Глава 1.12 (окончание)
ПС-84 взлетел еще в сумерках, но линию фронта, вернее место, где происходили боестолкновения между наступающими советскими войсками и вермахтом, прошли уже в полной темноте. Самолет несколько раз менял курс, обходили районы с сильной ПВО, потом начал снижение. Из кабины выглянул второй пилот:
- Прыгать будете с высоты пятьсот метров, выше идет облачность. Приготовьтесь.
Каждый из разведчиков совершил уже по десять прыжков, по нынешним временам не так уж мало, в авиаклубе до войны Кирилл сделал еще пятнадцать, а во сне подполковник Кареев более полусотни. Там редко пользовались парашютом, если высаживались с воздуха, то чаще с вертолетов, аппаратов с одним или двумя большими винтами над фюзеляжем, но сейчас ни о чем подобном он не слышал. К тому парашюты, которыми пользовался старший Кареев, отличались от нынешних очень сильно. Про специальные управляемые системы можно и не упоминать, но нынешние не имели даже принудительного раскрытия вытяжным фалом. Капитан Колосов рассказывал, что кто-то предлагал просто привязать веревку к кольцу, а когда этому рационализатору объяснили, что в таком случае придется прыгать головой вниз и лучше еще и спиной вперед, предложил пропустить веревку между ногами десантника. Впрочем, сам Кирилл считал, что это просто своеобразный юмор, а Андрей Сергеевич то ли решил подшутить над новичками, то ли развлечь их, в голове даже всплыла странная фраза «что вы понимаете в военно-морском юморе?!», но откуда она взялась, лейтенант так и не вспомнил. Тем не менее, на пару с Колосовым они соорудили второй шланг, в котором проходил трос принудительного раскрытия, и вывели его боку ранца, на конце троса сделали петлю, за нее прикрепили вытяжной фал. Все это позволяло раскрыть парашют как принудительно, так и вручную. Капитан остался очень доволен, еще немного поколдовал над системой, сам ее испытал и написал докладную в наркомат обороны. Колосов сказал, что специалисты сейчас разбираются с новинкой, но все идет к внедрению, а пока парашюты разведотряда доработали самостоятельно.
Все необходимое моряки имели с собой в рюкзаках, надетых спереди, а также в мягком парашютно-десантном мешке. Диверсии не предполагались, поэтому взрывчатки с собой не взяли, остальное как обычно, у Квитко пулемет, у Николаева и Каримова СВМ, остальные с автоматами ППД, у каждого револьвер или пистолет, про всякое колюще-режуще-рубящее можно и не упоминать.
Из самолета высыпались достаточно быстро, никто не замешкался, высота небольшая, ветер слабый, так что не разбросало. В месте, где приземлился Кареев, снегу намело почти по колено, но, пройдя немного, он обнаружил, что идти стало легче, проваливался сантиметров на двадцать. Летчики свою работу выполнили хорошо, прошли у кромки леса, как и обещали, до него метров сто, не больше. Лейтенант, как имеющий самый большой опыт прыжков из всех присутствующих, выходил последним. Звук авиационных моторов уже почти совсем пропал, только лес тихо шумел слева да скрипел под ногами снег, мороз нажимал за двадцать градусов, но ветра почти не было, терпимо. Когда Кирилл подошел к группе, там уже вовсю потрошили мешок.
- Десантник пять минут орел, все остальное – лошадь! – объявил товарищам Кареев и присоединился к разбору ценностей. Через полчаса группа уже углубилась в лес, парашюты и мешок спрятали, но один купол взяли с собой, отрезав от строп, их, впрочем, тоже не оставили, пригодятся.
Шли на лыжах, не спешили, берегли силы, к утру предстояло выдвинуться к дороге Одоево-Белев и лучше это сделать в темноте, вдоль дороги населенные пункты, расстояние между ними невелико, но саму дорогу услышали раньше, чем увидели, хотя до линии фронта около полусотни верст, нашу авиацию гансы уже научились уважать, светомаскировку соблюдали. Расположились в кустах на берегу какой-то речушки примерно в километре от шоссе перед рассветом, а когда развиднелось, определились на местности.
- Ага, вон кладбище сзади. Это, стало быть, Спасское, - пробормотал Багиров, глядя в бинокль. – Вышли мы правильно, начинаем наблюдение.
Движение по дороге шло в обе стороны, к фронту пополнение, боеприпасы и другие военные грузы, обратно раненые, какие-то тыловые службы. Более примечательным стало перемещение пехотного подразделения по численности примерно равного батальону. По всему выходило, что это не свежая часть, а перемещенная с более спокойного участка, очевидно для ликвидации разрыва между немецкими соединениями. Это показывало, что резервов у противника на данном участке нет. Под вечер показался еще один батальон, он удачно встал на ночевку в Сомово, это давало надежду на захват языка, гансы были вялыми, морожеными, теплой одежды у них катастрофически не хватало, а мороз нажимал прилично, особенно для них, гораздо более теплолюбивых. На захват пошли как обычно, Кареев, Бекетов и Шелестунов, остальные прикрывали. Разыгралась настоящая вьюга, поэтому удалось подобраться совсем близко к крайним домам и спрятаться рядом с поваленными ульями, хозяин избы, по всей видимости, занимался пчеловодством.  Немцы набились в тепло и старались наружу не выходить, несение караульной службы было сущим наказанием, тем не менее, едва живого часового трогать не стали, удалось умыкнуть унтера зачем-то направлявшегося в другой дом. Его оттащили в небольшой лесок в полукилометре от села и быстро допросили. Батальоны принадлежали 137-й пехотной дивизии, ее передали из 4-й армии в подчинение 2-й танковой, документы слова пленника подтвердили. Оставив труп ганса под снегом, группа ушла на север, Багиров решил посмотреть перемещение войск противника по рокадной дороге к Одоево от Перемышля. Снова прошли мимо Спасского и углубились в лес, где и устроили небольшой привал, даже костер зажгли, поели горячего и немного погрелись. Все делали молча, говорить не хотелось, даже Бекетов был непривычно тих, а Кареев поймал себя на мысли, что разведчики стали понимать друг друга почти без слов, в нужный момент протягивали друг другу нужные вещи или помогали в чем-либо, общались взглядами или жестами.
К дороге подошли вечером 16 декабря и наблюдали бомбовый удар по колонне противника двумя девятками двухмоторых самолетов, скорее всего Ил-4, издалека видно плохо. Остатки колонны ушли в направлении Одоево, а ночью моряки пошарили по обломкам в надежде найти какие-нибудь документы и разжились полевой сумкой офицера, от хозяина мало что осталось, а ее просто отбросило в сторону, осколок перебил ремень. Кирилл затрофеил Mauser 98k с оптическим прицелом, уложенный в удобный кожаный чехол, хорошая машинка, может пригодиться. Снова началась вьюга, поэтому слишком далеко от дороги разведчики уходить не стали, забрались в спальные мешки, положенные на еловый лапник и накрылись парашютным шелком. Их быстро засыпало снегом, так что переночевали неплохо, хотя наблюдатели менялись каждый час. Утром буйство стихии не прекратилось, Багиров собрался перебраться поближе к трассе, так как с расстояния около километра разглядеть ничего невозможно, но снег внезапно кончился, видимость улучшилась и разведчики увидели, что на рокаде стоят танк, два БТР, грузовик и легковушка, а какой-то важный чин ходит и осматривает разгромленную колонну. На то, что персона немалая, указывали свита и очень приличная охрана, вряд ли простой командир полка такой удостоится. Кареев сделал знак снайперам и взглянул на командира, капитан-лейтенант после нескольких мгновений раздумья кивнул. Около тысячи метров, попасть шансов ничтожно мало, но и риск невелик, сзади лес, даже если обнаружат, уйдут без особых проблем. Улан и Артем заняли позиции, поколдовали над прицелами и ждали команды. Внезапно взревел двигатель танка, он, видимо, попытался сдвинуть обломки и освободить проезд, момент удачный.
- Огонь! – скомандовал лейтенант.
Винтовки выстрелили почти одновременно, фигурка очень важной персоны завалилась, остальные засуетились вокруг. Не дожидаясь ответной реакции группа отползла в лес и двинулась вглубь, через минуту сзади раздались пулеметные очереди, дважды бахнула танковая пушка, но били они в сторону, по крайней мере, снаряды разорвались метрах в двухстах правее. Багиров вел отряд на восток с двумя десятиминутными перерывами до полудня, после чего повернул на юг и к вечеру вышел к дороге, ведущей из Тулы в Белев. Снова валил снег, метель разыгралась не на шутку, поэтому удалось близко подобраться к шоссе, по которому на запад медленно двигались небольшие колонны пехоты и техники, иногда проезжали одиночные автомобили. Трасса изрядно обледенела, местами ее перемело, ничего удивительного, что нередко застревали не только машины, но и бронетранспортеры и даже танки. Кареев и Бекетов подползли почти к самой дороге и тут удача им улыбнулась, метрах в тридцати забуксовала легковая машина, из нее выбрался тощий солдат и принялся ее толкать, безуспешно. Следом вылез водитель походил вокруг, развел руками, стал показывать на дорогу, видимо надеялся на помощь. Сплошного потока не было, интервал между колоннами составлял десять минут и более, Камиль уже вовсю пихал Кирилла в бок, ведь в машине наверняка находился какой-нибудь обер-офицер, вряд ли на Maybach SW35 ехал простой лейтенант. Лейтенант быстро огляделся по сторонам, видимость метров сто, не больше, лес шумит, очень все соблазнительно. Решившись, Кареев достал револьвер с глушителем, Бекетов сделал то же самое. Подобравшись ближе, разведчики застрелили обоих немцев и рванулись к автомобилю. Распахнув заднюю правую дверь, Кирилл увидел оберст-лейтенанта с малиновыми лампасами генеральштеблера, лицо которого носило явные следы обморожения. Офицер дернулся к кобуре, но в ту же секунду, схваченный Кареевым за руку, а потом и Бекетовым за шиворот, вылетел из машины и ткнулся носом в снег. Схватить в салоне портфель с документами дело нескольких секунд, разведчики подхватили важного ганса с боков и бросились с дороги, через полминуты снежная пелена скрыла их от посторонних глаз. Увидев товарищей с добычей, Тарас передал пулемет Шелестунову, сунул немцу в рот кляп из куска парашютного шелка, взвалил его на плечо и группа с максимальной скоростью стала уходить в глубь леса.
Подполковник оказался не очень крупный и не толстый, хотя и мордастый. Впрочем, в значительной степени это объяснялось тем, что лицо его опухло и еще неизвестно, как обстоят дела со всем остальным. Учитывая неважную одежку пленного, надо было что-то делать, иначе риск потерять его становился вполне реальным.
- Привал! – скомандовал Багиров. – Аристарх, дай фрицу спирта.
Немец не успел отплеваться после вытащенного кляпа, как в рот ему вставили горлышко фляжки. Пока он кашлял, Ростовцев и Кареев стянули с него всю верхнюю одежду и напялили вязаный водолазный свитер и такие же штаны, после чего одели обратно. Похоже, что он немного отощал, так как шинель удалось застегнуть, но штаны нет, держались на подтяжках.
- Если мы с ним будем по лесам шарахаться, то живым точно не доведем, голову и ноги отморозит с гарантией, - озабоченно произнес Ростовцев. – И хрен бы с ним, но ведь офицер их Генштаба, наверняка много знает.
Капитан-лейтенант немного поразмышлял:
- Отойдем еще на несколько километров, потом выйдем на связь.
Так и сделали. Немца не просто волокли, периодически заставляли бежать, чтобы он согрелся, но, во всей видимости, ноги он тоже поморозил, так что больше его все-таки приходилось тащить. Снег тем временем прекратился, ветер стих, на небе сквозь разрывы в облаках стали появляться звезды, температура падала, если к утру выяснит, то будет градусов тридцать. Пока Сладкий налаживал рацию, Степан развел костер, к нему подсунули пленника, чтобы погрелся. Ответ на короткую радиограмму пришел очень быстро, буквально через десять минут, расшифровав его, Багиров улыбнулся:
- Кирилл, там сбоку поляна была, сходите с Уланом и Тарасом, посмотрите, сможет ли самолет сесть.
- Какой?
- ПР-5.
Поляна оказалась ровной, без пней и других сюрпризов, но большой самолет на нее сесть не мог, маловата, хотя для одномоторного биплана места хватит, об этом Кареев доложил командиру уже через полчаса. Оставив у костра Ростовцева и Бекетова, группа вышла к будущему аэродрому и подготовила посадочные костры. Топтать ноги, выходя к своим, разведчикам не пришлось, за ними прислали пару ПР-5, туда сноровисто затолкали немца, влезли сами и уже через час оказались на своей территории.

Это сейчас город и Одоев, а в 1941 году Одоево.

Тут сам еще окончательно не решил, либо Гудериан, либо Лео Гайр фон Швеппенбург, генерал танковых войск, командир 24-го моторизованного корпуса. Но Гудериана предполагал только ранить, а время и место выбрал из его воспоминаний. Вот сейчас сам думаю, больно уж рояльно получается, может убрать?

Спасибо, уважаемые коллеги, поправляю.