Окончание 1-й главы. Прошу простить за некоторую путаницу, но уж никак иначе не выходит...

До сих пор мне не случалось путешествовать по морю – и уж тем более на таких вот пароходах. Трехдневная поездка по волге до Калязина и обратно не в счет; так что представления о предмете у меня были самые расплывчатые, в-основном – по фильму «Титаник», виденному когда-то в глубоком детстве.
Так вот – наш пароход не был «Титаником». Пожалуй, лучше всего подошло бы слово «лоханка» - это если проявить политкорректность и не употребить вполне заслуженное» старое корыто». Начать с того, что никакой это оказался не лайнер – больше всего наш гордый «пенитель морей» походил на сухогруз, наскоро переделанный для перевозки то ли заключенных, то ли пехоты. Большая часть пассажиров – ну, тех самых паломников, пароход был зафрахтован конторой под названием «Александрийская круговая линия», обеспечивающей трансфер богомольцев на Ближний Восток и обратно – размещалась прямо в трюмах. Как они там устраивались, я не знаю – но, подозреваю, что вершиной комфорта для многих оказывались дощатые нары. И этим еще повезло – потому что те, кому места в трюме не досталось, устраивались прямо на палубе, под парусиновыми навесами.

Часов в 5 вечера пароход отдал швартовы. Провожающих на пирсе было море – все, как один, ожесточено махали платками (кое кто-впрочем, шляпами), видимо, находя в этом занятии некий высший смысл. Паломники в ответ затянули что-то свое, духовное – получалось не очень, но как они старались! Меня даже немного пробрало.
Мы стояли среди другой публики, путешествовавшей в 1-м и 2-м классах, вышедшей поглядеть напоследок на Одессу с моря. Расположились мы на носовой площадке - отец назвал ее «полубак» - и с удовольствием наблюдали за всей этой романтической суетой. Отец довольно озирался и мурлыкал под нос старую, советских еще времен,песенку : «Как провожают пароходы…». По всему видно, что уж он-то получал от процесса чистое, ни чем не замутненное наслаждение – как кто, еще в поезде, он признался мне, что давным-давно мечтал о таком вот плавании – не на круизном лайнере, какое доступно сейчас любому бездельнику, а именно на таком вот ретро-пароходе. Без баров, бассейна, кинотеатров, палуб для загара и интернета в каждой каюте.
Ну, м ечсты мечтами, а грубая реальность бесцеремонно вторгалась в нашу жизнь. За пределами полубака, было яблоку некуда было упасть от палубных пассажиров. Это были все те же паломники, из числа самых забитых и необоротистых– кто не смог отвоевать себе место на трюмных нарах. Или не стал – у паломников, вообще своеобразное представление о комфорте. Чем дольше мы путешествовали в их обществе, тем больше у меня складывалось впечатление, что многие из богомольцев находят в неудобствах пути особую прелесть – и, предложи им кто-нибудь сделать нечто для улучшения условий плавания, гневно отказались бы. Я их не понимаю; Бог есть Бог, и гигиена здесь не при чем. Но, как говорит отец – не нам их судить.
Часам к восьми вечера, мы уже основательно устроились в нашей каюте. Куда там до купе мягкого вагона! Тесно, умывальник прямо в комнатушке, удобства (гальюн, по морскому) – в конце коридора. Впрочем, дурного слова не скажу – в самой каюте прибрано и на редкость удобно устроено. Особенно позабавили кровати с перильцами – как я понял, чтобы пассажиры не падали во сне, от качки.
Кстати, о качке. Вот чего я боялся – и, как вскоре выяснилось, не зря. Часам к восьми вечера мы снова вышли на полубак – подышать свежим воздухом. Качка стала уже весьма ощутима. Меня мутило – но пока вполне терпимо. Наивный! Если бы я знал… но обо всем по порядку.
Палуба и без заполонивших ее паломников была изрядно загромождена – какие-то изогнутые трубы, шлюпки, световые люки с круглыми окошками, трапы, огромное количество веревочных снастей тут и там; широченные сетки, ведущие, на манер лестниц, к площадкам посреди мачт. Как, я еще не сказал? Наш пароход, хоть и нес гордо две высоченные трубы, из которых валил клубами черный угольный дым (Гринписа на них нет!), был оснащен еще и высоченными мачтами, на которых можно поднимать самые настоящие паруса – и, как уверял отец, нам еще предстояло это увидеть. С трудом выбирая дорогу среди всего этого морского хозяйства, а так же лежащих прямо на досках палубного настила паломников, мы пробрались к прогулочной площадке парохода. Темнело; огней на палубе зажечь не озаботились, свет выбивался только из круглых окошек кают да луков, ведущих вниз, в трюмы. Отец остановил пробегавшего мимо то ли матроса, то ли стюарда, и спросил – отчего не зажгут свет?
Оказывается, делали это специально, чтобы не мешать вахтенным смотреть вперёд. Мне сразу вспомнился впередсмотрящий «Титаника» - ну да, много он там увидел! Хорошо хоть в Черном море отродясь не было айсбергов. А если какая шаланда подвернется нам на пути– так это ее проблемы.
Отец вежливо поблагодарил пароходного служителя за разъяснения – как вдруг из ближайшего люка выкатился какой-то всклокоченный мужичонка самой простецкой наружности; стоило ему сделать пару шагов, как размахом судна его швырнуло на нашего собеседника. Мужичонка обеими руками вцепился в борт и, озираясь, сказал:
- Страсти-то какие Господи! Буря все больше и больше! Видать, потопнем!
Моряк поспешил его успокоить:
- Ну что вы, совсем напротив. Погода довольно тихая.
- А что ж тогда валяет с боку на бок?
- Без этого нельзя. – терпеливо разъяснял мореплаватель. - Летом на море случается полная тишина – но нечасто.
- А зачем, - и он ткнул пальцем в мачты, - энтих оглобель понатыкали? Они же только раскачивают пароход!
Пришлось морскому волку объяснять, зачем на пароходе мачты:
— На них, — втолковывал он паломнику – поднимают сигнальные флаги и фонари; Мне так и хотелось добавить – Вешают всяких идиотов, которые лезут к занятым людям с дурацкими расспросами.
- А ежели машина испортится - продолжал мареман – так на них растягивают паруса. Когда нужно поднять что-нибудь тяжелое, они служат, как краны. А если качка совсем усилится, то паруса, растянутые на этих «оглоблях», могут ее до некоторой степени ослабить.

На палубе
— А мы с дороги посреди окияна не сбились? – продолжал допытываться мужичонка. – А то вон, земли-то не видать!
— Нет, - успокаивал паникера моряк. – Погода сейчас очень тихая, с курса сбиться никак немыслимо. Горизонт чист со всех сторон. И вот, что, господин хороший – ложились бы вы спать, с Богом. Завтра полегче будет, сами увидите.
Успокоили боязливого пассажира эти слова, или нет – а только он спустился в трюм и растворился среди спящих паломников. Мы же прошли на бак и в свое удовольствие долго наслаждались видами открытого моря….

Из записок О.И. Семенова.

Утро второго дня. Качает все сильнее. Не стоит подходить без надобности к люкам трюмов – в их тесном пространстве запах, распространяемый немытыми человеческими телами и последствиями качки, стал совершенно невыносим. Он густыми волнами накрывал палубу; не спасал даже свежий морской бриз. Пристроившись на мостике, чистая публика озирала горизонт да, от нечего делать наблюдала за паломниками внизу; других развлечений на пароходе не было. Богомольцы сновали туда-сюда, мылись, сливая друг другу из чайников и котелков, молились тут же, на палубе, словно бы и не замечая тесноты и качки. На бак и мостик публику третьего класса не пускали - по сообщению стюарда, на пароходе находилось было около четырёхсот паломников, путешествовавших третьим классом.

Теснота становилась особенно невыносима, когда из трюма высыпали люди за кипятком для чая. Для этого были устроены два больших медных котла с кипятком, прямо на верхней палубе.
Другая проза жизни – отхожие места на противоположном борту парохода, общим числом три. Их брали штурмом – без разбору, мужчины и женщины. Грязь. Ветер. Качка. Паломники испуганно жмутся к своим мешкам; многие не в силах подняться с палубного настила.

Когда к полудню качка поутихла, паломники тоже оживились. Один из них, стоя посреди столпившегося народа с книжкой в руках, читал Акафист Божьей Матери. Сосед его, густо заросший волосом и одетый в какую-то невообразимую хламиду, подхватывал наизусть; последнюю фразу «радуйся, невесто неневестная» или «аллилуия», — подпевала уже вся толпа, растянутым напевом, называемым, как мы узнали, «афонским».
Здесь следует сделать небольшое отступление. Во время странствий с паломниками, не раз становилось заметно на одно обстоятельство. И здесь, на пароходе, и среди тех, кто путешествовал по Святой Земле, было немало священников. Однако паломники, предоставленные сами себе в выражении своего религиозного рвения, куда охотнее обращались к таким вот «каликам перехожим», нежели к официальным служителям церкви. И дело, как представляется, вовсе не в неуважении к сану. Просто, как говорят – «кто первый палку взял, тот и капрал». Кто свободно, раньше остальных, проявит свои религиозные чувства, не связанные к тому же церковными уставами, кто окажется способен на вдохновенное обращение к Творцу - тот и во главе толпы, тот и предстоятель…
Однако, рассуждая о паломниках – тип, совершенно незнакомый из опыта 21-го века, – пришлось отвлечься от остальных впечатлений морского путешествия. Взять, например, хлеб насущный. Конечно, в описании последствий качки для желудка трудно состязаться с убедительностью Джерома , но все же некоторые собственные наблюдения сделать удалось.
Когда приключился приступ морской болезни, главное - не допустить, чтобы желудок был пуст; иначе вас будет рвать желчью. Лучшая пища в данном случае,— чёрные сухари с солью. Некоторые, обращаясь к опыту «просвещенных мореплавателей », ищут спасения в лимонах, апельсинах и иных кислотах. Но они, если и помогают, то весьма слабо. Променанд, черный хлеб и свежий воздух – вот то, что наверняка избавит вас от мучительных симптомов морской болезни. Однако ж, многие паломники, особенно женщины, не понимали этого – и без движения лежали на палубе. По счастью, качка все более стихала – плавание начиналось при весьма благоприятной погоде.
По

Отредактировано Ромей (24-05-2014 11:53:05)

Часы в гостиной Семеновых пробили семь вечера. Николка уже полчаса, как сидел за столом и таращился в экран ноутбука. Он никак не мог сосредоточиться на тексте, хотя книга, - роман, действие которого происходило в начале 20-го века – была по-настоящему захватывающей. Автором книги значился Толстой – Николка даже решил поначалу, что это тот самый писатель, что несколько лет назад написал скандально известный роман «Анна Каренина». Сам Николка, разумеется, не читал этой книги, безоговорочно записанной в категорию «неподходящих для детей» - однако имя писателя запомнил. Оказалось, впрочем, что автор романа , чьи строки чернели сейчас на мониторе – просто однофамилец, а может, даже и потомок родственник графа Толстого.
Николка со вздохом закрыл страничку с текстом. Настроение было – хуже некуда. Яша ушел около часа назад, взяв с гимназиста страшную клятву, что тот не предпримет попыток соваться на улицу. Кузина, Маринка, торчала дома – после того досадного инцидента (когда Марина стала свидетельницей стычки Николки с Кувшиновым), мальчик старался избегать ее внимания– мало ли что еще девочке в голову придет! А потому – электронику, оставленную ему Семеновым, мальчик предпочитал держать не в своей комнате, а на квартире своих друзей, благо, Олег Иванович оставил ключ. Здесь Николка был избавлен от досужего любопытства домашних, и мог без помех наверстывать упущенное. За те сумасшедшие полтора месяца, что прошли с момента появления портала, у Николки нашлось время на что угодно, кроме одного: он так и не удосужился разузнать о том, что ждет Россию, да и весь мир, в те 128 лет, что разделяли 1886-й и 2014-й годы. Нет, конечно, кое-что он знал – в основном, из случайных, бессистемных рассказов Вани. А теперь, когда Семеновы покинули Москву, у Николки, наконец, было достаточно времени, чтобы разобраться в грядущей истории. Но – чтение не клеилось, голова мальчика была забита куда более насущными проблемами.
Увы, Яша ничего не придумал – Николка сам убедился, что дом Овчинниковых взят под плотное наблюдение. И устроил это бельгийский авантюрист с неприятным именем ван Стрейкер. Николка, вслед за Яшей, имел все основания думать, что бельгиец имеет самое прямое отношение к исчезновению первого владельца коптских четок – того самого ученого, который и нашел (а, может, и открыл?) портал в будущее. И, раз так – где уверенность, что загадочный бельгиец не знает о существовании прохода во времени? Да, скорее всего, и знает – иначе, зачем бы он так упорно следил за домом на Гороховской?
Беда была в одном – Николке совершенно нес кем было посоветоваться. Яша пока ничего не знал о волшебных четках, друзья из будущего плыли на пароходе по Черному морю – мальчик был своершенно один. А предпринять что-то было нужно, притом, в самое ближайшее время. Николка прекрасно понимал, что время работае на бельгийца – пока мальчик сидит на квартире Семеновых и гадает, иноземный супостат наверняка строит какие-то новые коварные планы. Николка задумчиво пощелкал клавишами выключенного ноутбука – и вдруг с размаху хлопнул себя ладошкой по лбу.
Ну конечно! Как можно было забыть?! Доктор Каретников!! Человек, спасший его от болезни – и единственный, кто знает о портале ! Недаром Олег Иванович посоветовал в самом крайнем случае обратиться к доктору. А что это, если не «самый крайний случай»? «Крайнее» вроде бы и некуда, верно?
Николка сразу испытал громадное облегчение – теперь, когда стало ясно, что он не один и есть с кем посоветоваться, положение уже не казалось стль безнадежным. Было, правда, одно препятствие – доктор находился сейчас в 2014 году, по ту сторону портала.
Мальчик выдвинул ящик стола и вытащил плоскую коробочку мобильного телефона. Нажал кнопку – приборчик пискнул, включившись. По экрану пробежал логотип сотового оператора, а потом мигнул значок отсутствия сети. Николка нажал другую кнопку, с зеленой трубочкой – и в квадратном окошечке высветился 11-ти значный номер.
«В памяти аппарата - только один номер», - говорил Олег Иванович. - Это телефон Макара; ну, доктора Каретникова. Если совсем припрет – звони в любое время дня и ночи, он поможет. Только запомни – прошел через портал, и СРАЗУ, ни на шаг не отходя – звони! Изложишь ему все как есть, а потом – делай все, что он скажет, слово в слово. Телефон на той стороне не выключай ни на минуту, Макар тебя найдет и поможет, что бы ни случилось».
Конечно, Олег Иванович сказал «в любое время дня и ночи» - но уходить из дома в такое время не хотелось. Мало ли сколько времени придется провести там, в будущем? Он и так уже засиделся у Семеновых, тетя Оля, наверное, уже волнуется. Пожалуй, визит в будущее можно отложить на завтра. В конце концов, за ночь, надо надеяться, ничего страшного не случится, да и соваться на улицу завтра не придется – в портал можно войти прямо со двора.
Приняв решение, мальчик почувствовал, что у него гора с плеч свалилась. Сунув мобильник в карман, Николка закрыл крышку ноутбука и торопливо покинул квартиру.

Отредактировано Ромей (24-05-2014 21:19:38)