Возвращаемся мы...

  Резинкой врезались трусы.
  Разит аптекой.
  Спи, шансоньё всея Руси
  Отпетый...
   
  А. Вознесенский, "Реквием оптимистический".
   
  "Смешно, не правда ли? Ну вот, - хрипел из-под стола древний дешёвый магнитофон, - и вам смешно, и даже мне..."
  - Выключите это!!!
  Голос ввалившегося в кухню Владимира на миг заглушил песню, но упрямая китайская техника продолжила: "По чьей вине? По чьей вине?" Мелодию оборвал сухой щелчок, и магнитофон, недовольно погудев, затих. Плёнка кончилась. Семён со вздохом полез под стол.
  - А всё-таки, дядя Сосо, в сталинские времена его бы за такие песни просто расстреляли, - донеслось оттуда сквозь звуки непонятной возни.
  - Возможно, - откликнулся дядя Сосо, невысокий пышноусый осетин средних лет, откладывая прочитанную газету. Улыбнулся, взглянув на покачивающегося Владимира. В свете тусклой общественной лампочки блеснули жёлтые глаза. - А может быть, и не расстреляли бы. Может быть, он просто пел бы другие песни. Правильные песни.
  - И это вероятно. - пропыхтел Семён, выбираясь из-под стола. Отряхнул испачканные штаны и уселся обратно за стол. На кухню возвратилась тишина, нарушаемая лишь шелестом очередной газеты дяди Сосо, да дребезжанием кассеты, которую Семён перематывал, нацепив по старой привычке на карандаш.
  Владимир, прислонившийся к покрытой облупившейся масляной краской стене, медленно багровел. Наконец его прорвало.
  - Везде! Везде одно и то же!
  Театрально воздел было левую руку, потом неожиданно махнул и с горечью констатировал:
  - Нигде за человека не считают...
  Дядя Сосо, не отрываясь от чтения, сочувственно покивал. Семён же неторопливо повернулся и смерил Владимира взглядом.
  - Смешной ты, Володя.
  - Чем это я, по-твоему, смешной? - вновь повысил голос Владимир.
  - Пришёл пьяный. Шумишь вот по пустякам. - Семён аккуратно убрал перемотанную кассету в истёртую коробочку. - Сказал бы толком, что у тебя стряслось, что ли? Глядишь, и поможем чем.
  - Рассказать? А что? - возмущение в голосе Владимира сменилось воодушевлением. - Это можно!
  - Если дядя Сосо, конечно, не возражает, - уточнил Семён.
  - Дядя Сосо... - осетин выдержал небольшую паузу и, отложив газету, улыбнулся. - Дядя Сосо не возражает. Рассказывайте, Владимир Семёнович. Мы слушаем.
  Владимир вышел на середину помещения, встал в позу, откашлялся и приступил:
  - Безнадёжная, безумная, бумажная муть измарала грязью чернил чело века... Проведите! Проведите меня к нему! Я хочу видеть этого человека.
  Его голос, чуть хрипловатый хорошо поставленный голос актера, постепенно креп. Сквозь обычное декламаторское завывание прорывались неподдельные чувства.
  - Я три дня и три ночи стоял, как влитой, - тучи сыпали морось, грозя простудой, - с номерком на руке, мёртво стиснут толпой, - Владимир покачнулся и нетвёрдой рукой обвел кухню, - в ожидании встречи, как чуда. Я три дня и три ночи, - он ещё раз покачнулся и, отступив на шаг, опёрся о выключенную плиту, - бессонных и злых, продержался без веры в удачу. В давке рёбра ломали и били под дых, но вернул я с процентами сдачу.
  Семён непроизвольно поёжился, ощутив ноту мрачного удовлетворения, прорезавшуюся в голосе Владимира.
  - Наконец, на четвёртый, продрался сквозь тьму. Свет из двери - ожоги оставил на веках! Проведите, проведите меня к нему! Я хочу видеть этого человека! - Владимир внезапно выбросил руку, будто указывая на кого-то, невидимого слушателям, шатнулся вперед, чуть не упав, опёрся на стол и, резко сбавив тон, продолжил:
  - А в ответ: "Кто ты? Кто? Мы не знаем тебя! Где его дело? И где - бумаги? Ждут давно его охрана и кобеля в исправительно-трудовом лагере..." Где он? Где?! Неужель его нет? Нет за пазухой камня! Я по важному делу! Вот же! - слышите? - грохнула дверь в кабинет!
  Дверь кухни и в самом деле со скрипом отворилась, и в кухню бочком втиснулся Нитро. Судя по туго набитому допотопному портфелю в руке, он опять собрался на несколько дней спастись от каких-то семейных неурядиц на служебной жилплощади электрика Ручника. Нитро был, как обычно, очень коротко подстрижен и минимум неделю не брился, что вкупе с мешками под глазами придавало его круглому лицу совершенно неповторимый колорит.
  - Ажно эхо пошло по отделу... Двадцать лет... Понимаешь ли ты?! - продолжил Семёнов, оборачиваясь.
  - Приветствую! Братишу моего дорогого сегодня не видели? - жизнерадостно поинтересовался Нитро.
  - Нет, - неожиданно спокойным и практически трезвым голосом ответил Владимир. - А что такое?
  - В конторе был? - вмешался Семён.
  - Не, не был, - сказал Нитро, ставя портфель в угол. В портфеле звякнуло и булькнуло.
  - А число сегодня какое, помнишь?
  - Не, не помню. Какой-такой павлин-мавлин?
  - Так иди скорее! Сегодня же зарплату дают! Думаю, и Ручник там.
  Нитро снова поднял портфель и развернулся к двери.
  - Э, стоп! С портфелем не потащусь. Дядя Сосо, не присмотрите?
  - Присмотрю, отчего же не присмотреть? Прокладки принес?
  - Угу. Завтра поменяю. На свежую голову. - Нитро опустил портфель на прежнее место и покинул кухню - настолько быстро, насколько это позволяли его объемистая комплекция и узкая кухонная дверь.
  - Двадцать лет... Понимаешь ли ты?! - двадцать лет! - с начала фразы продолжил Владимир. - Словно камень в торбе я таскал свою душу. Был я киноактёр и - посмертно - поэт, а в театре сыграл Галилея, Хлопушу... - Голос Семёнова резко затих. - Я устал от борьбы против ватной стены, в сорок два мир покинув подлунный... Надо мною, лежащим в тисках тишины, жизнь текла в свистопляске безумной! Вечность, миг ли прошли - отворили тюрьму! Что же дальше? Как жить?! - От напряжения на шее Владимира выступили жилы, голос гремел так, что в чашке дяди Сосо задрожала ложка. - И спросить-то - некого. Проведите! Проведите меня к нему! Я хочу видеть этого человека...
  Семёнов тяжело опустился на ближайший свободный табурет. Некоторое время на кухне царила тишина. Затем дядя Сосо, улыбаясь, покачал головой:
  - Странный гость...
  - Подозрительный гость! - кивнул Семён, глядя на Владимира.
  - И кому же он может довериться? - поинтересовался дядя Сосо. Фыркнув, Семён махнул рукой:
  - Мало, что ли, таких, что за евро горсть подарят ему своё сердце? - и тут же, без перехода, ломая навязанный ритм, заявил: - Однако всё это лирика, и не более того.
  - В каком смысле? - поднял на него взгляд Семёнов.
  - В том, что подобным образом, Володя, ты будешь добиваться своего до второго пришествия, - ухмыльнулся Семён. - Проще надо быть.
  - То есть? - Семёнов потряс головой. - Не понимаю...
  - Поставим вопрос так: ты - кто?
  - Я? Человек!
  - А точнее?
  - Владимир Семёнов, кто ж ещё!
  - Не-а... - Семён зевнул. - Никакой ты не Владимир Семёнов.
  - Чего? - У Семёнова отвисла челюсть.
  - Точнее, Семёнов, да не тот. Тот - умер. И похоронен давно. И справка об этом - с печатью - у наследников лежит. И скелет в могилке. Или у тебя прах в урне? А, неважно...
  - А как же я?
  - А ты - некто Семёнов, однофамилец покойного, вынужденный мигрант невесть откуда. Не родня. - отчеканил Семён чуть ли не по слогам. - А стало быть - свободен. Гуляйте, гражданин Семёнов.
  - Но я же... это же я и есть! Я же вернулся...
  - Ага, - равнодушно согласился Семён, - вернулся. Живой такой, весёлый, всем интересуешься. - Он прищурился, глядя Владимиру в глаза. - Небось, ещё и денюшков хотишь, да? А может, ты и вовсе не Семёнов. Так, мошенник какой-то, прикрывающийся честным именем покойного. А?
  - Э, Семён, ты это... того... не гони. - Владимир помотал головой, как бы отгоняя наваждение.
  - Я не гоню, я тебе ситуацию обрисовываю. Думаешь, тут все только и ждут, чтоб тебя любимого опознать? Ты в зеркало давно смотрелся?
  - Ну... С утра, когда брился...
  - И что там увидел, помнишь?
  - Себя, а что?
  - А лет там тебе сколько, молодой человек?
  - Ну...
  - Вот-вот! А сколько должно быть? А те двадцать с хвостиком, которые ты там провёл?
  - Так ведь говорят, что это у всех так? - Владимир беспомощно развёл руками.
  - И что с того, если теперь твои дети вдвое старше тебя? Думаешь, оно им надо, папашу дорогого опознавать? Вернулся, понимаешь...
  - Семён! - Дядя Сосо отложил газету и строго посмотрел на собеседника. Очень строго.
  - Извините меня, пожалуйста, - огрызнулся Семён, - но я юрист. И должен думать о людях профессионально. Заранее. Чтобы потом чего не вышло. - Он встал и подошёл к плите. - Чаю кто-нибудь хочет?
  - Не откажусь, - отозвался дядя Сосо. - Но вот о людях думать надо лучше. Люди у нас хорошие. Просто им время неудачное попалось.
  - Ну ладно, давайте считать, что я не прав! - Семён открыл кран и сунул старенький металлический чайник под струю. - Люди у нас хорошие, дети спят и видят, как бы им родного папу признать, а все продюсеры только и мечтают доходами от записей поделиться... А толку-то? Откуда им знать, что он и в самом деле он?! - Он ткнул наполненным чайником в сторону Владимира. Плеснуло. Схватившись за голову, Семёнов раскачивался на табуретке, бормоча себе под нос:
  - Что же ты говоришь такое, Васёчек, что же ты говоришь-то...
  - Меня Семёном зовут, Володя. - сбавив немного тон, поправил Семён. Поставил чайник на плиту, включил. - А что делать? Вон, слыхали про мужика, который себя вернувшимся этим объявил, как его... Ну, который в девяностом на машине разбился. И ведь похож, зараза, и поёт так же! Ничего тут не поделаешь, жуликов развелось, как грязи. Думаешь, к твоим такие же умники не подкатывались?
  - А что делать-то, мне-то что делать? Я же настоящий...
  - И чем ты это докажешь? А главное - как?
  - Не знаю... А как?
  - А... - Семён выключил воду. Бухнул чайник на задребезжавшую плиту. Потом хлопнул ладонью по раковине и неожиданно широко улыбнулся. - А ведь есть способ! Берёшь бумагу, ручку и пишешь исковое заявление. В суд. О признании себя любимого собой любимым. Живым. И всё!
  - А... Как же тогда... - Семёнов, не договорив, взглянул на собеседника.
  - А вот это уже будет проблема суда. Пусть приглашают экспертов, справки оформляют, свидетелей опрашивают... Заодно и деток твоих вызовут. Хрен знает, должна же быть на свете хоть какая-то справедливость! Может, они и так тебя узнают?
  - Ну... - Владимир помялся. - Должны. Они у меня хорошие. Это я вот... возвращенец.
  - Вы, Владимир, тоже хороший человек, - веско сказал дядя Сосо, ткнув пальцем в район потолка. - Я в вас верю.
  - А что мне тогда с комиссией делать?
  - Что? А, комиссия... Да плюнь ты на неё, - отмахнулся Семён. - Статус возвращенца у тебя уже есть, жильё и пособие дали, а остальное всё равно только по суду...
  Дверь снова отворилась. Вошёл слегка заснеженный, явно с полдороги вернулся, Нитро.
  - Я портфель, того, заберу, - пробормотал он. - Так как-то спокойнее всё же. Спасибо, что присмотрели.
  Из-за его спины выскользнула крупная, ухоженная волчица с белым конвертом в зубах и подошла к Семёну. На лице Владимира появилась гримаса напряжения. Как и любой новичок в квартире, он побаивался соседки, но старался это скрывать. Дядя Сосо, напротив, на правах старожила улыбнулся вошедшей:
  - Здравствуйте, Галина Николаевна...
  Помянутая благожелательно повела хвостом. Семён, приняв письмо, вздохнул:
  - Что, прочитать? - И, не дожидаясь ответа, принялся вскрывать конверт.
  - Ну, я пошёл. Если что, считайте меня кем-нибудь. - буркнул Нитро и вновь покинул помещение. Теперь уже окончательно.
  - Так, - сказал Семён, разворачивая сложенный вчетверо тетрадный листок. - Пишет тебе, тётя, наш малыш Фенечка... Что там у нас? А, вот: "Здравствуй, дорогая тёть Галю! Надеюсь, у вас тамо усё хорошо. У меня здесь тоже усё хорошо. И кормят хорошо. И командиры хорошие все. И неуставных отношениев тоже никаких нету. Так что ты не беспокойся напрасно. А недавно я получил благодарность в приказе - за поимку двух нарушителей границы. Жалко, отпуск не дают. А домой мне уже скоро, так что ждите. А напоследок ещё прошу: пришлите мне, пожалуйста, новый ошейник против блохов..."
  На плите тихонько завёл свою песню закипающий чайник.

Отредактировано Jott (20-11-2010 23:26:13)

Конец света
   
  С некоторых пор Семён не любил утро.
  Нельзя сказать, чтобы в этом он был оригинален - нет, утро в наши дни не любят многие. Причины называются самые разные - от романтической светобоязни графа Дракулы до брутальных мук похмелья, но Семён сбанальничал и здесь: ему просто хотелось спать. Очень. Собственно, спать хотелось всегда, но по утрам - особенно. И потому так ненавидел безжалостные бьющие в глаза лучи. Опять! Опять. Опять... Разбудили. В такую рань...
  Каждый раз, закрывая глаза, он надеялся: может, хоть следующим утром солнце не взойдёт? Вот тогда-то, пока перед лицом смертельной угрозы другие будут паниковать, молиться или проявлять чудеса героизма, удастся, наконец, выспаться. Однако жизненный опыт ехидно подсказывал - нет, и тогда поспать не дадут. Поднимут! И, не будя окончательно - во избежание попыток дезертирства - отправят на ликвидацию последствий. Спасать мир, то бишь. И никаких тебе, ясен пень, буказоидов...
  Слабо утешало лишь то, что легендарный Роджер Вилко был уборщиком.
  Расхожая цитата неверна: человек привыкает не ко всему. Рано или поздно перед каждым предстаёт то, сжиться с чем он не в силах. Форс-мажор, в некотором роде. Для Семёна таким форс-мажором оказалось утро. Поскольку изменить что-либо было нереально, оставалось лишь следовать совету Нансена. Терпеть, в смысле. Вот и терпел.
  Сегодня, в это, по-майски тёплое и ясное, пятничное утро, семёнова обширная коллекция пакостей мироздания пополнилась ещё парой мелких экспонатов. Во-первых, Ручник, обычно маявшийся бессонницей и оттого охотно составлявший тётке компанию в ежеутреннем обходе окрестных пивных ларьков, не иначе как для разнообразия, дрых, бессовестно не реагируя на призывный вой под дверью. Во-вторых, невесть как уцелевший ещё с позапрошлой эпохи киоск "Союзпечать" ещё не успел открыться, и потому вместо свеженьких хрустких страниц еженедельника "Футбол" мутный взор сидящего в полудрёме на лавочке Семёна блуждал по надоевшей до боли окрестной архитектуре. Если, конечно, этот почтенный термин можно было применить к окружающей эклектике.
  Тётка отиралась возле круглосуточной палатки, вымогая пиво у знакомого - обитателя третьего этажа, держащего где-то на бульварах нотариальную контору. Тот, пьяненький, вяло протестовал, отмахиваясь пустым пакетом. Печатая, словно на плацу, шаг мимо проследовал консьерж - Алехан Григорьич, бросив нотариусу строго-служебное "доброе утро" и покровительственно кивнув Семёну.
  Ветерок подогнал к лавочке выпавшую из кармана неизменного черного плаща картонку из-под таблеток. Семён лениво поднял, поднёс к глазам. Мелкий шрифт под ярким иностранным названием гласил: "При приёме препарата следует остерегаться прямого солнечного излучения". Ну да, конечно - то-то наш товарищ упы... гемоглобинозависимый, то есть, в ясную-то погоду даже без очков и шляпы по улицам шастает! Мог бы и плащ снять, да холодновато пока. Хотя, кто их знает, этих вам... лиц с альтернативным режимом питания - может, они холода не чувствуют? Григорьич, во всяком случае, в этом же плаще ходил и в самые лютые морозы.
  Семён, не вставая, вяло потянулся к урне, - и тут же почувствовал, как об его ногу споткнулись. Резко отдёрнув ушибленную конечность, буркнул на автомате:
  - Извините... - и поднял голову.
  Невысокая, ладно скроенная девушка смерила его строгим взглядом пронзительно голубых глаз, тряхнула головой, - снежно-белое каре взметнулось облачком - и с неодобрительным фырканьем двинулась дальше, одёргивая на ходу и без того идеально сидящую юбку. Семён вздохнул, помассировал отбитую острым носком туфельки икру и вновь откинулся на спинку скамейки, устало прикрыв глаза...
   
  * * *
   
  - Вы не подскажете, где здесь офис Лиги Обществ Поддержки Традиционных Натурфилософских Практик?
  - Ди-и-ивчонки! - осклабился скучающий у ларька пьяненький лысоватый мужичок. - А с вами можно познакомиться? Меня Юриком зовут - Земецкис Юрь Михалыч, вот у меня тут и визитка есть, на ней написано. А вас как? - Выглядел он на удивление безобидно. Видимо, поэтому ему частенько прощались поползновения, за которые иной был бы немедленно бит. Так вышло и на этот раз:
  - Алисой. И руку уберите.
  - Какую?
  - Вот эту. Вот отсюда.
  - Да? Ну ладно. - огорчился Юрик, убирая руку. - Не любят меня девчонки сегодня... Алиса, а хотите, я вас пивом угощу?
  Подобравшаяся сзади большая серая собака энергично подергала Земецкиса за полу куртки.
  - Ну, Галя, ну, дорогая моя, тебе же уже хватит...
  Собака продемонстрировала полнейшее несогласие с этим утверждением.
  - Не хочу. - Не хватало Алисе ещё пиво с кем попало пить в такую рань! - Так вы мне не подскажете...
  - Подскажем-подскажем, обязательно! Галя, дорогая моя?
  Собака задумчиво посмотрела на Юрика и помотала головой.
  - Или не подскажем? Вот, Галина Николаевна не знает...
  - Что это вы собаку по имени-отчеству зовете?
  Собака гнусно осклабилась. Стало неприятно.
  - А это не собака. Это наша Галя. Галина Николаевна. Ой, Галю моя, Галю, Галю дорогая...
  Очень понятно объяснил. Алиса старательно изобразила невозмутимость и переспросила:
  - То есть?
  Собака осклабилась ещё шире. Ой, как у неё много зубов! Да ещё и взгляд... глумливый такой... если не хлеще.
  - Лицо альтернативной морфологии.
  Ну вот, так бы сразу и сказали!
  - Оборотень, что ли?
  - Ага. - Земецкис опять осклабился и радостно закивал. Собака... то есть Галина Николаевна, тоже кивнула. Только мрачно.
  - А почему она тогда не в... виде? - ох, любознательность кого-то тут когда-нибудь погубит. Но, не в этот раз. Собака выразительно почесалась, а Юрик развел руками:
  - Так не может она! Инвалид генетики - и так волк, и сяк тоже. - Собака... то есть волчица требовательно дернула его за рукав. - Ну, не дам я тебе больше пива, хватит с тебя уже...
  Галина Николаевна всем своим видом продемонстрировала, что не хватит. Понятное дело, от такой жизни вконец спиться можно...
  - Так вы мне всё-таки подскажете или нет?
  - Да подскажем, подскажем! Вот сейчас у Семёна спросим. Семён - это Галин племянник, - пояснил Земецкис, - он у нас в районе все конторы знает, и вашу наверняка тоже.
  - И где этот ваш Семён?
  - А вон там за деревьями на скамейке сидит, вы как раз оттуда и пришли. Семён точно знает, - зачастил Юрик, - он тут всё знает. Он у нас как раз младший менеджер по территории....
  - "во-оур-р-р"и", - поправила волчица. Алиса вспомнила худосочного парня, дремавшего на скамейке, о ногу которого она только что споткнулась. Подозрительный тип какой-то, неприятный на вид, на дворника похож.
  -Да, дворник, Галя, дворник. Счас позову. Семён! Семён! - вполголоса покричал Земецкис. Не получив ответа, предположил: - Задремал, наверное. Пойдем к нему?
  Галина Николаевна потрусила вперед, Алиса последовала за ней, неуклонно пресекая попытки взять её под локоток.
  - Да что ж за девчонки пошли такие строгие? Совсем меня не любят... - грустил на ходу Юрик. - Ой! А где Семён?
  Волчица подошла к пустующей скамейке, поводила носом из стороны в сторону и вдруг хрипло взвыла. Повеяло серьёзными неприятностями.
   
  * * *
   
  Просыпался Семён поэтапно.
  Сперва глаза различили тускло-жёлтый свет. "Проспал до вечера, - мелькнула паническая мысль, - ох, ёлки..." Дёрнулся, пытаясь встать - но не смог: что-то металлическое держало запястья и щиколотки. Странное ощущение в спине подсказало, что сидит он совсем не на той скамейке, где засыпал. Скорее даже и вовсе не на скамейке. Пол, если верить заднице - то же бетонный, уж больно холоден и шершав. Даже сквозь штаны чувствуется.
  Постепенно сонная муть отступила, мысли начали проясняться. Он действительно сидел под стеной. Крепкие на вид кандалы на ногах прицеплены к вбитому в пол массивному крюку, нечто подобное держит и руки, мешая толком пошевелиться. Помещение - судя по всему, подвал типовой многоэтажки - освещала сравнительно мощная, покрытая слоем пыли, лампа, болтающаяся под потолком на коротком толстом, с покоробившейся изоляцией, проводе. Свет, даром что тусклый, бил в слезящиеся глаза, мешая осмотреться поподробнее.
  Оценив ситуацию, Семён расслабился. Теперь оставалось лишь ждать и надеяться на то, что развитие событий принесёт хоть моральное удовлетворение. Неподалёку, слева, завозились - со стонами и лязгом, затем, голосом сиплым и неуверенным, спросили:
  - Эй, мужик!
  Семён повернул голову. Рядом с ним сидел точно так же прикованный мужик неопределённого возраста.
  - Ты там как?
  - Да ничего, живой вроде...
  - Это ненадолго, - обреченным тоном просипел сосед. - Зарежут нас, как овечек зарежут. В жертву принесут. Скоро уже... - И хрипло, с подвыванием вздохнул.
  - Да ну? - опрометчиво выказал недоверие Семён.
  И немедленно пожалел об этом: явно истосковавшийся по собеседникам мужик распелся, что твой щегол. Семён в кратчайший срок узнал немало совершенно ему не интересных подробностей из жизни соседа. К счастью, большую часть откровений удалось пропустить мимо ушей - однако, кое-что врезалось в память. Как оказалось, незадачливый бухгалтер Серёга Фалер приехал из Перми по служебным делам, на второй день был опоен чем-то - не иначе, водкой - и очнулся уже здесь. Счёт времени он давно потерял, тосковал тут в одиночестве неведомо сколько дней. Периодически в подвал заходили какие-то странные люди в чёрных балахонах, давали хлеб, воду и смачно обсуждали предстоящее жертвоприношение.
  Жаркий неразборчивый шёпот пермяка убаюкивал не хуже колыбельной, и Семён, справедливо рассудив, что перед ритуалом всяко - разбудят, вновь задремал.
   
  * * *
   
  - Ну что за хрень! Опять деньги кончились... - Пожилой милиционер с майорскими погонами убрал в карман кителя мобильник. - У вас свой есть?
  Галина Николаевна утвердительно хрюкнула, и Земецкис обречённо протянул требуемое. Майор быстро набрал номер:
  - Дежурный? Быстренько по рации "Чукотку" вызови. Скажешь, чтоб срочно мне перезвонил. Кто-кто, конь в пальто! Бевз говорит, из эзотерической. Бевз! По буквам диктую...
  Подбор слов к буквам редкой фамилии оказался настолько необычен, что даже считающая себя многопытной особой Алиса изрядно покраснела.
  - Да, точно. И быстренько мне! Управишься за минуту - благодарность в приказе гарантирую. Точно-точно! Ну, время пошло.
  Майор отключил телефон и вернул законному владельцу.
  - Ну, давайте уж в машину, толком поговорим. Эдик, подвинься там.
  Высунувшийся из глубин новенького "Соболя" чернявый старлей, слегка смахивающий на молодого Челентано, улыбнулся Алисе и помог забраться внутрь. Волчица обошлась без помощи.
  - Куда прёте с собакой, куда?! - возмутился водитель.
  - Это не собака, это свидетель, - отрезал Бевз.
  Последним в салон забрался Земецкис. Осмотрелся:
  - А тут у вас симпатичненько...
  - Ещё бы! Ладно, сразу оформим бумаги, как положено, все равно пока ждать.
  Эдик, устроившийся за столиком, уже выводил на бланке: "Я, зам.начальника 1-го отдела Управления милиции по предотвращению эзотерических правонарушений Бевз И.В. получил объяснение от..."
  - Итак, ещё раз, как вас зовут?
  - Юрик, - разулыбался Земецкис.
  - Полностью!
  Волчица, саркастично фыркнув, шумно почесалась.
  - Земецкис Юрий Михайлович.
  - Год и место рождения? Тьфу, чёрт, кажется, это уже. - Майор вытащил мобильник и пощелкал кнопками. - Да. Я. Не зря. Ну, скажешь тоже! По делу, да. Ты мне жаловался насчёт бригады мучителей Кадаф? Точно! Похоже, есть кое-что на них свеженькое. Ага, ага... Выше бери - горячий след! Нет, в ориентировке ещё не было - только что информация пришла. От свидетелей. Тут, сейчас трубку дам.
  Майор передал телефон Алисе, и та принялась сбивчиво рассказывать, как с утра собиралась подавать документы на вступление в Лигу - она же начинающий традиционный практик (Ведьма?! А вам понравится, если я вас мусором звать буду? Вот и меня не надо!), специализируется на гадании и поиске пропаж - как пыталась найти офис и встретила Земецкиса с волчицей, как обнаружилась пропажа Семёна, как они потом бегали чуть не два часа по округе в поисках сперва следов, потом какого-нибудь милиционера (так вот всегда, пока не нужны, на каждом углу торчат, а когда надо - ни одного не найдёшь!), наконец, как разозлившаяся Галина Николаевна вытащила их на дорогу и исхитрилась остановить проезжающий мимо микроавтобус с надписью "Эзотерическая милиция". На этом месте Бевз перехватил трубку и продолжил:
  - Понятно? Ну да. Я прикинул - это или "Бригада" опять высунулась, или кто-то очень похожий. В любом случае надо брать, пока горячо. Ты там озаботься, а мы сейчас подъедем. Что? Не, ну ты даёшь! Ведьма и оборотень, к тому же - родственники - да по горячему следу! Район, куда парня запрятали, укажут, а дальше своими силами... Да, тётка. Да, родная!!! Нет, она по телефону не может. Приедем - увидишь. Всё, отбой.
  Он убрал мобильник и скомандовал водителю:
  - Васильич, гони на Петровку! Можно с мигалкой, я потом отпишусь.
  - И что дальше? - поинтересовался Земецкис, успевший за время телефонных переговоров надиктовать Эдику всю их нехитрую историю.
  - Будем брать эту вашу секту, что ж ещё...
  Машина резко тронулась с места. На лице Земецкиса изобразилось недоумение. Волчица оскалилась.
  - Вы думаете, у нас просто так людей на улицах похищают? И совершенно зря... У нас людей похищают для всяких разных ритуалов. Стало быть, придётся поторопиться - пока вашего Семёна не зарезали. Или не съели. Васильич, гони на красный, нам сейчас всё по сараю!
   
  * * *
   
  Действительно, разбудили. Пинками.
  Помещение наполнилось людьми в балахонах с капюшонами, очень похожими на виденных как-то по телевизору сектантов. Помнится, те практиковали жертвоприношения. Человеческие. Семён попытался решить, что всё это ему только снится, но боль в ушибленных рёбрах убеждала в обратном. Слева глухо мычал пермяк, которому уже заткнули рот тряпичным кляпом.
  Командовал парадом мелкий тощий тип в темно-багровом балахоне с непонятной аббревиатурой "КАДАФ" на спине. Главсектант визгливо орал, брызгал слюной и размахивал какой-то бумажкой, в которую все время заглядывал - вероятно, шпаргалкой. По его указанию зажгли толстые чёрные свечи, быстро, но грубо, нитрокраской намалевали на полу пентаграмму и выстроились вокруг. Выключили, наконец, режущую глаза лампочку, кому-то между делом надавали по шее ("На кой хрен нелюдь приволокли, бараны?! Нам только люди годятся!"), мычащего и упирающегося пермяка отцепили от стены и выволокли на середину. Толпа в балахонах принялась мерно раскачиваться и завывать. На миг мычание почти сравнялось по громкости с воплем, и тут же стихло. "Прощай, солёны уши..." - вздохнув, подумал Семён.
  Главарь удовлетворенно хмыкнул и, шелестя своей бумагой, по слогам зачитал несколько фраз на непонятном наречии. И ничего не произошло.
  Ну, практически ничего: демон как демон, в Голливуде и не такие снимаются...
  Сектанты отшатнулись в стороны и замерли. Наступила тишина.
  - Ну, что? Работать будем? - спросил демон приятным баритоном. - А то у меня и так... - он выразительно покосился на часы.
  - Повинуйся мне, исчадье тьмы, и выполни мою волю! - замогильно провыл главарь.
  - Уже. Слушаю, блин, и повинуюсь.
  - Имеешь ли ты власть над светом и тьмой?
  - Имею, имею... - Демон зевнул и с интересом посмотрел на замершего Семёна. Тот из последних сил старался не захихикать.
  - Так услышь же волю мою! Уничтожь свет! И да настанет тьма! - Сектант торжественно простёр десницу.
  - Ага. Ясно... Сейчас. - Демон подмигнул Семёну и щёлкнул пальцами. В мгновенно навалившейся тьме раздался удаляющийся хохот. Семён тоже не выдержал - заржал. Впрочем, всё равно никто его не услышал за радостными воплями сектантов. Судя по звукам, они уже вовсю обнимались, радуясь концу света. Помещение заполнилось удушливой вонью сгоревшей серы и - почему-то - резким запахом одеколона "Шипр"...
   
  * * *
   
  ...Страшный удар сотряс дверь подвала. Потом второй. Потом мрак прорезали лучи фонарей, затопали сапоги, и кто-то проревел в мегафон:
  - Не двигаться! Руки за голову!
  - А вот и кавалерия... - пробормотал Семён.
  Несколько минут спустя, когда практически все присутствующие уже были слегка побиты, упакованы в наручники и аккуратно разложены по полу, на середину помещения неторопливо вышёл известный всему городу по криминальной хронике майор Драгунский. Усмехнулся и произнёс:
  - Да будет свет!
  Кто-то из бойцов щелкнул выключателем.
  ...и стал свет.

- никто не придирается. 

- мы работаем. Много, оба и в разное время.

- спойлер: Гарику - 14 лет.

- промолчу.

- она - нет. С зеркалами вообще - плохо.

P. S. Письмо - отредактировано и ещё будет правиться. В планах ещё 54 рассказа. Без шуток.
Это же - Эпоха Мелких Чудес...

P. S. S.

- кое-что из сказанного раскрыто будет. Возможно - не смешно.

Отредактировано Jott (21-11-2010 02:49:58)