Глава 3.32 (продолжение)
После столь длительного совещания один день посвятили отдыху, маршал устроил шашлыки на природе, а 22 ноября утром выехали небольшой делегаций в Льеж. Все это время Кареева чрезвычайно занимал один вопрос, получил ли Конев добро на демонстрацию советской бронетехники союзникам? Сам маршал об этом ничего не говорил, а спрашивать Кирилл не решился, ибо нечего совать свой нос куда не просят, командующий фронтом сам должен знать, что делает.
Бронемашины пришлось оставить в Ахене, поехали на обычных легковых машинах, Кирилла пригласил к себе Соколовский. Молодой человек не помнил из прошлой жизни судьбу мостов через Маас, но сейчас по крайней мере один из них у Льежа оказался цел, поэтому полсотни с небольшим километров проехали за час, дороги тоже оказались в хорошем состоянии. Во время поездки начальник штаба фронта интересовался у полковника подробностями некоторых операций и временами делал пометки в своем блокноте, Василий Данилович не скрывал, что задумал большой военно-исторический труд и сейчас начал собирать для него материал. В ходе разговора он обмолвился также, что отчет о демонстрации союзникам новой бронетехники положительно оценен Ставкой, из чего Кирилл заключил, что даже если бы британский генерал разговор о ней не завел, это сделал бы кто-нибудь другой. Теперь они имеют реальное представление о возможностях наших машин и кое-кто трижды подумает, прежде чем снова «гнать русских пинками до Вислы, Москвы, Урала…». Сам Кареев, как и подавляющее большинство советских солдат и офицеров, с уважением относился к импортной технике, она была сделана на высоком для этого времени техническом уровне. Тот же Шерман являлся очень неплохой машиной, не без недостатков, как и любой другой танк, но весьма эффективным оружием, особенно в умелых руках.
Льеж почти не пострадал, войска союзников вошли в него уже после капитуляции Германии, а до этого город практически не бомбили, поэтому не пришлось пробираться сквозь завалы и наблюдать руины домов и роющихся в них людей. Впрочем, дело тут вовсе не в столь любимом англосаксами гуманизме, просто необходимость не возникла. Нынешние современники Кареева мало что знали о бомбардировках немецких городов и жертвах среди мирного населения, а про планы и высказывания того же Черчилля и его генералов тем более. Кирилл в прошлой жизни этими вопросами тоже специально не занимался, но как и всякий образованный человек, неравнодушный к истории, в свободное время в интернете не только фильмы смотрел. Фотографии сгоревших немецких детей и планы завалить города химическим и бактериологическим оружием произвели на него большое впечатление, но ничего не изменили в сформировавшейся картине мира. За всеми этими рассуждениями о демократии и стремлении нести везде свободу, особенно туда, куда не просят, и, желательно, ковровыми бомбардировками, стоит банальная жажда наживы и власти, лицемерное словоблудие и такая бездна человеконенавистничества и цинизма (это все для их же блага!), что Адольф Алоизович гимназисткой румяной выглядит. А когда «тиран и кровавый диктатор Сталин» получил от душки и демократа Черчилля в подарок диапозитивы с видами сгоревшего и разрушенного Гамбурга, то просто никак на это не отреагировал, не дождались от него бурных восторгов и выражения признательности за помощь в борьбе с нацизмом, поскольку СССР уничтожал немецкий нацизм, а союзники – немецкий народ. Чего вдруг это все Карееву в голову пришло, он и сам не понял, видимо, на контрасте почти целого бельгийского города и того, что он видел по другую сторону границы. Только потом Кирилл сообразил, что это его шестое чувство предупреждало, просто он не смог правильно поданный сигнал расшифровать.
На въезде в город советскую делегацию встречали, британцы на забавном Morris Wasp сопроводили небольшую колонну в центральную часть города, где в красивом здании постройки конца 19 века и организовали банкет. На этот раз присутствовали несколько важных персон, которые к Ахен не ездили, в частности, командующий 2-й британской армией генерал Майлз Дэмпси, маршал авиации Артур Теддер и адмирал Бертрам Рамсей. От американцев присутствовал генерал-лейтенант Джордж Паттон с подозрительно довольным, даже праздничным видом, а вот Брэдли на этот раз не приехал. Среди многочисленных офицеров-союзников Кирилл заметил также уже знакомых французского бригадного генерала Шарля д’Аркура и британского генерал-майора Томаса Ренни, но они скромно держались далеко не в первых рядах, что Кирилла немного удивило. В большом обеденном зале гостей рассадили таким образом, что Паттон вновь оказался напротив Кирилла, а вот д’Аркур и Ренни посадили на другом конце стола, немного странно, но в гостях привередничать не приходится. Дальше все пошло как обычно, говорили тосты, выпивали и закусывали, Кареев по обыкновению крепкими напитками не увлекался, вино оказалось очень приличным, уже подали чай, кофе и десерты, когда Паттон вдруг принялся рассуждать, что в любой армии, к сожалению, всегда найдется паршивая овца, да еще и не одна, готовая предать идеалы, не выполнить приказ и все такое. Начало его речи полковник упустил, поэтому сначала не понял, к чему это вообще, потом подумал, что американец станет переводить на власовцев, РОА и им подобным или снова пройдется по «кровавому режиму» и лагерям, но не угадал. Сидевший неподалеку британский генерал-лейтенант важно покивал и сказал, что виновные будут сурово наказаны, каковы бы ни были их прежние заслуги. Поскольку Кареев совершенно не понимал, о ком, собственно, идет речь, то никак не прореагировал, отдавая должное прекрасно заваренному чаю, он предложил также своему соседу добавить в черный кофе немного коньяка, в его прошлой жизни это называлось кофе по-ленинградски. Тут Паттон, явно наслаждаясь эффектом и с торжеством глядя на Кирилла, пояснил, что полковник Эванс, штаб-сержант Парсон, капрал Хант и младший капрал Маклауд арестованы и скоро предстанут перед судом, они законченные негодяи и никакого снисхождения не заслуживают. Лично он считает, что их следует расстрелять, хотя англичане, вроде бы, вешают, но могут и помиловать, тогда им светит пожизненная каторга. Кареев несколько мгновений переваривал услышанное, потом демонстративно отвернулся от американского генерала и обратился к британцу:
- Господин генерал-лейтенант, я не стану спрашивать, в чем провинились эти люди, правду вы мне все равно не скажете, хочу предложить вам обмен.
- Обмен? На что вы хотите обменять этих преступников?– удивился англичанин и позволил себе пошутить. – В ваших преступниках мы не нуждаемся!
Некоторые союзники засмеялись, но от Кареева не укрылось, что Ренни и Дэмпси сморщились как от зубной боли.
- Я не сомневаюсь, что этого добра у вас с избытком, но мое предложение вам понравится. Я меняю этих трех человек на фельдмаршала Монтгомери!
Смех за столом мгновенно прекратился, один из переводчиков, делая круглые глаза, передавал его слова Соколовскому, который являлся главой советской делегации.
- Опасно шутите, полковник, - скривился Паттон, с ненавистью глядя на Кирилла.
- Вся моя служба – одна большая шутка, генерал, Паулюс, Лист, Клейст, Рихтгофен и Манштейн до сих пор у нас в гостях хохочут.
Некоторое время за столом стояла вязкая тишина, потом хмыкнул Рамсей, затем Теддер и вскоре уже почти все смеялись, лишь Паттон и Кареев сидели друг напротив друга без намека на улыбку, но от Кирилла не укрылось, что Дэмпси знаком подозвал одного из офицеров и что-то сказал ему, после чего тот быстро вышел из зала. После обеда советской делегации устроили экскурсию по городу, дав возможность осмотреть кафедральный собор, церковь Святого Якова и мост ангелов, пожилой бельгиец, оказавшийся профессором местного университета, очень интересно рассказал об истории Льежа и его архитектурных памятниках. На следующий день, после раннего завтрака, все выехали на полигон, где союзники продемонстрировали Sherman с длинноствольным 76-мм орудием, М18 Hellcat и новейший М36 Slugger, успевший принять участие всего в нескольких боестолкновениях в составе 610-го противотанкового батальона, а также  Sherman Firefly. Трофейная техника тоже имелась, но стрелять по своим танкам и САУ британцы и американцы не дали, поэтому пострелять советским военным не пришлось, зато хозяева вдоволь побабахали по четверкам, Тиграм и Пантерам, а затем с гордостью показывали дыры в их броне. В очень приличных качествах продемонстрированных пушек никто и не сомневался, в том числе и Кареев, но молодой человек не отказал себе в небольшой проказе. Он подошел к М18, постучал костяшкой пальца по лобовой броне и покачал головой:
- Всего полдюйма? Не слишком тонкая?
Американские офицеры удивленно переглянулись, потом один из них сказал:
- Согласно нашей концепции применения противотанковых самоходок, их главной задачей является перехват танковых соединений противника и действия из засад, поэтому на первом плане мобильность, скорость этой машины более сорока пяти миль в час! Но… э-э-э… как вы определяете на звук толщину брони?
Из прошлой жизни точных данных Кирилл, разумеется, не помнил, кроме самых общих, поэтому с максимально серьезным видом ответил, что это приходит с опытом, к тому же он разведчик, уметь необходимо очень многое. Поверили или нет, непонятно, но больше вопросов по этому поводу не задавали.
Сразу после обеда произошло некоторое оживление в рядах союзников, после небольшой заминки всех пригласили в большой актовый зал, где улыбающийся принц-регент Шарль вручил Карееву звезду военного дивизиона степени Великий офицер ордена Леопольда I. Бельгиец, дружески улыбаясь, пожал Кириллу руку и сказал, что тот оказал ему и в его лице всей стране очень важную услугу, за что и получил высшую награду государства. Принц также выразил глубокую признательность от имени народа Бельгии странам антигитлеровской коалиции за разгром Третьего Рейха, особо отметив роль Красной Армии, а также выразил надежду на развитие добрососедских отношений с Советским Союзом. Его речь была выслушана не без удивления со стороны некоторых английских и американских военных, но далее бригадный генерал д’Аркур также вручил Кириллу от имени Свободной Франции орден Почетного легиона степени командор, а также объявил о награждении еще нескольких подчиненных Карева этой наградой, но более низких категорий. Если с орденом Леопольда было ясно, откуда ноги растут, то чего вдруг французы расщедрились, совершенно непонятно, но молодой человек решил голову не ломать, потом все равно выяснится. Ужин прошел в еще более непринужденной обстановке, возможно потому, что Паттон не присутствовал, после награждения он уехал, причем весьма разозленным.
- Куда это генерал столь стремительно отбыл, вроде не собирался? – удивился Соколовский. – Странный он, военачальник талантливый, а ведет себя как черносотенец какой.
- Овощ в помощь! – буркнул Кареев.
- Что?
- Хрен с ним!
- Ну да…
Странности на этом не кончились, утро следующего дня посвятили рабочим вопросам, таковых набралось немного, поэтому после обеда советская делегация выезжала обратно в Ахен. Когда все стали размещаться в автомобилях, подъехал британский бескапотный грузовик, из кузова выскочили два солдата, открыли задний борт, после чего оттуда выбрались Эванс, Парсон, Хант и Маклауд. Вылезший из кабины офицер подошел к Карееву, выполнил воинское приветствие и объявил, что его предложение об обмене принимается и попросил расписаться в документах. Удивленный Кирилл прочитал бумаги, поставил подпись и повернулся к Соколовскому:
- Эти четверо должны поехать с нами, бритты нам их отдали.
И, видя недоумение генерала армии, добавил:
- Я потом все объясню, а пока разрешите с ними в одной машине проехать?
Василий Данилович некоторое время соображал, потом хмуро кивнул, Кареев подошел к англичанам:
- Здравствуйте, друзья! Забирайтесь в машину, по дороге поговорим.
Кирилл сел спереди, британцы забрались на заднее сиденье, машина оказалась достаточно просторной, выглядели они предельно мрачно и подавленно, но постепенно разговорились, картина сложилась действительно неприглядная. Черчилль позволил себе несколько резких высказываний на тему, что Красная Армия просто неприлично далеко забралась в Европу, да еще и не хочет выделять союзникам оккупационные зоны на территории Германии. Не забыл он и про Балканы, потеря Греции до сих пор приводила его в ярость, поэтому он предлагал силой оружия выдворить советские войска как можно дальше на Восток, в идеале к границам до 1939 года. Этот тезис с восторгом подхватил Паттон, развивая мысль о полном изгнании Советского Союза вплоть до Урала, мол, азиатам место в Азии. Мысли эти не нашли широкой поддержки даже в генералитете, не говоря уже о солдатах и офицерах, хотя открыто выступать против почти никто не решился. Паттон, находясь в одном из подразделений коммандос, толкнул речь, в которой не стесняясь в выражениях и всячески понося русских, призвал готовиться к войне и полному уничтожению этого отвратительного сброда. К своему несчастью, стоящие неподалеку Парсон, Хант и Маклауд не смогли сдержать удивления, что и было замечено американцем, который тут же осведомился о причинах. Парсон честно ответил, что имеет о русских другое мнение и если бы не один из них, то он никогда не вернулся бы домой живым, а Маклауд добавил, что его, тяжело раненого, вынес из-под огня советский генерал, а Хант эти слова подтвердил. Паттон пришел в неописуемую ярость и потребовал немедленно арестовать трех предателей, но получил отповедь от сопровождающего его британского офицера, которым и оказался полковник Эванс. Шум поднялся большой, баронет тоже в выражениях не стеснялся, кончилось тем, что всех четверых арестовали. Американский военачальник требовал самого сурового наказания, с учетом позиции Черчилля и нескольких представителей высшего генералитета ничего хорошего их не ждало, хотя многие их мнение не разделяли. Ситуация сложилась практически патовая, уступать никто не хотел, поэтому, когда Кареев нахально заявил об обмене, их тут же привезли в Льеж и выдали советской делегации, Эйзензауэр и Дэмпси подсуетились. Немного позднее выяснилось, что неожиданно высокая бельгийская награда Карееву получилась оттого, что изначально ему должны были вручить также Медаль Почета, но ее забрал Паттон, заявив, что он скорее застрелит наглого полковника, чем допустит такое непотребство. Случайно узнавший об этом принц-регент искренне возмутился и тут же переписал наградной документ со степени офицер на великого офицера, благо имел такое право.
Кирилл выслушал англичан, немного подумал и спросил:
- У вас дома кто-то остался?
- Только дальние родственники, но мы практически не общались, - покачал головой Эванс.
- Нет, сэр, я давно один как перст, - вздохнул штаб-сержант.
- Если и есть родичи, то мне о них неизвестно, - признался Хант.
- У меня имеются, но сожалеть о моей пропаже точно не будут, а Нэнси не дождалась, вышла замуж, - просто сказал Маклауд.
- Уже легче! Вот что, пока ничего обещать не буду, есть одна мысль, но против своих вам ни при каких раскладах воевать не придется, это я вам обещаю. Да, кстати, а где Гилмор?
- Погиб два месяца назад, - снова вздохнул штаб-сержант. – Немцы нас здорово прижали в одной небольшой деревне, многие тогда расстались с жизнью.
За разговорами не заметили, как приехали в Ахен, Кареев велел разместить англичан в соседних с ним номерах, а сам отправился на доклад к Коневу. Маршал с удивлением выслушал морпеха и пожал плечами:
- И что с ними теперь делать, это же ни в какие ворота не лезет! Слушай, Кирилл Валерьевич, а ты не обнаглел?
Кареев улыбнулся:
- А вы доложите в Ставку, я почему-то уверен, что Верховный ругаться не станет. Сейчас начнется формирование датской армии, вот мы и предложим всем четверым вступить в ее ряды в прежних званиях, они прекрасные специалисты, лишними там не будут.
Иван Степанович глянул на полковника и пожал плечами:
- Ладно, ступай, пиши рапорт, а я подумаю.
Утром маршал вызвал Кареева, сообщил, что его предложение принимается, и добавил:
- И ты оказался прав, Верховный неудовольствия не высказал.
Кирилл вернулся в гостиницу и кратко обрисовал перспективы, англичане переглянулись, котом почти синхронно кивнули головами.
- Честно говоря, не ожидал, - удивленно сказал баронет. – Даже представить себе не мог ничего подобного, это же просто великолепный выход из создавшейся ситуации!
Вчера, когда Эванс рассказывал об их злоключениях, Кирилл лихорадочно соображал, что делать дальше. Предлагать им службу в Красной Армии глупо, да и командование вряд ли согласится на такое, как, впрочем, и они сами. И тут он вспомнил о Дании, которую освободили войска Рокоссовского. Красная Армия оттуда уже не уйдет, теперь эта страна войдет в сферу влияния Советского Союза, поэтому бывшие военнослужащие британской армии смогут продолжить службу в формирующихся заново частях.