Глава 3.16 (продолжение)
Следующий день обещал быть не менее напряженным, поэтому все, кто имел возможность, направились отдыхать. Командиру дивизии требовалась ясная голова, следовало поспать хотя бы несколько часов, но сон не шел. Кирилл прокручивал события прошедших суток, пытаясь понять, все ли сделал как надо, а потом вдруг подумал, что помимо тактической грамотности и прочих важных для военачальника качеств и умений, надо обладать еще и определенной зрелостью, а это приходит только с опытом и возрастом. С учетом предыдущих сорока лет возраст для комдива вполне подходящий, хотя и нынешнее состояние сказывается, но, все-таки, в прошлой жизни таким количеством людей командовать не приходилось, да и вряд ли бы пришлось, военная специальность не та. Но сам себе Кареев мог честно признаться, что не привык пока думать о своих бойцах как о единичках, из которых складываются данные по личному составу – столько-то убитых, столько-то раненых, столько-то осталось в строю. С одной стороны, это хорошо. Пока человек чувствует боль, он живой, пока человек чувствует чужую боль, он человек. Но есть некая грань, перейдя за которую надо с этой службы уходить, иначе или с ума сойдешь, или просто не сможешь свои обязанности выполнять. Вот только где она, эта грань? А что командующий армией чувствует или фронтом, там таких дивизий не один десяток? Почувствовав настроение хозяина, подошел Макс, сел рядом, положил голову хозяину на колено. Кирилл принялся гладить его между ушами, тихонько рассказывать ему о своих проблемах. Доберман блаженно прикрыл глаза, он обожал, когда с ним разговаривают, причем у Кареева не раз возникало ощущение, что тот понимает, о чем идет речь. В нужный момент он мог надуть щеки и свиснуть носом или тяжело вздохнуть, а то и поднять морду и пристально посмотреть на хозяина. Конечно, улавливал он, скорее всего, эмоции, но все равно прекрасно подходил на роль благодарного слушателя. Вот и сейчас, отпустив нужное количество вздохов и посвистываний, Макс лизнул молодому человеку руку и улегся, всем своим видом показывая, что надо отдыхать, а не гонять посторонние мысли. А Кареев, выговорившись, уснул моментально, словно кто-то выключателем щелкнул. Несколько часов сна взбодрили его, морпех умылся холодной водой и вышел на улицу, рассвет начнется через пару часов, за это время надо многое успеть.
Противник за ночь успел не так уж много. Немцам и румынам частично удалось отвести свои войска, но за ночь построить новые оборонительные позиции нереально. На участке ответственности дивизии морской пехоты неприятель закрепился в селе Новый Данциг, его левый фланг оказался прикрыт Ингулом, но подавляющее превосходство в огневой мощи быстро свело это преимущество на нет. Кареев не стал штурмовать опорный пункт, пока по нему как следует не отработала артиллерия и авиация, потери темпа он не боялся, наступающие справа и слева войска 4-го Украинского фронта не обладали такой же высокой мобильностью, но и на месте не топтались. Толбухин спокойно и методично топтал неприятеля, не давая тому оторваться от преследующих его советских соединений, при этом не изнурял свои силы, чрезмерно их напрягая. Штеменко с комдивом больше на связь не выходил, но Кирилл чувствовал, что после окончания операции он от генерал-лейтенанта еще получит неприятностей. Высаженный ниже Николаева десант успешно продвигался к городу, но темп наступления был невысокий, ведь все, кроме морпехов Кареева, шли на своих двоих. Мотострелковый полк мог рвануть вперед, но кавторанг категорически возражал против этого, поскольку выдвинувшись раньше времени он, перекрыв дорогу Николаев-Херсон, вынужден был бы противостоять существенно более крупным силам неприятеля и понес бы огромные потери. Кирилл считал, что это можно сделать несколько позже, когда на помощь смогут прийти основные силы, поэтому пока его подчиненные методично и неторопливо освобождали населенные пункты Жовтневого и Белозерского районов. К позиции Кареева Толбухин отнесся с пониманием, а особое мнение начальника Оперативного управления Генштаба генерал армии принял к сведению, но, по факту, просто проигнорировал.
Управляя боем под Новым Данцигом Кирилл чувствовал себя спокойно, уверенность в самом себе и своих людях, сформировавшаяся и укрепившаяся в последних сражениях, давала на это право. Опорный пункт, основательно разрушенный артиллерией и авиацией, взяли за пару часов, заодно пресекли довольно вялую попытку контратаки со стороны Николаева. Тем не менее, сопротивлялся противник отчаянно и успех в значительной мере был обеспечен согласованной работой авиаторов и артиллеристов, а также хорошей выучкой штурмующих вражеские укрепления подразделений. У Кареева создалось впечатление, подкрепленное собственным опытом и, что немаловажно, данными разведки, что в успех обороны гансы и мамалыжники и сами не верят, поэтому считают главной задачей перетащить основные силы на левый берег Ингула, а затем и Буга.
После освобождения Нового Данцига дивизия двинулась в сторону Николаева, а батальон Квитко провел успешную десантную операцию и захватил аэродром Водопой на севере от города. Здесь было важно рассчитать все таким образом, чтобы противник значительно превосходящими силами не успел расплющить десантников, ведь данный объект находился недалеко от городской черты, и немцам требовалось совсем немного времени для переброски подкреплений. Нормально работающая связь и четкое взаимодействие с авиацией позволили избежать больших потерь среди подчиненных Тараса. В это время 1-й мотострелковый полк совершил бросок и перерезал коммуникации между Николаевом и Херсоном, отреагировать противник не успел, на соединение с морпехами вскоре вышли передовые подразделения 49-й гвардейской стрелковой дивизии. Кареев немедленно развернул полк в сторону города и тот вскоре овладел аэродромом Кульбакино, лишив противника последнего аэродрома, способного принимать транспортные самолеты.
Бой за Николаев начался еще вечером 8 ноября, но непрозрачные намеки некоторых вышестоящих командиров на «подарок советскому народу на годовщину Великого Октября» Кареев благополучно игнорировал. Праздник праздником, но ради одного дня положить кучу народу смысла не видел, плод и так уже созрел, осталось лишь грамотно воспользоваться ситуацией и он сам упадет в руки. Будут сдаваться гансы или нет, большой роли не играет, на следующий день можно спокойно и методично подавить их артогнем, накрыть авиацией и доделать то, что останется. Опыт городских боев у морпехов имелся неплохой, сначала в составе бригады, потом дивизии, да и на учениях отрабатывали, этому много внимания уделялось. Конечно, ночью тоже не все отдыхали, небольшие группы разведчиков-диверсантов просочились сквозь вражеские позиции и пошустрили там, увеличивая и без того существенную неразбериху и проблемы со связью и управлением. До наступления темноты Кирилл лично обползал весь передний край, только на зуб и на ощупь оборону противника не попробовал и вернулся в штаб вполне довольный. Майор Царев, обрабатывавший данные разведки, увидев комдива, со злостью произнес:
- По всему выходит, в порту десант все-таки высадили, наши перестрелку слышат, сейчас пробуют подойти поближе, но не факт, что получится, очень плотно там гансы и румыны стоят.
Кареев вздохнул, еще одна попытка переубедить командование отменить десант в морской порт ни к чему не привела, в конце концов Штеменко прямо послал его в пеший эротический тур по окрестностям и велел не совать свой чересчур длинный военно-морской нос в чужие дела. Выедать себе мозг по этому поводу не имело никакого смысла, хотя неприятный осадок остался, вроде и не виноват никаким боком, что ребята погибнут, но и совеем отстраненно думать об этом не получалось. Подчиненные состояние комдива прекрасно понимали, но с советами и утешениями не лезли, ни к чему это сейчас, да и сам Кареев за делами отвлекся от невеселых мыслей. Лишь только доберман, тонко чувствовавший состояние хозяина, пару раз свистнул носом и протяжно вздохнул.
Штурм города соединения Красной Армии начали с рассветом. Бронегрызы морских пехотинцев быстро продвигались вперед, подавлять вражескую оборону им помогали 122-мм и 152-мм самоходки и танки «Черчилль», оборудованные минными тралами. Штурмовые подразделения умело использовали не только минометы и крупнокалиберные пулеметы тяжелых БТРов, позволяющие обстреливать верхние этажи зданий, но и не так давно поступившие на вооружение огнеметы РОКС-3. Особо прочных укреплений, с которыми бы не справлялись САУ, в Николаеве не имелось, поэтому боевые действия в городе завершились еще до наступления темноты. Наступавшие на флангах дивизии подразделения 4-го Украинского фронта не имели, к сожалению, ни столь хорошо отлаженного взаимодействия, ни сравнимой огневой мощи, но в отваге им отказать было нельзя, к тому же противник, боясь окружения, зачастую сам оставлял оборонительные позиции и отходил. Как и ожидал Кареев, десант в морском порту немцы уничтожили почти полностью, из шести десятков человек выжили только пятеро, все ранены, причем трое тяжело. По дивизии боевое донесение готовили почти до полуночи, но общая картина кавторанга порадовала, безвозвратные потери составили менее трех процентов. Впрочем, почивать на лаврах времени не было, следовало обеспечить плацдарм на правом берегу Южного Буга. В этой истории освобождение Николаева и Херсона не являлось частью Одесской наступательной операции, к тому же занимался этим не 3-й, а 4-й  Украинский фронт, который не расформировывался после освобождения Крыма, поскольку это уже давно сделал Рокоссовский. В общем, чем дальше, тем больше накапливалось изменений от известной Карееву истории, опережение составляло несколько месяцев и это его очень радовало. А еще он остался очень доволен действиями своих подчиненных, от рядовых бойцов до командиров полков, в воинском искусстве люди ощутимо росли, набирались опыта и оттачивали свое мастерство. Сейчас действительно можно было надеяться, что даже командир взвода не начнет маневр, поддавшись эмоциям, без анализа обстановки, на одном порыве, а это очень даже сказывается на уровне потерь, так что Кареев не зря старался растить командиров внутри дивизии. Разрушения в Николаеве получились основательные, но, все-таки, сочетание высокой огневой мощи с быстротой продвижения и обходом наиболее укрепленных позиций позволило освободить город, не снеся его при этом до основания.
3-я румынская и 6-я армия вермахта потерпели тяжелое положение, переправиться через Южный Буг смогла только незначительная часть сил, но противник отреагировал очень быстро. Откуда конкретно неприятелю удалось собрать подкрепления, но немцы сработали на опережение и сумели перебросить их к правому берегу реки уже к 8 ноября, относительно небольшие подразделения 4-го Украинского фронта, которые удерживали плацдармы, оказались под угрозой уничтожения.
- Вот такие дела, Кирилл Валерьевич, - завершил свой короткий обзор обстановки Толбухин, к которому Кареев прибыл по срочному вызову ранним утром 10 ноября. – Понимаю, что твои ребята передышку заслужили, но надо, да ты и сам все понимаешь.
- Так точно, товарищ генерал армии, понимаю. Более того, дивизия уже на марше. Считаю наиболее целесообразным переправляться в районе Новой Одессы, противник сейчас отвлечен на действия у Константиновки и Варваровки, а по данным разведки там немцы ограничиваются простым сдерживанием. Чтобы ввести вражеское командование в заблуждение и создать впечатление, что дивизия будет наносить удар прямо из района города, отряд десантно-высадочных средств капитана 2-го ранга Маркелова будет изображать здесь активность, а я обойдусь своей механизированной инженерно-саперной бригадой, полагаю, что этого будет достаточно. К тому же, неприятель будет вынужден отреагировать на мои действия и перебросить часть сил для парирования новой угрозы, ослабив, таким образом, давление на южном участке.
Комфронтом некоторое время размышлял, задал несколько уточняющих вопросов и кивнул:
- Хорошо, товарищ капитан 2-го ранга, действуйте!
Около часа потребовалось на утрясание деталей в штабе фронта, после чего Кирилл поехал в эту самую Новую Одессу, куда уже должны были прибыть передовые части его дивизии. Бориско со своими бойцами уже вовсю орудовал, разворачивая понтонно-мостовые парки, и, хотя противник активности пока не проявлял, звено советских истребителей барражировало над плацдармом.
- Сейчас перебросим на ту сторону разведчиков Бекетова, артиллерия занимает позиции и скоро будет готова поддержать обороняющихся, бомберы со штурмовиками тоже ждут команды, - докладывал Уфимцев. – Остальные накапливаются километрах в трех, часа через два Бориско закончит и рванем дальше. У гансов, как я понимаю, полная картина пока не сложилась, но они вот-вот поймут, что здесь готовится серьезный удар, поэтому начнут подтягивать силы. Быстро это сделать нереально, мы к тому времени уже переправимся, поэтому обеспечим подкрепления на плацдарм и начнем скатываться в сторону Николаева. Вот тут и пойдет потеха!
Дожидаться ночи Кареев не стал, переправу и подходы к ней основательно задымили и еще до наступления темноты один из мотострелковых полков оказались на плацдарме, а к утру следующего дня и все основные силы дивизии. Противник, конечно, пытался противодействовать, но морпехам удалось подавить батареи противника до того, как они нанесли серьезные повреждения наведенным понтонным мостам, а вражеские бомбардировщики из тех, что все-таки сумели прорваться сквозь истребительный заслон, отбомбились неприцельно, поскольку мало что смогли разглядеть и сыпали просто по площадям. Тем не менее, потери среди саперов Бориско имелись, хотя и незначительные. Когда морские пехотинцы уже вовсю переправлялись на правый берег Южного Буга, на связь вышел Штеменко и приказал немедленно следовать к наводимой у Вознесенска переправе. Кавторанг удивился и уточнил, по какому берегу это предполагается сделать, на что генерал на некоторое время завис, потом принялся ругаться, он поехал по войскам фронта и оказался еще не в курсе последнего решения Толбухина по дивизии. Кареев предположил, что в голове у начальника Оперативного управления Генштаба созрел какой-то план, в котором нашлось место и его соединению, но теперь это все накрывалось медным тазом, вот Штеменко и принялся браниться, грозя наказать комдива за излишнюю и неуместную, по его мнению, инициативу. Пообещав всыпать ему по окончании операции, Сергей Матвеевич отключился, а Кирилл, пожав плечами, направился со штабом на другой берег, морпехи уже прорвали оборону противника и начали движение в сторону Григорьевки. Поселок взяли еще до наступления темноты, до плацдарма у Варваровки оставалось около двух десятков километров, но Кареев остановил движение и приказал готовиться к обороне, его шестое чувство просто вопило об опасности, хотя конкретных данных от разведки о крупных силах противника пока не поступало. То, что немецкое командование перебрасывает резервы Толбухин предупреждал, но основная их часть пока не проявилась, поэтому кавторанг предпочел прояснить обстановку и встретить удар противника на более-менее выгодных позициях, а не на марше, когда его коммуникации растянуты вдоль реки. Сведения от фронтовой разведки поступали, но непротиворечивая картина пока не складывалась, это его и напрягало. Шелестунов и Бекетов тоже начали действовать, но ожидать от них сведений было пока рано.
После того, как в штаб фронта ушло боевое донесение, Кареев выбрался из штабного кунга и решил немного постоять на свежем воздухе, за день устал но сон пока не шел, в голове тяжело ворочались мысли о дне следующем, когда гансы наверняка где-то проявятся и придется думать, как парировать их действия. Тьма стояла кромешная, небо закрыто тучами, снега нет, мрак полный, но через некоторое время глаза адаптировались и начали проступать контуры предметов.
- Чего спать не идешь? – проворчал Ростовцев, он очень тихо, как настоящий разведчик, подошел сзади и встал рядом, опираясь руками на остатки старого плетня.
- Думку думаю про завтрашний день, немцы ведь не роту в лесу спрятали, а мы до сих пор толком не поняли, где и какими силами они на нас навалятся, да и на нас ли вообще. Перемещаются какие-то относительно небольшие подразделения, ясно, что скоро они сольются вместе, но четкой точки сбора пока не выявлено.
- От нашей разведки пока ничего нет, они всего часа три назад в поиск ушли, рано еще.
- Вот видишь, а я вперед не додумал, надо было еще до штурма Николаева их на этот берег направить, возможность имелась. Ну, не одобрили бы нашу инициативу, все равно сведениями бы разжились, информацией к размышлению.
- Будь проще, Кирилл, нельзя все всегда знать наперед.
- Тиха украинская ночь, но сало лучше перепрятать!
- Чего?
- Да так, к слову пришлось.
- Угу-м, кстати, я слышал, тебя Штеменко отчитывал.
- По его мнению, зря я с предложением влез, надо было решения командования дожидаться, а не инициативу проявлять, да на чужом участке. Видимо, какие-то планы ему обломил. Может, он и прав, дивизия не армия, масштаб самостоятельно не тот.
Даже в темноте было заметно, как замполит пожал плечами:
- Командование фронтом согласилось? Ну и все, мы же не за яблоками в чужой огород полезли. А вообще, чего-то у тебя с ним отношения не складываются, он тобой почти все время недоволен.
- Где командир дивизии, даже и Резерва Ставки, и где начальник Оперативного управления Генштаба? Какие у нас с ним отношения могут складываться, кроме начальственно-подчиненных? Он определенные тактические схемы выстраивает, не самые плохие, думаю, но в них большой самостоятельности у подчиненных места нет, а мы еще с батальона привыкли в отрыве от основных сил работать и на себя полагаться. Так что, может он и прав, слишком уж мы обособились.
- Ну вот, жили мы бедно, а потом нас ограбили! А может, ему тоже надо кое-что в расчет принимать? Мы своими действиями пока кроме пользы ничего не принесли.
Тут Кареев вспомнил историю из прошлой жизни. Провожая подругу до дома, он обнаружил у ее подъезда толпу народа. Люди стояли у высокого дерева, на верхушке которого сидел кот и временами голосил, жалуясь на тяжелую судьбу верхолаза. Местные женщины активно сострадали сидельцу, мужики были настроены более позитивно и периодически отпускали замечания типа «созреет, сам упадет», «пока гнездо не совьет, не спустится» и тому подобные. Появление Кирилла дамы восприняли с энтузиазмом, мол, такой спортивный молодой легко заберется и снимет несчастного котика. Сидел котэ на такой ветке, что попытка взгромоздиться рядом неминуемо привела бы неконтролируемому падению с высоты четвертого этажа, но положение спас сосед, мужчина лет тридцати, который сказал, что сейчас все сделает сам. Он сходил в аптеку, находившуюся в соседнем доме, принес небольшой пузырек валерьянки и обильно оросил ствол дерева метрах в двух от земли. Буквально через несколько минут кот завозился, заводил носом, потом шустро и без посторонней помощи спустился вниз, за что и был вознагражден остатками содержимого флакончика. Мужчина объяснил, что работает в МЧС и с подобными проблемами сталкивается довольно часто, в таких случаях вызывать спасателей, ОМОН и кавалерию вовсе необязательно, есть более простые решения. А Кареев, глядя все это безобразие, еще раз отметил для себя, что в любой ситуации очень важно не суетиться и искать эти простые решения. Правда, подруга позже призналась, что несколько дней все окрестные коты выли под этим валерьяночным деревом, а бабки ругались и проклинали доброхота-спасателя, устроившего такой знатный кавардак. Так что у любой медали всегда есть обратная сторона! В любом случае, что сделано, то сделано, как говорил один из знакомых Кирилла в прошлой жизни «поздняк метаться», надо завершать начатое, а какие там планы у Штеменко прахом пошли, потом разбираться будем.