Глава 16. Засада в "Марьиной роще"

Спать в Русе ложатся так же, как и встают. В смысле, рано и по солнышку. Поэтому после заката в городке достаточно безлюдно. И можно перемещаться, оставаясь незамеченным. Особенно, если знаешь, как это делается.
Наш дом - типовой панельный ДОС. Стандартная пятиэтажная коробка модели “Стройбат ТМ”, которых в свое время настроили от Бреста до Владивостока немногим меньше, чем гражданских хрущевок. То есть конструкция известная и изученная. Фонарь, который светит в окно сербинской спальни, бросает на асфальт пятно света, по краям густеет уютная темнота. Под чьим покровом можно просочиться  во двор.
Наш подъезд пятый, но я ныряю в самый дальний от него, первый. Если я все правильно просчитал, то засаду на входе скорее всего поставят, но вот контролировать все подходы к квартире у них не хватит ни ума, ни людей.
Стараясь не шуметь, взбегаю на чердачную площадку. Дверь на крышу давно уже без замка. Русинские жители любят бухать на крыше, наблюдая закат, так что замки здесь вешать  - дело безнадежное изначально. Выглядываю. Вон, тары сколько, но к счастью наверху ни души...
Эх и я бы сейчас грамм сто для храбрости дернул. А потом еще столько, и полстолько, и четверть столько. До полного, как говорится  благорастворения. Но дело есть дело, и  желание дернуть не переходит грань, где кроме мыслей о пузыре ничего другого не остается. Нервы и адреналин пока что пережигают алкоголизм, ну а там, как отработаю видно будет ...
Выбираюсь на плоскую крышу без малейшего намека на ограду. Тут же залегаю на чуть липком, еще горячем от солнца рубероиде и оглядываюсь, стараясь сильно не маячить головой. Дом стоит на небольшом возвышении, и городок с окрестностями видны отсюда как на ладони.
Первым делом осматриваю район около “линии Маннергейма”, где оставил Милу. Никакой подозрительной активности вокруг НУПа не наблюдается. Вот и славно.
Избитые оборотни в погонах отогнали ментовский бобик к своей двухэтажной норе. Там он и стоит, печально таращась кругляшами фар. Стало быть менты слово сдержали, и не в работе. На ближних подходах к дому тоже не видно ни подозрительных машин, ни незнакомых людей. Получается, если комитет по встрече приготовлен, то хлеб-соль вручить собираются не на входе, а в одной из двух наших квартир. Или на лестнице.
Безнадежно пачкая футболку, переползаю на другой конец крыши. По пути искренне жалею, что живу не в девятиэтажке, где можно было бы пробежаться, пусть даже и на четвереньках, по чердаку, распугивая голубей и кошек, а не изображать из себя беременного удава…
Убедившись, что внимательных наблюдателей поблизости не проявилось, осторожно перегибаюсь через край, всем сердцем надеясь, что крыша подо мной не решит внезапно раскрошиться.
Ржавая пожарная лестница, проходящая вплотную к балкону квартиры Сербиных на расстоянии вытянутой руки. Я и вытягиваю. Ухватившись за перекладину, пробую пошатать. Вроде бы крепеж из стены вылетать не собирается. Лежа на животе, разворачиваюсь, свесив ноги в пустоту. Ступня нащупывает опору. Есть! Теперь вторую ногу…
Только уцепившись руками за ржавый металл понимаю, что все это время не дышал. Перед глазами пошли оранжевые круги. Пару раз делаю глубокий вдох, чувствуя как мокреют ладони. Никогда высоту не любил.  Да уж, не быть тебе, Виктор Сергеевич альпинистом. Даже промышленным, как старый приятель Макс…
Но кто говорил, что будет легко? Зажимаю страхи в кулак и двигаюсь дальше вниз. Добравшись до нужного балкона, осторожно втискиваюсь в глухой простенок. Фух. Справился. Вытерев потные руки о грязную футболку, прислушиваюсь. Тут же выясняются две вещи. И одна из них - очень хорошая. Во-первых я не ошибся, и засада в квартире покойного штурмана есть. Во-вторых, те, что сидят на кухне у Сербиных - полнейшие кретины. Сидят за столом, курят, языками лениво чешут. Еще бы свет включили, и хоть завтра вручай премию Дарвина. Которую как известно, присуждают за самую нелепую и глупую смерть …
Пациенты, судя по говору, не менты и не залетные головорезы, а уроженцы окрестных сел.
        - Скильки мы тут ще будем сракы видсижуваты? Темно вже! Може ця мала и не прийде.
       Ага, стало быть, ждут они не меня, а девчонку. Странно ...
        - Та отож... - поддерживает нытье сосед. - Ще спасыби скажи, що той жовжик який був з нею напывся, та спав. Хлопци казалы, що вин з десантуры, та й у сербив воював. Був бы тверезый, отрымалы бы повну сраку головняку, як Мыкола. Каже, що вин голый його так одметелыв, що куды там тим “Беркутам” …
       - Та отож. Тверезого мы б його, мабуть, взвгали бы не кончылы ...
Не понял. Про кого это они говорят? Кого кончили? “З десантуры” и “воювавший”, во всем городке я один. Местные всё больше в Десне[1] служили. Ну да ладно, скоро узнаем ...
Балкон у Вити завален всяким хламом. Стараясь не нашуметь, провожу инвентаризацию. В руку попадает обрезок трубы. Хорошая, труба,  чугуниевая. Самое то для вдумчивой драки. Лишь бы стрелять не начали. Оружие, скорее всего,  у них есть, но судя по расслабону, ребята ждут маленькую беззащитную девочку, а не злого меня с трубой.
Вообще странно все это, за всем бардаком явно стоит кто-то упертый и при деньгах, потому что без купюры и поселковые с места не встанут, не говоря о ментах. А вот исполнителей этот гений злодейства привлекает - один другого дурнее. Дефицит кадров или времени? Загадка ...
Тихонько толкаю балконную дверь. Она открывается с легким скрипом. Незаперто. Интересно, это нынешние гости решили вентиляцию улучшить или Витя воров не боялся? Впрочем, без разницы.
Осторожно, с пятки на носок, по-над стенкой, стараясь не скрипеть старыми деревянными полами... Хотя, засадникам не до меня. Они, по-прежнему жалуются на судьбу, сетуя по поводу бессмысленности ожидания.
        - Добрый вечер!
По-голливудски как-то вышло, не удержался. Голливудские актеры сначала красиво говорят,  а лишь потом бьют. Но я поклонник корейской кинематографической школы, потому все делаю параллельно.
Первого, что сидел у входа, после удара трубы сносит в сторону, широкоплечий бугай в майке-алкоголичке - прямо близнец ночного гостя - амбала, падает башкой под умывальник, опрокинув мусорное ведро. Второй, вместо того, чтобы схватиться за наган, лежащий на обеденном столе, глупо таращится, после чего глупо произносит:
        - Га?
       Это единственное, что ему удается. Рука, которой пытается закрыться от удара, оглушительно хрустит. Второй удар - по макушке. Третий - тычком в подбородок. Откормленная салом и самогоном туша падает, ломая табуретку. В падении этот солдат деревенской мафии умудряется еще и зацепиться своими граблями за штору. Штора падает, укрывая поверженного врага погребальным саваном.
       Быстро проверяю поле битвы. Первый жив, без сознания. Ноги второго еще мелко подрагивают. Но дрожь - смертная. Причем, похоже я здесь не при чем, как ни удивительно. Ну, почти не при чем. Очень уж неудачно упал парнишка - головой да об угол, череп сломал. Были бы мозги - точно вытекли.  А нехер в гости без спросу среди ночи ходить.
Так, зачистил территорию. Судя по общему уровню организации засады, надеюсь, к этим придурками проверяющий никакой не явится. Теперь - то, ради чего я сюда пришел.
Первым делом, суюсь в маленькую кладовку, где по словам Милы, у них хранился фонарик. Копеечный “китаец”, как ни странно, работает. Нашелся он, правда, не на “второй, третьей полке”, а прямо на полу, где в живописном беспорядке был вывален весь хранившийся в квартире инструмент.
Вся квартира после нашего ухода вдумчиво перерыта. Обыск на лицо. Вернее, не обыск, а примитивный варварский погром. Его явно проводили не худо-бедно опытные  правоохранители, а упокоенные мною сельские гоблины, искренне считающие, что нечто спрятанное проще всего найти, если перевернуть все верх дном. Воздействие тупых криминальных сериалов на лицо. Хрень какая-то, однако. Снова думаю, что задачи вероятного противника совершенно не увязываются с классом исполнителей.
Два клоуна  квартиру перевернули, и ничего не нашли. Но не стоит ровнять бабуинов с человеком. То есть, со мной. Наскоро проверяю стандартные места закладок. Ни к банках с крупой, ни в унитазном бачке ничего нет, кроме положенного содержимого. Под шкафами и кроватями тоже. Ковры сорвали и без меня. Впрочем, на это я и не надеялся.
Наш метод - включать голову! Внимательно осматриваю кладовку. Вроде бы ничего подозрительного. Опять же, вряд ли бы Сербин клал это самое на открытое место, надеясь, что пронесет по принципу листа в лесу.  Мало ли, может какой собутыльник бы спер? Нет, не то... Кладовка изнутри обшита вагонкой. Вариант? А почему бы и нет, в самом деле? Найдя среди инструментов покойного летчика сапожный нож, поддеваю кончиком деревянный плинтус. А идет-то подозрительно легко! Подорвав со всех гвоздей, ставлю в сторону. Туда же перекочевывают рейки.
Есть? Есть! В самом углу притаились два свертка вощеной бумаги. Один побольше, второй поменьше. Осторожно разматываю. В первом - древняя магнитофонная кассета, в том, который побольше - три столь же старые фотокассеты с торчащими кончиками проявленной пленки. Вот значит как.
Снова запершись в ванной, осторожно вытягиваю несколько кадров и рассматриваю на свету. Пленка слайдовая, цветная. Снимали явно в воздухе. На квадратике можно разобрать очертания здоровенного, явно военного самолета на фоне облаков. В самолетах я не разбираюсь, но опознавательные знаки - белые звезды в круге, в свою очередь, перекрытом узким прямоугольником. ВВС США. Ох ты ж епть! Разворачиваю пленку до конца. Дела давно минувших дней. Эхо войны, блин.
Всё тот же “американец” в разных ракурсах. Насчет авиации времен Холодной Войны, мои знания близки к отрицательной величине, но то, что это бомбардировщик - сомнений нет. В свое время, за один факт использования на борту фотоаппарата, Витя мог загреметь года на три минимум. Но сейчас?...
Две прочие пленки еще больше запутывают дело. Отснятые на них, особенности несения службы стратегической авиации, в наше время не только не представляют никакой опасности для их обладателя, но могут при правильном подходе, принести немалые доходы и скандальную известность. Стало быть, если и была у штурмана какая-то тайна, спрятана она в магнитофонной кассете. Кассету бы прослушать… Но не сейчас - не на чем и некогда. Ладно, программа-минимум всяко выполнена. Теперь  надо уточнить, что имели ввиду эти гоблины, говоря о “спавшем десантнике”.
Стараясь не шуметь, пересекаю площадку, и на цыпочках пробираюсь в свою квартиру. Дверь не заперта - лишь прикрыта. Не включая свет, пробираюсь в комнату. Луч фонаря упирается в диван. Падлы.
На диване лицом вниз лежит человек. Заросший затылок, покатые плечи, ботинки с тракторным протектором.  Лица не видно, но я его узнаю и так. Петро. Мертвый - две опаленные дыры на спине. На полу валяется простреленная подушка. Под глушитель сымпровизировали... Из под кровати выходит, теряясь между облупившимися досками пола,  лужа крови. Почти засохшая.
Понятно. Мой дверной замок открывается ногтем. Приятеля, пришедшего в гости под хорошим градусом  и заснувшего на моей постели, гоблины вполне закономерно приняли за меня и порешили. Уроды хуторские! Впрочем, особо не злюсь. Один уже мертв, а второй только что лишился последнего шанса прийти в сознание. Ну и в счет, который я уже выписал на имя “дяди Сережи”, еще один пункт добавился ...
Возвращаюсь в квартиру Сербиных. Ворочаю труп, вкладываю в теплую еще руку предварительно взведенный наган, подтягиваю второго ...  Выстрел получился негромким, а соседи к шуму привыкшие. С одной стороны, револьвер самому бы пригодился,  но мало ли что на этом ветеране висит?
Мысль о том, чтобы поджечь обе хаты и упрятать в огне все следы, отметаю как глупую и недостойную. Недостойную - потому что непременно пострадаюшие соседи не виноваты в наших делах. Да и Милке, после того как закончится этот цирк, нужно же будет где-то жить.
Ну а глупость поджога состоит в том, что он мне собственно и не нужен. Потому что с завтрашнего дня на мою защиту встанет серьезная и могущественная контора. Организация, настолько всесильная, что сможет сбить с моего следа не то что какую-то деревенскую ОПГ, но и хваленое ЦРУ, не говоря уже о МИ-5 и Моссаде. И организация эта - районная прокуратура...
На тройное убийство с огнестрелом после обнаружения трупов из райцентра приедет следственная бригада. Прокурорский следак, даже зеленый стажер, осмотрев побоище тут же выдвинет две рабочие версии. Первая - два бандита убивают некоего русинского жителя, находящегося в гостях. После чего возвратившись, хозяин (по слухам бывший спецназовец и участник боевых действий) с целью личной мести убивает бандитов и уходит в бега. Эта версия чревата а) тремя висяками по особо тяжким преступлениям, б) подачей в розыск лица, которое опять же войдет в квартальную отчетность отнюдь не в графу “раскрытия”.
Вторая версия будет звучать как “нанесение смертельных огнестрельных ран вследствие алкогольного опьянения и неосторожного обращения с оружием с последующим падением с высоты собственного роста и получением травм, несовместимых с жизнью”. При этом в липовом протоколе опознания будет указан не Петро, земля ему пухом, а ответственный квартиросъемщик Верещагин Виктор Сергеевич. Так что никакого четвертого нет, не было  и не будет.
Внимание, вопрос! Какую из двух представленных версий поддержит дежурный заместитель районного прокурора? А теперь правильный ответ. Однозначно вторую. Где преступления никакого не было, а бытовой “убой” раскрыт доблестными сыщиками в течение суток по горячим следам!
Тонкое дело, с протоколами написанными жутчайшим суржиком неразборчивым почерком и с таким количеством грамматических ошибок, что читая его, застрелилась бы даже училка из интерната для имбициллов, ляжет на архивную полку и вскоре затеряется в стопке себе подобных, отчет прокуратуры пополнится тремя палками за раскрытие, а тело отомщенного Петрухи ляжет в могилу по соседству с холмиком Вити Сербина. И искать меня продолжат разве что в том почти что невероятном случае, если организатор и вдохновитель перебитой мною засады решит устроить личное опознание ...
Ну а Петра власти искать уж точно не будут. Родни у него, как у меня здесь нет. На работе всем пофиг, у боевой подруги заявление о пропаже в ментовке не примут даже за деньги. Да и дело по здешним местам житейское - мог утонуть в ставке по пьяни, мог просто завербоваться и куда-то тихо свалить, чтобы не проставляться. По-любому всем пофиг ...
Так что с завтрашнего дня я - официальный покойник. Кредит, конечно, по моему паспорту вряд ли выдадут, но зато и в розыск не поставят. Что для моего положения не в пример актуальнее...
Нахожу  в пожитках Вити древний “сидор” - армейский вещмешок, набиваю его теплыми вещами, которые, на первый взгляд должны Миле подойди. Увязываю поверх одеяло.
Так, что теперь? А теперь надо валить…
Девчонка сидит в НУПе, точно там, где ее оставил. В дальнем угле, на куче листьев. Чтобы не пугать, первым делом щелкаю фонариком, подсвечивая свое лицо. Стараюсь, чтобы луч упал сбоку. А то ведь, при освещении снизу, получается жуткая харя...
        - Ты!... - шепчет девчонка.
        - А ты боялась! - хмыкаю я.
Бетон остыл и в бункере довольно прохладно. Мила благодарно кивает, натягивая прихваченную мной куртку. Ловлю себя на том, что не ищу алкоголя … Но и рассказывать, что случилось в квартире, я не хочу. Не хватало еще девчонку добить такими новостями. Но Мила начинает первой:
- Ну что там?
        - Да ничего особенного, - пожимаю я плечами,  - у тебя на примете нигде магнитофона нету? Такого, чтобы кассеты проигрывал?
        - Откуда?  - удивляется Мила. - Отцовский давно сгорел.
- Тогда вопрос за номером два. Отец фотографией увлекался?
Мила кивает:
        - У него аппарат дорогущий был, “Практика”, кажется. Еще увеличитель и разное оборудование. Только как мама умерла, он продал все…
Получается, все фотохудожества - и вправду дело рук товарища летуна. Версия о похищенных пленках и мстительном хозяине с тихим шелестом отправляется  в мусорную корзину.
        - Ты нашел что-то? - продолжает допытываться девчонка.
        - Пленку нашел.  - говорю я, - но она кассетная, прослушать сейчас не сможем, нужен старый кассетник.  Ищут нас с тобой. Так что отложим мы это дело до тех пор, пока не доберемся до Киева...
________________
[1] В поселке “Десна” расположен учебный центр Сухопутных войск Вооруженных сил Украины (В/Ч А 0665)