Глава 2.14 (начало)
Вечером 26 июля подполковник Сабельников начал концерт. Под удар гаубиц М-30 и М-10 попали опорные пункты противника в районе Курлаки-Ивановка-Волошино, а из корпусной артиллерии отработали по двум штабам, скорее всего полковым, находящимся около Веселого. Уже в темноте вычисленный Норкиным дивизионный штаб накрыла авиация, ночники также бомбили выявленные разведкой батареи противника. В это время рейдовая группа пошла в прорыв, но Кареев не стал долбить в укрепленные позиции, хотя те изрядно пострадали. Строились они немецким саперами, исходя из применения противником трехдюймовых орудий, гаубицы же обладали гораздо большей мощностью, но для полного уничтожения опорных пунктов требуется гораздо более основательная артподготовка, а затем еще и зачистка силами пехоты или инженерно-саперных подразделений, поэтому после перехода через Тузлов группа отклонилась на северо-запад, там разведка нашла удобный путь для выхода во вражеские тылы. Удалось без проблем преодолеть несколько пересыхающих ручьев, пройти между позициями двух пехотных батальонов и выйти на оперативный простор, отдалившись от линии фронта, проходящей по реке Тузлов, на три десятка километров. Серьезной обороны тут гансы не строили, справедливо полагая, что контрудар противнику наносить нечем, а сами они вскоре пойдут вперед. Информация о расположении объектов противника у Кареева имелась очень даже неплохая, захваченные на аэродроме карты содержали данные не только об аэродромах, их характеристиках и инфраструктуре, но и об объектах в тылу – станциях, мостах, складах, штабах – на всей полосе Южного фронта, поскольку он весь входил в зону ответственности эскадры, которой командовал подполковник фон Шёнборн-Визентхайд. Конечно, информация частично устарела, но переместить за несколько дней все, что было отмечено на трофейных картах, нереально, да и незачем.
Первым объектом, который решил навестить Кареев, стал штаб 17-й армии вермахта, той самой, которая вела наступление на Ростов-на-Дону. Если верить имеющимся данным, располагаться он должен в слободе Барило-Крепинская, километрах в тридцати от своих передовых позиций. Дополнительным бонусом шел армейский склад боеприпасов, перспектива устроить 17-й армии небольшой снарядный голод выглядела заманчивой, но для начала следовало произвести разведку. Немцы не дураки, если карты с такой информацией попали в руки противника, подобные объекты перемещают в первую очередь. Так и оказалось, на прежнем месте находился ложный склад, а вот настоящий переместили поближе к ЛБС, к хутору Дарьевка. Штаб же, если верить радиопеленгации, перебрался еще ближе к фронту и находился километрах в пяти от хутора к северо-западу, в лесопосадке. Разведка подтвердила и эту информацию. Оба объекта посетили ночники на У-2 по наводке диверсантов, а включенный постановщик радиопомех существенно затруднил гансам общение, ведь телефонные линии разведчики тоже не оставили без внимания. Пока летчики работали, саперы Кареева также не сидели без дела и с помощью морпехов заминировали подъездные дороги, используя остатки немецких же авиабомб и 15 см фугасы от тяжелых полевых гаубиц, захваченные в прошлом рейде. Заряды располагались таким образом, что зона поражения растягивалась почти на километр, так что подрыв при удачном раскладе может снести целую колонну. Наблюдать издалека за заминированными участками Кареев оставил несколько небольших разведгрупп на мотоциклах, они должны позже догнать основные силы и доложить о результатах. Некоторые командиры рот предлагали сначала ударить по разгромленному штабу армии, но Кирилл эту идею отверг. Неподалеку расположились крупные немецкие подразделения, они непременно выделят людей на помощь подвергнувшемуся бомбардировке начальству, разведчики будут обнаружены, придется прорываться, так что на этом рейд, скорее всего, и завершится. К месту расположения штаба выдвинулась взводная группа немецкоговорящих товарищей во вражеской форме на трофейных БТРах, которая должна успеть пошарить там, пока «спасатели» получают удовольствие на минах. Это даст некоторый выигрыш во времени, его должно хватить для поиска. Если что-то пойдет не так, у них есть связь, а у Кареева «длинная рука» в виде семи гаубиц и полностью механизированное подразделение, которое сможет быстро прийти на помощь.
Половину ночи отряд двигался на юго-запад и перед рассветом рассредоточился в складках местности и густой растительности в шести километрах от слободы Большекрепинская, вернее, ее обгорелых развалин, перейдя перед этим Тузлов. Место здесь было удобное, пересечение дорог, поэтому капитан-лейтенант рассчитывал разжиться языками, а если удачно карта ляжет, и затрофеить что-нибудь приличное. Однако, дальнейшие события полностью перечеркнули все первоначальные планы, хотя на результат потом никто не жаловался. Для начала вернулись мотоциклисты и диверсанты, изображавшие немцев. Все прошло вполне успешно, фугасы снесли не менее роты немцев, двигавшихся со стороны Болдыревки, там стоял пехотный полк. Штаб авиаторы накрыли хорошо, плотно, место стоянки машин и палатки, в которых находилось командование, основательно перепахали сотками, там просто мешанина, установить судьбу генерал-полковника Руоффа и его ближайшего окружения не удалось, да и документами особо не разжились, но прихватили пару языков, генерал-майора и полковника. Оба, правда, контужены, генерал сильнее, пока для допроса не годен, а вот с оберстом разговор состоялся. От него Кареев и узнал, что тот недавно прибыл из Таганрога, где прошел курс лечения в особом госпитале, где ему переливали кровь, а в качестве доноров использовали маленьких детей из детских приютов. По всей видимости, их не успели эвакуировать в конце прошлого года, когда немцы заняли город. Общался с полковником Кирилл лично, так что узнал от него все, что считал нужным, тот рассказывал спокойно, явно не считая чем-то особенным. А когда взглянул в глаза стоящему перед ним русскому, замолк на полуслове, после чего его одолела нервная икота. Желание свернуть этому уроду шею оказалось столь велико, что Кареев с огромным трудом сдержался, ему понадобилось несколько минут, чтобы немного успокоиться. Потом он некоторое время изучал карту, поставил задачу мотоциклистам, затем вызвал ротных и объявил:
- Идем на Таганрог. Движение тремя ротными колоннами параллельными маршрутами на расстоянии одного-двух километров, артиллерия и вспомогательные подразделения идут со мной в средней.
Капитан-лейтенант показал все на карте, дождался доклада разведки, что все чисто и подал команду на выдвижение. Основные пути подвоза подкреплений и боеприпасов частям, готовящимся к штурму Ростова, проходили восточнее, использовалась также дорога вдоль берега моря, она проходила намного южнее, поэтому отряду попадались лишь небольшие патрули, которые уничтожались после быстрого допроса для уточнения обстановки. Самолеты противника пролетали всего два раза, причем далеко в стороне, интереса к идущим на приличной скорости колоннам они не проявили, а может и не видели. Позже стало известно, что именно этим маневром в сторону Таганрога разведотряд вышел из-под удара. Немцы не дураки, отреагировали быстро, но перекрывали те пути, которыми русские должны, просто обязаны были двигаться, там располагались полевые аэродромы, склады, тыловые службы, множество «вкусных» целей. Направление, в котором ушел Кареев, считали неперспективным, ведь там не имелось ничего, просто пустое пространство, вести поиск бессмысленно. А когда пришла информация из Таганрога, было уже поздно.
Еще до конца не рассвело, когда наткнулись на стоящий на обочине дороги автобус со спущенным правым передним колесом. Идущий впереди Т-4 сходу подмял его капот своей гусеницей, а дальше начался форменный сюрреализм. Задняя дверь открылась и наружу стали выскакивать отчаянно визжащие девицы, некоторые в коротких ночных рубашках весьма легкомысленного вида, а несколько и вовсе голышом. Последним выкатился лысеющий толстячок в исподнем, огляделся кругом выпученными со страху глазами и упал на землю, закрывая голову руками. Четверка перестала топтать автобус и остановилась, но тут же вынуждена была съехать с груды металлолома, поскольку та загорелась. Девицам велели заткнуться, толстяка подняли и картина прояснилась. Двенадцать молодых немок составляли пополнение офицерского борделя и направлялись из Таганрога к «месту службы» как раз куда-то в район расположения штаба 17-й армии, а толстяк исполнял роль старшего команды, по совместительству гинеколога. Водитель куда-то ушел за помощью еще вечером, остальные ночевали прямо в автобусе, по причине жаркой погоды, а солнце здорово нагрело кузов, немки разделись. Кареев выругался:
- Твою мать! Вернемся, ведь засмеют! Ладно, девок и ганса к саперам, они постарше. Папаши, - обратился он к бойцам, - проявите сознательность, девиц не обижайте, они и так перепуганы.
- Не беспокойтесь, товарищ капитан, - усмехнулся старший сержант лет тридцати пяти, - что ж мы, фрицы какие. Только их бы приодеть, а то голяком невместно как-то.
- Дайте им что-нибудь сами, в городе разберемся. Все, поехали, время не ждет. По машинам!
К городу отряд вышел вечером, мотоциклисты доложили обстановку, капитан-лейтенант обозрел в бинокль открывшуюся картину и хищно усмехнулся. Не обманул немец, вон и здание госпиталя, на самой окраине, в застройку ломиться нет необходимости. Но не только это вызвало чувство глубокого удовлетворения, правдой оказалось и другое. У берега моря всего в километре от объекта у причалов стояли быстроходные десантные баржи, сосчитать их труда не составило, тридцать три штуки! Противник, по всей видимости, готовил десант, но подразделения для него начнут подходить завтра, так что пока есть только экипажи, да и то в большинстве не на самих корабликах, а бездельничают на берегу. Но сначала госпиталь!
Кареев приказал своим людям высадиться из машин и подойти поближе, после чего произнес:
- Перед нами Таганрог, вон то здание, около которого стоят машины, немецкий госпиталь, там лечатся офицеры. Им переливают кровь, а берут ее у наших детей-сирот из местных приютов. Детки маленькие совсем, в большинстве дошкольники.
Капитан-лейтенант немного помолчал, дал всем время осознать сказанное и со злостью крикнул, сжав кулаки:
- Зачистить объект в ноль! Пленных не брать! Стрелять только в крайнем случае, работаем штыками, ножами, лопатками! Вырезать всех, и пациентов, и упырей в белых халатах!!
Сделал еще одну паузу, успокаиваясь, и добавил:
- Работает первая рота, остальные идут в порт. Ребятишек берем с собой, уходим морем, на десантных баржах.
Кареев сильно сомневался, что, увидев замученных нацистами сирот, его ребята проявят гуманизм по отношению к медперсоналу, устроившему все это непотребство. Так пусть уж лучше выполняют его приказ, основательно, с душой, с размахом, тем более, что жить с такими тварями на одной планете нам совсем невмоготу.  Пока морпехи занимали места в машинах, Кирилл коротко объяснил задачи ротным, хлопнул их по плечам, запрыгнул в БТР и обратился к сидящему у борта старшине:
- Кузьмич, как работу на объекте закончим, быстро загружай все самое ценное, медикаменты, перевязочные материалы, инструментарий, продукты. И еще, детки наверняка раздеты, хоть и лето, но пойдем морем, ночью, а они слабенькие после кровопотери.
- Не беспокойся, командир, все сделаю!
Федот Кузьмич Кузнецов был одним из тех, кого Кареев со своими разведчиками вывел из окружения. Он остался в батальоне и стал ближайшим помощником Карпенко, спокойный, оборотистый, очень хозяйственный мужик лет сорока с небольшим, сибиряк их Красноярского края, всю жизнь прослуживший в кавалерии, но после Халхин-Гола неожиданно переведенный в танковую часть. Можно действительно не беспокоиться, он все сделает в лучшем виде. Сам Кареев сделал себе небольшое послабление, следовало идти с группой, которая направляется на захват десантных барж, но он поехал к госпиталю, уж очень хотелось дать волю душившему его все это время гневу. Умом сорокалетнего подполковника он понимал, что особенно легче не станет, особенно сознавая, что немцы сейчас стоят под Ростовом, а не Красная Армия под Берлином, но хоть небольшую гирьку на весы справедливости кинуть хотелось лично. Он комбат, а не командарм, может себе позволить.
На спокойно въехавшие во двор госпиталя машины никто особого внимания не обратил, с охраной быстро разобрались переодетые под немцев разведчики, поэтому, когда из машин выплеснулась волна одетых в летные трофейные комбинезоны и бескозырки отчаянно матерящихся молодых мужиков, немногочисленные гансы от неожиданности растерялись. Два взвода зачищали территорию, третий буквально влетел в здание и вихрем прошелся по всем его этажам, безжалостно уничтожая всех, кто попадался на пути, не исключая персонал женского пола.
Кареев бежал в первых рядах. Вот в дверях палаты показался толстый ганс в пижаме, режущий удар по горлу, взгляд внутрь, чисто. Немец еще не успел осесть на пол, а капитан-лейтенант уже скользнул дальше. Процедурная комната, высокая женщина с перекошенным от злости лицом привязывает к кушетке мальчика лет пяти, на запястье у нее кровь, похоже, ребенок успел оцарапать. Остро отточенный нож вскрыл ей горло почти от уха до уха, следовавший за командиром моряк ударил штыком своей СВТ под кадык начавшего подниматься с другой кушетки немца, подхватил мальчишку и бросился к выходу. В коридоре Кареев увидел выскочившего из соседней палаты Алентова, бригадный комиссар тоже пошел в рейд и сейчас показывал класс работы лопаткой, его этому капитально научили еще в Первую Мировую. Выстрелов слышно не было, только хрипы и короткие вопли временно живых. Морпехи зачистили здание буквально за несколько минут и принялись выносить детей, основная масса которых находилась в подвале, в процедурные мучители привели только тех, у кого брали кровь. Кирилл пробежался по зданию, контролируя работу своих людей, сработали четко, везде валялись трупы медиков и пациентов. На втором этаже, похоже, потрудились саперы, пустив в ход свои топоры и ломики, зрелище малоаппетитное, но, с педагогической точки зрения, чрезвычайно полезное. Пусть юберменши полюбуются, может, на правильные мысли наведет.
С докладом подбежал Кузьмич:
- Детей всего восемьдесят три человека. Командир, они же крохи совсем, школьников почти нет, детский сад да ясли! Что же это за люди такие, чтобы над малышами издеваться!!
- Ты скольких лично отблагодарил?
- Троих, больше не досталось, морячки разобрали.
- По нашей земле этой нечисти еще знаешь сколько ходит? Всем хватит.
- Это верно, - вздохнул старшина и перешел на деловой тон. – Так, склад медикаментов заканчиваем выносить, еще минут десять, догрузим продукты, Михаилу Васильевичу все, что можно тоже собрали. Саперы начали работать, командир ихний сказал, что как погрузку закончим, и он свою работу завершит. Да, в подвале четверых пленных нашли, военврач 1-го ранга и три медсестры. Доктор избит сильно, сам идти не может, девчонкам тоже досталось. Мы их в машину уже посадили.
За десять минут не успели, ушло все двадцать, зато когда приехали в порт, там уже управились. Охрану уничтожили без лишнего шума, как и вражеских моряков. Обозленные тем, что им не удалось поучаствовать в освобождении детей, морпехи вырезали всех немцев, которых нашли и теперь вовсю занимались сбором трофеев. С этим делом оказалось небогато, мало чего пока еще завезли для предстоящего десанта, что казалось особенно обидно, ведь тридцать три баржи обладали общей грузоподъемностью более трех тысяч тонн. Впрочем, боеприпасы и горючее подгребли вчистую, как и всякие полезные мелочи типа комплектов инструментов. На баржи погрузились в максимально быстром темпе, гансы, похоже, уже прочухали, что на окраине происходит что-то не то, боевое охранение уничтожило три группы противника численностью около взвода каждая, выдвинувшиеся к причалам для выяснения обстановки. Детей моряки бережно завернули во взятые в госпитале одеяла, замерзнуть не должны, ночи стоят теплые, но некоторые детки были совсем слабенькие, они обессиленно лежали на руках у взрослых, только вымученно улыбались бледными губами своим освободителям. Немцы держали их в одном белье, но в подвале даже летом промозгло и сыро, так что моряки постарались уберечь маленьких узников от простуды. Удивили немки. Им выдали несколько простыней, девицы забились в угол трюма и сидели там тихо, только хлюпали носами и вытирали с лица слезы.
- Чего они ревут-то? – удивился Кареев, заметив эту картину. – Неужели боятся, что мы их топить будем?
- Не поверишь, командир, это не от страха, им детей жалко! – хмыкнул Бекетов, который единственный из разведотряда Наркомата пошел с Кареевым в рейд. – Я поговорил немного с ними, девки нормальные, без закидонов. Глупые только, просили не убивать, говорят, что отработают.
- Точно дуры! – разозлился Кирилл. – Отработают они!
Камиль захохотал:
- Да ну, не в этом смысле! А-ха-ха, ой, не могу!
- Чего веселитесь? – недоуменно спросил Алентов, подойдя поближе. Он до сих пор находился под впечатлением увиденного в госпитале, сотня трупов, оставленная в нем, а также семь сотен убитых немецких моряков казались ему далеко недостаточной платой за это. Бекетов, давясь от смеха, разъяснил, бригадный комиссар фыркнул:
- Да уж. Чего с ними делать-то, они же не военнопленные? А, ладно, без нас разберутся.
День уже угас, до места впадения Дона в Азовское море около двадцати миль, чапать на этих «быстроходных» корытах часа три, зато риск авиаудара околонулевой, тьма упала египетская. Среди морпехов имелись и мотористы, и рулевые, так что вывести «флотилию» в море  удалось, хотя собственные экипажи справились бы с этим делом быстрее. Кареев информировал штаб о своих действиях еще до выхода в море, примерно через час пришло сообщение, что три полуглиссера Азовской военной флотилии будут ждать в миле запраднее Кутерьмы, чтобы провести караван в Азов.
Погода стояла тихая, негромко бурчали дизели, плескала волна, люди постепенно успокаивались, напряжение трудного дня покидало морских пехотинцев. Кирилл стоял у ходовой рубки, временами посматривая в бинокль с просветленной оптикой, прогоняя в голове события завершающегося рейда. Что на него нашло, сам он объяснить не мог, но вдруг всплыла в голове мелодия песни, услышанной в свое время подполковником Кареевым и запомненной им дословно. Молодой человек замурлыкал-забормотал, продолжая думать о своем и не заметил, как стоящий рядом Бекетов навострил уши. Певец из капитан-лейтенанта был хуже, чем из одного места штык, никогда вокалом и вообще музыкой не занимался, ни в этой жизни, ни в той, но Камиль пристал как банный лист, пришлось соврать, что слышал песню еще в детстве, знакомый отца пел, как зовут не помнит. Настырный татарин оставил командира в покое, только когда тот проговорил ему весь текст полностью, Бекетов запомнил, на память в отряде никто не жаловался.
Кирилл вернулся к размышлениям, но вскоре его внимание привлек негромкий разговор невидимых в темноте морпехов.
- Чудит наш командир, - хмыкнул первый, судя по голосу, совсем молодой боец. – Пленных не брать! Да кто их в живых-то оставит после такого?
- Дурак ты, Вася! – вздохнул другой, скорее всего старшина первой статьи Кедров, степенный беломорец лет тридцати, замкомвзвода в первой роте. - Он об этом уже знал, когда решил на Таганрог повернуть. А своим приказом всех нас прикрыл, мы же, как ни крути, госпиталь вырезали, понял, камбала балтийская?
- Палтус беломорский! - не остался в долгу Вася. – Какая разница?
- Ты что, батальонного комиссара перед отправкой в Ростов не слушал?
- Так спал я, после наряда был.
- Спал он! Не приветствует начальство, когда с госпиталями так.
- А они наших врачей не жалеют!
- Так то они, мы же не фашисты! Вот и получается, случись что, командир ответит, а мы приказ выполняли.
Навигатор из Кирилла неважнецкий, опыта никакого, но и шли недолго, да без хитрых маневров, почти все по прямой, так что капитан-лейтенант вывел свою «эскадру» почти точно к месту встречи, а дальше речные сторожевые катера провели баржи сначала до Азова, а затем и в Ростов, разгружаться решили там.
За детьми приехали машины с медиками, за погрузкой наблюдало несколько человек из штабов армии и фронта, доклад Кареева принимал Горевой. Слушал полковник, впрочем, довольно рассеянно, потом сделал знак рукой, мол, я сейчас, отошел к врачам, осматривающим сирот, и принялся расспрашивать старшего, пожилого доктора в очках и  с небольшой бородкой клинышком. Появление немок, кутающихся в простыни, вызвало оживление среди штабных, один из них поинтересовался, что это за вакханки такие, разведчик объяснил. Вдруг высокий худой старший батальонный комиссар, до этого отстраненно наблюдавший за царящей суетой, нервно дернулся и закричал:
- Да ты, капитан, рехнулся! Ты зачем этих шлюх сюда приволок? Надо было их на месте кончить! А, суки немецкие!
Политработник выцарапал из кобуры наган, немки испуганно заверещали, взбешенный этой выходкой Кареев с хрустом костей вывернул у него из руки оружие.
- На передовую отправляйся, герой, там в настоящих немцев постреляешь!
Тот открыл было рот, что хотел сказать вполне понятно, но тут подбежал разозленный Алентов и рявкнул:
- Пошел вон!
Скандалиста как ветром сдуло, представителя Главного политуправления здесь многие знали, но тут вернулся Горевой и негромко сказал:
- У него недавно вся семья погибла, мать, жена и двое детей.
Кареев огорченно вздохнул, Алентов что-то пробурчал, потом спросил:
- Так что с этими жрицами любви делать будем?
- Ума не приложу,  - честно ответил полковник. – Были бы военнослужащими, я бы их в лагерь отправил, хотя… Пленных женщин я что-то не припомню. Вот что, Кирилл, забирай-ка их пока к себе!
- Да вы что, товарищ полковник, издеваетесь?!
- Пусть по хозяйству помогают! Стирать, штопать, прибираться, посуду мыть они ведь могут.
Капитан-лейтенант хлопнул себя ладонью по лбу, с силой провел ею по лицу, но возражать не стал и отдал хихикающему Бекетову соответствующее распоряжение. Повернувшись к машинам, на которые начали распределять детей, Кареев заметил среди помогающих врачам женщин Светлану. Вскоре она сама подошла к мужу, по ее лицу текли слезы, девушка не стала ничего говорить, просто уткнулась лицом ему в плечо и заплакала. Через некоторое время она успокоилась и рассказала, что приехала в Ростов в штаб армии по делам, там и узнала, что ее благоверный вот-вот появится в городе, поэтому как освободилась, отправилась встречать. Командирский Horch-901 вместе с водителем дожидался хозяина неподалеку, после окончания разгрузки можно будет ехать к себе в батальон. Впрочем, пришлось немного задержаться, во-первых, написать подробный рапорт, во-вторых, пообщаться с командармом-18 и командующим Азовской военной флотилией контр-адмиралом Горшковым. Сергей Георгиевич ходил вокруг десантных барж как кот вокруг сметаны, но обещания отдать ему их от командования фронтом так и не дождался, отчего сильно расстроился. Обиженный на весь свет, он попытался «отжать» у Кареева Horch, мол, на таком у нас далеко не все генералы ездят, а уж капитан-лейтенанту так и вовсе жирно будет, однако получил отлуп от командарма, который заявил, что разведчик подчиняется Наркомату ВМФ, но не командующему флотилией, а сейчас ему, генерал-лейтенанту Камкову. Федор Васильевич подробно выспросил Кирилла о рейде, одобрил его действия и отпустил, приказав готовиться к обороне. По данным разведки немцы вот-вот начнут давить, позиция у батальона очень важная, ключевая, можно сказать, так что от него многое зависит. С этим напутствием Кареев и был отпущен и уехал, наконец, к себе.