Х

- Смотрите-ка, что тут есть!
Папка лежала на полу, возле то ли алтаря, то ли лабораторного стола. Уголок папки высовывался из-под мёртвого тела Либенфельса, но мы поначалу не обратили на неё внимания – в зале и без того было, на что посмотреть, да и нервы были взвинчены дальше некуда. Но когда все успокоились и принялись методично обыскивать помещение, папка довольно быстро обнаружилась. Нашёл её Марк, и теперь внимательно рассматривал содержимое.
- Не очень-то похоже на книгу… - разочарованно сказала Татьяна, заглянув ему через плечо. – записки какие-то… а это что?
Она взяла из папки тёмный, плотный листок.
- Фотобумага. Судя по всему, копия страницы из книги, которую мы ищем. – Марк забрал у меня находку и вернул её на место. - А эти листки – видимо, перевод. Насколько я могу определить, сделан он на латыни, я этого языка не знаю, но и без того очевидно: текст имеет отношение к этим, как их…
И он брезгливо ткнул пальцем в лежащее на помосте тело охранника.
- Зомби. – подсказал я. – А ведь похоже, ты прав, Марк: по крайней мере, часть книги Либенфельс разобрать сумел, и вот результат.
На фотокопии, помимо загадочных, явно оккультных символов и букв незнакомого алфавита, имела место и картинка – изображённое в старинной манере мёртвое человеческое тело, распяленное на столе. Голову и руки трупа опутывали провода, идущие от чего-то, подозрительно смахивающего на лейденскую банку.
… значит, древний манускрипт, следуя указаниям которого можно поднимать мертвецов и производить зомби? Да это же и есть «Некрономикон», самый настоящий, подлиннее не бывает! Нет, не зря мне пришло на ум это название, придуманное американским писателем-неудачником - ещё летом, в Москве, на квартире «дяди Яши», когда тот, рассказывая о своих палестинских похождениях, упомянул о некоем «исполненном зла древнем томе». Это были не его слова, он лишь повторял их за несчастным Эрлихом, первым переводчиком зловещего фолианта…
Я тогда не отнёсся своей случайной, как мне показалось, мысли всерьёз, счёл на шутку, подкинутую памятью из прошлой жизни. И зря, как оказалось: есть вещи, которые даже смеху ради произносить не стоит, а то ведь однажды можно и дошутиться…
- Прямо лаборатория доктора Моро… - прошептала Татьяна, переводя взгляд с фотокопии на страшноватую инсталляцию на помосте. - Жуть какая…
- Знаете что? - неуверенно сказал Марк, рассматривая фотокопию. – По-моему, Либенфельс в первый раз попробовал создавать этих тварей. Наверное, когда ему доложили, что мы ворвались в замок и крошим почём зря его охранников, он собрал всех, кто оказался у него под рукой, включая помощников, всяких там лаборантов, и отправил нам навстречу. А сам решил подстраховаться – велел принести сюда несколько свежих трупов, рассчитывая опробовать на них обретённые знания. Кстати, из-за спешки и напортачил - не смог самого начала взять зомби под контроль. Может, что-то напутал с переводом, или истолковал неправильно?
- Похоже на то. – кивнул я. – Между прочим, из этого следует что методика изготовления зомби не такая уж и уникальная. Главное – правильно разобраться во всех тонкостях, чтобы не нарваться, как Либенфельс, земля ему стекловатой… А дальше любой сможет поставить этот процесс на поток, были бы свежие трупы!
- Но тогда мы просто обязаны отыскать эту книгу! – решительно заявил Марк. – Теперь-то я понимаю, почему Барченко так насчёт неё переживал. И он прав: это будет пострашнее отравляющих газов, и кто знает, сколько ещё там всяких мерзостей? А если книга попадёт в руки какого-нибудь негодяя, похуже Либенфельса?
- Я даже знаю, в чьи именно. – буркнул я. – Его зовут Генрих Гиммлер, и сейчас он … впрочем, об этом потом. Ты прав, Марк, книгу оставлять здесь нельзя. Тань, я понимаю: ты вымотана… но, может, напряжёшься?
Она покачала головой.
- А если не смогу? Лёш, я, и правда устала, руки трясутся, боюсь, не почувствую ничего.
- Что ж, тогда будем простукивать стены. Сначала в этом зале, потом в предыдущем, а дальше – как фишка ляжет. Может, и весь замок обшарить придётся, сверху донизу. А куда деться?

Обшаривать замок не пришлось. Прутики, стоило Татьяне взять их в руки, уверенно повернулись в сторону правой стены, сложенной не из гранитных блоков, как остальная башня, а из породы тёмного, почти чёрного цвета, напоминающей базальт. Одна из плит была заметно крупнее прочих, и именно на неё-то и указали «искалки». Ясно, что вожделенный приз скрывается за ней, и мы с Марио в кровь ссадили пальцы, пытаясь сначала пальцами, а потом лезвиями ножей сдвинуть камень с места. Бесполезно – строители постарались на совесть, в щель между блоками едва вошло лезвие «корсиканского стилета» - и хрустнуло, переломившись пополам при первом же нажиме.
- Надо искать потайной запор. – вынес вердикт Марк. Или какой-нибудь из камней при нажатии сработает, как рычаг, и плита сдвинется с места.
Он вытащил из-за пояса пистолет и принялся простукивать рукояткой камень за камнем. Марк и Татьяна присоединились к нему; я перехватил поудобнее кинжал-джамбию (вот и пригодился иерусалимский трофей!) и совсем было собрался последовать их примеру, когда стены вокруг поплыли, колени подкосились. Мне, чтобы не грохнуться на пол, пришлось ухватиться за помост, на котором возлежало тело охранника, так и не превратившегося в зомби...
Я оказался в незнакомой, очень тесной комнате. По стенам громоздились полки, уставленные старинными фолиантами, а в центре, над перевёрнутым табуретом висело в петле, прицепленной к торчащему в потолке железному крюку, тело человека в тёмном балахоне. Пальцы трупа все в чернильных пятнах, скрючены, подобно птичьим, и такие же узловатые, высохшие. Под стать им лицо, уже успевшее почернеть – измождённое, в морщинах, с пучками седых волос на висках, выбивающихся из-под чёрной ермолки.
«Дядя Яша» - именно его глазами я рассматривал эту малоприятную картину – прижался к книжным полкам, стараясь обойти труп, но не сумел - плечом зацепил ногу удавленника, и тот закачался в петле. Блюмкин отпрянул, ударился спиной в книжные полки, с которых с оглушительным грохотом посыпались на пол толстенные тома. Пыль поднялась столбом, ясно видная в лучах солнца, падающего через узкое зарешеченное окошко, но запаха я не ощутил – как обычно, флэшбэк передавал только зрительное восприятие…
Следующая картинка – руки, листающие страницы старинной, написанной на пергаменте книги. Жутковатые рисунки, надписи на незнакомом языке, незнакомые зловещие символы – на фотокопии явно одна из страниц этого тома. Часть страниц опалена, причём следы совсем свежие, но огонь почему-то не взял потемневший, ставший от времени ломким, пергамент.
«Дядя Яша» закрыл книгу и вернул её на конторку. В руках у него возник листок - на этот раз обыкновенной почтовой бумаги. На листке – надпись по-немецки, сделанная торопливой, дрожащей рукой. Надо думать, предсмертная записка того бедняги – как бишь его, Эрлих? - что раскачивается сейчас в петле посреди комнаты. Или нет?..
"Умоляю того, кто прочтёт моё послание: немедленно, не откладывая, любым способом уничтожьте эту книгу! Воистину, она источает зло, и если выпустить её в мир – это обернётся ужасающими несчастьями для всех людей, сколько их есть на Земле. Моих скромных сил не хватило, чтобы справиться с ним, я чувствую, как сознание искажается, угасает – и спешу дописать эти строки, пока не превратился в лишённое разума жалкое создание. И, напоследок снова заклинаю вас: сожгите, залейте кислотой, порвите в клочья, как угодно, любым способом - только уничтожьте её!"
Больше в записке ничего не было. Я – то есть, «дядя Яша», конечно, я мог только смотреть и воспринимать увиденное - перевернул лист, чтобы посмотреть, нет ли на обратной стороне продолжения – и в этот момент флэшбэк прервался. Я снова стоял посреди зала с джамбией в руке, и смотрел, как мои спутники простукивают стену, сложенную их чёрных каменных плит.
…Чёрные камни? Что-то ворохнулось в моём, ещё не прояснившемся после флэшбэка, сознании.
…ты окажешься во дворце чужом, каменном, что в горах стоит… – говорила старая цыганка, взмахивая высохшими коричневыми руками, до локтей открытых широкими рукавами платья. При этом браслеты из крупных разноцветных бусин на её запястьях издавали сухой кастаньетный стук. - Живут в том дворце люди без души, в белых плащах с изломанными крестами. Ты тех людей берегись, дочка, потому как они уже и не люди вовсе – а пуще всего берегись чёрной стены!..
… так вот же, она самая и есть – чёрная стена, прямо перед ней!..
Я опоздал всего на долю секунды. Набрал воздуха, чтобы заорать, что есть мочи «Стой! Назад! Замри!» - но тут пальцы моей спутницы нащупали, наконец, нужный камень. Плита – та самая, широкая, со скрипом выдвинулась и ушла в сторону. В открывшемся чёрном провале что-то металлически звякнуло, и в плечо ей ударила короткая стрела.

В открывшуюся за плитой нишу я даже не взглянул – кинулся к Татьяне - каким-то чудом успел, не дал удариться затылком о камни пола. Из плеча, чуть правее сустава, торчал черенок – с коротким металлическим оперением; из разреза, оставленного наконечником, обильно сочилась ярко-алая кровь. Плохо дело, похоже, задета подключичная артерия…
- Марк! Ремень какой-нибудь, что угодно! Надо наложить жгут, пока она не истекла кровью!
Короткий, мучительный стон – оказывается, сознания Татьяна не потеряла.
- Тань, ты как?
- Больно… - она облизнула губы. - Пить дайте…
Марио метнулся в дальний угол, где на низком столике стояли бутылки и пара стаканов.
- Ты, главное, не бойся. - я приподнял её голову, пристроив себе на плечо. – Ничего страшного, только не шевелись, хорошо?
Погоди… - она сделала попытку приподняться и охнула от боли. – Книга… вы её нашли?
- Да, Тань, нашли, не волнуйся. Вот, Лёх, держи, ты просил… – поспешил успокоить девушку Марк. Правой рукой он протягивал мне тонкий ремешок, левым же локтем прижимал к боку большой, явно очень тяжёлый том в потрескавшемся кожаном переплёте чёрного цвета. Подошёл Марио – в руках он держал большую глиняную кружку. Я приподнял Татьяне голову, край кружки застучал о зубы, вода потекла по подбородку, за ворот. Татьяна сделал несколько глотков и отстранилась.
- Спасибо… ох!... что у меня с плечом?
- Ерунда, Танечка! – жизнерадостно отозвался Марк. Небольшая совсем дырочка, сквозная. Сейчас перевяжем тебя и отнесём к самолёту…
Он говорил, а руки тем временем помогали мне пропустить под мышкой девушки ремень, вдеть в пряжку, затянуть узел, закрутить при помощи найденной тут же столовой ложки. Татьяна снова дёрнулась, болезненно охнула.
- Всё-всё, уже готово - успокоительно пробормотал Марк. Он зафиксировал ложку и повернулся ко мне.
- Слушай, Лёх, я ощупал стрелу с той стороны. Наконечник  широкий, кончики загнуты назад, на манер крючков. Здесь мы стрелу не вытащим. Был бы черенок деревянный – можно было бы обломить и как-то попробовать, но он, гад, железный…
- Арбалетный болт, чего ж ты хотел? Они и должны быть цельнокованые... наверное. – ответил я, нащупывая наконечник. Он вышел из спины над самой лопаткой примерно на три сантиметра; из раны продолжала идти кровь, но уже гораздо слабее. Ну, хоть на этом спасибо…
- Этот Либенфельс, ни дна ему, ни покрышки, был склонен к театральщине – как, впрочем, и вся подобная публика. Решил, понимаешь, устроить ловушку в средневековом стиле – насторожил в нише, где хранилась книга, взведённый арбалет. Татьяне ещё повезло, что она такая маленькая. Будь на её месте ты или Марио – получили бы стрелу точно в сердце.
- Это я-то маленькая? – возмутилась девушка. – Ну погоди, я тебе ещё это припо… ох!..
- Сказано же: лежи и молчи! – я разозлился: нашла время выяснять отношения! - Сейчас мы тебя отнесём к лодке. Марио, чего встал столбом? Тащи сюда носилки - да-да, те, что возле трупа, других здесь нет!
- Душно… - пожаловалась Татьяна. – Скорее бы на воздух, совсем дышать нечем…
- Подержи! – Марк послушно подхватил её голову, а я метнулся к узкому, в виде бойницы окошку. Возиться со шпингалетом времени не было, и я разбил витражное стекло рукояткой «браунинга». Холодный ночной воздух хлынул в зал, и я невольно поискал взглядом бухточку, где мы оставили гидроплан. Ничего, хоть глаз выколи… хорошие ночи зимой в баварских Альпах, тёмные…
От верхушки донжона до противоположного берега по прямой было не больше километра. Звуки над водой разносятся далеко, особенно в ночную пору, а потому я ясно расслышал автоматное «Так-так-так!» Потом пауза и снова: «так-так-так-так!»
Риенцо, его «беретта»! Я метнулся прочь от окна.
- Марк, живо, взялись, кладём её на носилки! Марио, спускайся первым, оружие к бою!
- Что слу… - начал, было, Марк, но я бесцеремонно его оборвал.
- Доберёмся до лодки – всё объясню. А сейчас ноги в руки парни, шнелль, престо, престо !
Итальянец пинком распахнул дверь, ведущую на лестницу, и первым скатился по ступеням вверх. Я подхватил ручки носилок и направился вслед за ним. Позади скулил в смертной тоске забытый всеми фамилар Гейнц.