Глава 3.32 (окончание)
Кирилл полагал, что маршал отпустит его и Бекетова в расположение дивизии, но ошибся, предстояло задержаться еще на несколько дней, позаниматься с командирами корпусов и дивизий, поделиться опытом, а также пообщаться с будущими датскими военнослужащими. Кареев подумал, что это даже хорошо, когда в такой ситуации есть рядом с ними кто-то знакомый, им сейчас очень нелегко, ведь страна, которой они присягали, фактически их предала. При этом молодого человека порадовало, что даже среди высшего генералитета есть трезвомыслящие люди, которым ненависть к Советскому Союзу не затуманила мозги. А еще ему было интересно, как отнесся к его выходке сам Монтгомери, характерец у фельдмаршала еще тот, капризен и предельно самолюбив.
К занятиям не все комкоры и комдивы отнеслись с должным пониманием, некоторых откровенно раздражало, что какой-то сопляк учит их воевать. Тот факт, что молодой полковник окончил Высшую военную академию им. Ворошилова их только подогревало, ведь как ни крути, у некоторых выслуги больше, чем он на свете живет. Кареев фронтовому начальству ни на кого не жаловался, но хамить себе не позволял, тем более, что достаточно большое число командиров отнеслись к учебе с пониманием, а Кирилл общался очень корректно, своими наградами и образованием никому в нос не тыкал. Уже на третий день угомонились даже самые обиженные, тем более, что занятия проходили очень живо, как сказали бы в начале 21 века, в форме деловой игры. Нередко присутствовали работники штаба фронта, несколько раз даже Соколовский заходил, по всему выходило, что некоторые педагогические способности у Кареева имеются, поскольку результатом, в конечном итоге, все остались довольны.
Пока Кирилл возился с коллегами и британцами, Бекетова тоже попросили позаниматься с разведчиками, устроили конференцию по обмену опытом, полевые занятия и тренировки, поэтому Камиль переехал за город, так было удобнее. Англичане начали активно изучать русский язык, в будущем это им однозначно пригодится, Конев сообщил, что с датчанами уже ведутся переговоры по послевоенному устройству, в том числе и по армии, поэтому через некоторое время судьба Эванса и его товарищей окончательно решится. А самому Карееву маршал по секрету сказал, что Верховный склоняется к переводу дивизии морской пехоты в Данию, ведь посреди Германии ей явно делать нечего.
Также Кирилл с удивлением узнал, что его друг и подчиненный гвардии капитан Бекетов очередной раз отчебучил. Три дня назад он устроил учения, в ходе которых его, изображающего диверсанта, должны найти в заданном районе и поймать, разумеется, не нашли и не поймали, довольный как слон Камиль вышел сам. 3 декабря, на следующий день после «триумфального» возвращения командира разведбата, в Ахен приехала небольшая делегация союзников во главе с Эйзенхауэром и Монтгомери. Маршал немного напрягся, про «шутку» Кирилла в Льеже он хорошо помнил, а когда военачальники сразу попросили встречи с глазу на глаз, а в качестве переводчика полковника Кареева, приготовился к скандалу. К его удивлению разговор пошел совсем о другом, а именно о некоторой напряженности, которая возникла между союзниками после слов Черчилля о выдворении советских войск на старую границу СССР. Айк и Монти убеждали Конева, что они категорические противники такой позиции и просят довести это до маршала Сталина, дабы не возникло никаких недоразумений, могущих невольно спровоцировать боестолковение, а также дали понять, что большинство солдат и офицеров не рассматривают Красную Армию в качестве врага. Разумеется, все строго конфиденциально и это их сугубо личная позиция, а приехали они, чтобы вручить полковнику Карееву Медаль Почета и орден Бани, что вскоре и было сделано в присутствии командиров корпусов и дивизий, которые находились в расположении штаба фронта. Британская награда оказалась знаком кавалера военного класса, оно и понятно, на рыцаря-командора, а тем более рыцаря Большого креста Кирилл статутом не тянул.
Впрочем, без небольшого подвоха все равно не обошлось, в составе немногочисленной свиты военачальников оказался среднего роста американский полковник, жилистый, с выверенными движениями гимнаста, который после награждения сам подошел к молодому человеку и представился как Франсуа Дэлизкю. Он предложил Карееву провести с ним учебный поединок, мол, он много слышал о командире единственной советской дивизии морской пехоты, поэтому хотел бы устроить небольшое состязание. Из прошлой жизни Кирилл знал о человеке, которого и в начале следующего века очень уважали в вооруженных силах Соединенных Штатов, ведь он являлся одной из ключевых фигур в постановке их системы рукопашного боя, качества ему приписывались просто невероятные. Понятно, что отчасти это тщательно собранный экзотический образ, но в его основе безусловно лежали реальные умения, поэтому противник он серьезный. Вероятнее всего, Дэлизкю сам или с чьей-то подачи решил проучить наглого русского, вот только Кирилл совсем не его современник и не чистый спортсмен, курсанта Кареева в свое время учили правильно, а затем обе жизни заставили оттачивать навыки. Шапкозакидательского настроения не было, к своему противнику молодой человек относился с уважением, но тут уж ударить в грязь лицом никак нельзя. Конев поединок разрешил, он, видимо, размышлял над услышанным от военачальников союзников и в подоплеку этого события не вник. Дэлизкю, судя по всему, своего противника катастрофически недооценил, ему бросилась в глаза молодость соперника, подобных солдат-новобранцев он с легкостью побеждал, даже если они ранее занимались боксом, кроме того, о реальных навыках Кареева он не мог знать даже в принципе. Когда американский полковник, снимая куртку, небрежно заметил, что его рейнджеры начинают разминку с кросса, Кирилл тут же предложил для начала пробежаться, хотя лично он не настаивает, принимая во внимание возраст мистера Дэлизкю. Сработало, тот сразу же ухватился за эту идею, а также решил, что русский его недооценивает, надеясь на свою молодость. Кареев снял куртку и китель, оставшись в одной тельняшке, после чего жестом пригласил соперника к пробежке. Точно отмерять три километра никто не собирался, поэтому договорились сбегать два раза туда и обратно до выбранного ориентира, на глаз до него метров семьсот. Кирилл все время бежал рядом с американцем и лишь перед финишем чуть вырвался вперед, чтобы успеть развернуться к нему лицом и сразу начать поединок. Как он и ожидал, Дэлизкю тут же бросился вперед, намереваясь быстро разделаться с соперником, но получилось с точностью до наоборот. Кареев прекрасно знал, тот совершенно правильно учил своих бойцов, что в реальном бою запрещенных приемов нет, вот и сам нарвался на удар в коленную чашечку, а затем коленом в пах, все-таки в быстроте с Кириллом мало кто мог сравняться, американец, хоть и шустр, явно не дотягивал. Добивать противника морпех не стал, просто отошел и подозвал врача, которого предусмотрительно пригласили перед началом поединка. Когда доктор оказал первую помощь, Кареев снова подошел и протянул сопернику руку, тот с небольшой задержкой пожал ее и с досадой произнес:
- А ты шустрый малый, жаль, что мы служим не в одной армии.
- Можно служить в разных армиях и при этом не быть врагами.
Американец кивнул, с улыбкой поблагодарил за поединок и похромал в машине. Союзники вскоре уехали, а Кареева вызвал маршал.
- Что ты обо всем этом думаешь?
В прошлой жизни Кирилла план «Немыслимое» никакой тайной давно не являлся, как и еще не придуманные «Пинчер», «Бройлер», «Чариотир», «Дропшот» и ряд других. Полковник также помнил, что именно Эйзенхауэр и Монтгомери просчитывали возможные варианты военных действий в Европе и пришли к выводу, что остановить Красную Армию не удастся, она в любом случае достаточно быстро выйдет к Ла-Маншу. Нельзя не учитывать также настроения солдат и офицеров британской и американской армий, а также то, что РККА выполнит любой приказ без всяких рефлексий, тем более, что первым Советский Союз нападать не собирается. Скорее всего, они и сейчас трезво оценили ситуацию и не горели желанием пустить под нож свои армии, к тому же пока никаких острых неразрешимых противоречий с союзниками не имеется, территории Советский Союз не уступит, это всем и так понятно, а по репарациям переговоры ведутся и вполне успешно.
- Они все просчитали и понимают, что сейчас мы сильнее, а Паттон перешел черту, не удивлюсь, если с ним скоро что-нибудь случится.
- Даже так? Пока с ним только расстройство желудка случилось, Эйзенхауэр поделился, пока ты бегал. Думаю, ты прав, не хотят они сейчас воевать, вот и приехали неофициально нас успокоить, а вручение тебе наград просто повод, ведь этот вопрос с ними давно согласован. Ладно, отдыхай, завтра утром можешь возвращаться в дивизию.
Кареев отправился на ужин, а затем насел на Камиля, что-то в его трехдневном отсутствии наводило комдива на мысли, татарин отпираться не стал.
- Ну-у… я сразу из района поиска ушел и в Бельгию подался, до места добрался быстро, пока ты буржуйских генералов убалтывал, я с народом попроще пообщался, знал, где искать. В общем, забрался ночью в дом, где Паттон квартировал, стащил его револьверы и в нужник спустил, а в графин фенолфталеин добавил, там сок какой-то был.
Кирилл не знал, смеяться ему или вздуть Бекетова так, чтобы он на всю жизнь запомнил.
- Ты хоть понимаешь, какой фестиваль мог начаться, если бы тебя поймали?!
- Так ведь не поймали.
- Не понимаешь…
- Командир, да я все просчитал и что надо увидел, давно уже не юноша бледный со взором горящим! Война закончилась, караульная служба у них поставлена формально, опасаться им действительно нечего, так что никакой опасности не было.
- Про случайные проколы в самых простых ситуациях напомнить?
Бекетов вздохнул:
- Очень уж мне обидно показалось, как этот индюк про нас говорил. Гнать он нас собрался, морда буржуйская! Пусть теперь посидит на толчке, подумает.
- Это да, Эйзенхауэр сказал, что он с него не слезает, забористым сок оказался. Кстати, неужели Паттон жил в доме, где такой примитивный туалет?
- А он в этом смысле дядька правильный, разделяет с подчиненными трудности и тяготы военной службы, специальное жилье себе искать не стал, поселился не там, где удобнее, а где поближе.
Ремень с кобурами Камиль повесил в туалете, чтобы сразу стало понятно, где искать оружие, поэтому револьверы из дерьма вскоре извлекли, хотя генерал бегал по нужде даже на следующий день, на слабительное Бекетов не поскупился. Паттон человек эксцентричный, но не глупый и намек сразу понял, поэтому впал в такое бешенство, что пришлось вызывать врача, до инсульта совсем чуть-чуть не дошло. Правда, у него хватило здравого смысла ни с кем не делиться своими мыслями, поэтому подчиненные решили, что генерал умудрился уронить револьверы, когда утром пошел по нужде. Разумеется, обо всем этом морпехи узнали позже, а пока Кареев взял с капитана слово всегда сообщать ему о своих авантюрах в обмен на обещание сохранить все между ними.
На следующий день утром друзья уехали к себе в дивизию, где их уже заждались. Информация о поведении Паттона и награждении Кирилла французами и бельгийцами до морпехов уже дошла, за обедом полковник рассказал и про остальное, умолчав только о проделке Бекетова. Офицеры слушали молча, потом Уфимцев покачал головой:
- Что же это получается, некоторые нас так вот явно за людей не считают? Вот уж не думал, что среди американцев найдутся самые настоящие нацисты, да еще и воевать с нами желающие!
- Воевать с нами? Не идиоты же они! Вон Паттон орет, что пинками нас в Сибирь или еще куда загонит, помяните мое слово, свои же его и прибьют, чтобы не мешал, хотя он их лучший танковый генерал. Задача наша в этой войне очень проста, сделать так, чтобы в итоге мы оказались как можно менее слабыми, а они как можно менее сильными. У них все с точностью до наоборот, мы должны стать как можно более слабыми, а они как можно более сильными. Но есть нюансы! Мы боремся за свое существование, за лучшую жизнь, за идею, в конце концов, поэтому, собственно, и победили. А они борются за как можно большее количество денег, в этом и состоит их понимание слова «благо», так вот в долгосрочной перспективе эта борьба обречена на победу, если мы, конечно, ничего нового не придумаем, потому что, во-первых, призывать к лучшей жизни и действительно жить хорошо, суть разные вещи, для последнего просто нужны те самые деньги. А во-вторых, что такое деньги понятно всем, а вот по поводу понимания лучшей жизни люди пока не договорились и, честно говоря, вряд ли когда договорятся.
Все замолчали, осмысливая услышанное, потом Ростовцев осторожно спросил:
- Так ты считаешь, что мы потом им проиграем? Что наши люди за деньги свою страну предадут, не какие-то отдельные отщепенцы, а многие?
- Вадим, если ничего не предлагать взамен, то да, проиграем. Помнишь, что я в Египте тебе говорил? Мы выиграли войну, теперь нам предстоит выиграть мир, а это, пожалуй, сложнее будет.

Могу предположить следующие.
Англичане бухали в баре и никого не трогали, когда услышали, как за соседним столиком пьяные американские офицеры (морпехи) очень пренебрежительно начали отзываться о русских. Слово за слово лимонники навешали американцев знатных люлей с тяжкими телесными, благо не до смерти. На шум приперлась американская военная полиция, которая тоже слегка огребла, но все-таки повязала Эванса и его товарищей.
В результате получилась некая хрень. С одной стороны есть факт драки с тяжкими телесными последствиями для амеровских офицеров и факт драки с военной полицией, что в купе тянет на серьезный срок. И сидят англичане не у себя, а у амеров. А с другой, они англичане и судить их амерам как-то не с руки. Вот и получается казус. Отпустить просто так нельзя и судить нельзя. Передать их англичанам, но те скорее всего только пальцем погрозят своим воякам. Они же амерам морды начистили, а не своим офицерам. Да, и сам Эванс дворянин и офицер. Его отдавать американцам нельзя и судить нельзя. А он своих бойцов не бросит. Вот тут и подвернулся Кареев со своим предложением.
Политика, однако

Поддерживаю. Револьверы точно затрофеить. А в каску - дерьма зачерпнуть и оставить, чтобы Паттон намек понял - и о своих умственных способностях и о том, какой он человек. Водку не оставлять - улик быть не должно, а автор и без этого очевиден.

Olle
Какой-то генерал из кузенов (-1) из танкистов (-2) в карму приезжает в лагерь к британским солдатам. И толкает эксцентричную речугу, через месяц после войны.
Его посылают. Причем крепко.
Полковника Эванса можно арестовать за неуважение и выражения по отношению к королю Англии, храни его господь. А вот за американского генерала???? Джентельмена и баронета? Командира доблестных коммандос? И его людей, воюющих с 40 года? И много здоровья будет у того патруля, который придет в гнездо очень злых шершней.
А вечером эта история обрастет в пабах такими подробностями. И вся эта разъяренная английская солдатня (наших бьют) начнет бить союзников. Причем очень серьезно. А утром в английских газетах. Ну очень некстати, а там и до парламента недалеко. Всегда найдется депутат или фракция с внеочередным запросом: о наших бравых парнях и как их обидели. И какую чушь нес этот ковбой???
Господин Премьер-министр, зачем вы дергаете тигра за усы и оскорбляете наших русских союзников??? А завтра они случайно окажутся в Анверпене и большая часть запасов для снабжения союзной армии окажется в их руках.
Все ИМХО. В 46-47 гг такое уже прокатило бы в РИ. Но сейчас осень 44 и у русских в руках мост через Маас.