Глава 3.14 (продолжение)
Стрелки, усиленные танками и артиллерией, продержались целый день и отошли только с наступлением темноты, когда немцы тоже выдохлись и прекратили атаки. Через позиции морпехов прошло сотни три закопченных, полуоглохших от непрерывного грохота бойцов и командиров. На линии обороны осталось гореть полтора десятка немецких танков и полдюжины САУ, потери в живой силе Карееву оценить было затруднительно. На бывшие позиции стрелков выдвинулись поисковые группы, немцы не могут не послать вперед разведку, поэтому решили попытаться ее перехватить. Заодно посмотрели, не осталось ли раненых, которых не заметили при отходе. В это время саперы закрыли проходы в минных полях, оставив для возвращения поисковых групп заранее оговоренные коридоры. Под утро притащили двух фрицев, один унтер, другой ефрейтор, невелики птицы, но их сразу доставили в штаб дивизии и принялись допрашивать. Вытащили также пятерых раненых, один, правда, умер еще до медсанбата, но остальные имели шансы выжить.
Без особого аппетита позавтракавший Кареев стоял на своем НП и задумчиво смотрел на узкое, шириной километра два с половиной, поле, еще скрытое дымкой тумана. Слева и справа топкая местность, люди пробраться могут, но техника не пройдет, поэтому у гансов маневра нет, только вперед. Они сейчас уверены, что вот-вот продавят наши позиции и покатятся до самых Калинковичей. За полегших вчера стрелков очень хотелось поквитаться, Кирилл надеялся доказать, что жертва не напрасна и взять с немцев настоящую цену. Допрос пленных подтвердил данные разведки, основная часть ударного кулака из двух пехотных дивизий, трех дивизионов САУ и танкового полка ломится именно здесь.
Гансы, видимо, вчера основательно утомились, поскольку движение начали в 9 утра, бодро выкатившись на редкое минное поле, задачей которого было обозначить ослабевающее сопротивление. За ним находились ложные позиции, с которых немного постреляли пулеметы, пяток Максимов, а также пара старых сорокапяток. Как только начали рваться первые снаряды, обслуживавшие их морпехи быстро отошли назад, предоставив немцам возможность перепахивать пустые окопы и снимать мины. Одна батарея 122-мм гаубиц М-30 принялась обстреливать неприятеля, чтобы не создавать у него ощущения полной безнаказанности, остальные орудия пока молчали. Пока, поскольку данные о местонахождении вражеской артиллерии Кареев имел, не зря его разведчики и партизаны здесь местность шерстили.
- Может, все-таки спустишься в блиндаж? – осторожно поинтересовался Ростовцев, стоявший рядом с командиром дивизии. – Скоро фрицы прочухают, где располагаются настоящие позиции и начнут гвоздить.
Командиры вообще не любят, когда им указывают, особенно если это касается осторожности, но Кирилл лишь кивнул:
- Примерно четверть часа у нас есть, пока там провозятся, пока дальше почапают, а потом спустимся, чего тут на жердочках сидеть.
Немцы провозились даже немного больше, после чего влезли, наконец, на основное минное поле. Над маскировкой своих позиций морские пехотинцы поработали основательно, враг до последнего не раскрыл их настоящей глубины, а потом стало уже поздно что-либо менять. Гаубицы принялись обрабатывать боевые порядки противника, а корпусные орудия занялись контрбатарейной стрельбой. Диверсионные группы отработали по неприятельским аэродромам, обстреляв их из минометов, а там, где удалось подобраться поближе, и из пулеметов. Большинство объектов были небольшими, там располагалось звено или эскадрилья, но на круг выходило уже ощутимо, с применением авиации у противника сразу возникли проблемы. Когда Кареев спустился на командный пункт, Шмелев сразу доложил, что пришло сообщение из штаба фронта, на дивизию теперь работают целых два истребительных авиаполка, а также штурмовой и бомбардировочный. Разговор об этом Кирилл вел давно, поэтому в Ставке приняли решение раньше, чем туда попал последний запрос. Примечательно, что истребители оснащались новейшими Ла-5ФН и Bell P-39 Airacobra, штурмовики летали на Ил-2М3, бомберы на Douglas A-20G, которые у нас называли «Бостонами». Примечательно также, что все полки относились к ВМФ, это давало надежду на хорошие навыки аэронавигации, существенно лучшие, чем у сухопутных коллег. В дальнейшем оказалось, что Кареев в своем предположении не ошибся.
Тем временем, поле перед позициями морских пехотинцев стало заполняться танками, самоходными установками и пехотой. Все это хозяйство бодро покатило вперед, но плотность гаубичного огня вынудила немцев отойти и затеять перегруппировку. Вынужденную паузу вражеский командующий хотел заполнить артиллерией и авиацией, но с этим у него наметились сложности. Конечно, пара дюжин самолетов, которые оказались уничтожены на полевых аэродромах, это далеко не все силы люфтваффе на данном участке фронта, однако авиаудар немцев сразу потерял заметную часть первоначальной мощи, а советские истребители довершили дело, к позициям морпехов прорвались лишь несколько машин, по которым азартно отработала зенитная артиллерия. Батареи полевых гаубиц противника также понесли значительные потери от контрбатарейной стрельбы и авиации. Тем не менее, кулак из почти сотни танков и штурмовых орудий так просто не остановишь, тем более, что на его острие шли рота «Тигров» и две роты «Пантер». За панцерами Кирилл позже углядел необычные длинноствольные самоходки, идентифицированные им как «Хорниссе», своими мощными длинноствольными 88-мм орудиями они могли натворить дел, обычные тридцатьчетверки поражались ими с самых дальних дистанций. Однако, эти САУ имели слабое бронирование, поэтому даже осколки снарядов 152-мм гаубиц М-10 успешно поражали их, не говоря про бронебойные болванки танковых и противотанковых пушек. Штурмовики сделали удачный заход поперек поля, вывалив на вражескую бронетехнику сотни ПТАБов, немцы вынуждены были идти плотно, поэтому потери у них оказались приличными.
Поле боя окуталось дымом от горевшей техники, поэтому с дивизионного КП картина получалась недостаточно информативной, но Кирилл не спешил выбираться ближе к передку, не видел в этом необходимости.  Главный ганс наверняка уже понял, что вляпался, сил у противника оказалось больше, чем представлялось вначале, но вариантов у него немного. Первый – продолжать давить, силы задействованы большие, он должен думать, что шанс проломить оборону имеется, надо лишь сконцентрироваться и поднажать. Второй – отойти и попытаться пробиться на другом участке, но тут есть проблемы. Справа река Припять, переброска к Лельчицам и организация удара с той стороны потребует много времени, а противник тоже не станет сидеть сложа руки. Можно перевести основные силы левее, но там тоже нет свободы маневра, а если переориентироваться на северное направление, то деблокировать, скорее всего, будет уже некого. Немцы воевать умели и зимой наверняка действовали бы более гибко, но сейчас осень, даже не весна. К тому же их противником сейчас был человек, который располагал достижениями военной науки последующих трех четвертей века, а не учился на ходу вместе с остальными. Туман войны тоже представлялся неплотным, информации от партизан и разведки хватало.
Все это Кареев прекрасно понимал и заранее просчитал, если кто-то думает, что сидеть на КП с ленинским взглядом вдаль и ожидать очередных донесений легко, то он ошибается. Да, больших неожиданностей быть не должно, но ведь не футбольный матч идет, там бой, твои подчиненные гибнут и калечатся. Понятно, что нет никакой необходимости лезть на передний край, все и так знают свой маневр, а от присутствия комдива в окопах зеленей не будет, но все-таки приходится делать над собой усилие и продолжать смотреть в стереотрубу, выслушивать сообщения, рисовать в голове картину боя и спокойным голосом отдавать приказания.
- Командир, их там туева хуча прет, - проговорил около полудня Шмелев. – Остановить пока не удается.
- И не надо, передай приказ – отходить на вторую линию обороны.
Вражеский командующий предпринял самый очевидный в его положении шаг – продолжил давить в надежде, что силы противника тоже весьма ограничены и до решительного успеха ему осталось совсем немного. Отход морпехов должен укрепить его в этом мнении. На поле боя творился форменный ад, концентрация артиллерии на узком участке была достигнута впечатляющая, поэтому вражеская пехота, вернее то, что от нее осталось, давно оттянулась назад и перегруппировывалась, вот только немецкие танкисты, испытывающие проблемы со связью, об этом могли лишь догадываться. Впрочем, запала у гансов хватило, чтобы морпехи вскоре оттянулись на последнюю, третью линию обороны, но стоять насмерть не пришлось, остатки вражеского бронированного кулака стали отползать обратно. Давать противнику спокойно отходить Кареев не собирался и отдал приказ танкистам и мотопехоте на БТРах перейти в контратаку. Для немцев это оказалось очень неприятным сюрпризом, проявить стойкость в обороне одно, а иметь силы для мощного ответного удара совсем другое. Однако, зарываться тоже не следовало, поэтому с приходом темноты наступление прекратилось, его возобновили на следующее утро, продвинувшись за день на полсотни километров и освободив Житковичи. 24 сентября снова пошли вперед и освободили Микашевичи, но растягивать коммуникации и дальше Рокоссовский не стал, на этом Калиновичско-Мозырская операция вступила в завершающую стадию. До конца месяца окруженные немцы капитулировали, войска Центрального фронта выбили оккупантов из населенных пунктов Лельчицы, Шатилки и Карпиловка, освободив большую часть Гомельской области. К этому времени морских пехотинцев вывели с переднего края к Калиновичам и предоставили время для приведения материальной части в порядок, Константин Константинович не без сожаления объявил, что дивизию отправят в тыл для пополнения, после чего перебросят на другой фронт, как подозревал Кареев, южнее.