Глава 1.13 (продолжение)
Теперь разведчикам предстояло разобраться с той самой печалью, которая посетила их после допроса языка. Суть ее заключалась в том, что часть финского легиона из Дорогобужа оказалась переброшенной в этот район для поисковой операции. История была не сказать, что обычная, но и не совсем уж невероятная. В конце июня дети комсостава Красной Армии, как и многие советские мальчики и девочки, отдыхали в пионерских лагерях. Один из таких лагерей, а, скорее всего, далеко не один, располагался в Белоруссии и с началом войны быстро оказался на территории, контролируемой противником. По всей видимости, взрослые прекрасно понимали, что немцы могут сделать с ними со всеми, поэтому принялись выходить на восток, надеясь встретить свои войска, громящие врага в хвост и в гриву. Однако, фронт двигался настолько быстро, что осторожно пробирающиеся лесами пионеры и октябрята со своими сопровождающими к наступлению холодов добрались только до Смоленщины. Сколько их начинало свой опасный поход и что произошло ранее, пока неизвестно, но здесь оказалось два десятка детей в возрасте семи-десяти лет и две молоденькие то ли воспитательницы, то ли вожатые. Их приютили в деревне, так как идти дальше они не могли, не имелось ни сил, ни теплой одежды и все бы ничего, но какая-то сволочь недавно донесла немцам. В последний момент им удалось убежать в лес, а на проведение масштабной поисковой операции у оккупантов просто не хватало сил, вот и задействовали финнов, тем более, что про партизан в этом районе не слышали, а сопротивления противник не ожидал, так что мог себе позволить разделить выделенную роту на несколько небольших отрядов и прочесать значительную площадь. Разумеется, пленный выдал только небольшую часть информации, остальное разведчики додумали сами, но это ничего не меняло. Следовало попытаться найти детей и вызвать транспорт. Дело в том, что финны не горели желанием ползать по лесам без особой необходимости и вполне удовлетворились бы тем, что те, кого они должны искать, просто замерзли. Да, среди родителей ребят могли оказаться старшие командиры и даже генералы, но питомцам маршала Маннергейма немецкие игры казались не особенно интересными. О том, как, собственно, будет организован поиск, язык ничего не знал, так что решать на месте морякам предстояло самим.
- Какие мысли? – традиционно спросил капитан-лейтенант после того, как отдышался и обозрел в бинокль окрестности, заместитель и комиссар занимались тем же.
Ростовцев отмолчался, а Кареев кивнул головой в сторону деревни:
- Соваться туда смысла не вижу. Во-первых, вряд ли что новое узнаем, во-вторых, скорее всего нарвемся на противника, а нас не рота и даже не взвод. Дети побежали в лес, а он только с одной стороны подходит, ни в поле, ни на дорогу они пойти не должны, так что обходим с севера и ищем следы. Наверняка ничего не найдем, но глянуть надо, дальше, если фиников нет, идем цепью, осматриваем местность.
Багиров немного подумал и согласился, вскоре отдышавшиеся разведчики осторожно перешли через почти заметенную грунтовку и снова углубились в лес. Он оказался изрядно захламлен, передвигаться было нелегко, но и на тренировках моряки не по гоночным трассам бегали, так что скорость движения поддерживали достаточно высокую. Как ни странно, но почти заметенные следы обнаружить удалось, если бы финны потрудились пройти поглубже в чащу, где метет не так сильно, нашли бы без проблем. Мысленно восхвалив горячих прибалтийских хлопцев за лень и пофигизм, группа развернулась в цепь и споро двинулись вперед. Вскоре их настойчивость была вознаграждена, Тарас нашел беглецов под огромной раскидистой елью. На мичмана уставились два десятка испуганных пар глаз, Квитко облегченно вздохнул и негромко произнес:
- Не бойтесь, свои.
Впрочем, радоваться рано, для походов по зимнему лесу дети одеты слишком легко, к тому же сильно замерзли, ведь они провели на открытом воздухе уже почти двое суток. Переглянувшись с Багировым, Кареев жестами показал Шелестунову, Бекетову, Каримову и Николаеву следовать за ним и выдвинулся метров на триста ближе к деревне, перекрывая возможные подходы. Перед этим разведчики отдали свои свитеры, они готовы были оставить и куртки, но Кирилл отрицательно покачал головой, в одних гимнастерках они сами долго не протянут, задубеют, тогда их кто угодно голыми руками возьмет. Если бы требовалось бежать, а тут надо неподвижно лежать какое-то время, возможно не один час. Оставшиеся моряки тоже сняли свитеры и натянули на детей, сразу на пару, ведь они были маленькими, да еще и жившими впроголодь последние полгода. Посетовали, что не догадались взять одежду у покойных ныне финнов, с другой стороны, она вся в кровище, да еще и пробитая-простреленная. Квитко тем временем принялся разводить костер, перед переходом малышей следовало хоть немного согреть и накормить. Попадись сейчас Тарасу солдаты противника, в плен он точно никого брать бы не стал, настолько его потряс вид маленьких окоченевших ребятишек, да и две молоденькие девчонки лет восемнадцати на взрослых походили только на фоне своих воспитанников. То, что они старше лейтенанта Кареева мичману в голову не пришло, слишком прочно Кирилл ассоциировался у всех с опытным и умелым командиром. А сам заместитель командира разведотряда в это время поудобнее примостился за небольшим завалом, прислушивался и присматривался, попутно размышляя о нынешней ситуации. Ему вдруг пришло в голову, что в мире стало уже не продохнуть от всяких «великих» держав, Великая Польша от моря и до моря, Великая Румыния, Великая Финляндия, Великая Германия, куда ни ткни пальцем в карту, обязательно попадешь во что-нибудь очень великое. И почему-то все это величие должно быть достигнуто за счет России, в настоящий момент СССР, страны, которая у них всех в неоплатном долгу просто самим фактом своего существования. Что забыли в лесах Смоленской области финны? Где их Великая Суоми и где Смоленск, так нет, даже сюда залезли! А большие дяди за океаном и поближе, за лужей Ла-Манша, с важностью надували щеки, признавая эти претензии и придумывая новые. Хоть лягушатники притихли, получив пониже спины немецким сапогом, а то бы тоже кочевряжились и планировали ввести флот в Черное море и бомбить Баку. Судя по тому, что Кирилл видел в своих снах, и в будущем ничего не изменилось, стало только хуже. На этом основании Кареев сделал вывод, что уже сейчас надо вломить так, чтобы хоть на какое-то время при желании нагадить его стране у супостата от мысли о возможных последствиях случались понос, икота и нервный тик. Почувствовав на затылке взгляд, лейтенант обернулся и увидел Ростовцева, делающего знак подойти к командиру.
- Связались с центром, обещают вечером прислать транспорт, но надо найти подходящую площадку. Пробегитесь с комиссаром, посмотрите, заодно гляньте на предмет активности лыжников противника, - сказал капитан-лейтенант, когда Кареев подошел к небольшому, но жаркому костру, вокруг которого грелись дети. – Кто там остался за старшего, Степан?
Кирилл кивнул, хлопнул по плечу Владимира Васильевича и попер впереди, хотя Ростовцев хотел топтать лыжню сам, давая юноше немного отдохнуть. Не один Квитко расчувствовался, глядя на маленьких детей, замерзающих в зимнем лесу недалеко от деревни, очень хотелось туда сходить и объяснить этой сволочи самым доступным для них языком, как советские разведчики расстроены и насколько они злы. Но это эмоции, позволить себе которые они сейчас не могли, оставалось бежать вперед, хотя бы так давая выход душившей ярости. Через некоторое время Кареев сообразил, что комиссар сейчас переживает не меньше его и ему тоже необходимо дать возможность как следует напрячься. Лейтенант подал знак и уступил место Ростовцеву, теперь лыжню прокладывал он. Искомая поляна вскоре была найдена, о чем они и сообщили Багирову.
Кому повезло больше, ленивым финским солдатам, так и отсидевшимся в тепле, или разведчикам, вопрос непростой, но обе стороны обошлись без потерь, поскольку друг друга так и не увидели. Это большое везение, но где-то в глубине души моряки даже немного разочаровались, ведь сердца у них так ярились, что они готовы были рвать противника голыми руками. Как стемнело и в небе послышался гул моторов советского самолета (в этом никто не сомневался, отличать по звуку наши авиадвигатели от немецких все давно научились), разведчики зажгли сигнальные костры и вскоре уже помогали маленьким пассажирам устроиться в салоне ПС-84. Дети настолько обессилели от холода, голода и волнения, что их приходилось заносить на руках. Летчики, видимо, знали, кого повезут, поэтому прихватили с собой несколько полушубков и одеял, так что ребятишек удалось закутать, ведь в самолете ненамного теплее, чем на улице. В воздухе пришлось поволноваться, транспортник был обнаружен вражеским истребителем, но опытные пилоты энергичными маневрами оторвались от него и немец потерял цель. Только одна очередь прогрохотала по фюзеляжу и в темноте моряки не сразу обнаружили, что Багиров полусидит в какой-то неестественной позе. На его губах показалась кровь, куртка также оказалась ею пропитана.
«Судьба! – отстраненно подумал Кареев, помогая бинтовать командиру раны. – Может и вправду человек что-то чувствует, вот и Арсений перед заданием странный разговор завел. Задание отработали, почти вернулись и вот…»
Две пули попали Багирову в грудь, еще одна в левое плечо, он был без сознания, но жив, с хрипом дышал. К счастью, аэродром оказался недалеко, долетели достаточно быстро, повязки на груди раненого быстро покраснели, все понимали, что большую опасность представляют внутренние кровотечения, а сделать с этим хоть что-нибудь прямо на борту не представлялось возможным. Сразу после посадки к самолету подъехала санитарная машина, туда быстро перегрузили Багирова и она умчалась в снежную муть. Моряки проводили ее взглядами, разговаривать не хотелось, поводов для безудержного оптимизма не было, все воевали достаточно долго, чтобы понимать, жизнь командира висит на волоске. Тут же появился автобус, он увез детей, а вот разведчикам пришлось еще с полчаса ждать своего ЗиСа, но к утру и они оказались на своей базе.
Тревога за командира не повод для расслабления, забот хватало, написали рапорты, привели в порядок оружие и снаряжение, да просто немного отдохнули, попарились в бане, поспали. Вечером нагрянул Октябрев, он выглядел расстроенным, но не настолько, чтобы заподозрить самое худшее.
- Жив Арсений, врачи борются. То, что довезли до госпиталя уже хорошо. В общем, ждем и надеемся.
- А с детишками как? – спросил Ростовцев. – Я не врач, но выглядели они плохо, у многих наверняка жар.
- Тут и у взрослого мужика проблемы будут, зимой по лесам в такой одежке бродить, - пробурчал Корней Иванович. – Тоже в больницу отвезли, больше пока ничего не знаю.
- Узнайте, пожалуйста, нам это важно.
Капитан 2-го ранга кивнул и перевел разговор на другое:
- Командование объявляет отряду благодарность, на днях приедет кто-то из большого начальства, доведет до личного состава. Я могу сказать, что справились вы отлично, как всегда. И вот еще что, помните своего генеральштеблера? Архиценный кадр оказался, я подробностей не знаю, но на самом верху оживление большое случилось. Оказывается немцы, впечатленные КВ и Т-34, разрабатывают новые танки, так что нашим конструкторам тоже надо ответные меры придумывать. Да, узнали, наконец, кого вы на дороге подстрелили. Лео Гайр фон Швеппенбург, генерал танковых войск, командир 24-го моторизованного корпуса, такая вот важная птица. Везли фрицы его в госпиталь, но не довезли.

Отредактировано Olle (06-10-2018 22:18:11)