Переписал про велосипед и встречу с Хелен:

Глава Девятая

Первое новшество, которое я попытался ввести в обиход – это велосипед. Конечно, они были и раньше, совершенно различных форм и размеров, но я решил усовершенствовать шины, дабы ехать на велосипеде, не рискуя потерять все зубы от страшной тряски. Вроде все просто – берем резиновый шланг, соединяем концы, надуваем воздухом и крепим к колесу. Просто, удобно и зубы не крошатся при езде по камням.
Велосипедом я занялся в свободное время. Сразу возникло множество технических проблем – как, к примеру, крепить шину, как её надувать, как сделать чтобы она не лопалась на первом же остром камешке… Я уже решил большую часть проблем, как пришло известие, что в Шотландии врач Данлоп запатентовал покрышки, насос и ниппель. Сын Данлопа увлекался ездой на велосипеде. Отец решил сделать езду удобнее, взял кусок садового шланга, наполнил водой и прикрепил к колесам. Езда с тала гораздо более мягкой, но и более медленной – вращать колеса с несколькими литрами воды на каждом довольно непросто. Тогда Данлоп догадался наполнить шины воздухом, а заодно изобрел несколько полезных мелочей типа ниппеля.
Обматерив изобретателя, я чуть поуспокоился и рассудил что это даже мне на пользу. Не царское дело, велосипеды изобретать.  Данлоп, сам того не зная, сберег мне кучу времени. Я немедленно перекупил патенты у изобретательного доктора и организовал производство новинки. И, что самое главное, хорошо её прорекламировал. Несколько раз показался на публике на велосипеде и подарил несколько своим родственникам. В сущности, мы не очень далеко ушли от обезьян.  В девятнадцатом веке, как и в двадцать первом, многие люди стремятся одеваться или покупать вещи как у их кумиром – актеров, певцов, политиков… Велосипед «как у кайзера» стал довольно популярным, но дабы он вошел в массовый обиход, пришлось прибегнуть к медицине и к политике. Десятки журналов и газет разразились сериями статей, в которых, доказывалось, что велосипед полезен для здоровья. Езда на нем лечит от головных болей, ревматизма, болезней суставов, желудка… От чего только не лечит! Даже от облысения и некоторых типично мужских проблем. Велосипед помогает сохранять фигуру, дарует прекрасный цвет лица… Я сам почти ничего не придумал, а лишь, случайно заметив подобные статейки в прессе, оплатил подробные, развернутые статьи в крупнейших газетах и издал за свой счет кучу брошюрок о влиянии велосипеда на здоровье.
Одновременно я начал продвигать велосипед в среде различных политических движений. Немцам пресса вещала, что велосипед это исконно немецкий вид транспорта – историки раскопали кучу немцев-изобретателей велосипеда, что езда на нем это очень патриотичное занятие… Социалистам и суфражисткам – что велосипед уравнивает в правах всех людей… Каждому социальному слою и классу пресса усиленно вешала лапшу на уши.
Всякие рекламные акции, «отдай старый велосипед и получи новый», различные соревнования по новому виду спорта – от банальных гонок до велопробегов по всей стране, богатые призы… Все способствовало введению нового транспорта. Основная проблема заключалась в цене. Велосипед по началу был слишком дорогим, и его могли позволить себе очень не многие. Постепенно цена конструкции падала, к тому же я договорился с парой банков, чтобы они выдавали кредиты на покупку велосипедов.
Велосипедный бум захлестнул всю Европу. Велосипедные общества плодились как грибы, проходили церковные шествия на велосипедах и свадьбы*. Уже к середине 1890 года продажи окупили вложенные в производство деньги и часть рекламы, а в начале следующего года смог выкупить заложенное поместье. Полученный опыт я намеревался использовать лет через десять-пятнадцать, когда откроется первый автомобильный завод.
Сам тоже подсел на велосипед. При такой тяжелой и нервной работе, как моя, жизненно необходимо хорошо отдыхать. Заниматься каким-нибудь видом спорта, например. Недаром российские президенты любили, кто на лыжах кататься, кто в теннис играть. Генсеки тоже кто на охоту, кто в Крым, на море. Я вот на велосипеде езжу. Почти каждый день вечером переодеваюсь в капитанский мундир – вообще-то я произведен в генералы, но капитанский мундир менее подозрителен, бинтую левую руку, будто сломана, дабы скрыть уродство, и выезжаю на улицы Берлина. Прохожие меня не узнают. Телевизоров сейчас нет, и многие вообще не знают, как выглядит кайзер. Живописцы меня обычно сильно приукрашивают, так что сделать чуть-чуть другую прическу, нормальное, а не величественно-высокомерное лицо, как на портретах и почти никто не узнает. Мало ли в Берлине офицеров с усами? Сейчас почти все носят усы, бакенбарды или бороду. Появляться на людях с бритым лицом даже не совсем прилично. Это потом, после Первой Мировой, долгого сидения в окопах, вшей и грязи появится мода на чистое лицо. Или дело в том, что в Первую Мировую часто приходилось использовать противогаз? Я где-то читал, что раньше к противогазам прилагалась бритва, дабы ткань лучше к лицу прилегала.
Террористов я не боюсь. В Германии они просто не водятся. Если кто-то из конкурентов захочет устранить меня… Если кто-то действительно захочет меня устранить, то никакая охрана мне не поможет. Поэтому я езжу один, инкогнито. На всякий случай ношу револьвер и нож, но больше ничего.
Кататься я люблю быстро, особенно под горку. Разогнаться и мчаться с ветерком вниз. Или просто по ровной дороге. Или без дороги. Так и этот раз. Приехал я на довольно популярную площадку, выбрал горочку и поехал вниз… Внезапно переднее колесо выскочило и покатилось дальше. Велосипед воткнулся вилкой в землю, и я почувствовал, что лечу…
Светит солнце. Белоснежные небесные замки проплывают мимо по изумительно красивому синему небу. Как я понимаю монголов, поклонявшихся небу…
- Герр офицер, вы живы? – раздался приятный девичий голосок. Я чуть приподнялся. Рядом сидела симпатичная, чуть кудрявая кареглазая девушка в костюме велосипедистки.
- Вроде жив. Разрешите представиться. Вильгельм… Штирлиц – назвал я первую пришедшую в голову фамилию. Чуть не ляпнул вдобавок «штандартенфюрер СС».
- Хелен Рошке – представилась девушка и с тревогой в голосе спросила – Как вы себя чувствуете, герр Вильгельм?
- Можно просто Вильгельм, или Вилли. Нормально. Вроде, ничего не сломал. Даже не царапины, как ни странно. Хелен, у вас есть ключи? Свои я дома забыл.
- Конечно – Хелен достала из сумочки пару ключей. С большим трудом прикрутил колесо, ускакавшее метров на пятьдесят по тропинке. Хорошо, Хелен помогла, а то одной рукой трудно работать. А она довольно ничего. Симпатичная, стройная фигурка, ножки, попка… На вид ей лет девятнадцать-двадцать. Мне двадцать девять. В самый раз. Сейчас мужчины женятся около тридцати, а жен выбирают на восемь-десять лет моложе. Жаль, что я уже женат… Ничего, походам налево это не помеха.
- Хелен, позвольте полюбопытствовать, откуда вы приехали в сто лицу? У вас такой необычный акцент…
- Из Страсбурга. А вы откуда?
- Я местный. Родился здесь – кстати, чистая правда. Вильгельм родился в Берлине – Что привело столь симпатичную девушку в Берлин? – Хелен покраснела и чуть потупила взор:
- Решила поступить в новый институт. Говорят, его уже в сентябре откроют.
- Вы смелая девушка. Мало кто решится на такой поступок – Хелен еще сильнее покраснела – И на кого пойдете?
- Пока не знаю. Думаю, что-нибудь связанное с медициной.
- Хорошая профессия. А что мы стоим на месте? Поехали!
Из дальнейшего разговора я узнал, что Хелен наполовину француженка – смешанные браки часты в Эльзасе**, живет у дяди, старого смешного чудака, ветерана датской войны, коллекционирующего бабочек. Дом на Таубен-штрассе, это в самом центре города. Увлекается ездой на велосипеде, игрой на пианино. Имеет полосатую кошку, которая тащит со стола, что ни попадя. Потом перешли на меня. Нет, я не ранен в боях за рейх. Кстати, а разве где-то идут бои? А, в Африке. Да, там порой негров усмиряют. Но я там не был. У меня более важная задача. Осваиваю велосипед. Зачем? А вы разве не слышали про велосипедные роты? Велосипед, в отличие от лошади, есть-пить не просит и выстрелов не пугается. Вот неделю назад кайзер и приказал организовать… Да, видел. Вблизи, как вас. Может, перейдем на ты? Очень мужественно и величественно выглядит. Нет, не высокий. Примерно с меня ростом. Нет, с ним не говорил. Во дворце был – он нас туда вызвал. Да, там очень роскошно. Золото, серебро. Но кабинет кайзера довольно скромен, он сам одет очень просто. Генеральский мундир без особых изысков. Императрицу тоже видел. Выглядит хорошо, но ты гораздо красивее. Платье? Примерно вот такое. Вот здесь вырез, здесь кружева, здесь… не знаю, как называется, но вот такая вот штука…
Когда мы расставались, Хелен сказала, что завтра будет на этом же месте в тоже время, и вскинула вверх ресницы. Залп из двух орудий главного калибра поразил меня прямо в сердце… Я словно окунулся в бескрайнюю глубину её карих глаз и начал тонуть в них, опускаясь все глубже и глубже, на самое дно, где горят две веселые искорки… Я смотрел не отрываясь на её удивительные глаза с искорками внутри, на её слегка курносый носик, щеки, покрытые румянцем и веснушками, волнистые волосы, обрамляющие лицо, чуть приоткрытые манящие алые губы… Только хотел склонится и поцеловать их, обнять тонкий стан, прижать к себе хрупкую фигурку, как Хелен отвернулась, вскочила на велосипед и умчалась в даль…
Катастрофически не хватает знания местных правил и методик ухаживания. За то, что приносит успех в двадцать первом веке, в девятнадцатом можно получить и по морде, а рука у Хелен тяжелая. С фрейлинами просто – они готовы на все, лишь бы кайзер почтил их вниманием и что-нибудь ценное подарил. С Хелен гораздо труднее. Но не мытьем, так катаньем. Спустя два месяца наконец-то пригодился симпатичный домик на окраине Берлина, который я арендовал за небольшую сумму денег. Свечи, вино, стихи, поцелуи, объятья, платье, скользящее вниз по изящным плечикам…

* Подобные факты действительно имели место в нашей истории, но чуть позже описываемых событий – в нашей истории не нашлось никого, кто бы целенаправленно проталкивал велосипед.
** Город Страсбург расположен в Эльзасе, местности на границе Франции и Германии. Население смешанное, но большинство французы. Неоднократно переходила из рук в руки. В 1871 году по результату франко-прусской войны Эльзас и часть Лотарингии присоединены к Германии. В 1918, после Первой Мировой отошли к Франции. В 1940 захвачены гитлеровской Германией. В 1945 опять вернулись в состав Франции…

Написал часть 14-й главы - в дальнейшем допишу, что-то туго идет у меня описание мастерских и начал 15-ю главу, оканчивающую историю с Хелен.

- Завра покажешь. Сейчас поужинаем – сказал император, услышав топот поднимавшихся по лестнице людей.

- Что это? – спросил кайзер, указав на лежащий посреди огромной мастерской металлический ящик примерно два с половиной метра в высоту, четыре в ширину и пять в длину. На борту ящика был изображен громадный черный орел.
- Это панцер, Ваше Величество.** Опытный образец – бодро отрапортовал Шнитке, начальник седьмого отдела. Вильгельм обошел танк, потрогал три выступающих из корпуса пулемета, обе гусеницы, рулевое колесо, торчащее сзади танка, и постучал по броне.
- Так, где тут можно залезть внутрь?
- Вот здесь, Ваше Величество – Шнитке проворно вскарабкался по скобам наверх танка и открыл люк. Император тоже залез наверх, посмотрел на внутреннюю обстановку в танке и спустился внутрь, несмотря на предостережения Шнитке. Маленькое жесткое сиденье, колени практически у ушей, повернуться негде. Через смотровые щели либо ничего не видно, либо они представляют неплохую мишень для вражеских стрелков.
- Сколько человек в экипаже, Шнитке?
- Пять человек, Ваше Величество!
- Шнитке, вы сошли с ума! – возмутился кайзер – здесь и двум негде поместится. Зачем вам пять человек?
- Один командир, Ваше Величество. Двое управляют танком. Двое стреляют из пулеметов.
- Зачем два водителя? – удивился император.
- Один управляется с двигателем, Ваше Величество, дает большую или меньшую мощность. Второй поворачивает танк при помощи рулевого колеса – оправдался Шнитке.
- Ладно. И какая броня у этой штуки? От пуль и осколков защищает? Про снаряды я и не спрашиваю.
- Иногда, Ваше Величество.
- Таак… - помрачнел Вильгельм – Скорость и проходимость какая?
- Ваше Величество, из-за слабых моторов панцер неподвижен – заявил Шнитке и кайзер еще больше помрачнел – даже на идеально ровной дороге он не может сдвинуться с места. Не хватает мощности.
- Плохо. Что еще у вас есть – спросил кайзер у Шнитке, когда с огромным трудом, набив несколько шишек и перепачкавшись в масле вылез из машины и пошел вслед за начальником седьмого отдела дальше по цеху. Хотя цехом назвать это было очень трудно. Скорее барак или ангар, заваленный кучей железяк.
- Еще три панцера, Ваше Величество. Один с пушкой во вращающейся башне, в одном установлена паровая машина, а еще один плавающий танк.
- Постойте, здесь две машины. Где третья.
- Плавающий танк, Ваше Величество, затонул при испытаниях…
- И у вас аппарат затонул? Дроссельмайер, вы… интересно, чем меня порадует отдел планеризма? Ладно. Как ваши панцеры, могут сдвинуться с места?
- Никак нет, Ваше Величество. Мощности не хватает.
- А плавающий?
- Его везли на буксире, Ваше Величество.
- Я думаю, что разработка плавающих, ныряющих, ходящих по дну и прочих земноводных танков это дело не сегодняшнего дня и даже не завтрашнего. Нам сейчас нужна машина, способная преодолевать траншеи, рвать проволочные заграждения и защищенная от винтовочного и пулеметного огня. Кстати, ваши панцеры слишком широкие и их нельзя перевозить по железной дороге. Зато при таких габаритах в танк очень легко попасть. Вы старайтесь сделать их немного уже. Кстати, а как паровой? – император указал на громадный танк, сверху которого торчала большая труба, как у паровоза – Ездит?
- Да, Ваше Величество. Но очень медленно, около двух километров в час, потребляет слишком много топлива и постоянно ломается.
Экскурсия продолжилась. Император осмотрел цех и перешел к следующему. На объекте было на что посмотреть. Громадная, воющая на всю округу аэродинамическая труба, в которой продувают небольшие планера и её младшая сестра для моделей. Цех, где конструируют ракетные двигатели и небольшой полигон для испытаний, где постоянно что-то грохочет и взрывается. Пока ученые совершенствуют твердотопливные ракеты и безуспешно бьются над жидким топливом. Распоряжается всем Герман Гансвиндт, немецкий теоретик космонавтики. Я в начале хотел привлечь Оберта или Годдарда, но первый не родился, а второй еще мальчик. Химические лаборатории, где синтезируют новые типы взрывчатки, тоже пока безуспешно и разрабатывают химическое оружие.

* Порядка (нем).
** Танк (нем).

<Вышеизложенная глава при следующем обновлении будет дописана>

Глава Пятнадцатая.

Раздался стук в дверь, и я поспешил её открыть. На пороге стояла чуть зеленоватая, у неё последнее время всегда такой цвет лица, Хелен. Что-то ей неможется. Толи со здоровьем что-то, толи не выдерживают нервы. Еще бы, с её работой… Сволочь…
- Вилли, а где Фридрих? – удивилась Хелен. Фридрих это наш слуга, пожилой баварец. Он охраняет дом, пока никого нет, убирается в нем, встречает нас.
- Я его отпустил до понедельника к семье. У него сын болеет – на самом деле я уволил Фридриха, выплатив ему неплохое выходное пособие. Этот домик мне больше не пригодится, а значит и слуга не нужен. От дом я тоже избавился. Послезавтра сюда въедет молодая пара из Саксонии. Надеюсь, им этот дом принесет больше счастья, чем мне…
- Какой ты добрый, милый – Хелен попыталась меня поцеловать, но я отстранился и грубо скомандовал «Пошли».
- Вилли, что с тобой? От тебя пахнет спиртным, ты что, пил?
- Нам надо поговорить – я ухватил её за рукав и потащил в гостиную.
- Дорогой, отпусти, мне больно! – возмутилась Хелен и попыталась вырваться.
- Садись – я толкнул её в сторону кресла, стоящее лицом к окну, а сам сел на противоположное. Простой трюк: свет из окна бьет ей в лицо, а мое лицо в тени. Следователи любят подобные штуки. – И слушай. Вчера я решил поподробнее познакомится с биографией вашего дяди – я особенно выделил последнее слово. Хелен побледнела – Полтора года назад Карл Фридрих Иоганн Рошке крупно задолжал, ходили слухи о том, что ему придется продать дом в центре Берлина и коллекцию тропических бабочек. Но внезапно его материальное положение выправилось. Одновременно у герра Рошке появилась племянница. Что интересно, все его братья и сестры умерли либо в младенчестве, либо в очень юном возрасте, исключающем рождение детей. Редко, но бывает. Медицина в этом времени оставляет желать лучшего.
- Милый!.. – Хелен зарыдала – Милый…
- На кого работаешь, сволочь?! – я достал из кармана револьвер и демонстративно прокрутил барабан – Признавайся!
Хелен продолжала рыдать, выдавливая из себя какие-то бессвязные звуки…
- Хватит! Слезами меня больше не возьмешь. Я, как дурак, влюбился в тебя… Хватит! – я не выдержал и отвесил Хелен оплеуху. Она тут же прекратила рыдать.
- Милый… Прости, умоляю… Это я, дура, виновата… Решила внедриться. Остальные были против… Глупая была затея…
- Глупее не придумаешь. В какой разведке учат таким трюкам?!
- Я… не в разведке… Я бухгалтер…
- Ну и что за идиоты отправили тебя в прошлое? На японку ты не похожи. Русские? Буры? Отвечай!
- Вилли, прости… Пожалуйста… Милый, я люб – удар кулака прервал её. Голова Хелен мотнулась в сторону, из рассеченной губы потекла кровь.
- Отвечай!!! На кого работаешь, сволочь! – на самом деле я выразился немного по-другому, фраза была значительно длиннее и значительно грубее.
- Не могу говорить. Нельзя – удар и Хелен торопливо скороговоркой произнесла – Не на буров, не на Россию и не на Японию, клянусь!
- Любишь ты клясться. Еще три дня назад клялась в любви. Сволочь – еще удар – на кого работаешь!
- Вилли, я люблю те…
- Россия?! Буры? Япония? Говори!
- Клянусь, не они. Не подумай ни на кого из них плохого. В мире и без них много стран – Хелен бухнулась на колени и снова зарыдала. – Прости, милый, умоляю, ради нашего…
- Признавайся!!!! – Я снова замахнулся, чтобы ударить её и случайно задел вазу. Она упала на пол и с грохотом разлетелась на части. И тут словно что-то щелкнуло в голове. Господи, да что ж я делаю?! Я раньше никогда бы не ударил женщину, а тут… Что со мной?!
- Хелен… Прости меня, я не хотел… Не знаю, что на меня нашло… Хелен, ты не представляешь, как мне было больно, когда я узнал, что ты… Возьми – я протянул ей платок и Хелен прижала его к окровавленному лицу. Что ж я сделал… Но она шпион. Она специально встретилась со мной, соблазнила меня и, вероятно, рассчитывала в дальнейшем следить за мной, влиять на принятие важных решений. Она шпион. Ей нельзя верить ни в чем. И слезы, и мольбы о прощении – все игра. И наши встречи, и наша любовь…. Все игра. Сволочь. Надо отдать её в контрразведку. Пусть там из неё выбивают признание, пусть там добывают информацию. Главное, подобрать верных людей, чтобы они держали при себе все, то она скажет.
Надо отдать в контрразведку. На объекте хорошие специалисты. Вмиг расколют любого шпиона и вытащат из него нужные сведения. Но… однажды русский агент попытался пролезть на объект, когда я там был. На самом допросе я не присутствовал и, слава Богу. Зато видел, что осталось от лазутчика после допроса. Страшное зрелище. Отдать подобным костоломам Хелен... Не могу, жалко. Все-таки я любил её... Все-таки я был счастлив с ней. Нет, не с ней. Той Хелен Рошке, которую я любил, никогда не существовало. Была и есть подлая шпионка, враг, которого щадить нельзя. Которого надо допрашивать и пытать, а потом повесить. Надо… Но не могу… Не могу и все… Я положил револьвер в карман и зашагал в сторону двери. Хелен вскочила, догнала меня и, упав на колени, ухватила за ноги.
- Милый, прости меня… пожалуйста. Я люблю тебя, клянусь всем чем угодно. Я люблю тебя, Вилли – Хелен снова и снова клялась в вечной любви. Может она говорит правду? Может она действительно влюбилась? Может быть… Нет. Это слишком похоже на дешевый шпионский роман. Я ей не верю.
- Прощай – я вырвался из её цепких рук и ушел. Хелен что-то кричала мне в след, но я ничего не слышал…
Вечером я напился. Не только из-за расставания с Хелен. Не только. Я очень испугался за себя. Я никогда раньше не тронул и пальцем женщину, а сегодня я бил по лицу Хелен. Возможно, так влияет на меня тело Вильгельма. Возможно…

<Продолжение следует.>