Когда молчат мужчины

Олегу Таругину посвящается...

Шершавые волны шуршаще шепчут о шорохе времени.
Они набегают и набегают на берег, облизывая мелкие камушки.
На берегу сидят двое мужчин.
Сидят молча, потому как перед вечностью нужно молчать. А вечность – вот она, перед ними.
Море… Небо… Берег…
Гекзаметром море поет о величии неба, смыкаясь с ним линией жизни.
«…Вот, оставляя шафранное ложе Тифона, Аврора
Светом нового дня заливать начала уже землю…»

Мужчины сидят и молчат.
У каждого из них по небольшой пластиковой бутылочке. Родниковой водой разбавлено пурпурное вино.
Если они оглянутся – за их спинами вдруг возникнет спящий город. Его нет, пока они его не видят. Но стоит им оглянуться…
Иногда им дано проникнуть на секунду в будущее. Иногда отстать на секунду в прошлое. И тогда там, где нет людей, один из них, получая код власти в свои руки, творит волшебство.
Еле заметное волшебство. Еле заметное даже на седьмом уровне тайн.
Его практически не видно и ему самому, но оно – есть.
Там, где разуму снятся сны, порой являются потерянные эльфы. 
И вдруг магия прекращается, затаившись до востребования. Город вдруг оживает. 
А мужчины молчат.
Им есть о чем молчать.
Они молчат, прежде всего, о своих женщинах.
Говорить о них нет смысла. С ними нужно стонать и кричать, захлебываясь от восторга.
А без них? Зачем говорить без них?
А еще можно молчать о мечтах. Сбывшихся и не сбывшихся. Тайных и явных.
Можно молчать о сыновьях. Если завтра война – сыновья сами за себя все скажут.
А война она всегда, огненной линией фронта по поверхности души – между честью и предательством, между правдой и ложью, между подаянием и воровством.  Война выжигает душу, спасая дух.
Можно молчать обо всем, потому как… А зачем говорить, когда и так все понятно?
Нужно успеть помолчать, пока спецназ времени не заберет туда, где родные надежды становятся единственной реальностью бытия.
Они молчат, а волны шепчут – «Останьтесь!»
Но надо идти.
Потому как вино уже закончилось, а магазин закроется через час…

Хм... А зачем мы тогда с бароном бегали постоянно, причем он все торопил, мол, не успеем...

Обещал же я.