Глава 1.1 (продолжение)
Рядом с гамаком была небольшая канава, сейчас, по летнему времени, сухая, в нее и успел упасть подросток, а в следующую секунду раздался сильный взрыв, землю основательно тряхнуло, посыпались комки почвы, ветки, какой-то мусор. Кожа немилосердно зудела, похоже, кроме теплового удара, еще и сгорел. Он уже хотел выбраться, но раздались взрывы меньшей силы, но частые и сознание Кареева отметило, что идет артобстрел, явно больше трех дюймов и меньше шести. Что там у румын между ними? Ну да, сто пять мм. Судя по сумеркам, раннее утро. Хотя и так понятно, около 4 часов. Прошло примерно полчаса, когда огонь перенесли дальше, вглубь города и юноша решился выбраться из канавы. Открывшаяся картина вызвала слабость в ногах, он сел на землю и тупо смотрел на развалины того, что еще недавно было домом, а подполковник зафиксировал – авиабомба 250 кг. Стресс оказался сильным, его затрясло, звуки стали доходить будто издалека, в глазах потемнело, он повалился на землю и потерял сознание.
Без чувств юноша пролежал несколько часов, судя по положению солнца, полдень еще не наступил, часов девять-десять. Вестибулярный аппарат до конца в норму не пришел, его немного пошатывало, но он вдруг понял, что разум работает нормально. Если раньше было ощущение, что внутри имеются две личности и они пытаются одновременно управлять общим телом, то теперь это гнетущее чувство раздвоения ушло. Память мальчика присутствовала полностью, но в гораздо большей степени он осознавал себя прежним Кириллом Кареевым. Видимо, никакого теплового удара не было, это результат «подселения» нового сознания.
«И куда мне теперь идти? В военкомате даже слушать не будут, даже семнадцати лет еще не исполнилось. Стоп! А кто об этом знает? Документы в доме были, там все вдребезги разнесло. Родители Кирилла в Гродно. Жаль их, там сейчас такое творится, шансов выжить мало. Бабушек-дедушек вроде нет. У мамы Кирилла и тети Томы родители еще в двадцатые умерли, есть две тетки, но об этом никому знать не надо, я и не скажу. У отца точно никого, гражданская всех забрала. У дяди Гоши родственники в Забайкалье, Петька их ни разу в жизни не видел. Почему так, не знаю, он не говорил. Надо попытаться пристать к какой-нибудь части, скажу, что уже семнадцать, а документов нет, не проверят. Пока в Гродно запрос отправят, там уже некому отвечать будет. Да уже, похоже, некому. Что же так кожа-то горит?»
Все тело зудело неимоверно. Сейчас, когда в голове прояснилось, это стало здорово досаждать, но попаданец заставил себя об это не думать. Еще он обнаружил, что некоторые реакции еще остались от Кирилла-подростка. При относительно близких разрывах он вздрагивал, втягивал голову в плечи, а в животе сделалось совсем печально, пришлось залезть в кусты. Туалетной бумаги, конечно, под рукой не оказалось, но и лопухи прекрасно сгодились. После этого новоиспеченный Кирилл почувствовал себя намного увереннее и стал пробираться поближе к центру города. Кругом метались люди, гражданские и в форме, суета стояла знатная, так что на подростка в вымазанной землей одежде никто внимания не обращал. Когда юноша проходил мимо средних размеров пруда, рядом снова стали рваться снаряды, взрывной волной его опрокинуло в воду, потом очередной фугас разорвался в воде и снова наступила тьма.
Очнулся попаданец в кузове машины, его голова покоилась на ногах молодой женщины в когда-то нарядном, а теперь рваном и грязном платье. Заметив, что юноша открыл глаза, она улыбнулась:
- Очнулся, утопленник?
- Что со мной было? Где мы?
- В Болград привезли. Я тебя из пруда вытащила, а то бы утонул в двух шагах от берега, без сознания был.
- Спасибо!
- Тебя как зовут-то, крестничек?
- Кирилл.
- А меня Оксана. Ты вот что, как приедем, сразу в милицию иди. Надо родителям твоим сообщить, волнуются же!
- Не надо никуда ходить, некому сообщать. Я тут у тети на каникулах, их утром вместе с братом в доме всех одной бомбой накрыло, только груда кирпича осталась, все разнесло. А родители в Гродно, что там сейчас творится, можно себе представить.
Оксана вздохнула:
- Все равно в милицию иди, там определят тебя, дальше в тыл вывезут, а там…
Договорить она не успела, машина подъехала к длинному зданию, в котором разворачивали, похоже, госпиталь. В кузове, кроме Кирилла и Оксаны, лежали еще семь человек, трое гражданских и четверо военных, все раненые и наспех перемотанные бинтами. У молодой женщины была перевязана левая голень, сквозь бинт проступала кровь, зацепило, видимо, серьезно. Задний борт кузова открыли, два бойца выбрались сами, остальных стали укладывать на носилки. Кирилл и Оксана находились у самой кабины, до них очередь еще не дошла. Юноша чувствовал себя прекрасно, кожа зудеть почти перестала, более того, он ощущал прилив сил и энергии. Помощь ему явно не требовалась, он бодро соскочил на землю и стал осматривался по сторонам. Оксана осторожно добралась до борта кузова и примеривалась, как бы слезть, не особенно потревожив ногу. Подошло еще несколько полуторок с ранеными, поэтому санитары с носилками устремились туда. Кирилл шагнул к машине, легко подхватил молодую женщину на руки и зашагал к госпиталю.
- Ой, ты чего?!
- Сиди спокойно, теперь моя очередь тебе помогать.
- Надорвешься же!
- Чтобы я надорвался, таких как ты троих надо.
Оксана весила килограммов шестьдесят, не больше, юноше и в самом деле было нетяжело. До здания было недалеко, метров тридцать, на крыльце Кареев спросил у старшины, распоряжавшегося разгрузкой раненых:
- Куда нести?
Тот с некоторым удивлением воззрился на него, крякнул:
- Налево и по коридору до конца неси, там перевязочная. Ишь ты, богатырь какой!
Юноша со своей ношей еще не подошел к указанной двери, как она открылась, оттуда вышла медсестра, поддерживая солдата с перевязанным плечом. Следом за ней показался высокий мужчина в белом, уже изрядно запачканном кровью халате. Увидев Кирилла, сделал знак следовать за ним и шагнул обратно в перевязочную. За дверью оказалось небольшое помещение с большим зеркалом над раковиной и вешалкой. Следующая дверь вела в гораздо более просторное помещение, в нем находилось несколько стеклянных шкафов с медицинскими инструментами, перевязочный стол и кушетка, на которую юноша и посадил Оксану.
- Родственник? Нет? Тогда все, иди отсюда.
Попрощавшись с молодой женщиной, Кирилл вышел в предбанник, закрыл за собой дверь, но задержался у зеркала. Ему стало любопытно, ведь своего нового обличья он еще толком не разглядел. Внешность довольно обычная, рост, пожалуй, средний, но он же еще растет, короткие черные волосы и ярко зеленые глаза. Нынешний Кирилл был парнем не только неглупым, но и физически развитым. Это и понятно, никаких компьютеров-интернетов и даже телевизоров не было, так что все свободное от учебы время, а его имелось предостаточно, школьники могли тратить на посещение кружков и секций. Бегать паренек любил, да и на гимнастических снарядах занимался с удовольствием, в тир ходил, даже с парашютом прыгал. В четвертом классе вместе с более старшими ребятами из двора пытался записаться в кружок радиолюбителей, но не взяли, сказали, что слишком мал. Расстроенный школьник пошел домой, но по пути встретил мальчика из параллельного класса, который по секрету сообщил, что идет в только что открытую секцию самбо. Кирилл отправился с ним и потом серьезно занимался борьбой, входил в число самых способных учеников, участвовал в соревнованиях, но все неожиданно кончилось, когда отца перевели в Гродно. Секции самбо на новом месте жительства не оказалось, зато был бокс, ему юноша отдал последний учебный год. А стрельбе из винтовки и нагана его учил отец, сам прекрасно владевший различными видами оружия. В общем, значки БГТО и «Юный ворошиловский стрелок» получил. Так что задохликом подросток не был, но Кареев обратил внимание, что после «переселения» выглядеть он стал, пожалуй, немного старше, так что байка про «семнадцать лет, ну почти» вполне могла прокатить. Ломать голову над тем, как все это возможно и прочими интересными, но не имеющими ответов вопросами, Кареев не стал. Гораздо более насущной являлось другое – что делать дальше? Менее важной, но тоже актуальной проблемой было питание, организм настойчиво напоминал, что последний раз он ел сутки назад.
Кирилл стоял перед госпиталем и озирался по сторонам, пытаясь сообразить, куда двинуться дальше. В милицию точно идти не стОит, надо попытаться прибиться к какой-нибудь части. Неразбериха, конечно, кругом знатная, но войска находятся на позициях, не отступают, так что это тоже не так просто. Помог, как обычно, случай.
- Чего головой крутишь? Не местный, что ли?
Рядом стоял тот самый старшина, что в шутку назвал его богатырем.
- Не совсем, я из Измаила.
- Хм, ну да, возвращаться туда прямо сейчас не надо. Родственники поблизости есть?
- Было бы куда вернуться, я бы не побоялся. Я у тети гостил, от ее дома только груда кирпича осталась, я случайно уцелел. Родители у меня в Гродно, там сейчас тоже наверняка бои идут, а других родственников нет. Вот я и думаю, что дальше делать. Ни документов у меня, ничего не имеется.
- Та-ак, а лет тебе сколько?
- Семнадцать!
Старшина так крякнул и покрутил головой, что Игорь тут же добавил:
- Почти. Да вы не смотрите на возраст, я много чего умею, мой отец командир, он меня учил.
- Парень ты крепкий, - протянул старшина, прищурился и задумчиво потянул себя за ухо. – Вот что, поехали со мной, глядишь, пристрою тебя к делу.
- А куда ехать-то?
- Так я же не из госпиталя, а из 51-й стрелковой дивизии, сюда раненых привез. Сейчас к нам в полевой лагерь поедем, там и разберемся. Да и есть, небось, хочешь, слышно, как в животе урчит.
Вскоре небольшая колонна из пяти полуторок, подвывая моторами, двинулась из Болграда на восток, на местности Кареев здесь ориентировался плохо, раньше не бывал никогда. А места героические, тут Румянцев, тогда еще не Задунайский, турок бил, потом Суворов свои ратные подвиги совершал. Кагул, Измаил, Фокшаны, Рымник, слова-то какие для русского уха! Ребенком прежний Кирилл любил читать, прочел Раковского. Петрова и, конечно, Пикуля, представлял себя современником великих полководцев, свидетелем триумфа России и участником эпических сражений. Став офицером военной разведки, немало помотался по свету, в Приднестровье приходилось бывать, а вот в этих местах ни разу. Впрочем, сейчас юноше было не до созерцания окрестностей, его больше занимали мысли о будущем и о еде. В прошлой жизни Карееву не раз приходилось подолгу обходиться без еды или довольствоваться самым малым, но сейчас молодой организм напоминал о себе очень настойчиво. Старшина, заметив ерзания попутчика, только усмехался в усы.
- Сейчас приедем, первым делом поедим, у самого с утра во рту маковой росинки не было. А затем уж пойдем к командиру, судьбу твою решать.
- А что, могут не взять?
- Хм, а что, непременно должны?
- Так я вам, товарищ старшина, очень даже пригожусь! Я много чего умею, у меня значки БГТО и «Юный ворошиловский стрелок».
- Вот как, молодец! И впрямь пригодишься. Видел я, как ты ту девушку нес. Родственница?
- Нет, просто в одной машине ехали.
За разговором добрались до лагеря и Кареев профессиональным взглядом отметил – маскировки никакой, удивительно, что еще с воздуха не раскатали. Зенитное прикрытие тоже было чисто номинальным, две счетверенки М4. Впрочем, размещались здесь штабные службы и, примерно, батальон пехоты, больше ничего не было. Старшина коротко переговорил с сержантом на КПП, распорядился насчет машин и, поманив с собой Кирилла, направился к полевой кухне. Небольшого роста плотный ефрейтор показал, где можно вымыть руки и умыться, а сам положил в миску целый черпак рисовой каши с мясом, выдал ложку и четверть буханки хлеба. Старшина ушел докладывать начальству о прибытии, а юноша не спеша привел себя в порядок, сел за стол и стал дожидаться старого вояку. Запах стоял такой, что в животе начался форменный ураган, но Кареев мужественно терпел. Наконец минут через пятнадцать старшина вернулся.
- Чего не ешь?
- Вас дожидаюсь.
- А-а, ну давай поснедаем.
- Приятного аппетита.
Проголодавшиеся путешественники принялись за еду, только ложки застучали. Выпили по кружке теплого сладкого чая, старшина разгладил усы и удовлетворенно улыбнулся:
- Ну вот, заморили червячка. А теперь пошли с начальством знакомиться.
Начальством оказался высокий худощавый майор с перевязанной левой рукой и незажженной трубкой в зубах. За столом сидели капитан и старший лейтенант и рассматривали карту, делая пометки в своих блокнотах. Коренастый старший политрук стоял рядом, задумчиво барабаня пальцами по столешнице.
- Разрешите, товарищ майор?
- А, Полищук, заходи. Про этого парня ты говорил? Ладно, иди пока, делами занимайся, а мы тут побеседуем.
Старшина вышел, а майор сделал знак Кириллу подойти поближе. Юноша подошел, чувствуя на себе внимательный взгляд политрука, не проронившего пока ни слова.
- Ну, орел, расскажи, кто такой, что умеешь?
- Кареев Кирилл Валерьевич, семнадцать лет, в Измаил на лето приехал из Гродно к маминой сестре. Ее муж, капитан Трошин, командир саперной роты. Отец служит в НКВД, мама – в военной прокуратуре. А умею много чего, стреляю отлично, борьбой и боксом занимался. Немецкий неплохо знаю, машину и мотоцикл умею водить, с парашютом прыгал. А еще выносливый очень, бегаю хорошо, у меня в классе даже кличка была – Хорт.
Про умение водить еще и гусеничную технику говорить не стоит, и так расхвастался, но не соврал, разве что про мотоцикл и машину. Нынешний Кирилл с мотоциклом управляться немного умел, а вот на машине ездил всего пару раз, отец давал на эмке немного попробовать. И про кличку тоже правда. Учитель биологии в школе был страстным охотником, рассказывал ребятам про породы собак. Когда речь зашла о хортой борзой, собаке исключительно ловкой, быстрой и выносливой, кто-то из парней сказал, мол, на Кирилла похожа. Все тогда засмеялись, но кличка приклеилась, с тех пор так и звали – Хорт. А вот с языком целая история. В прежней жизни Кареев хорошо знал английский и арабский, специфика службы. Нынешний Кирилл наоборот, только немецкий, зато очень хорошо. В прошлой, до Гродно, школе, учительница иностранного языка была настоящей немкой, занималась с ребятами серьезно, а несколько человек еще и после уроков оставались. Родители у Кирилла язык Шиллера и Гете тоже неплохо знали, по долгу службы. Правда, сейчас больше румынский бы пригодился, но чего нет, того нет.
- Документов, значит, никаких?
- В дом бомба попала, большая, только груда кирпича и осталась. А я в это время в саду был, успел на землю упасть.
- А отца у тебя, значит, Валерием зовут. Высокий, худой, на щеке шрам, - вступил в разговор политрук и провел пальцем по правой щеке.
Кареев усмехнулся:
- Рост средний, сложение атлетическое, шрам на левой щеке и не горизонтальный, а вертикальный. Басмач саблей в 1932 в Туркестане задел.
- Так, так. А шкура медвежья у вас дома есть?
- Есть, белого медведя. Я, когда маленький был, всем рассказывал, что это папка его на Севере подстрелил, только это неправда, ему один сослуживец подарил.
Старший политрук, а на самом деле, особист, улыбнулся и кивнул:
- Отец твой на Севере никогда не был, это я ему подарил, когда он мне жизнь в одном деле спас. Я подтверждаю, товарищ майор, это сын Валерия Кареева, он и внешне на него очень похож.

Отредактировано Olle (05-06-2018 23:59:18)