Добро пожаловать на литературный форум "В вихре времен"!

Здесь вы можете обсудить фантастическую и историческую литературу.
Для начинающих писателей, желающих показать свое произведение критикам и рецензентам, открыт раздел "Конкурс соискателей".
Если Вы хотите стать автором, а не только читателем, обязательно ознакомьтесь с Правилами.
Это поможет вам лучше понять происходящее на форуме и позволит не попадать на первых порах в неловкие ситуации.

В ВИХРЕ ВРЕМЕН

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » В ВИХРЕ ВРЕМЕН » Произведения Алексея Ивакина » Рассказы. Совершенно невоенные.


Рассказы. Совершенно невоенные.

Сообщений 71 страница 80 из 116

71

ОНО

Оно приходит в тот момент, когда ты его не ждешь.
Оно?
Да, именно Оно.
Вот сидишь ты в баре. Или пришел домой с работы. Или просто сидишь на лавочке в парке. Ты просто хочешь побыть один.
Один – это когда люди вокруг, но ты их не видишь и не слышишь. Они – ходящие и щебечущие манекены. Ты их разглядываешь. Или просто они где-то там. И вот ты только сел, взял бутылку дорогого пива. Такого, которое ты позволяешь раз в месяц. Или просто решил попробовать новое. Вот знаешь же, знаешь – ну что его пробовать-то? Оно такое же, как и то, какое ты пьешь раз в неделю. В ночь со вторника на понедельник. А все равно решаешь попробовать. Вот сидишь, пробуешь, и только ты сделал пару глотков, пытаясь казаться самому себе экспертом, достаешь сигарету, чтоб вкусно втянуть дым…
И тут приходит Оно.
Когда Оно приходит по мобильнику – Оно настойчиво и ему все равно на твое дегустирование и твое долгожданное одиночество. Оно требует голосом друга, жены, клиента, начальника, заказчика, еще хрен-пойми-кого – чтобы ты все бросил и  куда-то побежал, чтобы решать какие-то неотложные дела, которые, честно говоря, тебе совсем не нужны. И только попробуй не поднять трубку – телефон начнет дребезжать еще и еще. А когда мобильник устанет громыхать любимой когда-то мелодией, то посыплются СМСки. «Куда ты пропал?» «Срочно перезвони!» «Почему не берешь трубку?»
Наше время – это время дефицита одиночества. Тебя могут достать все всегда и везде. А если не достают – жутко удивляются. Ты был в ванной? «Я тут в магазине, посоветуй какой сыр взять?» Ты ходил на концерт? «Слушай, а как найти в интернете сайт с музыкой?» Ты расстегнул штаны перед унитазом? «Ты закончил с презентацией?»
Это все тебе не ново, но Оно приходит снова и снова.
И каждый раз ты думаешь – может быть это что-то важное? Особенно, когда на экране мобильника высвечивается незнакомый номер.
И в душе сразу два чувства – тревожное и радостное. Ты боишься, что тебе вот-вот позвонят из службы служебных приставов и арестуют за неуплату штрафа. Когда-то ты перешел дорогу в неположенном месте, а потом забыл. А вот теперь, почему-то, вспомнил и испугался. Или ты надеешься, что это тебе звонят из какой-нибудь нобелевской комиссии, чтобы сообщить, что ты, внезапно, получил какую-нибудь нобелевскую премию по чему-нибудь там.
Ты нажимаешь на кнопку с зеленой отметиной и отвечаешь – Да?!
И в голосе твоем – радость и опасение одновременно.
К счастью, это не приставы, к сожалению – не нобелевский комитет. Это твой старый друг, который поменял номер телефона. Даже не друг, а так… Приятель.
- Привет! Как дела?
А как у тебя дела?
Да ни как! Что, правда рассказывать как дела, что ли?
Или так:
- Чем занят?
Чем, чем… Вот решил почесать…
Или по-другому:
- Куда пропал?
В щель между мирами. Как таракан под плинтус. Знаешь, в этой щели так уютно…
Ну и что тут ответить на все эти вопросы?
А ответить – «чего надо?» - это как-то невежливо. А вдруг там, в телефоне, обидятся? И ты таким нехорошим окажешься…
А еще Оно приходит из интернета.
Приходит тебе письмо. Или в аську стучат. Или, прости Господи, приходит сообщение на «Одноклассниках». Ты ведь на «Одноклассники» не ходишь, нет. Просто когда-то, на заре освоения тобой нового мирового океана, ты создал страничку, а теперь тебе лень ее удалить. Но ты туда уже «стопиццот» лет не ходил! А Оно все равно приходит.
И ты открываешь и смотришь. А это твоя первая любовь к тебе стукнулась. Ты ее двадцать лет не видел, а тут на тебе: «Давай дружить!» Ну, давай…
И ты рассматриваешь ее фотографии. Она и муж. Она и Хургада. Она и машина. Она и дети. Она похорошела, она расцвела. Она совсем не дурна. Но она уже не трогает струн твоей гитары. Хорошо. Да. И чо?
И чо…
Главный вопрос. Который ты себе задаешь. Именно себе, а не кому-то другому.
Вот Оно пришло – и чо?
«Привет! Как дела?»
И что она хочет? Ну, будем дружить. Впрочем, вы оба обманываете сами себя. Вы не друзья – вы френды. И ты разговариваешь с роскошной женщиной-френдессой, а она с солидным мужчиной-френдом. И где-то между вами – та тоненькая девочка и тот нескладный парнишка. Она звала тебя Утенком, помнишь? А ты тогда обижался, помнишь? И как хочется, чтобы она тебя снова назвала Утенком, правда? Но эта женщина на фоне машины в Хургаде под руку с мужем – никогда не назовет тебя Утенком. Потому что она – уже не Она.
И хочется погрустить. И ты грустишь. Но грустишь не по этой женщине, а по той девочке. И по Утенку.
И ты грустишь и… И не грустишь, одновременно.
А она тебя приглашает на встречу выпускников. Зачем? Зачем ей надо, чтобы ты пришел на встречу выпускников? Кого ты из всех них помнишь-то? Вот кого? И ты идешь. Достаешь самое лучшее из своего гардероба. Бреешь физиономию, подмышки и пах, при этом, совершенно не собираясь изменять жене. Весь арсенал мужской парфюмерии в ход пускаешь. Зачем? А хрен его знает… И идешь.
И там опять приходит – Оно.
Оно начинается с рассказов однокурсников о себе. Все – важные. Один зам, другой зав, третий доктор наук, четвертый начальник, пятый владелец…
А кто ты? Нет, не так. А какой – ты? Каков твой социальный статус и что с этого можно поиметь? А ты – старший менеджер, или слесарь шестого разряда, или капитан наркополиции. И. внезапно, ты говоришь:
- Да я так… Я главный менеджер (главный инженер, генерал-майор ФСБ).
Вот зачем-ты наврал?
А просто так.
Потому что Оно – пришло.
Внезапно ты понимаешь, что говорить вам не о чем. И тебе очень хочется уйти в щель между мирами. И даже алкоголь не спасает. И танцы не спасают. Ведь это тело, которое ты держишь за талию, уже давно не та девочка. Она просто похожа. И ты – просто похож.
Всеми неправдами ты сбегаешь со встречи и, выключив телефон, прячешься в парке. Или уходишь в бар. Или просто идешь по переплетениям транспортных артерий.
Но Оно – опять настигает тебя.
Вот ты зашел в бар, чтобы выпить. Хотя нет. Ты заходишь в бар, чтобы сесть за стол и сидеть там. И не думать. Но, для того, чтобы сидеть за столиком, нужно что-то заказать. А ты же не можешь заказать чай с молоком? Ты обязательно заказываешь – ром со льдом. Или джин с тоником. Или  водку с колой. Или… да какая разница? Главное не то, ЧТО ты заказываешь, а то, что ты – ЗАКАЗЫВАЕШЬ. И вот ты сидишь, а перед тобой бокал, стакан, рюмка. И пепельница. А самое главное – телефон выключен. И айпад. И айфон. И ноутбук сел. А в голове крутится песня. Та самая, которую ты возненавидел, когда поставил ее на телефон\айпад\айфон.
И только ты выдохнул струю дыма, к тебе подходят:
- У вас не занято?
А у тебя – занято. Все занято. Всю жизнь у тебя – занято Но ты говоришь:
- Нет, свободно.
Ты же знаешь, что они к тебе все равно пристанут, правда?
Например, так:
- Брат, одолжи чирик, на метро не хватает!
  Или так:
- Молодой человек, а что вы скучаете в одиночестве?
Или так:
- А че те побазлать с пацанами слабо?
Тебе не жалко чирика. Ты не скучаешь. И тебе не слабо, но…
Но ты уходишь, выпив залпом то, что пытался растянут на час. И идешь домой.
И дома – опять Оно.
Дома семья. Ты любишь свою жену. Ни за что и просто так – ты ее любишь. Спокойной такой, не надрывной любовью. И она тебя любит. И сын тебя любит. И дочь. И кот любит и собака. И теща любит. И все тебя любят. И эта любовь тебя встречает.
Но ты забыл зайти в магазин, поэтому разворачиваешься и идешь за покупками. Корейскую морковь, круассан, два йогурта, сухой корм, влажный корм, ведро мороженого, мандарины, виноград, «что-нибудь от давления». И себе бутылку пива. А когда подходишь к дому – заходишь за угол, открываешь это пиво зажигалкой и жадно, как пес, пьешь его, глядя на луну. Ты – замерз, тебе хочется в туалет, но ты пьешь пиво, куришь и смотришь на луну. Нет, конечно, тебе можно выпить это пиво дома. Тебя за него никто не ругает – тебя же дома любят! И, правда, же! Любят! И ты – любишь их всех! Жена у тебя умница и красавица, сын отличник, дочка послушная, теща и та – улыбается, глядя на тебя. Но ты пьешь пиво во дворе и смотришь на луну.
Вернувшись домой, ты забираешься в ванную. Берешь книжку – хорошую такую, добрую, мудрую – ты давно ее хотел перечитать.
И тут приходит Оно.
- Тебе звонят, что передать?
- Я сделал математику, проверишь?
- Папа, я писять хочу!
- Ты будешь гуляш или фаршированные патиссоны?
- С собакой погуляешь или я сама?
И ты берешь себя в руки. Прячешь книжку под ванную. Отзваниваешься начальнику и говоришь, что отчет готов. Потом проверяешь математику, одновременно поглощая гуляш с патиссонами, потом выносишь горшок за дочкой и идешь гулять с собакой.  В киоск идешь гулять. За пивом.
На самом деле – ты очень любишь гулять с собакой. Ты ворчишь, что тебе надоело выгуливать этого пекинеса, вставать в пять утра, мыть ему лапы вечером – но ты любишь это время. Особенно вот этот момент – когда собака пьет луну из лужи, а ты из пива. 
Вы никогда не сдадите друг друга. Ты никогда не расскажешь про лужу, а пес – про пиво. И это единственный момент, когда Оно – не приходит. Если ты, конечно, не включил телефон.
А ведь ты его – включил!
- Вы скоро?
И очень хочется ответить…
Никогда!
Но так ты не ответишь. Никогда не ответишь.
Потому что ты тоже – ОНО!

+7

72

Хорошо про "Оно" написал, Алексей. Оно именно такое. Но я всё же своё "Оно" кувалдочкой вглубь себя немного вбил. Оно есть, конечно, но маленькое.

0

73

Да, что-то такое... знакомое... мужское... Про всех нас... Спасибо.

0

74

"Спиной вперед"

Собираюсь тут. Ну, переезжать, в смысле, собираюсь. Квартиру там – туда-сюда – вещи, грузчики.
А самое ценное в переезде – что? Нет. Не кастрюли с диванами.
Бумаги.
Да, именно бумаги. Фотографии, например. Вот я в семнадцать лет голый – ну то есть не совсем, а плавках, конечно – стою на берегу и улыбаюсь. Вот чего бы стоило отсканировать все эти фотки? Ан нет. Лень было. Вот и приходится укладывать стопки фотоальбомов в большущие коробки, честно стыбженные из магазина. Ну, такой магазинчик из серии «у дома». Ну, там чипсики, сухарики, пивасик. Сбегал я к ним – коробки попросил. Фотоальбомы складывать.
И складываю. А складываю – медленно. Блин, пересматривать хочется. Жена косит карим глазом – побыстрее стараюсь. Все равно не получается. А между всей этой всей фигней – бумаги старые попадаются. Вот договор с издательством на первую книгу. Вот десять копий ИНН – принтер тогда заклинило… Кстати. А где у нас принтер? Упакован? Нет! Я сам отнесу!
Стоп… А это что? Бог ты мой! Песенник! Вот я когда-то фанател от песен всяких-разных! Тут тебе и Цой, тут тебе и Визбор… Надо же…
Оппа? А это откуда?
В моих руках желтые листы. На первой странице... «Проблемы социальной адаптации лиц без определенного места жительства».
Это я на третьем, кажется, курсе писал. Или на втором? Не помню уже. А курсовик тот помню…
Как дурак, я тогда взялся за эту тему. Именно – как дурак. Не, ну все как полагается. Контрольная группа. Экспериментальная группа. Стьюдент и квадрат – все хорошо получилось. Оценка «Отлично».
Только вот для экспериментальной группы мне пришлось выборку искать. Перевести с психологического на русский? Да по бомжам я поехал. По настоящим бомжам.
Есть у нас такой район – Дурни. Официально – поселок Новый. Почему так? А сейчас расскажу…
Город у нас делится на две части железной дорогой. Северная – вроде как исторически-культурная. Церкви, дома и фонтан. Один фонтан. Южная – дома в полутайге. Вот эта южная часть и есть – Дурни. Ударение – на последний слог. ДурнИ. Жили там всегда отрехолки – дезертиры, уголовники, проститутки и прочая сволочь. Однажды, в конце сороковых, злобное НКВД решило выжечь этот рассадник вшей. Почти получилось. Там же лес рядом. Ну и сбежали некоторые в лес. И в землянках там устроились. Местность переназвали, вроде бы – поселок Новый, но как был он Дурнями – так и остался.
Никто их больше не трогал, бомжей, в смысле. А Дурни в состав города вошли. Всем, так сказать, микрорайоном. Только вот домов каменных в нем… Только одна школа. Остальное – бараки, бараки, бараки. Даже больницы не было до шестидесятых.
А землянки – были.
И жили в этих землянках – бомжи. Зэки, сбежавшие, прятались там. У нас этих колоний…
И вот пошел я туда. В эти Дурни. Материал для курсовой собирать. Совсем дурной был, извините за тавтологию.
И вот он лежит передо мной сейчас…
Такая вот зеленая тетрадка с таблицей Пифагора на задней странице.
А там…
Там раньше лес был. Рядом с Дурнями с этими. Когда я туда первый раз приехал – остатки этого леса еще были. Гнилые такие остатки. Редкие деревья, над которыми пологом туман висел. Да, в тот день был туман, точно.
Как же я быстро все забыл?
В тот день дым от костров стлался над болотом вампирной дымкой. Казалось, что он вот-вот обнимет дурневское болото и превратит всех в зомби. А кого всех-то? Тут же никого нет, вроде бы. Тут вот только я – шагаю по грязной, чавкающей земле в своих полуботах. И несу с собой десять пачек «Примы» и литровую бомбу «Рояля». Спирт это такой был. Продавался на каждом углу в Кирове. Ну, у вас может и не продавался, но я его нес.
Потому как к бомжикам без этого ходить нельзя. Бесполезно. К ним вообще – ходить не надо. Никогда. Не потому, что у них чесотка и триппер. Нет, не поэтому…
Дурак я был. Сейчас бы – не пошел. Только с огнеметом.
А тогда пошел.
И вот сидим мы у костра. Бомжики бухают мой спирт и «Примой» наслаждаются. Я их вопросами достаю. Мол, кто, как да зачем. А вот сидит напротив меня – бывший аспирант, бывший инженер. Жена его из дома в Нижнем Тагиле выгнала, когда тот работы лишился. Завод встал, ага.   
Никому больше не нужен стал. Никому.
А он доволен такой жизнью.
А нравится ему.
Не стал приспосабливаться под рыночные условия. Тихо сидит и спивается. И доволен. И я его спаиваю дальше.
А вот этот?
Этот зэчара. Воришка мелкий. Живет он на зоне. Но его оттуда время от времени выгоняют, когда срок заключения заканчиваются. Если летом – это терпимо. Можно еще как-то жить. Зимой он сразу, по выходу, «грабает» ближайший ларек. И домой…
А вот этот?
А вот этому башку снесло. Он по-человечески говорить не может. Вообще. Совсем. Никак. Лает как собака.
Старик тот был сумасшедшим. Круглая и длинная борода. Волосы всклокочены. И глаза такие… Больные глаза. Говорить он, и правда, не мог. Вернее не говорил, он лаял. И совал мне в руки свою тетрадку. Вот эту вот. Зеленую с пожелтевшими краями и таблицей Пифагора. Тогда она еще не такая старая была…
От него я чесоткой тогда заразился или от «зэчары»? Забавная болезнь… Вонючая. Серной мазью от меня долго потом пахло. И от тетрадки.
Впрочем, это ли важно?
Как я тогда оттуда ушел живым? Потом, уже после того как свой психфак закончил и пообщался с ментами, узнал много интересного о бомжиках.
Это не волки, нет.
Это гиены.
Они жрут друг друга. Они заманивают и жрут все. Для них нет ничего человеческого. Они не звери, нет. Они – животные. Если бы не тот безумный старик, я мог бы оттуда не вернуться. Сожрали бы. Без чувств. Мясо само пришло. Свежее.
А причем тут старик?
А он у них «консервой» был. И они были сытые.
- Ты там еще долго? – голос жены вернул меня в реальность.
Я дернулся от испуга, держа в руках тетрадку.
- Сейчас, сейчас, я уже почти все… - стоя на коленях перед коробкой с фотографиями, кивнул я. Она мне улыбнулась в ответ и пошла дособирывать свои вещи. Первым рейсом уже отправили тяжелые вещи – машинки там разные швейные да стирательные. Скоро вернуться грузчики на своем авто. Надо спешить.
А тетрадка?
Вот она – в руках у меня.
Странная тетрадка. Очень странная.
Я ее так и не использовал в курсовой работе. Но, зачем-то, сохранил.
Всего четыре страницы записей.
Странным шрифтом, не похожим на человеческий. Словно-по-арабски писали. Но не по-арабски. Вязь такая…
Выкинуть ее что ли? Вот прямо с балкона – выкинуть?
Нет.
С балкона – нельзя. Брошу пока на стол – вместе с мусором выбросим, когда последний взгляд кинем на дом.
И тетрадка полетела на стол.
А я тщательно замотал коробку скотчем и крикнул жене:
- Все! Готово!
В этот же момент позвонили в дверь. Ага. Бригада грузчиков вернулась. Ну. Все готово…
Прощай, наша квартира.
Здравствуй, наш дом.
Вот точно – переезд хуже пожара. Там – сгорел и ладно. А тут? Мешки с мусором в руки не входят. Четыре на себе тащу. Черных таких, полиэтиленовых таких. И жена еще парочку.
И откуда мусор в доме берется? Странно… Бумажки какие-то, гвоздики, склянки-банки. Зачем мы это все хранили? Не переживай, Квартира. Новое привезут. Мы же тащим с собой…
- На! – жена мне протягивает тетрадку… Тетрадку??? - Ты забыл около балкона. Я думала, что-то важное.
Пожимаю плечами и сворачиваю тетрадку в трубочку.
- А зачем ты пишешь задом наперед? – спрашивает она, когда мы приближаемся к вокзалу.
- В смысле? – не понял я.
- Да я в зеркальце посмотрела на себя и случайно увидела в отражении твою тетрадь…
- Что ты сказала?
- Нет, а что такого? Женщина должна быть красивой! Ты что-то скрываешь от меня?
Переходы от мысли к мысли женщины не блюдут. Что захотела – то и сказала. Уважаю их за это! Но не в данном случае.
- В смысле?
- Что это за тетрадка?
- Давай не сейчас…
Вот почему женщины требуют объяснений именно в тот момент, когда тебе некогда? С другой стороны – а тебе всегда некогда. Ладно, сядем в поезд…
Когда суетня с выгрузкой-погрузкой-посадкой закончилась, когда мы, наконец-то, сели на жесткие полки плацкарта, когда поезд тронулся и проводница проверила билеты…
Нам стало – «когда». Поезд, поезд – машинка перемещения в пространстве и во времени. Только внутри тебя можно поговорить…
Она у меня умница. Не машинка, а жена. Первым делом она, молча… Вы видели молчаливых женщин? Много? Я – женат на такой. Первым делом она, молча, вытащила из сумочки своей зеркальце и сунула мне его в руки.
И я достал тетрадку. Зеленую такую… С пожелтевшими краями. И таблицей Пифагора на задней странице.
А там…
Свет потом выключили. А я подсвечивал мобильником и через зеркало читал корявые строчки, диктуя жене странные слова. А она их переписывала карандашом в свой блокнотик.
Какие слова?
Да обычные слова. Человеческие… Орфографию постарался соблюсти. Ну, уж как получилось в трясущемся вагоне…

«Нету времени. Его вообще – нету. И не будет никогда. Время – это скорость изменения материи в пространстве. Я это на себе испытал»
«Почему я живу обратно? Какой в этом смысл? Я живу спиной вперед. А так жить нельзя…»
«Жить сейчас. Не завтра, не потом, не вчера. Жить – сейчас. У меня были дети?»
«Интересно, почему я могу есть. Я вот подобрал в контейнере мороженой картошки – она – вкусная! Она, реально – вкусная! А почему я ее могу есть, если она не такая как я? Или это мир ест меня? Поглощая насквозь через клеточки окон в дырах домов…»
«Я не помню – что будет завтра? Или это было вчера?»
«А сбежал я. Это легко оказывается в этом мире. Они – не успевают. Я все понял. Я живу обратно. Началось это где-то в апреле прошлого года. Или будущего? Я плохо понимаю. А сейчас октябрь. Только не тот, который будет. А тот который уже был»
«Забавно ходить по улицам. Люди ходят задом наперед. Автобусы... Жопой вперед едет такой. К остановке подкатывает. И люди из него – спиной вперед выходят. И он опять – жопой вперед. Я это уже писал?»
«Кончились продукты. Пошел в магазин. Там меня тогда и забрали. Вызвали психиатричку и ментов. Я деньги им даю, а они меня увезли»
«Забавно ходить по улицам. Люди ходят задом наперед. Автобусы... Жопой вперед едет такой. К остановке подкатывает. И люди из него – спиной вперед выходят. И он опять – жопой вперед»
«Хня. Полная хня творится. Солнце на востоке заходит. Люди ходят спиной вперед. Я из окна вижу. Включал телевизор – опять сблевал. Все – наизнанку. Все – задом наперед».
«Я потом за телефон. Ну, когда умылся. На службу звоню – быр, быр, быр – в ответ. И весь разговор»
«Вышел во двор, а там Пал Палыч, дворник наш, мусор выбрасывает из урны и метлой его по дорожке – туда-сюда, туда-сюда. Я ему – «Палыч, ты чо?» А он мне чота такое в ответ – я и не понял. И тут ему чинарик с асфальта в рот прыгает и дымится»
«Сблевал я тогда. Когда увидел алкаша из тридцать девятой квартиры. Он стоял и жрал свою блевотину на площадке. Вот так на четвереньках стоял – и жрал. Струями всасывая в себя. Я ему добавил своей. Желудок, извините, слабый»
«В тот день я… Вышел я из квартиры, в общем. Машина на стоянке – дойти – три минуты. Три минуты. Не дошел. А не смог. Вышел. А тут такое…»
«Надо дневник завести. Хоть я и писать не умею. Но… Надо»

А потом жена уснула. Вагон трясло, а я сидел и слушал стук колес. Я люблю слушать стук колес. Люблю гладить ее по волосам. По нежной ее рыжей шерстке. А она подворачивалась так под руку во сне – чтобы мне было удобнее ее гладить. А колеса все стучали «Дурни, Дурни… Дурни… Дур-ни…»
И за окном время от времени мелькали фонарями… Дурни…
А я все гладил жену. Смотрел и думал.
Пустой головой думал. Абсолютно пустой. И только одна мысль билась о черепную коробку.
Дурни – это я.

Отредактировано Годзилко (16-04-2011 01:26:51)

+5

75

Годзилко написал(а):

Я люблю Cтук колес.

+1

76

ЛЕТАТЬ!

Резкими росчерками фиолетового пера небо стекало по стенам домов. Диагональные улицы таяли сахаром в промозглом кипятке осени.
Даша сидела на скамейке, укрывшись от непогоды на прозрачной остановке.
Она пропускала автобус за маршруткой, трамвай за троллейбусом, просто смотря на капли, прихотливыми струйками, стекавшими по прозрачным стенам временного укрытия.
День кончался, кончался год, приближался декабрь – а на этой улице - который день, который год - все шел дождь. Он шел, шел и не уходил. Дождь ходил из угла в угол, из двора во двор, из Московских ворот на Проспект Победы, а там еще два квартала - и метро, а там уже и Нева, на танцполе которой, дождь плясал, выделывая коленца пузырей.
Она сидела и смотрела, такая красивая и пустая…
Просто так бывает. Раз – и опустела. И дождь внутри тебя.
И хочется просто сидеть и смотреть, и не двигаться, и, чтобы не спрашивали, чтобы не трогали, чтобы... Чтобы вот так – ты сидишь и все. И дождь. И две параллельных прямых одной улицы. Они никогда не сойдутся, потому что таков закон. И фиолетовый дождь.
Очередная маршрутка резво плеснула грязной лужей на тротуар. Даша ее и не заметила бы, если бы из нее не вывалился парень в смешной какой-то курточке с капюшоном. Чем смешной? Да вроде и ничем – а смешной. Только вот сил смеяться не было. Так, легкий внутренний фырк.
Парень неловко ступил в лужу, потом, ковыляя, как фламинго, скакнул внутрь остановки и плюхнулся на скамейку рядом с Дашей. Снял капюшон. Провел рукой по голове. Откинулся на стенку, с которой хищно улыбалась кровавым ртом очередная певичка из модных. Концерт у нее…
А у Даши – тишина в теле, в душе и в доме.
Тишина…
И неслышное шипение еще одного окурка в грязной луже.
Смешной котенок, бредущий по бордюру с противоположной стороны улицы. На него летят брызги из-под черных колес, но он даже не морщится. Он просто идет и маленький карандашик хвоста на зло всему торчит вверх.
Фотография дня…
И тишина внутри. Да, да, тишина бывает разной. Она бывает снаружи – внутри, тем временем, тебя разрывает на части «Sex Pistols». Иногда снаружи полный «Rammstein» - а внутри благолепие карельских озер.
- А хотите научиться летать? – внезапный вопрос незнакомца разорвал Карелию.
Машинально Даша отодвинулась. Еще наркомана не хватало для полной какофонии звуков.
Незнакомец хмыкнул и отвернулся. Посидел, подрагивая левой ногой, потом снова повернулся к Даше:
- Я не пьян. Я просто спросил – хотите научиться летать?
Даша отвернулась.
Летать… Когда-то все умели летать. До небес, до звезд. А потом – раз и все. И дома сын, у которого надо проверять английский, и муж-фрилансер, которого не оторвать из-за компьютера, и вечно не вовремя срущий кот, и всех накормить, напоить, обстирать… И космический вакуум в глазах.
- И космический вакуум в глазах, - вдруг сказал незнакомец. – У меня так же было. А потом я научился летать. Я тоже так думал.
Даша напряглась и встала со скамейки. Маршрутки предательски пропали куда-то. Брызгали же круглыми своими ногами каждую минуту, а вот исчезли, словно навсегда.
А незнакомец продолжал, глядя в потолок остановки:
- Это не так трудно – летать. Главное – найти ступеньку и оттолкнуться от нее. Не верите?
Даша мужественно шагнула под дождь и пошла в сторону метро. Да, на метро быстрее и теплее и вообще… Просто так не хотелось домой.
Но не успела она отойти от остановки, как парень догнал ее:
- Я не шучу, поверьте! Это очень просто! Летать – это как дышать!
Он попытался схватить ее за локоть, но она отшатнулась:
- Не трогайте меня! – голос ее, в отличие от города, был сух и невежлив.
Незнакомец резко отшатнулся:
- Простите! Я понимаю вас, но я не на игле и, вообще, мне от вас ничего не надо. Я просто… Ай! – он махнул рукой и ускорил шаг, обгоняя Дашу.
Он почти скрылся среди капель и людей, как вдруг остановился, обернулся и…
Лицо его обволакивал питерский дождь.
Вдруг он поднял ногу… Улыбнулся… А потом поднял вторую и встал над землей.
Через шум машин Даша вдруг услышала:
- Это просто! Надо лишь найти ступеньку.
И он сделал еще шаг…
Прохожие торопливо шли мимо. Даша же вдруг закусила губу и подумала, что так…
- Так бывает. Иди сюда, я покажу.
Она сделала один шаг, потом другой, потом еще, а ноги ее уже промокли, так что пусть еще одна лужа…
- Найди ступеньку! – улыбнулся ей незнакомец.
- Как? – не поняла она.
- Просто подними ногу и найди ее.
Она беспомощно оглянулась, но никто не обращал на нее внимания.
- Держись! – протянул он ей руку.
И она решилась. Она схватилась вдруг за руку… Она просто подняла ногу и… Что-то упругое, но прочное, твердое, но мягкое, не ощутимое, но теплое, даже горячее – не давало ей упасть.
Стало жарко. Пронизывающий осенний дождь стал казаться ласковым летним, так нежно касались его струйки разгоряченного, вдруг, лица.
Она осторожно подняла левую ногу и встала на невидимую ступеньку. И ей вдруг стало страшно – давно невиданное чувство сладкого страха, когда ты делаешь то, что очень хочется, но нельзя. И ты закрываешь глаза и прыгаешь в бездонный омут, а там – ну и пусть, что утону! Это все потом…
И еще шаг, и еще один, и еще два…
- Осторожнее! – она открыла глаза. А когда она успела их закрыть?
- Тут провода, не трогай их. А то электричество, сама понимаешь…
Незнакомец крепко держал ее за руку.
- Теперь за угол чуть повернем…
- Как тебя зовут? – спросила вдруг Даша, глядя в глаза незнакомца. Зеленые такие, в карюю крапинку.
- Это не важно, – вдруг улыбнулся он. Улыбка его была открыта и обезоруживающа. – Не важно – как ТЕБЯ зовут. Важно – КАК тебя зовут.
- А как ты меня позвал?
В ответ он только подмигнул.
И они шагнули по невидимой тропинке за невидимый за угол.
- А теперь ложись на живот. Ничего не бойся, там не страшно, - подмигнул он. – Мы не потеряемся. Следи за мной.
И он вдруг лег прямо в воздухе, раскинув руки и ноги, словно морская звезда в полосе прибоя.
Она закрыла глаза и осторожно, осторожно легка на горячую, невидимую никому подушку, сквозь которую летел дождь, разбиваясь о мостовую. В окнах переулка горел оранжевый свет и женщины готовили ужин, а мужчины проверяли школьные уроки своих и чужих детей.
Оранжевое смешивалось с фиолетовым и становилось черным.
- Умеешь плавать? – спросил он.
- Немного, - застеснялась она.
- Не важно. Здесь легче, чем в воде. Здесь – дышать можно. Здесь – нет расстояний и глубины. Здесь высота, Даша. Здесь высота. Плыви!
И они поплыли, купаясь в воздухе.
Воздух вдруг пронзился малахитовым, потом бирюзовым и сапфировым цветами, а где-то глубоко внизу люди занимались своими повседневными скачками и забегами в фиолетовых тонах. Люди протягивали друг другу тонкие руки и толстые бумажники, пряча вечный страх под временными улыбками, а под оранжевым солнцем плыли две птицы. Их мохнатые крылья обнимали вселенную, и улыбки на их лицах мерцали звездами в мокрых стеклах трамваев.
Параллельные прямые внезапно кончились в бронзовой точке бытия – в точке, где люди становятся птицами. Время вдруг треснуло и рассыпалось длинными зеркальными осколками.
А потом…
Почти ночью Даша стояла на балконе и курила, курила. Впервые за десять лет. И в глазах ее волновалась наполненная полетами высота. 
«Как мне тебя звать, чтобы ты снова пришел за мной?» - молилась она пустому низкому небу.
Ответом ей была тишина.
А солнце? Оранжевый шарик, упавший за горизонт? Он светил ей, ослепляя жаром сквозь земную толщу. Он пробивался к ее ногам, обнимал, окутывал, ослеплял. И только она видела этот свет.
- Дашка! А че ты мне сигарет не прихватила? Я же просил! – донесся голос мужа из комнаты.
- Я забыла, - честно ответила она.
Потом она приподняла ногу и, нащупав мягкую ступеньку, шагнула в полет.
Как тебя зовут?
Как меня зовут?
Зло тебя зовут, ласково или обидно?
Как?
Это все потом, а пока…
ЛЕТАТЬ!
Это если повезет, конечно.
Но ведь ступенька-то – вот она!
Поэтому – все потом.
А пока…
ЛЕТАТЬ!

Отредактировано Годзилко (09-11-2011 16:23:34)

+6

77

Годзилко написал(а):

Она пропускала автобус за маршруткой, просто смотря на капли

лучше - автобусы и маршрутки

0

78

Поправил.

0

79

Понравилось. Душевно :)

0

80

Уф, впечатлило!!!!

0


Вы здесь » В ВИХРЕ ВРЕМЕН » Произведения Алексея Ивакина » Рассказы. Совершенно невоенные.