Фалангер, зараза     опять в сторну Hi-Teca смотрит. Просто при описании киборгов и бортовых компов - это была бы уже совершенно другая история. Хотя, думаю, не менее интересная.

Буду думать однако.

Прадед - Илья Муромец, дед - Максим Горький, папа - ТБ. Веселая семейка. Ничего не скажешь.

Так хочется как лучше, а получается как у ЧерномОрдина

Выкладываю новый кусочек.

- Все брат, кончилась мирная жизнь, война началась.

Сказал, а у самого на душе чернее ночи. Это молодежь глупая думает, что война это медальки да подвиги. Мой-то знает, он в Испании был. Война – это боль и смерть, боль и смерть. И так каждый день. Пока или сам не погибнешь, или враг не сдохнет.
- Собирайся – говорит – И ребятам своим скажи, сегодня ночью пойдем Берлин бомбить.
Я как услышал, аж подпрыгнул. Ну, держитесь су…и, отольются вам кровью наши слезы. Ребят собрал, все проверили, карты наизусть выучили, девок забрали, покормились, стоим ждем. Как темнеть начало, подвесили нам еще две котомки по бокам, и пошли мы на запад. Идем тихо, молча. Час, два, тишина в эфире гробовая. Я своим строго-настрого наказал молчать всю дорогу. Не хватало еще, чтобы нас там из-за чьей-то болтовни по дороге встретили. Девки лежат тихо-тихо. Понимают, что не в бирюльки играть идем. Бомбить идем по настоящему. А на земле ад твориться. Смерть кругом ходит. Добычу собирает. На нас посмотрела, руки свои костлявые потянула, и кричит снизу:
- Ничего, летайте пока соколики, летайте. Скоро все вы мои будете.
Мы молчим. Хотел я ей сказать пару ласковых, да нельзя. Ничего, обратно пойдем, поговорим. Вот уже и Германия под нами. Третий Рейх, будь он проклят на веки вечные. Веселятся сволочи. Конечно, это ж не мы к вам костлявую привели, а вы к нам. Радуйтесь, радуйтесь, чуют мои сердца, вы еще так навоюете, что самим от этой войны тошно станет. А вот уже и Берлин под нами. Да понял, понял, куда нам надо. Петрович, не лезь под руку, я сам знаю, куда заходить, и откуда и куда ветер дует. Оглянулся, мои за мной идут, ни на шаг не отстали. Молодцы. Так бы на парадах ходить, ан нет. На боевой заход идем. Ну, все, пора. Девчата наши аж трясутся от желания. Сейчас, сейчас, подождите милые, придет и ваш черед. Пошли родимые. Давайте девчонки, с небом светлым. Передавайте привет сволочам от доблестного красного воздушного флота. Не все вам костлявую к нам водить, принимайте ее в гости. Дошли девки до места, все дошли. Одна в одну, на учениях так не бомбили. Вот что значит от души да со злостью. Ага, не нравиться гады, а каково нам вчера было. Мы к вам теперь каждую ночь ходить будем. Все ребята, домой идем.
Домой шли уже спокойно. Усталые, но довольные. Только границу переползли, уже светать начало, видно хорошо, смотрю, а под нами стая шакалов идет. Вот падлы. Шакалы – это юнкерсы по-вашему. Воют они громко, на испуг берут. Только и могут, что беззащитных трепать, а как ястребок увидят или бегут сразу, или кучей на одного лезут. Приметил я их. Вот они, те самые, которые гнезда вчера бомбили. Летят, наглые, довольные и даже без охраны. Совсем оборзели от безнаказанности. Киваю ребятам, мол, пойдем, вломим гадам за вчерашнее. Командир, смотрю, тоже серьезно настроен. Ну, мы и пошли. Вломились в них, как стадо слонов в курятник. Они вертятся, не поймут что делать. Только и смогли, что орать как резанные:
- Спасите, помогите, тут нас русские бьют.
Куда там спасать помогать, от всей их поганой стаи только трое уцелело, да и то один потом упал. Его хозяин бросил. Прыгнул сам, а его бросил. А мог бы и до гнезда дотянуть. Или хотя бы на поле сел, нет же, своя шкурка дороже. Наши-то завсегда своих спасали. Сами бывало обгорали, а друзей сажали, хоть не на ноги, хоть на пузо, но сажали. Не бросают русские друзей в трудную минуту. Не могут они так, а вот немцы могут, получается. Хуже них говорят, только амеры поступают. Конечно, япы тоже хороши, и сам дурак погибает, и друга небесного за собой тащит, но тут хоть не прыгает, хоть не обидно. Когда с хозяином вместе, оно конечно и помирать не страшно. Опять отвлекся. Короче пришли мы в родное гнездо, а нам говорят, что переезжаем, жить теперь будем где-то под Ленинградом. Красивый город, бывал я там в свое время. Ну, переезжаем, так переезжаем. Наше дело маленькое. Экипаж в себя, техников – механиков с собой и вперед.
Новое место как-то мне не очень понравилось. Сыро тут, болота кругом, дорог мало. Если не дай небо садиться придется на экстренную, пока место найдешь подходящее, умотаешься. Зато летать, конечно, отсюда удобнее. Без котомок оно ясен день, гораздо веселее. Так вот и летали, почти каждую ночь. То на большую воду, то в Пруссию, то в Германию, даже как-то пару раз в Польше побывали. Но она мне не понравилась. Мелковата. Там кроме портов и Варшавы и посмотреть не на что.
Были и конфузы всякие. Пару раз нас свои же зенитки обстреливали. Вот дуры, они и есть дуры.
Я им ору - Мы свои, русские.
А они мне в ответ – Свои в такую погоду дома сидят, а не шляются где попало - и гав, гав, гав на нас снизу. Еле ноги унесли. А один раз какой-то наш полудурок вынырнул из-за облака и в хвост мне пристраивается. Я тогда как раз один был, на разведку меня послали. Кричу ему:
- Твою мать, ты что делаешь.
Вижу, показывает мне – Ты гад, морда фашистская сейчас получишь – а сам пристраивается ко мне, как бобик к жучке. Ах,  думаю, сопля малолетняя. Пугнул его мой стрелок. Тот вроде бы шуганулся, пропал. Обернулся, а он снизу решил подлезть, извращенец хренов. Ну, на хитрый фюзеляж у нас есть и пропеллер с винтом. Там у меня тоже стрелок сидит. Огрызнулся я малек, мол, смотри, поймаю, уши надеру, Будешь знать, как хулиганить. Так этот же дурак не успокаивается. Чувствую, крыло, как огнем обожгло. Глянул, а у меня там в дырочках ветер свищет. Я ему:
- Мать, перемать твою через огород налево (это только цензурная часть того, что я ему сказал тогда), и он вроде понимать начал. Мордой по сторонам вертит, крыльями, как мельница машет и молчит, как компрессор. Ну, компрессора они от природы молчаливые. Стоят и пыхтят. А этот же вроде живой, нормальный. Первый раз глухонемого в небе вижу. И кто его туда пустил только. Пришлось на рулях все показывать.
Я ему – Ты, что говорить не можешь?
Он кивает в ответ и показывает – Говорить не могу и не слышу ничего.
Показываю – Радиостанция сломалась?
- Нет, у меня ее вообще нету.
Вот тут я уже охренел – Кто ж истребителей без радиостанции в небо пускает. Это ж вредительство натуральное. Как же вы в бою общаетесь?
- Да не как. А радиостанцию у меня еще перед войной сняли, мол, нечего в бою трепаться.
- Мать моя литейка. Как же вам хреново-то приходится – я аж чуть не упал от этой мысли.
- Да, вот так и мучаемся. Это – показывает – У нас с тобой еще нормально обошлось, а бывает и свои сбивают. Ребята говорили.
Я ему – Ты радиостанцию себе обязательно поставь, расшибись, а поставь. Без нее нынче, как без пулеметов.
Показывает – Спасибо за совет. Чистого неба тебе, большой.
- И тебе летной погоды.
Так и пошли дальше, я к себе, он к себе. Да, крепко озадачила меня эта встреча. После посадки пристал к Хозяину. Говорю:
- Кажется мне, что врагов мы не там ищем. Сам посуди. Летают ребята без радиостанций. В первый день сколько наших в гнездах пожгли. А они стояли голодные, разутые, раздетые. Говорят, что даже стариков без прикрытия бомбить гоняли. Да, такое только враги могли сотворить.
А он только головой покачал и отвечает – Эх, кабы враги не так обидно было бы. Все беды от дурости нашей. Поставили пацана авиацией руководить, генерала присвоили, а он максимум на комполка тянет. Ну, в крайнем случае, на комдива, если начштаба грамотный будет. Все беды наши, малыш, от дурости нашей собственной. Махнул рукой и пошел в штаб.
Я тогда всю ночь себе места не находил. Как так, думаю. Не уж то там наверху дураки сидят? Думал, думал, а получается и взаправду, чем выше, тем дурнее. Вон, на крысах одни ШКАСы стоят, говорят, есть еще с БСами, ну а БС что может сделать? Например, против такого, как я? Да ничего. Потому, что у меня впереди два ШВАКа  стоят и еще три спарки УБТ задние полусферы караулят. И хрен кто ко мне подойдет близко. Да, дела брат творятся. Спасибо Создателю, он как закрылками чуял, когда насчет вооружения ругался. Ага, послушал бы дураков, который орали, зачем стратегическому бомберу вооружение лучше, чем у самого, самого истребительного истребителя. А вот зачем, чтобы этих самых, самых  истребительных истребителей гонять.
Через два дня и к нам беда пришла. Пошли мои ребята тремя тройками на закате на Пруссию, а вернулся на рассвете один только. Да и тот чуть живой приполз. Восемь братьев ни за что, ни про что. За одну ночь. Да твою же мать. Как же так. А уж людей сколько погибло. Вообще не считано. Только вроде вчера все вместе были. В карты играли. Еще смеялись, можно ли до Ла-Манша долететь или нет. Эх, бл…ь. Война, будь она проклята. И попались же, как дети. Ну, что вам стоило с запада зайти. Лишний крюк в сто верст сделать. Только стали выходить на цель, а их тут зенитки ждали. Размолотили ребят в щепки. Только перья летели.
Пустота, кругом пустота. Вот вчера они стояли тут. Семнадцатый, у которого вечно клинили УБТшки.  Двенадцатый со своим бестолковым экипажем. Девятый - умничка. На него можно было и полк оставить если что. Одиннадцатый, смешно прозванный на немецкий манер эльфом. Десятка, снайпер от неба. Всегда попадал с первого раза. Пятнадцатый и шестнадцатый, эти всегда были вместе. Вместе стояли, вместе летали, вместе и погибли. Братья-близнецы. Были. Как же так. Аж душа на куски рвется. Ну, почему, почему!!! Месяц летали и ничего. Ни одной царапины, а тут за один вылет и восемь пацанов, и каких, каких ребят потеряли. А, твою мать. Люди хоть напиться могут, а тут хоть упейся, хоть залейся. Боль-то она вот, никуда не уходит. А вот тут, рядом со мной стоял четырнадцатый. Самый застенчивый. Ему всегда с девчонками не везло. То не входят, то не выходят. И смех и грех. Нам дуракам смешно, а он переживал всякий раз. Тринадцатый говорил, что несчастливый, а поди ж ты, дополз. И людей своих всех привез обратно. Они тоже молодцы не бросили его. Довели, посадили. Раненого, избитого, обреченного – дотянули, посадили.
А через день мы пошли. Все собрались, кто остался и пошли за ребят мстить. Нужно было одну станцию накрыть, пока оттуда эшелон со взрывчаткой не ушел. Так что шли днем, без прикрытия. Ох, дать бы кому-нибудь по башке за такое. Сволочи штабные. Стратеги хреновы. Засекли нас, ясен день. Еще не дошли, а чую, уже нас ждут. Пасут нас сволочи. Вот только кто? Умоемся мы сегодня маслом с кровью, ох умоемся. Я своим говорю:
-Ребята, ждут нас. Так что клювом не щелкайте особо. Строй не ломать. Вперед меня не лезть. Этот долбанный эшелон надо по любому накрыть. Слышите – по любому.
Отвечают – Понятно командир. Сделаем, разве нам впервой.
Спокойные, это хорошо. О, фрицы заверещали. Учуяли добычу, только у той добычи, зубы побольше, чем у охотников будут. Слышу в эфире:
- Рус, ифан, стафайся, хати са мной, сатить типя бутем.
- Сейчас – говорю – отстрелю тебе садилку по самые закрылки, допиз…ся.
Вот они, появились. FW-190, волки высотные. Полезли. Ага, огребли. Самый наглый задымился. А цель-то уже рядом, отвернуть-то не можем. А эти гады понимают, и пользуются этим. Кричу в эфир – Строй, строй держим, су…ны дети.
Ох, что-то сердце закололо. Ой, больно то как, мать моя труба аэродинамическая. Все, одно сердце встало. Ладно, на трех как-нибудь дотянем. Тут еще зенитки снизу захрюкали, так и наровят укусить побольнее. Хорошо хоть мелкие они, безобидные. Были бы 8-8, половина бы наших уже на земле горела. Вот и цель показалась. Стоит, пыхтит родимый. Гостинцев просит. Получите, распишитесь.
- Внимание, сброс. Сброс, мать вашу - Ага, пошли девчонки на работу. Пиз…дец котятам, эти не промахнуться - Восьмой не спи. Что значит второго пилота убило, кнопку нажать некому. А ты там бл…ь нахер нужен. Сам сбрасывайся. Да, быстрей твою мать, уже из зоны выходим. Ну, вот молодец можешь же когда хочешь. Все в чемодан и наверх нахер.
- Командир, мы тебя одного не бросим. Ты на трех от них не уйдешь, разорвут.
- Кому, бл…ь сказано, в чемодан и наверх бегом. Ишь, взяли моду приказы обсуждать.
А они, черти крылатые, даже не чешутся. Как будто и не про них речь идет. Обступили меня со всех сторон, закрыли спинами и волчар отгонняют. Все хорошо, только скорость у меня на трех черепашья. Ночью бы еще куда не шло. В потемках бы ушли, а днем, как тут уйдешь. Пока ладно, волков тут с десяток, а если еще два подойдет, что тогда делать?  Кричу третьему:
- Тройка, твою мать, слышишь меня!
А  он мне знаками показывает – Не слышу, с радиостанцией что-то.
Тут уж я на военно-воздушный язык перешел. Рассказал ему в красках, что будет, если сюда еще волки подвалят или стая мессеров по пути попадется. И что потом от ребят останется. Так то я один рискую, а так они ко мне все привязаны. И из-за меня одного все пострадают. А придет молодняк с завода, кто их летать учить будет? Побьются же, в первый вылет все побьются нахрен. Понял он меня, наконец-то. Понимаю, не хотят они меня бросать на растерзание волкам, а что делать.
- Валите – кричу - Отсюда. Третий за старшего. Минута времени, мать вашу, и я вас тут не наблюдаю.
Пошли ребята наверх. Я успокоился. Хозяин тоже спокоен. Ну, сейчас начнется. И началось. Налетели эти гады на меня все и сразу. Это у вас может быть, лежачего не бьют, а тут не просто бьют, а еще и толпой нападают. Все на одного. Но я тоже не из фанеры сделан. Кручусь, как могу. Вот уж не думал, что с тремя сердцами можно такое вытворять. Оказалось очень даже хорошо получается. Ох, не зря меня хозяин гонял. Ох, не зря. Как это все сейчас пригодилось. Ага, су…и не ждали вы такого. Опа, один готов. Не будешь перед носом маячить. Два ШВАКа это вам не хрен собачий, товарищи немцы. Теперь поосторожнее будете. Ой, блин, что такое! Вроде все цело, а как будто крыло отвалилось. Бл…ь, они же Ваську моего убили, стрелка второго! Он же совсем еще пацан был. Только зимой призвался. У него же и девушка есть. Он же мне письма читал. Ах, вы шакалы драные, ну, держитесь. Вот еще чуть-чуть, эх, Колька, Колька, твою мать. Тебе только по бутылкам из рогатки за туалетом стрелять, а не из спарки по немцам долбить. Ай, бл…ь! Во второй попали. Жарко то как, горим же, горим же Хозяин! Ну, ты что не видишь что ли! И тебя зацепило!!! Ну, прости меня дурака. Ничего, я сейчас огонь потушу как-нибудь, а Сашка меня до гнезда дотащит, он может. Ты потерпи главное, не умирай только. Тут уже до фронта полчаса осталось,  а там и наши подойдут. Я посмотрю, где там санчасть поближе, да и сяду, хоть на дорогу, а хоть и на пузо. Ты главное не умирай, продержись, пожалуйста. Ради неба продержись.
Пока в тебе Хозяин есть, ты до последнего держишься. Горишь, а все равно держишься. Через огонь, через боль к земле тянешь. Умираешь, но тянешь. Уже и сердце встало, и крылья вот-вот оторвет, а ты тянешь, спасаешь Хозяина. До последнего от него костлявую гонишь. А вот если Хозяин тебя бросил в небе, то все. Пиз…ц, как вы, люди говорите. И крылья  опускаются и сердце встает. Бросаешь все, и к земле, к смерти прямиком. 
Так, значит, говорите, сердце горит. А мы его потушим. Ой, жарко то как. Ой, мамочка моя родная. А-а-а, врешь зараза, не возьмешь. Врагу не сдается наш гордый Варяг. Это откуда, а Сашка поет. Хорошая песня, пусть поет, Она сейчас как раз в тему. Фу, потушил, мать его. Что, бл…ь систему пожаротушения ставить не надо! Попадется мне Создатель, засуну ему кульман в задницу. Что же мы так плетемся-то. Они все наглее и наглее. Из пробитого сердца дым валит чернее ночи, лечу как дракон огненный. Ай, мать вашу. В крыло попали. Ой, больно то как. И попали-то хорошо сволочи. Аж куски шкуры по сторонам полетели. Да, бл…ь, пушки волчьи– это вам не пулеметики сраные. Эти как укусят, так укусят. Одно слово волки. Если вцепятся, то без куска мяса не уйдут. Ай, по корпусу-то за что, мать вашу немецкую. Как там ребята внутри? Живы пока вроде. Ну, и то ладно. Тогда мы еще пободаемся. Еще посмотрим у кого фюзеляж толще. Рвут меня в клочья сволочи, а я все равно к своим, все равно на Восток тяну, да еще и огрызаюсь походу. А как они хотели волки позорные. Задымился гаденыш, а ты не лезь под пулеметы. Ага, су…и не нравиться. Мы тоже стрелять умеем. Куда это они делись?!
- Эй, ты корова летающая, греби сюда. Да не крути ты башкой по сторонам. Наверху мы.
Смотрю, наши, Яшки первые. Наши братцы. Добрались, доползли мы до своих-то.
- Ой, спасибо вам ребята. Я уж думал все, крышка мне нынче. Вы меня у костлявой прямо из пасти достали.
- Да, ладно, нормально все. Ты тоже молодец, одни против восьмерых волков не испугался выйти.
- А вы откуда знаете?
- У-2 на хвосте принес. Ты думаешь, мы здесь как оказались. Твоих ребят заметили, разговорились. Они и попросили тебя встретить, а ты думал, нас небо принесло. Как самочувствие, до гнезда дотянешь.
- Я-то ладно, а вот у меня Хозяин ранен. Где тут санчасть или госпиталь поближе будет?
- Х-хе – отозвался их старший - Поближе – это у немцев. Мы еще фронт не перешли. Давай к нам. Дорогу покажем. Я там всех предупрежу. Ты главное сам дотяни.
- Дотяну, дотяну. Мне бы Хозяина живым донести. А я-то уж дело десятое.
Сел я тогда, помню, к ним на поле, не успел остановиться, а ко мне уже санитарка летит. Бежит, аж колеса на кочках подпрыгивают. Сама беленькая, а по бокам крестики красные. Пока Хозяина в нее грузили, я ей ЦУ давал:
- Ты там смотри поаккуратнее, не растряси по дороге. Да побыстрее его в госпиталь довези, не дай небо что случится, я тебя потом пропеллером в описки пошенкую.
А она мне – Слышь ты, летун хренов, сам не уберег, а теперь выступаешь. Я тебя летать не учу, вот и ты меня не учи раненных возить. Ты еще рудой в земле лежал, когда я уже в больнице покрышки налысо стерла. Так что заткнись и не мешай работать.