Глава 3,6 (окончание)
Генерал Мазанов ошибся, ни следующий, ни еще несколько дней ничем особенным не отличались. Пленных кормили, без излишеств, но безусловно лучше, чем в лагере, и даже пару раз в день стали выводить на прогулку. Кареева это не удивило, ведь ему стало более-менее понятно, что тут сейчас происходит. Немцы по-прежнему вели с ними разговоры, назвать их допросами было бы неправильно, по крайней мере, в отношении младшего лейтенанта Александрова. Выудить из него какую-либо ценную информацию они не могли, ведь он ею не обладал, поэтому пока «промывали мозги», спокойно, методично, в этом чувствовался большой опыт. Впрочем, вскоре Кирилл понял, что насчет своей бесполезности в плане информации он ошибся. Внимательно проанализировав малозначительные с первого взгляда разговоры с немецкими разведчиками, морпех сложил другую картину. Из него понемногу вытягивали сведения о том, что сейчас происходит в столице, сколько чего стОит, каковы особенности оформления документов и тому подобные вещи, причем не путем прямых вопросов, а именно как бы между делом, в свободном диалоге. Работали с ним один, а чаще два немца, причем один из них каждый день менялся. Уже на второй день после пленения, Кириллу устроили небольшую проверку. Один из «говорунов» по-немецки сказал другому, что на следующий день его расстреляют, поскольку никакой ценности он не представляет, при этом оба исподволь следили за реакцией младшего лейтенанта. Кареев остался совершенно безмятежен, как человек ни слова не понимающий из их разговора. Через несколько дней из обрывков фраз, которые ему удалось услышать, и анализа ситуации он предположил, что один из гансов является преподавателем, наставником какой-то разведшколы, а те, кто каждый день меняются, ее учениками. На нем они отрабатывали умение вытянуть из собеседника нужную информацию, разговаривая на отвлеченные темы. Кирилл старательно изображал неглупого, но не очень смелого и уже наполовину сломленного человека. Сначала показно храбрился, потом быстро сникал, на некоторое время впадал в апатию, проявлял робкий и несколько абстрактный интерес к своей дальнейшей судьбе в случае сотрудничества. Да и весь его вид, в необмятом обмундировании, мешковато сидевшем из-за отсутствия ремня, говорил о том, что военный корреспондент типичный «шпак», надевший военную форму по необходимости, но в действительности настоящим бойцом не являющийся. Кирилл очень боялся показаться неубедительным, считая себя весьма посредственным актером, но пока его, похоже, ни в чем не заподозрили.
Лавр Александрович вскоре поведал, что ему прямо сказали, мол, должен приехать некто, желающий говорить с ним на предмет сотрудничества с коллаборационистами. Сейчас этот человек занят, так что примерно неделю необходимо подождать. Тут Мазанов предположил, что их, содержа в нормальных условиях и периодически рассказывая о том, что ждет в лагере, просто размягчают, готовят почву для работы этого неизвестного пока предателя. Генерал и сам понял, что гнать события не следует, Кареев убеждал его в том же, план в его голове уже начал созревать. Удивительно, но он почти не думал сейчас ни о своей дивизии, ни о жене. В нем жила непоколебимая уверенность, что все будет хорошо, его друзья и подчиненные справятся со своими задачами даже в его отсутствие, позаботятся о Свете и Максе. А то, что Светлана будет очень сильно занята своими обязанностями, это хорошо, даже отлично, меньше времени останется на рефлексии и переживания. А еще он подумал, что ему очень повезло с друзьями, на них можно положиться во всем и сосредоточиться на главном, в данном случае, на выживании и возвращении обратно.
Особняк, в котором содержали советских офицеров, тюрьмой не являлся, это один из малозаметных со стороны объектов немецкой разведки, который мог использоваться, в том числе, и для временного содержания важных пленников, которые по определению немногочисленны. Охрана, разумеется, присутствовала, но никаких вышек с прожекторами и пулеметами, заборов с колючей проволокой и тому подобных атрибутов концлагерей. Никаких других пленников, похоже, здесь не было, имелось два десятка обитателей, среди которых дюжина охранников, остальные обслуживающий персонал и сотрудники немецкой разведки, вполне достаточно, чтобы охранять двух не особенно опасных невооруженных людей. На прогулку их выводили в некоторое подобие внутреннего двора, с двух сторон его ограждал сам особняк и хозяйственная пристройка к нему, с остальных – двухметровый забор, состоящий из каменных столбов и металлической решетки между ними, густо поросший колючим кустарником. Преодолеть такое препятствие для Кареева не составило бы большого труда, но про Мазанова это сказать нельзя, к тому же затем вставал не менее актуальный вопрос. Ну, выбрались наружу, пусть их даже сразу не хватились, но что дальше? Точное местоположение Кирилл определить не смог, но то, что они находятся где-то в Баварии, предположил, слушая разговоры немцев, вроде как, до Мюнхена не очень далеко. Выйти отсюда к линии фронта или, хотя бы, в Белоруссию на своих двоих такая же фантастика, как и из приснопамятной Греции в начале 1942 года. Отсюда вполне логичный вывод, не ногами, а на транспорте и не на восток, а на запад. Окна комнат, где содержали пленных, выходили на задний двор, но беседы с немецкими разведчиками велись в помещении, находившемся на противоположной стороне, так что через некоторое время Кирилл имел примерное представление об окружающем пространстве. А самое главное, удалось пару раз увидеть, как где-то вдалеке идет на посадку небольшой самолет! Кареев понимал, что генерал ему помощник неважный, к тому же Мазанова он хотел вытащить, а не угробить, с другой стороны, для опытного диверсанта неделя для изучения системы охраны срок немалый.
Ожидаемый высокопоставленный коллаборационист приехал поздно вечером 20 мая, на восьмой день пребывания пленников в особняке абвера. Они уже давно поужинали и вскоре собирались ложиться спать, когда дверь открылась, зашли два охранника, внимательно осмотрели комнату, не нашли, естественно, ничего предосудительного, после чего появился высокий коротко стриженый мужчина лет сорока пяти в немецкой форме, но с нарукавным знаком – Андреевским крестом и буквами РОА над ним. Он по-хозяйски оглядел помещение, прошел к столу и уселся на один из стульев, положив ногу на ногу, дождался, когда охранники выйдут, и с легкой усмешкой спросил:
- Что Лавр Александрович, не узнаешь?
Мазанов с удивлением его разглядывал, потом хрипло выдохнул:
- Генерал Трухин?
- Он самый, Трухин Федор Иванович. Скажу честно, Лавр Александрович, когда узнал о том, что ты к нам попал, попросил тебя в лагерь сразу не определять, дать возможность сначала поговорить.
- Не о чем нам с тобой разговаривать, Федор Иванович, ты предатель, а я своему долгу остаюсь верен! – с чувством ответил Мазанов, но Трухин только улыбнулся.
- А ты не спеши, смотри какой горячий! Вот, лейтенантик твой, и то спокойнее себя ведет. Еще раз говорю, не спеши, подумай хорошенько! Сейчас я тебе по полочкам все разложу. Да не стойте, садитесь оба.
Когда пленные уселись, генерал на диван, а Кирилл рядом на один из свободных стульев, Трухин продолжил:
- Ты меня предателем назвал, но я своей родине, России, не изменял, а вот тирану усатому и его партии служить не желаю, я в ней, кстати, никогда не состоял.
Тут Кареев не удержался и даже хрюкнул, пытаясь скрыть смех, Трухин с удивлением воззрился на него.
- Вы сейчас про кого? Адольфа Алоизовича или Иосифа Виссарионовича?
Тот некоторое время смотрел на Кирилла, потом расхохотался:
- А ты весельчак, ловко меня поддел, нам такие нужны. Так вот, России мы, русские патриоты, не изменяли. Вы себе не представляете, какие перспективы перед нами открываются! Наша родина снова может стать свободной, мы несем лишь освобождение от коммунистов, больше никаких политических репрессий, никакой однопартийности. Лавр Александрович, ты вспомни нэп, разве плохо было?
Трухин разливался еще полчаса, как потом выяснилось, он являлся одним из идеологов Народно-трудового союза и руководителем школы пропагандистов Русской освободительной армии в Даббенсдорфе, так что язык имел хорошо подвешенный, но и не только. Образован тоже был прилично, все-таки до войны преподавал в Академии имени Фрунзе, а затем Генштаба. Мазанов все больше мрачнел, потом, воспользовавшись паузой, спросил:
- Ты, Федор Иванович, чего притворяешься-то? Какое, на@уй, освобождение, хозяева твои наших мирных людей тысячами уничтожают! А на Донбассе зимой им так наваляли, что скоро назад погоним… погонят…
- Ты, Лавр Александрович, генерал, а не сержант какой-нибудь, неужели веришь, что большевики немцев победить могут? Это частные успехи, лето начинается, скоро вашу Красную Армию окончательно разобьют! У немцев новая техника, а у вас что?
Мазанов злобно фыркнул, тогда Трухин повернулся к Кириллу:
- Вот ты, лейтенант, много ваших танков на фронте видел? Не легких, тракторов с пушками, а настоящих? Вот то-то! Я вижу, парень ты умный, опять же, в газете работал, значит, грамотный, образованный, с тобой мы наверняка договоримся. Да не бойся, у страха глаза велики!
- У запора они еще больше, - буркнул морпех, изображая напряженную работу мысли.
Трухин хмыкнул, потом спросил:
- Ко мне в школу пойдешь?
Кареев подумал, что это совершенно излишняя театральщина, но не смог удержаться и мстительно усмехнулся в ответ:
- А какой смысл договариваться с покойником?
Глаза генерала-предателя широко распахнулись, но он ничего не успел сделать и даже произнести, морпех находился совсем близко и ударил его рукой в горло. Трухин захрипел и стал сползать со стула, а Кирилл сделал успокаивающий жест Мазанову бросился к двери и заколотил в нее. Вскоре она приоткрылась, один из охранников с пистолетом в руках вошел в комнату, второй остался стоять в проеме, положив руку на кобуру. Кареев как мог изобразил на лице испуг и стал показывать жестами, что гость подавился, первый немец шагнул к Трухину, но капитан 2-го ранга перехватил его руку с оружием, вывернул из нее Парабеллум и ударил того рукояткой по голове. Второй охранник потянул пистолет из кобуры, но Кирилл стремительно скользнул к нему и тоже ткнул в кадык, после этого прикрыл дверь и свернул всем троим шеи. Все это произошло очень быстро, Мазанов только и успел, что подняться с дивана.
- Побудьте пока здесь!
Кареев отдал генералу один из Парабеллумов, второй взял себе.
- Ничего не предпринимайте, просто ждите меня!
Не дожидаясь ответа, капитан 2-го ранга выскользнул в дверь и быстро, но очень тихо и осторожно пошел к лестнице. На первом этаже располагался пост, там находились еще два охранника, которые в ночное время периодически обходили двор, где бегали две немецкие овчарки. Днем собаки сидели в вольерах, их выпускали с наступлением темноты. Еще восемь охранников отдыхали в больших комнатах, рассчитанных на проживание четырех человек каждая, сейчас все они уже должны спать. Немецкий орднунг не подвел, никаких праздношатающихся свободных от несения службы солдат в коридоре, в начале которого и было устроено что-то вроде вахты, не наблюдалось. Кареев без особого труда подобрался к охранникам поближе, подождал, пока один из них выйдет на обход двора, оглушил и задушил первого немца, а затем, когда вернулся второй, ликвидировал и его. В углу помещения Кирилл увидел металлический пруток толщиной в мизинец с крюком на конце, для чего он нужен гансам неизвестно, а вот ему очень даже пригодится. На то, чтобы уколом в ухо упокоить оставшихся восьмерых спящих солдат, много времени не понадобилось, такие номера Карееву приходилось исполнять и в той жизни, и в этой. Следующими на очереди были офицеры и солдаты, выполнявшие функции обслуживающего персонала, тут пришлось немного подумать, ведь кто где живет, морпех знал очень приблизительно.
Пятеро из обслуги нашлись в большой комнате в другом конце коридора на первом этаже, один из них вышел по нужде и нос к носу столкнулся с Кареевым, ожидаемо реакция у последнего оказалась лучше. Заглянув в помещение, из которого вышел немец, молодой человек обнаружил там остальных и поступил с ними также, как и с охранниками. Теперь на очереди офицеры, их должно быть всего трое, комендант данного объекта и его заместитель, а также преподаватель-говорун, все они должны проживать на третьем этаже особняка. Проблема в том, что он там ни разу не был, хотя можно предположить, что расположение комнат примерно такое же, как и на втором ярусе. Оставалось надеяться, что на ночь никто из постояльцев не запирается, иначе придется искать запасные ключи, ведь шуметь категорически не хотелось. Впрочем, судьба, которая сначала повернулась к Карееву самым настоящим задом, устроив столь глупое попадание в плен, теперь, видимо, решила сменить темную полосу на светлую. А может, это его солидный опыт позволил выполнить все четко и правильно. Преподаватель и заместитель коменданта объекта спали и проснуться им было уже не суждено. В комнате последнего морпех обнаружил на стене целую коллекцию холодного оружия, из которой выбрал себе прямой обоюдоострый кинжал с лезвием длиной сантиметров тридцать и, проверив его заточку, остался доволен находкой. Последний офицер в звании гауптмана еще не спал, он сидел за столом и что-то писал, его китель висел на спинке стула, как и кобура с оружием, воспользоваться которым он не успел. Убивать его Кирилл не стал, ему необходима была информация, так что предстоял экспресс-допрос, занятие неприятное, но в данных обстоятельствах совершенно необходимое. Морпех хорошенько связал единственного оставшегося в живых немца, еще раз тщательно осмотрел все помещения в особняке, чтобы не было никаких сюрпризов, после чего зашел в комнату, где его ждал генерал Мазанов.
- Все нормально, Лавр Александрович, объект зачищен. Сейчас необходимо допросить местного коменданта, прежде чем двигать отсюда.
- Кто ты такой, лейтенант?
- Когда мы выберемся, можете спросить об этом у товарища Сталина или у начальника Генштаба, наверняка еще товарищ Берия в курсе. Больше я вам ничего сказать не могу. Я младший лейтенант Александров, а теперь давайте займемся делом, время дорого.
Когда они поднялись на третий этаж, гауптман все еще пребывал в блаженном забытьи, пришлось его привести в чувство. Вскоре на советских офицеров уставились выпученные от удивления глаза немца.
- Вот и славно! – сказал по-немецки Кареев. – Сейчас я буду задавать вопросы, а вы на них отвечать. Можете не сомневаться, мое славянское упрямство и решительность гораздо сильнее вашего тевтонского, Бисмарк это хорошо знал. Кричать бесполезно, в особняке нет больше ни одного живого человека.
Кирилл вытащил кляп, но ганс все-таки решил показать характер.
- Идиоты! Мы в Германии, неужели вы рассчитываете уйти отсюда? На что вы надеетесь, на помощь населения?
- Это вы идиоты! Вы сами привезли меня сюда, сами, прямо в Германию! Ты еще не понял, кто перед тобой? Я не лейтенант, мое звание – фрегаттен-капитан.
Гауптман некоторое время удивленно смотрел на Кареева, потом понял и глаза его расширились от ужаса.
- Боже мой!
Заниматься членовредительством не пришлось, немец оказался настолько поражен, что безропотно отвечал на вопросы. Подозрения Кирилла подтвердились, они действительно находились в Баварии, где-то между Мюнхеном и Нюрнбергом, названия близлежащих населенных пунктов ничего нему не говорили. По всей видимости, летели они на «тетушке Ю» почти четыре часа до промежуточной посадки и столько же после. Тогда получается в общей сложности почти восемь часов, а это, даже с учетов всех эволюций, под две тысячи километров. Выяснилось также, что Трухин прилетел на легком самолете, аэродром, который иногда используется абверовцами, расположен в пяти километрах к востоку. «Шторх» находится на нем, пилот остался там ночевать, ехать сюда не захотел. Других машин там сейчас нет, но ничего принципиально большего размера и не прилетает, полоса совсем короткая. Подробно расспросив дорогу к аэродрому, Кирилл задумался. Он и раньше считал, что шансы добраться хотя бы до Белоруссии более, чем призрачные, а сейчас убедился в этом окончательно. Более крупный аэродром, на который их доставили на Ю-52, находится гораздо дальше, к тому же там и охрана серьезная. В общем, за неимением гербовой, пишем на простой, иных вариантов, кроме как лететь на запад, у них нет. Отсюда до Великобритании на «Шторхе» не добраться никаким чудом, потребуется пара дозаправок, но это уже из области совершенной фантастики. Из прошлой жизни Кареев вспомнил, что в окрестностях Нанси активно действовало французское Сопротивление, судя по карте, которая имелась у коменданта, до туда примерно три с половиной сотни километров. Это, конечно, тоже та еще авантюра, но других достойных вариантов он не видел. Убив коменданта ударом трофейного кинжала в сердце, капитан 2-го ранга тщательно вытер лезвие об его рубашку и поднялся на ноги.
- Сейчас быстро собираем все необходимое и выдвигаемся на восток, там находится аэродром. Трухин прилетел туда, его самолет там.
- Ты можешь им управлять?
Вообще-то, в прошлой жизни Кареев получил несколько уроков, что называется на всякий случай и не сомневался, что справиться со «Шторхом» не сложнее, чем тогда с «Цессной», но имелась и существенная проблема. Одно дело полетать немного вокруг аэродрома вместе с инструктором, совсем другое проложить нужный курс и все такое, аэронавигации его не учили.
- Там есть пилот, Трухин же не сам за штурвалом сидел.
- Значит, домой полетим?!
Кирилл отрицательно покачал головой:
- На этом аппарате никаким чудом не доберемся даже до Белоруссии. Полетим во Францию, там будем местных партизан искать, другого выхода нет.
Генерал некоторое время молчал, потом решительно кивнул:
- Во Францию, так во Францию!

Через "Нормандию" прошло более 100 пилотов, 42 (по другим данным - 46) из них погибли и пропали без вести.  Около 270 немцев они завалили. То есть воевали без дураков.
Про франкоэсесовцев - согласен, хотя никакими особыми достижениями они на поле боя не отметились от слова "никах".
По бритьё баб - согласен, мужики просрали  1940 г., потеряв за 4 недели всего 100 тыс. из армии 2,5 млн. человек.
Кстати, академик Урланис  называет число всех репрессированных немцами во Франции - около 20 тыс. человек.

Olle
И без шторьха никуда Все остальное будет еще большей фантазией.
Но Бавария географически- это приятно. Много чего рядом, есть куда метнуться.

Швейцария- это горы... А потолок у самолетика 4+км. И уж точно Кареев в горах летать не сможет. Тут что попроще нужно.
Зато самолетик можно потом французам загнать за приличные деньги