу сторону битый жизнью лесовоз, урча движком.
  Через пару минут мы сидим в кабине. Я вовсю травлю бородатые анекдоты и не менее древние байки, не забывая радоваться нежданной удаче. Лесовоз направляется в нужные нам Старолесы, где его должны загрузить дубовыми стволами, явно спиленными с нарушением 246-й[1] статьи Уголовного Кодекса… Впрочем об этом я не говорю и даже намека не даю, что понимаю.
  Из Старолес водила вез браконьерские бревна на какую-то левую пилораму в промзоне Киева. Что нас устраивало целиком и полностью! Погони я не ожидаю, но с чем черт не шутит. А никакая, даже самая хитрая и продуманная облава не в состоянии оцепить весь район. Есть все шансы затеряться с концами.
   
   
  Киев встречает жарой, толкучкой и суетой летних базаров. За время “русинского сидения”, я изрядно растерял ритм городского жителя, и постоянно натыкаюсь на прохожих. Да и вообще, чувствую себя, мягко говоря, несколько неуютно. Зато Миле, замелькавшие по сторонам многоэтажки сто пудов оказались в жилу. Девчонка таращится из окна маршрутки на рекламные щиты, витрины, явно оценивающе изучает прикид городских девчонок. То и дело мечтательно вздыхает.
   - А мы куда едем? - в который раз дергает меня рукав.
   - Куда надо, туда и едем, - отвечаю я, а после, наконец выдаю толику информации, - В центр едем. Нам деньги нужны. Прибарахлиться надо немножко, да и кассетник найти хоть какой, пленку прослушать.
  Мила кивает, и, как ни странно, больше с вопросами не лезет. И хорошо. Мой план, конечно, не выглядит нереальным, но в его осуществимости я немного сомневаюсь. На всякий случай, наверное.
  Доезжаем на метро до центральной площади. После нескольких заварушек пафосный и грозный “Майдан” давно превратился в политическую ярмарку - неплохо организованную, крайне коммерциализированную и постоянно действующую. Периодически шумящую так, что даже до наших глухих уголков доходит.
  Вся площадь, включая и часть улицы, когда-то проезжей, заставлена палаточными городками. От пестроты режет глаза. Партии, фронты, национальные коалиции и общественные движения... Призывы не только на русском, украинском, татарском и венгерском, но даже и на иврите. “Банду-геть!”, “Нет оранжевой чуме!” - и прочее в таком духе. Здесь же рядом два магазина, которые торгуют всеми необходимыми плакатами и значками. Коммунистическая символика там соседствует с тризубами “УНА-УНСО”, а эмблема “Партии секс-меньшинств” - с разнообразными свастиками. Что происходит сейчас в украинской политике, представляю себе очень смутно. То ли очередной президент, получив в толстую жопу пинок импичмента, пытается восстановиться в должности через районный суд, то ли депутаты снова разогнанной Верховной Рады требуют в Страсбурге возмещения морального ущерба и недополученной прибыли, то ли премьер грозится подать в отставку, если на указанную им фирму не отдадут в ответственное использование метр государственной границы.
  На паре крайних палаток висят плакаты с расценками за участие во внутренней политике государства: “Участие в митинге - 150 гривен (со своим флагом - 200), Хождение с нагрудным плакатом - 20 грн/час, с полным транспарантом (ширина не менее 1,5 м. - 50 грн/час.), голодовка - 500 гривен в сутки + бесплатное питание. Приезжим предоставляются койко-места.” Да уж, было бы время, можно неплохо подшабашить, особо на голодовке с питанием... Тем более, что питание наверняка подразумевает и наливание. И ведь пришлось бы идти, когда у отнятые ментов деньги закончатся. Но, благодаря увлечению Вити Сербина план у меня другой!
  Мы сворачиваем в широкий, предназначенный для туристов проход к улицам, поднимающимся на холмы, где золотятся купола Софии и Михайловского Златоверхого монастыря. Оставляю Милу в маленькой кафешке, упрятанной в глубине старого сквера напротив областного управления МВД, даю ей пару мятых купюр, кофе похлебать хватит. Сам спускаюсь по параллельной улице почти до Европейской площади. Вот я и на месте. Помпезная вывеска “Информационное агентство УНИАН”, высечена на гранитном фасаде…
  Но я лишь кошусь на нее и иду дальше. К скромной стеклянной двери соседнего офиса. Рядом с которой закреплена чуть заметная табличка с надписью “Рейтарз”.
  Секретарша оценивающе пробегает по моей фигуре, явственно морщась от затрапезного вида нежданного гостя, но к директору отводит резво. Глава украинского отделения всемирно известного агентства тоже времени не затягивает. Не зря свой хлебушек с икоркой ест! Буржуй мгновенно оценивает уровень материала. Глупых вопросов о его происхождении и о том кто я такой, тоже не звучит. Не проходит и получаса, как он перебирает на столе фотографии, отпечатанные на принтере. Пока раскладывается пасьянс, получше разглядываю на одном из снимков запомнившуюся мне стройную брюнетку лет двадцати пяти, одетую лишь в лётную фуражку. Девица сидит за штурвалом, закинув длинные ноги на приборную панель, пьяно улыбается в объектив. Интересно, куда Витя залез, чтобы поймать такой ракурс?
  Негативы, доставшиеся в наследство от Сербина, на деле оказались не так просты, как можно было судить по первому кадру. Внимательно изучив их я, если честно, начисто охренел. Нет, что служивый народ любой страны в отсутствие начальства подзабивает болт на требования устава, открытием для бывшего кадрового офицера не стало. Но вот что экипажи стратегических бомбардировщиков АДД СССР и USA AIR FORCE во время боевых дежурств, оказывается, жили своей, особой жизнью, это … не то, что подкосило, скорее удивило безмерно. В воздухе Холодной Войны было на удивление тесно, и ребята довольно плотно общались.
  Они ходили параллельными курсами, вовсю фотографировали друг друга, и, порой выделывали такое, что отснятое можно смело предлагать “Плейбою”. На нескольких снимках достаточно четко виднелись обнаженные прелести боевых подруг, расплющенные о стекла вражьих иллюминаторов. А уж интимных частей тела потенциальных противников и вовсе было с избытком - похоже, супостат не упускал случая показать советским коллегам все, что думал относительно победной поступи мирового коммунизма. Впрочем, наши летуны не отставали, тоже развлекаясь во весь рост. Особенно мне понравилась фотография полностью обнаженной барышни за штурвалом... [2]
  Ну а десяток снимков, неизвестно каким чудом сделанных в тесноте кабины, можно было смело продавать даже не в “Плейбой”, а сразу в “Хастлер”, или какому другому журналу подобного направления. Но их требовалось еще разыскать, а “Рейтарз”, вот он…
  Еще через двадцать минут, которые уходят на проверку местным фотографом подлинности пленки, негативы исчезают в офисном сейфе, а я покидаю агентство. Не удержавшись, в дверях еще раз ощупываю карман. Очень уж приятен толстый канцелярский конверт с изображением лондонского Биг-Бена. И несколькими тысячами евро внутри. На душе немного неспокойно, как ни крути, продал чью-то память, труд человека, который к тому же немало рисковал - фотоаппарат на режимном объекте, это, знаете ли… Но в целом - самочувствие терпимое, не на выпивку, в конце концов, деньги, а на спасение двух не самых плохих людей.
  Покинув гостеприимные стены, заруливаю в ближайший обменник, расположенный в супермаркете. Прошу добродушного старичка поменять мою пару соток, мол “паспорт дома забыл, билеты нужно выкупить срочно”. Ненадолго задерживаюсь у прилавков и выскакиваю на улицу. Раскаленное лето с размаху бьет по затылку, но я быстро прячусь в прохладное нутро первого же попавшегося такси. Подкатив к скверу, прошу водителя посигналить. Тот, опасливо косясь на парадное крыльцо экс-резиденции киевского генерал-губернатора, облепленное людьми в форме и без, все же пару раз коротко гудит. Скучающая над бокалом с апельсиновым соком Мила поднимает глаза. Опускаю стекло и призывно машу.
  Дождавшись, пока девчонка угнездит свои мослы рядом со мной на заднем сиденье, вручаю ей бутылочку “Колы”. Сам дергаю колечко на банке “Будвайзера”, делаю долгий глоток и командую:
   - Шеф, давай к Шулявке.
  - Это мы куда? - спрашивает Мила. Она уже выхлебала “Колу” и ищет куда бы пристроить пустую тару.
   - Экипироваться. - отвечаю я. Забираю многострадальную бутылку и засовываю в карман на спинке переднего кресла. Ловлю в зеркале косой взгляд водителя. Да ты хоть обсмотрись! Говорю Миле, тихо, чтобы только она слышала:
  - Нужно, как нынче говорят, кардинально сменить имидж. Так что, тебе сверхзадача на ближайшие полчаса. Подбирай или выдумавай такой себе внешний вид, чтобы и лучшая подруга не признала.
  Милка кивает, и откидывается на спинку сиденья. Остаток пути она молчит, иногда шевеля губами. Наверное, осмысливает перспективы. Машина сворачивает с проспекта и ныряет под мост. Нас окружает пестрота торговых палаток. Продавцы, правда, выглядят пооднообразнее. Оттенков физиономий много, но почти все представляют собой вариации на тему черного. Здесь, под эстакадой узловой авторазвязки располагается неоднократно горевшая “Африка-Шулявка”. Самый большой в городе секонд-хендовый базар. Ну а название откуда - достаточно вокруг посмотреть. Филиал Нигерии, блин.
   - Здесь? - уточняет таксист.
   - Ага! - киваю я. - Сейчас, шеф, пять минут, и экипаж освободим.
  Таксист кивает в ответ, и, отбивая пальцами на руле в ритм попсе, доносящейся из колонок, смотрит вдаль, делая вид, что не косится в зеркало. Грохнуть его, что ли?
  Гоню от себя нехорошие мысли и ныряю в море уличной торговли. У негров пару тысяч обменять можно запросто безо всякого паспорта. Вручаю девчонке увесистую стопку гривен. В довесок, наскоро провожу инструктаж. Как себя вести, где ждать, и что бананами продавцов лучше не дразнить. Они обижаются.
  При виде денег, глаза у Милки округляются до неестественной величины, но девчонка быстро берет себя в руки. Судя по прищуру, план действий готов...
  Проследив, как девчонка скрывается в нескончаемом лабиринте прилавков, приодеваюсь и сам. Маскарад мне особо не нужен. Поэтому, джинсы, реглан и политкоректный блайзер со стилизованным под иероглиф признанием в любви к городу Нью-Йорку...
   
  Прощай, Америка, йоу!
  Где не был никогда, йоу, браза!
   
  Вместо растоптанных кроссовок, из-за которых я до сих пор немного прихрамываю, беру себе тяжелые треккинговые ботинки. В таких и по бездорожью бегать удобнее, и рантованой подошвой засветить (особо вспоминая драку с амбалом в Русе) - самое то. Следом, беру дешевенький рюкзак. Такой, чтобы не жалко выкинуть было. Мне-то он нужен на сегодняшний день, не более. Если, конечно, то что нужно найти смогу. Смог! Подготовка завершается серией перебежек по ближайшим ларькам с вывеской “мобильная связь”.
  Теперь пачка гигенических салфеток и визит в ближайший общественный сортир, где я "моюсь", а то в приличном обществе не показаться - несет от меня, как от… даже не знаю, собственно. Как от лошади, наверное. Или кабана. Ну вот, можно и переодеться. Старое рванье в пакет и мусорный бак, полпачки жвачки в пасть, вместо чистки зубов и чтобы хоть чуть-чуть отбить застарелый перегар. Все, можно сказать, переродился.
  Милка, негодяйская ее жо… задница, опаздывает на тринадцать минут. Я начинаю волноваться, прикидывая где и как теперь разыскивать заблукавшую девицу, при этом, не скатившись в карательный рейд супротив “баклажанов”. И вдруг до меня доходит, что существо, которое уже пару минут мелькает перед глазами и есть моя русинская напарница.
  Бесформенные штаны в “городском камуфляже”, какие-то сверх-продвинутые кроссовки на толстенной платформе и с длиннющими шнурками, поверх всего этого - синяя футболка чуть не до колен, с отвратительными рожами. А еще стала понятна причина опоздания. Русые волосы Милы изрядно потеряли в длине, став радикально черного цвета и заплелетясь в косички-дредды. Приказ исполнен буквально. Узнать ее можно было только по не изменившейся моторике движений.
  Да уж, с поставленной задачей Мила справилась отлично! В нынешнем ее виде, опознать в этой, то ли рэперше, то ли еще какой анимешнице, бывшую провинциальную замухрышку практически невозможно. Подростковые мослы скрылись за мешковатой одеждой, а с новой прической, веснушки и чуть оттопыренные уши стали смотреться очень стильно и… мать твою, сексуально …
  “Было!” - обреченно понимаю я, тщетно стараясь припомнить подробности той злополучной ночи. Шоппинг отнимает остатки сил. Мы устраиваем праздник живота прямо на базаре, расположившись у киоска с псевдокавказской жратвой. Трубы у меня уже не горят, а мерзко тлеют, распространяя по организму мерзопакостную вонь. Однако дел еще дохерищща и я, кое-как собрав остатки воли, отказываюсь от ста грамм под корейскую морковку. В преддверии дальнейших дел, полезнее будет ограничиться еще одной банкой пива. Правда, вредные привычки одолевают, и в себя я заливаю ноль пять Балтики-девятки, в которой спирт с кукурузной патокой смешали прямо на производстве…
  Голод отступает, и я снова приступаю к инструктажу. С очень своевременной темой “применение средств мобильной связи для лиц, находящихся в розыске.”
   - Синий, - объясняю я Миле, сидя на парапете и доедая второй шаурмень, - для разговоров с внешним миром. Держи поближе, и, если что, сразу выбрасывай. Лучше в речку. Ну или в канализацию, там запеленговать посложнее будет. А этот, красный, прячь поглубже. Это исключительно со мной связываться. Ну или для каких совсем экстренных случаев. Денег на счету немного, но если в Париж не звонить, то хватит.
   - А если в Нью-Йорк? - неожиданно уточняет девчонка, ехидно улыбаясь.
   - Какой Нью-Йорк? - не въезжаю я в ситуацию.
   - Который ты любишь!
  Мила указывает на блайзер и смеется. Вот же коза, подловила. Ну, на заборе тоже всякое написано...
   - Я люблю Родину, коньяк и темное пиво! - прекращаю я шутки. - Нигде ничего не записывай. Мой номер выучи наизусть. И после звонка сразу стирай. Понятно?
  От спецслужб, которые имеют доступ к базам мобильных операторов, вся эта шпионская хрень конечно же не поможет. А вот против экстренного потрошения левыми налетчиками - действует эффективно. Да и где они, те спецслужбы, кому мы нафиг нужны? Разве что свежепроданные сербинские пленки все же запечатлели нечто особо секретное. Например первичные половые признаки какого-нибудь нынешнего Председателя Комитета начальников штабов …
  Но девчонка слушает очень внимательно, с видом восьмиклассницы перед строгим физруком. Кажется, что еще немного, и начнет записывать. Хотя конспектировать больше нечего. Расчет окончен, все свободны. Вообще она на удивление быстро оклемалась, хотя столько всего навернулось за последние дни. Смерть отца, амбал с веревкой, да и все последующее. Вон, даже шутит… Хотя скорее всего это, научно говоря, защитная реакция. Вытеснила все горе и дурные воспоминания подальше и делает вид, что все путем. Перед самой собой в первую очередь делает. Но рано или поздно это прорвется… Ну да ладно, главное, чтобы не прямо сейчас, а там видно будет.
  Теперь надо подумать, неспешно и вдумчиво, в каком-нибудь тихом месте. Перебравшись с базара в торговый комплекс, выросший на месте бывшего военного завода “Большевик”, забуриваемся в кафе. Попутно покупаю газету с объявлениями. Чтобы нас поменьше дергали официантки, не любящие сидящих за пустым столом посетителей, заказываем всякой фигни. Мила вяло ковыряется в фруктовом салате, а я, чинно попивая кофе с изрядной дозой таки коньяку, при помощи газеты и собственного синего телефона приступаю к поиску временного пристанища.
  Первые четыре варианта, предложенные риэлторами, отправляю лесом. Вместе с самими наглыми шустриками. А вот пятая квартира нам, на первый взгляд, подходит…
  Тут же договариваемся на просмотр, рассчитываемся, бежим на улицу за такси. По дороге заскакиваю в интенет-клуб, оттарабаниваю на оставленный ментом номер СМС-ку с описанием схрона в НУПе с ксивами и стволами. Сержанты данное мне слово сдержали, а обещания следует выполнять.
   Двушка в спальном районе, в десяти минутах пешего хода от метро. В девятиэтажке нет ни камер, ни консьержек. Оккупированных бабушками лавочек во дворе тоже не обнаруживаю. Да, выглядит так же неплохо, как и звучит. Квартира неплоха. Новая сантехника, электроплита, холодильник с микроволновкой… Цена, конечно, малость кусается, да и не малость - тоже. Но дешевле вряд ли найдем.
  Ну а дальше дело техники. Подпись на договоре, плата за три месяца вперед, и довольная дама-агент покидает квартиру, напоследок многозначительно окинув взглядом Милу и с небольшим сарказмом в голосе пожелав нам “приятного отдыха”. Наткнулась, наверное, в моем паспорте на штамп о разводе, и додумала логическую цепочку дальше. Ну и хрен на нее. Я, по легенде “командировочный”. Имею право на отдых. А все риэлторы, они такие риэлторы ...
  Закрываю дверь за риелторшой. А теперь, самое время заняться Витиной пленкой.
  В рюкзаке уже давно ждет кассетный плеер - древний китаец с невыговариваемым названием "Akaiwa". Вставляю свежие батарейки, втыкаю наушники, нажимаю “Play".
  Запись короткая, минут на десять. Голос виноватый, определенно принадлежит покойному штурману. Говорит Сербин сбивчиво, но более-менее складно. Или читает по бумажке, в большом волнении, или наговаривает то, что не раз продумывал. Прослушав, снимаю наушники, вытираю мокрый лоб. Вроде и не жарко, но меня бросает в горячий пот. Перематываю пленку. внимательно слушаю запись еще раз, ловя каждое слово, произнесенное дрожащим голосом покойного летчика. Мила сидит, как на иголках и это понятно. Но молчит, понимает, что сейчас меня дергать и спрашивать не надо.
  Хочу прокрутить в третий раз, но останавливаюсь, понимаю, что это меня уже клинит от нежелания признать суровую правду жизни. Рассказ покойного Сербина очень логичный и внятный, полностью объясняет происходящее. Все, ну почти все, становится на свои места. Но, господи боже ж мой, как же хочется влить в себя ноль семь одним махом от такого понимания. И главное - от перспектив.
  После долгого колебания передаю плеер Миле. Не стоит ей этого знать… с одной стороны. А с другой - у нее, пигалицы малой, похоже эйфория пошла, от того, как благополучно все пока разрешается. Эйфорию эту надо сбить и вообще показать, как глубоко мы влипли. Конечно, от такого знания она может обратиться в полностью зашуганную мышь, но пусть лучше так. Проще уберечь будет. Ее и себя.
  Девчонка слушает. По мере новых подробностей, выражение лица меняется. Интерес, затем удивление, а на последних минутах - нескрываемый ужас.
  Запись кончается. Мила стягивает наушники и опасливо косится на “китайца”, будто ожидая от него взрыва.
   - И это все на самом деле?
   - Похоже на то. Иначе, с чего бы нас так кошмарить?
   - И что теперь?
  Неопределенно пожимаю плечами. Если бы я сам знал, что теперь...
   
  ________________
   
  [1] 246 статья УК Украины “Незаконная порубка леса”.
[2] Описанное не является авторским вымыслом, и такое случалось, "информация из первых рук". Не нужно видеть здесь клевету на доблестную советскую авиацию. Люди есть люди, а военные всегда развлекались от души, наши летчики не были исключением