-Харе пить! Все целы? — отсмеявшись, сказал командир. - Что там у нас жипиэс показывает?
-Момент, - откликнулась Аня, радист и медик по совместительству. Потом закопошилась в нагрудном кармане пуховика.
-Не... Ноль эмоций... Не работает. Погода, что ли?
-Ты ее включила? - поинтересовался Петрович.
-Ой... Сейчас! - Аня, укутанная в пуховик так, что казалась колоьком на лыжах, лихорадочно затыкала указательным пальцем по маленькому приборчику. - Фиг! Не включается. Перемерзла, что ли?
-Ладно, внизу разберемся. Чапаем вниз!
Спуск в горах по тайге и на лыжах — занятие не для слабонервных. Нет никаких лихих катаний по склонам. Медленное и нудное перешагивание лесенкой. Встал боком к склону и топчешься почти на месте, спускаясь неторопливо. Почему так? Потому как под снегом бурелом и камни. Их не видно.
-Макарыч! У тебя щека белая! Разотри немедленно!
Братец Черепашка немедленно остановился, зачерпнул горсть снега и стал растирать правую щеку.
-Идиот! Снегом не три! Раздерешь кожу!
А кожа ничего не чувствовала. Явно обморозился. Ладно... Внизу смажем. Сейчас останавливаться нельзя. Световой день очень коротокий.
-Смотрите, какой гигант! - остановилась Анжелка, запрокинув голову так, что капюшон свалился.
Она пыталась разглядеть верхушку огромного кедра, спрятавшуюся в кружащемся танце снега.
-Идем, Анжел, идем! - поторопил ее Петрович.
Отошли они метров на пятнадцать. И мир, и без того ослепительно белый, вдруг сияюще вспыхнул. Туристы оторопели на мгновение. И тут же давящую тишину с треском разорвал удар грома. Зимняя гроза. Невероятно редкое и уникальное событие. Издалека им красиво любоваться. А вот когда молния ударяет прямо в тот самый кедр, возле которого ты только что стоял...
Вверху что-то захрустело, заскрипело, застонало. Молочное небо окрасилось оранжевым пятном.
-Бегом! Бегом! Бегом! - закричал Петрович и туристы, наплевав на технику безопасности, рванули вниз.
Петька Макаров из всех сил толкнулся палками и побежал. Именно побежал, наплевав на боль в паху и высоко поднимая ноги. Сила земного притяжения помогла ему. В какой-то момент Петька вдруг осознал, что он не бежит, а уже несется по склону. Прямо в густую заросль молодых елочек. Он попытался повернуть и это ему удалось. Но скорость была уже так велика, что на повороте он не удержался и свалился, а затем покатился вниз. Раздался хруст сломанной лыжи, а потом он рухнул куда-то.
Рухнул удачно. Головой не ударился. Просто приземлился мордой вниз. Сверху придавил рюкзак. Ноги были переплетены и задраны вверх — лыжи воткнулись в снег.
«Точно. Братец Черепашка и есть!» - устало подумал Макарыч. Потом стал выкарабкиваться. А это дело не простое. Это тебе не встал и пошел.
Сначала надо снять рюкзак. Петька снял лыжные палки. Потом кое-как расстегнул нижний и верхний пояса. Затем повернулся на бок. Вытащил из затянутых лямок руки. Тот еще атрракцион. Затем полулежа забрался на сам рюкзак. Снял лыжи. После этого уже вытер липкий пот, едко заливавший глаза.
И что там с лыжами? Ага. Левая цела. Правую же...  Черт его знает как так получилось, но у нее была оторвана задняя половина. Сразу после крепления. Недалече и обломок воткнулся в снег как копье.
-Эээй! - заорал Петька. - Ээээй!
Никто не отвечал.
Овраг, в который он свалился, заглушал звуки. Метра два глубиной, и вместо неба густая темно-синяя хвоя.
-ЭЭЭЭЭЙ!
Где-то хлопнул очередной сугроб, свалившийся с елки.
Кое-как Петька встал и побрел  к обломку. Снега на дне оврага было немного. Всего по колено.
Теперь надо принайтовать обломок к лыжине. На этот случай у Петьки была изолента. Не потому, что он запасливый такой, а потому, что был назначен ремонтником группы. То есть тащил с собой ремнабор — кусачки, иголки и прочие гвозди с шурупами. Были и алюминивые накладки для  ремонта лыж. Но, честно говоря, Петька решил не возится с шурупами на холоде. Изолентового варианта должно было хватить до трассы Кытлым-Карпинск. А там... А там уже и хрен с ними, с лыжами.
Нет... Все таки надо было бахилы надеть. Поленился? Теперь полные валенки снега.
Петька схватил обломок, вытащил его, и побрел по своим же следам обратно к рюкзаку. Внезапно, совершенно не задумавшись зачем и почему он это делает, ударил обломком по круглому снежному холмику.
И закричал. Потому как холмиком оказалась голова человека.
От неожиданности Макарыч снова упал. Потом уставился на мертвое лицо. Глаза мертвеца были закрыты. Кожа была страшно бледной. Но черты лица были спокойны. Казалось, что мертвец даже улыбается.
Непрестанно оглядываясь на труп, Петька пополз к своему рюкзаку.
«Быстрее! Мамочки мои! Быстрее! Ноги в лыжи и вниз, вниз, вниз!»
Напялив на себя инвалидные лыжи, кое-как подняв рюкзачину, он побрел вниз. Какой-то животный страх подстегивал его, но он сдерживался и старался больше не спешить. За спиной глухо упал очередной сугроб. Турист еле-еле удержался, чтобы не заорать и не побежать. Ему вдруг показалось, что улыбающийся мертвец сейчас встанет и пойдет за ним. Взгляд его внезапно зацепился за...
Из снега торчала заледенелая человеческая рука. А вот там еще одна. А тут валенок.
Внезапно, Петька понял, что он идет по трупам. Что их тут десятки. Разум отчаянно пытался отключиться, но почему-то у него это не получалось.
Тогда Макарыч запел что-то невнятное.
Вниз, вниз, вниз!
Тут никак не промахнуться. Дорога идет перпендикулярно склонам Конжаковского массива. Где бы ты не спускался — все равно выйдешь на нее. Главное, чтобы это дело сделать побыстрее.
В какой-то момент Петька остановился. Сколько он прошагал на адреналине? Он не помнил. А остановился потому, что в какой-то момент осознал. Деревьев вокруг нет. И стемнело как-то внезапно. То есть чуть-чуть видно. Но именно чуть-чуть. Кончики лыж видно. А далее черно-белая карусель.
Внезапно закружилась голова и резко затошнило.
Снежанка!
Попробуйте выйти зимой в чистое-чистое поле. В такой день, когда валит снег. Попробуйте немного пройти по этому полю, когда небо и земля смешиваются в сумасшедшем танце снега. Вестибюлярный аппарат через несколько минут просто потеряет ориентиры. Тошнота, рвота и неконтролируемая паника. Вот что такое снежанка. Единственное лечение от нее — яркий, возвращающий реальность на привычное место, ориентир — оранжевый рюкзак впереди идущего товарища, ярко-красная куртка идущего позади, желтая точка огонька где-то там на горизонте, между где-то и когда-то.
Огонька... Огонька? Огонек!
Мерцающая желтая точка в сумрачной мгле североуральской ночи — это всегда спасение.
Главное, добраться до нее.
Петька не думал о том, кто там у костра. Он просто пер и пер, сквозь ветер, снег и мглу. И напевал свою любимую молитву:
-Ничего, ничего, ничего... Пуля, сабля, штыки все равно... А ты любимая, а ты дождись меня и я при...
-Стой! Стрелять буду!
Голос раздался отовсюду, кажется.
-А? - глупо спросил Снежную Мглу Макарыч.
-Бэ, - передразнила Мгла его. - Руки! Руки к небу!
Где тут небо было, Петька не знал, но, на всякий случай, поднял руки вверх.
Кто-то подошел со спины.
-Мешок снымай свой. Ух, тяжеленький! Чего несешь?
-Это... А вы кто?
Вместо ответа туристу больно ткнули чем-то между лопаток.
Затем связали руки. Обыскали сноровисто. Вытащили из кармана перочинный ножик. Уложили на какие-то доски мордой вниз. Потом куда-то потащили.
-Совсем уже охренели... - сказал басовито один.
-Да ничего не говори! - второй ответил хрипло.
-Это который уже за сегодня?
-Пока третий.
-Вот ТАМ рады будут!
-Угу. Беспокойный день.
-Одно понять не могу. Чего они так одеты странно?
-А хрен их поймешь...
«Странно, странно... Ничего странного!» - вяло подумал Петька - «Не хватило денег на нормальную экипировку. Чего тут странного?»
Куда его волокли на деревянных санях — Макарыч понятия не имел. Видел перед собой только мелькающие пятки белых валенок.
Скрип, скрип. Скрип, скрип. Скрип, скрип. Тащивший Петьку чуть прихрамывал на правую ногу.
В конце концов, доскрипел до... До чего?
-Вставай, чучело! - второй, несший Пашкин рюкзак, незлобно пнул туриста в бок. Тот с трудом приподнялся — тело затекло в такой неудобной позе. Да еще со стянутыми обледенелой веревкой руками за спиной.
-Шагай теперь, - Петька оглянулся на басовитый голос. Разглядеть в тьме, расчерченной метелью, он смог только два белых силуэта без лиц.
-К-куда шаг-гать? - стуча зубами ответил турист.
-Замерз? -участливо спросил Хриплый. - Ну ничего. Сейчас согреешься туда шагай!
И показал направление какой-то палкой.
Пашка проследил за направлением и ничего не понял. Темнота и есть темнота. Куда идти-то?
И тут его снова подопнули. Он машинально сделал пару шагов и провалился в какую-то яму, свалившись на дощатый пол.
Затем что-то скрипнуло, хлопнуло, щелкнуло и стало еще темнее. Хотя, казалось куда уже?
Петька сел, массируя запястья и матюгнулся от боли.
-Макарыч? Ты? - внезапно раздался чей-то голос. Знакомый голос. Очень знакомый.
-Петрович! - обрадованно подскочил Петька и ударился головой о потолок.
-Осторожнее, - буркнул еще один знакомец. Андрюха Немзоров.
-Мы где? Чего происходит-то? Это кто такие, вообще? - заволновался Макарыч.
-Не больше твоего знаю, - опять буркнул Петрович. - Одно ясно — не на Лазурном берегу.
-А остальные где?
-Не. Зна. Ю. - по слогам ответил командир.
-Слушайте, я там такое видел! - и Петька рассказал об овраге с мертвецами.
-Мля... Вляпались... - мрачно и гнусаво резюмировал Немзик после сбивчивого рассказа. - Это кто такие? На мансей не похожи. Урки, что ли? Тоже не похоже... Очень уж они меня профессионально уложили. Я одного только успел свалить. Как вмазали мне в харю чем-то... Кажись, нос сломали.
-А манси тут причем? - не понял Макарыч.
-Их места тут, - ответил Петрович. - Помнишь, Семичеловечью брали? Легенда ходит, что там семь охотников-манси погибли. Злой дух их уволок и сожрал. А души их обернулись в семь скал. Вот манси каждый год и должны принести в жертву семь человек. Чтобы умилостивить духа гор. А когда он насытится — скалы снова людьми станут.
-А что раньше молчал? - спросил Немзик.
-Баб пугать не хотел...
Петьку передернуло. Сидеть в темноте, ждать неизвестно чего и выслушивать такие истории...
-А тепло тут... - попытался он перевести тему разговора.
-Тут печка есть. Задней стенкой сюда. А топят из другой комнаты. Или камеры. Двигайся сюда, чего у входа сидишь?
Петька пополз на голос командира. У них и впрямь было теплее. Можно было даже пуховик расстегнуть. В железной печке трещали дрова. Смутно были слышны чьи-то голоса. Жаль, слов не разобрать было.
-Эх... Света бы... - вздохнул Немзик.
-Угу. И Свету бы. На троих бы расписали, ага, - мрачно ответил Петрович.
Петька хлопнул себя по лбу. Он вдруг вспомнил, что во внутреннем кармане пуховика у него был спрятан огарок свечи и несколько спичек, запаянных в полиэтилен.
-Момент... Оп-па! Да будет свет!
Маленький огонечек тускло осветил помещение.
Дощатые стены. Низкий, тоже дощатый потолок. Кривоватая дверь. Сквозь щель между ней и порогом намело небольшой сугробчик.
-Немзик! Ну у тебя и рожа!
Рожа была и впрямь, что надо для кунсткамеры или музея ужасов. Распухший нос, фингал в половину левой щеки, кровавые потеки по всему щетинистому подбородку, заплывший левый же глаз.
Вместо ответа тот только шмыгнул кровавой соплей.
-Тихо! Туши свет! Идет кто-то!
За дверью послышался скрип шагов. Петька еле успел задуть свечу.
Дверь открылась:
-Э! Клоуны! Держи пополнение!
На фоне дверного проема мелькнули два силуэта.   
-Мама! - взвизгнул один из них.
Ага... Вот и девчонки появились. Не было только Хвоста. А так — вся команда в сборе.
Басовитый, а это был именно он, насмешливо сказал:
-Свечка на полке по-над печуркой. Спички тамака же. Жгитя скока влезет. Вас тута сколь шарахается? Исчо будут, не?
-Еще один должен быть, - буркнул Петрович.
-Агась. Ну скоро прибудет. Тута мышь не проскочит, не то что человек какой...
И дверь снова закрылась.
-Девчонки! Вы как? - шепотом спросил Макарыч.
Анжелка нервно засмеялась:
-Рюкзак отобрали. Да облапали всю. Это кто такие?
Вместо ответа мужики только вздохнули. Петрович снова зажег свечу.
-Андрюшка! - ахнула Аня. - Тебя били?
-Нет, это я с пнем поцеловался...
Анька подскочила и, традиционно ударившись о потолок, заколотила в дверь:
-Аптечку мою принесите! Тут раненый!
-Цыц, лярва! - лениво ответил ей невидимый голос. - Может тебе еще врача подать? Своим не хватает, еще на вас тратить...
-Тьфу! - смачно харкнула Анька на дверь.
В ответ только коротко хекнули и замолчали.
-Может, это вояки какие? - сказал Макарыч.
-Может, - согласился Петрович. - Только не вояки, а вэвэшники.
-Кто? - не поняла Анжелка.
-Козлы-вевешники. Внутренние войска. Небось, зэчары какие сбежали. Вот район и оцепили.  А мы в это оцепление и вляпались. Утром разберутся и отпустят.
-Уроды... - буркнул Немзик и осторожно потрогал нос.
-Кто?
-Да все они...
-Ааа...
Потом девчонки перебрались к теплой стороне погреба. Или землянки? Команда расстелила часть пуховиков на полу. Частью укрылась, улегшись на пол и тесно прижавшись друг к другу. В центре, между Анькой и Анжелкой лег Петька, как самый младший. По краям — Петрович и Немзик. Никакой эротики. Просто таков закон — мужчина отдает тепло женщине. А женщина мужчине. Так элементарно теплее.
От тепла разморило, слипались глаза. Макарыч уже засыпал, мучаясь от того, что он не мучается по Хвосту. 
И тут снова дверь распахнулась. Вместе с порцией морозного воздуха в погреб втолкнули Хвостанцева.
-Ну вот. Вся команда в сборе.
-Фу... Слава Богу! - сел на пол Митька. - А это кто такие?
Немзик засмеялся:
-Еще один! Хвост, мы понятия не имеем, что происходит!
-Ну у тебя и шнобель! Били, что ли?
-Да иди ты! - отмахнулся Немзик.
-Мить! Укладывайся. Утро вечера мудренее. Завтра все узнаем.
-А пожрать нет чего? - почесал лохматую, давно немытую голову Хвост.
-У меня немного сухарей есть, - ответил ему Макарыч. - Вот!
И достал из своего пуховика аж две горсти сухарей. И не только сухарей. Еще орехов немного. И несколько конфет. А смеялись-то над ним как! То, что он не доедал из порции, тщательно прятал в пуховик. Разодрал подкладку в кармане и запасал в нем все, что можно было запасти. Хомяком дразнились! Правда. Последние дни в заначку оон добавлял все меньше и меньше. И все больше и больше на переходах вытаскивал по кусочку и с наслаждением грыз сухарики с орешками. Поэтому и получилось — лишь две горсти еды. В перемешку с кусочками ваты. Или как оно там называется? Спандбон? Пух? Перья? Да по фиг.
И не было в тот момент еды вкуснее, чем эти замусоленные кусочки сухого хлеба.
-Эй! Ханурики! Каша вот вам! - снова распахнулась дверь.
-Дверь закрывай, - рыкнул в ответ Немзик.
-Поговори мне еще. Выведу во двор да стрельну. Жрите фрицы, пока командир добрый!
И ушел.
В большом котелке аппетитно дымилась гречневая каша с тушенкой. Поверх каши лежали крупно нарезанные на четвертинки луковицы, и толстые куски хлеба. С краю котла в кашу воткнулись шесть ложек.
-Вот это другой коленкор! - обрадовался Хвост.
И туристы, обжигаясь, начали шамать аппетитную кашу, хрустя луковицами.
Ложки после пятой Петрович вдруг замер и спросил сам себя:
-А почему он фрицами-то нас назвал?
-Да мне хоть папуасами, - отмахнулся Хвост. - Лишь бы кормили.
Пятилитровый котел умяли минут за пятнадцать. Весь. Даже стенки вытерли хлебом.
Девчонки, причем, не отстали от остальных.
-Эй! Волкодав! А чай будет? - крикнул в потолок Митька Хвостанцев. Подождал минуту. Опять крикнул:
-Эй! Оглох, что ли?
-Не ори. А то стрельну, - миролюбиво ответил голос. - Чаю не будет.
-Не будет вам чаю.
-А чего?
-А тогось. Сцать начнете бегать кажные пять минут. Обойдетеся. Еще до ветру я вас не водил. Приказа нетути, потому вона в угол сцыте. Сами потом помоете за собой. Ежежли в расход не пустят на месте.