Столб воды вырос у кормы «Уаскара». Раздались испуганные крики, с блокшива, старого парусного фрегата со снятым рангоутом, грохнула сигнальная пушка. В ответ ударило орудие с верков крепости – там замелькали сигнальные фонари, замельтешили на валах крошечные фигурки.
- До батарей миля с четвертью.  - Серёжа опустил бинокль. – Могут и попасть, если очень постараются.
- Мы на фоне тёмной стороны горизонта. – отозвался Остелецкий - И потом: с чего это им в нас стрелять? Старшее на рейде военное судно следует за вышедшим из гавани нейтральным пароходом. Конечно, взрыв монитора, подозрительно донельзя, да ещё и недавний побег – но чтобы вот так, сразу, обстреливать и топить? Нет, не решатся. А когда поймут, что ошиблись – мы будем уже далеко.
Он стоял рядом с Серёжей в расстёгнутом до пояса «водолазном» костюме из тонкой кожи и гуттаперчи. Рядом на палубе сохли перепончатые водолапти.  -
- А как вы ухитрились это проделать? С «Конадонгой» понятно, они даже не проснулись, когда мы со шлюпок на палубу полезли. Даже без ножей обошлось, тихо всё проделали, бескровно. Но - взрыв?..
- Да проще простого. Подошли к монитору вплавь и прицепили к корме мину. Динамита у нас почти не осталось, всего две фунтовые шашки – чтобы на дно пустить маловато, а вот покалечить лопасти винта, гребной вал и баллер руля – за глаза. 
- А что за мина-то? Те, что на минных катерах, подрывают током от гальванической батареи. У бросательных бомб, которые используют террористы –   кислотные взрыватели мгновенного ударного действия. А ваша как устроена?
- Часовой механизм. Я в детали не вникал, если хочешь – расспроси нашего гениального взрывника, юнкера Лукина, это он смастерил. Замедление поставил на полчаса – как раз довольно, чтобы пластуны вернулись на «Конадонгу» и суда вышли в море. А «Уаскара» теперь нескоро покинет порт. Повреждения наверняка серьёзные, устранять их – полгода, не меньше. 
- Вот и адмирал доволен. – Серёжа кивнул на монументальную фигуру Мигеля Грау, возвышающуюся на мостике.  – Уж как ему не хотелось топить свой любимый монитор! А теперь есть шанс вернуть его после окончания войны по репарациям.
- Эк ты загнул – «по репарациям!» - хмыкнул Остелецкий. Для этого ещё победить надо. Мы тут, конечно, славно повеселились, но у чилийцев по-прежнему полное превосходство на море.
Вспыхнул ослепительный свет и прожекторный луч зашарил по гавани. Мазнул по канонерке, потом метнулся к «Луизе-Марии».
- «Рэйли». -  встревоженно сказал Казанков. – А это, друг мой Вениамин, скверно. У англичан полтора лишних узла хода и пушки не нам чета. Догонят – раскатают своим калибрами, как бог черепаху!
- Не лезь  поперёд батьки в пекло! – Остелецкий похлопал ещё мокрой рукой Серёжу по плечу. – Мой унтер Осадчий не зря три дня по кабакам околачивался. У англичан, что на «Рэйли», что на «Мьютайне», сейчас только стояночные вахты. Остальные лайми на берегу, хлещут ром с мескалем, бьют морды да девок тискают. Пока соберут команды, пока разведут пары – мы будем уже далеко. К тому же, сначала надо понять, что происходит. Конечно, наш друг Бёртон сразу поймёт, кто виновен в подрыве «Уаскара» - но захвате-то «Конадонги» он не знает! С его точки зрения «Луиза Мария» дала дёру, а канонерка её преследует.
Серёжа задумался. Прожектор с «Рэйли» шарил по гавани, задерживаясь на уходящих судах. Когда луч упирался в «Конадонгу», приходилось зажмуриваться, закрывать глаза ладонью, спасаясь от невыносимо-яркого света
- А чилийская  эскадра, та, что блокирует Кальяо?  Пойдём на прорыв? 
- Это ещё зачем? – удивился Остелецкий. -  Пусть Повалишин разбирается там, как знает, а мы своё дело сделали. Двинем дальше на север, в порт Пайта - в открытом океане нас, поди, сыщи!

Отредактировано Ромей (21-07-2021 18:19:18)

Верки.
Устаревший термин, обозначающий внешние крепостные сооружения.

XI

Тихий океан.
Где-то у побережья Перу.
… января 1880 г.
Греве поплотнее запахнулся в плащ. Это на берегу стоит удушающая летняя жара – здесь, в океане, царствуют холодные ветра, дующие со стороны Антарктиды. «Луиза-Мария» весело режет форштевнем индигово-синие волны, следуя в кильватерной струе «флагмана их маленькой эскадры. На мостике парохода – капитан да фрагатта сеньор Серхио Казанков.  Сейчас он командует судном – шкипер Девилль официально считается интернированным и по этому поводу предпочитает напиваться у себя в каюте до зелёных чертей и прочей мистической фауны. Оба орудия расчехлены, кранцы первых выстрелов выложены, как это полагается, по уставу корабельной службы. Комендоры, все выходцы из далёкой России,  бдят на палубе. Что до матросов-бельгийцев, то большинство из них осталось на своих местах, польстившись на тройное жалованье, обещанное бароном на время боевых действий. Их более осторожные коллеги последовали примеру шкипера, для чего им в кубрик было доставлено три ящика с бутылками чёрного ямайского рома с соответствующей такому случаю закуской.
И все довольны, подумал барон. Даже Камилла – вон, как мило она беседует со своей новой подопечной на полуюте, в тени огромного перуанского флага…
Как она? – спросил Остелецкий. Он со своими пластунами перебрался на «Луизу-Марию», оставив полдюжины бойцов на «Конадонге», в помощь Грау.
Греве скосил взгляд на дам.
Да вроде,  всё в порядке. Поначалу заперлась  в каюте и заявила, что не выйдет оттуда, пока ей не предъявят её возлюбленного. Но потом баронесса подобрала ей миленький туалет для морских прогулок, и девчонка немного отошла. Сегодня даже изволила выйти к завтраку в салон. Но всё равно - говорит только о том, как воссоединится со своим разлюбезным лейтенантом.
Боюсь, теперь уже не воссоединится. – голос Остелецкого был невесёлым. – Я тут закончил разбирать бумаги капитана «Конадонги». Незадолго до нашего побега с эскадры, блокирующей Лиму, прислали авизо с донесениями и рапортами.  В ночь на Рождество на внешнем рейде состоялась стычка миноносок. Потери сторон – по одной боевой единице, причём чилийцы выловили из воды три трупа перуанских моряков. Среди них… – он сделал паузу,  - …среди них оказалось тело лейтенанта Гальвеса. Докладывают, что труп сильно изувечен при взрыве, опознали его только по именному кортику. Капитан «Конадонги», оказывается, его знал – познакомились ещё до войны, когда лейтенант гостил у брата в Вальпараисо. Он ещё пишет, что для несчастного дона Гальвеса, и в особенности, для его очаровательной племянницы, это будет тяжёлый удар.
- Бедная девочка!  - охнул барон. - Как же ей сказать?
Мой тебе совет, Гревочка: предоставь это супруге. Она женщина умная и деликатная, найдёт слова. И вообще, позаботится о бедняжке - после гибели возлюбленного податься ей некуда, не к дяде же возвращаться!
- Пожалуй... - Греве задумался. - Насколько я знаю Камиллу, она будет в восторге от возможности сделать Ачиву своей воспитанницей. Вот  закончится война – возьмём  девушку с собой в Европу. Там она  сможет получить приличное образование, не то, что в этой южноамериканской дыре. А там, глядишь, и дядюшка её простит. Время – оно лечит…