Отлично! И даже тапки кинуть не во что.

***

- Господин капитан, мне не верится, что обычный русский офицер может столь глубоко разбираться в политике… Кто же Вы на самом деле? – Николаи как-то даже задумчиво смотрит на меня.
- Капитан Гуров, командир отдельного Нарочанского батальона. А беседовать о политике и ругать правительство – это наше традиционное русское занятие.
- Хорошо, давайте, действительно, вернемся к теме разговора. Если сепаратный мир неприемлем, то чего хочет Россия? – Полковник наконец-то задает правильный вопрос.
- Проще сказать, чего она не хочет. Не хочет больше проливать русскую кровь за чужие интересы. Поэтому и предлагает вести боевые действия… особым, скажем так, способом. – Пора уже переходить к делу, а не заниматься словоблудием.
- И в чем заключается этот особый способ? – Полковник пристально смотрит на меня, ожидая ответа.
- В том, что мы не будем проводить крупных операций, объясняя это союзникам тем, что наша армия к ним не готова, например, нет необходимого количества боеприпасов, заводы по военным поставкам дают очень высокий процент брака, а сами союзники срывают сроки поставок. Вам это даст возможность перекинуть большое количество войск на Западный фронт.
- А вы, дождавшись этого, ударите нам в спину. – Ехидно замечает Фон Тельхейм.
- О том, чем и как это будет гарантировано, пусть договариваются наши сюзерены. Моя задача – лишь довести через вас предложение  Его императорскому величеству кайзеру Вильгельму.
- Что же вы хотите получить взамен? – Николаи хочет услышать продолжение.
- Совсем немного. Во-первых, - глупо было бы требовать от вас раскрыть свою разведывательную сеть, но законсервировать её, отдав приказ воздержаться от активных действий, вам вполне по силам. Кстати, господин полковник, не стоит в ближайшее время ждать каких-либо вестей из Архангельска от бывшего капитана дальнего плавания, а ныне бывшего прапорщика по флоту  Мелленберга. Он арестован и прямо-таки изнемогает от желания рассказать следователям всё, что знает. Там же, в соседних камерах сидят финны Фрейман, Каллио и Иогансон, которые слезно просили передать своим землякам из 27-го егерского батальона, созданного под вашим руководством, что не стоит появляться на побережье Белого моря ни под каким предлогом…
   Оп-паньки, а вот это получился если не удар ниже пояса, то уж точно поддых, глава разведотдела IIIb аж замер, почти превратившись в библейскую соляную статую. Недавно Павлов с Келлером вдруг вспомнили, что незадолго до  диверсии на «Императрице Марии» была архангельская трагедия, когда у причала рванул груженый взрывчаткой пароход «Барон Дризен», а спустя какое-то время – еще один пароход, «Семен Челюскин». Воронцов этим очень заинтересовался, даже выпросил у меня полувзвод в командировку. А вернувшись перед самым моим отъездом, рассказал, что ситуацию удалось выправить, выловили десяток диверсантов, которые, познакомившись со скополамином, тут же искренне покаялись в своих грехах и поставленной задаче взрывать суда, стоящие в порту.
   Самое интересное заключалось в том, что и Петр Всеславович и мои «призраки» ехали в составе свиты  морского министра генерал-адъютанта Григоровича и когда он, и без того строгий, а сейчас еще и  настроенный очень решительно после беседы с Великим князем Михаилом,  познакомился с пропускным режимом, точнее, с полным его отсутствием, а также почитал протоколы допросов  и лично повертел в руках обезвреженный «пенал», то устроил всему архангельскому начальству операцию «Шок и трепет». Местные шишки, учуяв в непосредственной близости от своих бережно охраняемых интимных мест явную и неприкрытую угрозу их мужскому достоинству при полном отсутствии наркоза, развили такую кипучую деятельность, что в течение недели вся взрывоопасная гадость, лежавшая на причалах вперемежку с другим легковоспламеняющимся грузами, была или отправлена по железной дороге адресатам, или спрятана в моментально построенных складах, охраняемых не хуже, чем Форт-Нокс. А начальник жандармского пункта порта поручик Спицын после беседы с морским министром получил от Воронцова пароль для срочной телеграфной связи, чтобы в случае чего бодаться с местным начальством не в одиночку…
- Так что всех, пытающихся сунуть свой нос в наши дела, или как-то напакостить, мы со временем выловим, и единственное, что сможет спасти их от петли – искреннее раскаяние и всесторонняя помощь следствию…
- Хорошо, каково ваше второе условие? – Николаи снова берет себя в руки. Чтобы получить еще один удар.
- Оно достаточно близко первому. Нам известно, что некоторые высокопоставленные лица… в том числе и Вы, господин полковник, рассматриваете возможность переправки из Швейцарии на родину радикально настроенных российских социал-демократов и возможной помощи им в организации революции…
   А вот это – уже нокдаун. Оберст аж отшатнулся, услышав мои слова и замер, не зная, что ответить. Сейчас будем его полоскать, как помойного кота.
- Господин капитан, все российские подданные, попавшие в Рейх, будут интернированы до конца войны! – Фон Тельхейм снова бросается на амбразуру. – Они будут содержаться либо под арестом, либо в специальных лагерях.
- Господин подполковник, давайте не будем пока касаться этого вопроса! Я боюсь, что не смогу удержаться и наговорю в ваш адрес много неприятного по поводу содержания наших военнопленных! – Надо оживить разговор, подпустив эмоциональной  нервозности. – И я очень сомневаюсь, что беззащитные мирные люди будут находиться в лучших условиях!.. Но к названным мною господам террористам германские власти будут очень внимательны и заботливы. Вплоть до провоза по территории Германии в опломбированном вагоне, не так ли, господин полковник?.. Как видите, фон Тельхейм, ваш шеф не торопится меня опровергнуть.
- Вы не совсем правы, господин капитан. – Главный разведчик наконец-то обретает дар речи. – Не знаю, откуда Вы взяли подобную информацию. Да подобное предложение было высказано, но наш кайзер отрицательно к нему отнесся, сказав, что оно не соответствует его понятиям рыцарской чести…
   Ну, что ж, снова залезаем в информационный ресурс попаданческого послезнания и немного разбавляем его домыслами и догадками:
- Вам наверняка знаком господин Гельфанд, он же Парвус, один из социал-демократов, кстати, уроженец Минской губернии. Который еще в марте 1915 года, приехав из Турции, предложил вашему генеральному штабу подробно разработанный план уничтожения Российской империи изнутри  при помощи революционного движения, посчитав даже сколько миллионов рейхсмарок нужно будет для затратить на организацию забастовок на Обуховском, Путиловском и других крупных заводах, проведение диверсий на Трансибе, финансовую подпитку финских, кавказских и прочих националистов. И соответственно, сколько их осядет в его кармане. Официально его предложение отвергли, но некоторые высокопоставленные персоны, в частности, канцлер Бетман-Гольвейг, заинтересовался этим вопросом и поручил Вашему отделу проработать этот вариант, поскольку более двадцати российских социал-демократов являются агентами полковника Николаи. Причем, делается это уже без ведома кайзера…
   А вот это уже – всё, технический нокаут, причем двойной, фон Тельхейм тоже молчит в тряпочку, не зная, что вякнуть. Интересно, найдут они утечку информации, учитывая, что все сведения будут рассекречены только через пару десятков лет?.. Ладно, продолжим:
- Со своими революционерами мы сами и разберемся, даже примем меры, чтобы эта зараза не перекинулась к вам… Не смотрите на меня так удивленно, через год на волне голодного недовольства и у вас могут стать популярны идеи свержения монархии. Особенно с помощью извне… Никогда не встречалась фамилия Бронштейн? Он же – Троцкий? Тоже революционер, бежавший из сибирской ссылки. Выслан из Франции и ныне обретается где-то на юге Испании, или плывет в Америку. Так вот, у него в голове уже созрела идея перманентной революции, когда она, победив в какой-то одной стране, перекидывается на другие, постепенно завоевывая весь мир… То, что вы воспрепятствуете появлению названных людей в Российской империи, будет правильно оценено при налаживании послевоенного сотрудничества.
- Значит, Вы считаете, что Германия обречена и после победы варварская, дикая и отсталая Россия будет снисходительно помогать бедной Германии?! – Голос фон Тельхейма похож на рычание, совсем не умеет вести себя прилично.
- Не снисходительно, а доброжелательно, господин подполковник. Несмотря на то, что войну начали вы. И это будет не милостыня, или подачка, а взаимовыгодное сотрудничество…
- Что вы можете нам дать?! Свой хлеб, кроме которого вы ничего не умеете выращивать? У вас нет практически никаких нормальных заводов, ваш народ – необразованные и вечно пьяные лентяи! – У фон Тельхейма, кажется, крышу снесло. Даже не видит предостерегающих жестов своего шефа.
- А что будут есть после войны голодные немцы? Крупповские снаряды, или отравляющие газы герра Габера?.. Тем более, что сейчас есть этот хлеб вы не стесняетесь. Думаете, нам не известно о поставках через якобы нейтральные фирмы, связанные с Германией? Мы можем в течение месяца перекрыть эти каналы, но тогда простым немцам придется еще туже затянуть пояса…
   А насчет промышленности и прочих достижений прогресса – посмотрите сюда. – Достаю из кармана сублимированный пайковый брикетик и кладу на стол. – Его нужно положить в котелок, залить кипятком, и через несколько минут у вас будет смесь из сухофруктов и кедровых орехов. Солдату в сутки требуется три таких порции. Сравните это со своим «железным пайком» из позапрошлогодней кормовой брюквы. Да, согласен, такой паек получают далеко не все, но технология создана и производство налаживается. Если сомневаетесь, можем проэкспериментировать прямо сейчас…
   Но вернемся к нашему вопросу. Поначалу сотрудничество будет именно таким – технологии в обмен на сырьё. Но, к примеру, те производства, которые будут вам запрещены, можно будет разворачивать у нас, но при условии, что каждый ваш специалист обучает наших работников. А со временем, как знать, возможно, и вы будете покупать у нас какие-то технические новшества…
   За окном раздаются какие-то посторонние звуки, ухо улавливает работу автомобильного движка и конское ржание. Фон Тельхейм считает за лучшее сходить на свежий воздух, остыть после того, что  услышал, а заодно разобраться с шумом и принести горячую воду для проверки правдивости моих слов.
- И, всё же, Вы абсолютно не похожи именно на простого русского офицера, господин капитан. – Полковник Николаи задумчиво вертит в руках подаренный брикетик. – Я бы и далее не отказался пообщаться и с Вами лично, и с теми, чьи взгляды Вы представляете.
- Если это не завуалированное предложение к вербовке, то – милости просим. – Улыбаюсь, пытаясь пошутить…
   Разговор прерывается с появлением фон Тельхейма, но в руке у него вместо кипятка пистолет.
- Не делайте резких движений! Полковник Николаи, я имею приказ арестовать Вас по подозрению в предательстве и попытке сговора с врагом! Вы, господин капитан, с этого момента можете считать себя военнопленным!
   В комнате появляется Майер, тоже с люгером в руке, и с язвительной ухмылкой направляется ко мне.
- Сдайте пистолет обер-лёйтнанту, кортик можете оставить при себе. Я думаю, Вы не настолько глупы, чтобы устраивать здесь бессмысленную драку. Только что в помощь егерям прибыл полуэскадрон гвардейской кавалерии. – Фон Тельхейм поворачивается к Николаи. – Герр оберст, генерал Фальгенгайн хочет выслушать все причины и доводы, толкнувшие Вас на этот поступок. Надеюсь, Вы также будете благоразумны.
   Медленно поднимаюсь из-за стола, так же медленно расстегиваю кобуру и двумя пальцами за рукоять достаю свой люгер и отдаю Майеру.
- Герр оберст-лёйтнант, Вас не смущает то, что я прибыл сюда, как парламентер? – Пытаюсь вразумить неразумного, но тщетно.
- Когда того требуют интересы Рейха, я могу пойти на некоторое отступление от общепринятых правил. – На лице подполковника торжествующая улыбка, во взгляде ни капли сомнения. – Прошу на выход. Майер, Вы поведете автомобиль…
- Надеюсь, герр оберст-лёйтнант, Вы разрешите мне выкурить папиросу? - Останавливаюсь возле крыльца, лезу в карман за портсигаром, не замечая напрягшегося сзади конвоира Майера. Прикуриваю подрагивающими руками только со второй попытки, затем беру прислоненный к крыльцу импровизированный «белый флаг», ломаю ветку и бросаю всё на землю, объясняя свои действия присутствующим. – Вряд ли мне это теперь понадобится.
- Гауптман, со своими егерями и драгунами прочешите окрестности на предмет обнаружения русских. – Фон Тельхейм отдает распоряжения растерянному Штайнбергу. – Надеюсь, Вы понимаете, что от результатов зависит Ваша карьера и судьба?..
   Майер заводит авто, Николаи садится рядом с ним на переднее сидение, сзади устраиваемся мы с фон Тольхеймом. Два десятка кавалеристов вскакивают в седла, готовясь сопровождать нас, остальные присоединяются к уже построившимся егерям. Машина трогается с места, и мы едем в неизвестность. Или почти неизвестность.
   Гордый оказанной честью, обер-лёйтнант не торопясь ведет машину, объезжая рытвины, конвой рысит сзади, а я слушаю звуки осеннего леса, перекрываемые шумом двигателя, и отрешенно смотрю на проплывающие мимо кусты и деревья. Скоро поворот, где надо будет притормозить почти до пешеходной скорости… Ага, вот и он… Качнувшись на ухабе, наклоняюсь вперед и зажмуриваюсь, поэтому не вижу, как на дорогу летит несколько петард, слышу только знакомый чвирк «Атака!». Звук не настолько громкий, чтобы оглохнуть, но магниевые вспышки ощущаются даже сквозь веки. Такие же хлопки слышны сзади. Пора!!!.. Открываю глаза, рука уже тянет из-за голенища «оборотень», распрямляюсь, делая руками движение наподобие плавания стилем баттерфляй. Левая ребром ладони ломает горловые хрящи фон Тельхейму, успевая раньше подносимых к лицу рук, клинок в правой уже по рукоять сидит в шее Майера, машина глохнет и останавливается.
- Полковник, не двигаться!!! – Пытаясь перекричать грохот выстрелов, командую еще ничего не соображающему Николаи, выпрыгиваю поверх закрытой дверцы и ныряю в кусты. Травяной бугор справа поднимается, оказываясь Гриней, и протягивает мне «бетю». Передергиваю затвор и выскакиваю обратно на дорогу, но стрелять уже не в кого. Гансы-кавалеристы, не успев сделать ни одного прицельного выстрела, почти все неподвижно лежат на дороге. Ну да, ну да, два мадсена, десяток пистолетов-пулеметов, с двух сторон, с расстояния в пятнадцать метров… Исход предсказуем…
  - Командир, ты как? – Михалыч, улыбаясь, протягивает мне лохматку.
- Нормально, всё, как по нотам. Спасибо, хлопцы! – Натягиваю камуфляж, достаю из саквояжа фон Тельхейма свой люгер и обращаюсь к оберсту, прозревшему настолько, чтобы видеть двоих «призраков», целящихся в него, и поэтому сидящего очень неподвижно. – Жаль, что наш разговор так закончился, господин полковник. Но, сами видите, это – не моя вина.
- Капитан… Господин капитан… Возможно ли продолжение разговора?.. В будущем? – Николаи уже пришел в себя и, к чести для него, может мыслить правильно.
- Конечно. Сигнал тот же, но теперь встреча будет уже на нашей стороне… Если не боитесь. Мы найдем способ связаться и сообщить о месте. До свидания, господин полковник… Михалыч, уходим, скоро тут будут гости…
   Исчезаем в кустах, на бегу строимся в походный ордер, и несемся подальше от рокового для гансов места. Мы, конечно, круче всех гор в мире, но и противника нельзя недооценивать…
- … Теперь я, кажется, на самом деле понимаю, почему вы ничего не могли сделать с его отрядом в прошлом году. – Николаи поднимает взгляд на вошедшего с докладом фон Штайнберга. – Прочесывание, разумеется, не дало никаких результатов?
- Две, или три сломанные ветки и след маленького костра, накрытый срезанным дерном в двух километрах отсюда. Больше ничего. – Гауптман несколько секунд раздумывает и добавляет. – На этот раз нам повезло, что они не устроили никаких смертельных сюрпризов, хотя и могли.
- Сегодня не тот случай… Готовьте роту к маршу, оставьте Нольда, чтобы дождался санитаров и вывез убитых. Идите, Генрих, мне нужно подумать… И вот еще что, пока будем возвращаться в Берлин, вспомните всё, что знаете о гауптмане Гуроффе. Меня интересует абсолютно всё. Что делал, как разговаривал, Ваши впечатления о нем, любые нюансы…

Мелькнула идея: а если Даша споёт "Прекрасное далёко"...

Готовы принять их денежный эквивалент!