Добро пожаловать на литературный форум "В вихре времен"!

Здесь вы можете обсудить фантастическую и историческую литературу.
Для начинающих писателей, желающих показать свое произведение критикам и рецензентам, открыт раздел "Конкурс соискателей".
Если Вы хотите стать автором, а не только читателем, обязательно ознакомьтесь с Правилами.
Это поможет вам лучше понять происходящее на форуме и позволит не попадать на первых порах в неловкие ситуации.

В ВИХРЕ ВРЕМЕН

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » В ВИХРЕ ВРЕМЕН » Произведения Бориса Батыршина » День, который не изменить


День, который не изменить

Сообщений 1 страница 10 из 119

1

Я уже подступался к этому проекту и даже вывешивал его половину. Но потом удалил - на то были свои причины.
И вот, получил заказ от "Аквилегии" - довести до полного формата для серии "Лабиринт Времени".
Что и собираюсь сделать.
Итак, первая часть готова и я выложу ее здесь повторно. Остается написать вторую часть, примерно такую же по объему. Тема - дело на Вохне, богородский партизанский отряд Герасима Курина везус части маршала Нея.
На это у автора есть весь декабрь плюс новогодние каникулы. Что ж, вполне реально...

Отредактировано Ромей (25-11-2016 13:07:16)

0

2

День, который не изменить
фантастическая повесть

1. Летнее утро
Двух месяцев не прошло, как семья Серёжиных перебралась из шумного мегаполиса в Подмосковье, в этот утопающий в зелени городок. Здесь располагается знаменитый на всю страну Физический институт, и в нём Витиному папе — кандидату физических наук Петру Петровичу Серёжину — дали лабораторию. И не обычную, скажем, химическую. Хроноквантовую. Новому завлабу немного больше тридцати лет, и он, как уверяют коллеги, вот-вот потрясёт учёный мир открытием. И тогда… а вот что будет тогда — никто объяснить не может. Даже сам отец только сыплет непонятными словами и рисует на бумаге цветные спирали и пересекающиеся кривые. И сердится, когда Витька не понимает.
А как его понять? «Временные потоки», «пересекающиеся мировые линии», «хроноквантовые пробои» — в школе такого не проходят! Мальчик понял только, что работа отца связана с изучением природой времени. Дядя Саша Данилин, папин коллега, шутил, что «закончит наш Петюня исследование — и будем к динозаврам ездить на экскурсии!» А отец смущённо улыбался и добавлял: «главное, насекомых там не давить». Витька помнил фантастический рассказ, в котором охотник нечаянно раздавил в прошлом бабочку и этим изменил будущее. Отец, ясное дело, шутил: всем известно, что путешествий во времени не бывает.
В спальном районе, где раньше обитали Серёжины, детей старались не оставлять на улице без присмотра. А если и оставляли — то донимали звонками на мобильный. Здесь же жителей немного, с соседями Серёжины перезнакомились в первые же дни. Благо, многие тоже работали в Физическом Институте. В Москве Витька редко выбирался на улицу. Да и зачем? Гулять толком негде: малышовые площадки с песочницами и качелями, чахлый скверик с облезлыми скамейками, ближайший парк в трёх остановках. А тут — в конце улицы пруд, за ним перелески, луга. Когда-то здесь была деревня, и до сих пор в глубине одичавшего сада можно найти прогнившие брёвна развалившихся срубов, заросшие травой ямы на месте погребов.
В другом конце улицы школа. Витька ещё ни разу там не был —начало августа, учёба начнётся лишь через три с лишним недели. Он ни разу до сих пор не менял место учёбы и немного переживал: как-то встретят его на новом месте? Школу - точнее гимназию, - хвалили: факультативы по физике и математике ведут сотрудники Института, полно интересных кружков, а подготовка такая, что никакой ЕГЭ не страшен. Витю это устраивало — он решил стать, как отец, учёным, но пока не решил, каким именно. Наверное, тоже физиком? Правда, в седьмом классе он не на шутку увлёкся историей, даже вступил в исторический кружок. Интересно, а в новой гимназии такой есть?
С будущими одноклассниками мальчик уже успел познакомиться — на лугу за прудом, где ребята запускали радиоуправляемые модели самолётов. Там нет ни проводов, ни рекламных щитов, ни коварных воздушных завихрений от многоэтажек— раздолье, главное не загнать аппаратик в кроны деревьев. А квадрокоптеру и это нипочём, мальчик уже пять раз высвобождал аппаратик из переплетения ветвей.
По вечерам Витя устраивался с игровой приставкой или с книжкой в гостиной, на кресле, краем глаза наблюдая, как отец разбирает бумаги. Мама сердилась — дома надо отдыхать, заниматься семейными делами, а для работы есть лаборатория. Отец беспомощно улыбался и соглашался, но всё равно каждый вечер вытаскивал из кейса кипу папок и россыпь лазерных дисков.
Сегодня такого не будет - суббота, и родители собрались на пикник к Данилиным. Витьку тоже звали, но он отказался: шашлыки, конечно, дело хорошее, но торчать больше суток на даче, ни одного ровесника, только сопливая малышня — скука смертная! Он, Витька,, человек взрослый и вполне может остаться дома один.
— Только не вздумай обедать в «МакДональдсе»! В холодильнике котлеты с макаронами, поставишь в микроволновку...
Мама терпеть не может, когда он перекусывает в фастфудах. В Москве бороться с этим не получалось, зато здесь - на весь город единственный «МакДональдс», да и тот в центре. Тащиться туда по жаре ради пары гамбургеров — охотников нет. Да и некогда, сегодня на лугу намечены воздушные гонки.
В дверях комнаты появился отец, довольный, улыбающийся. В руке - сумка, из которой остро пахнет уксусом и какими-то приправами — Пётр Петрович Серёжин славился не только научными достижениями, но и умением мариновать баранину для шашлыков. Виктор сглотнул слюну - ему представились куски мяса на шампурах вперемешку с луковицами. И запах…
Он решительно помотал головой. Нет уж, дело прежде всего!

Отредактировано Ромей (25-11-2016 13:06:40)

+2

3

2. Загадочный гаджет
Проводив родителей, Витя вышел на балкон и подставил лицо летнему солнышку. В такое утро, после ночного дождика, глупо торчать в комнате. Ожидается чего-то радостного и необыкновенного, ведь впереди длинный день, и ещё не скоро позовут спать. А сегодня и вовсе не позовут - родители ночуют у Данилиных. Вот здорово!
Запиликал смартфон.
— Всё, Миха, предков отправил, через десять минут буду!
Мишка Сугорин, новый приятель и владелец модели двухмоторного бомбардировщика «Пе-2», рассчитывал сегодня одержать победу. Им предстоит учиться в одном классе — в 8-м «Б». Миша нетороплив, слегка неуклюж — широкие плечи, походка вразвалочку. Он носит рубашки из серого домотканого льна и такие же штаны, которые он называет смешно — «порты». Мишкина мама, поклонница старинных традиций, приучила семью к такой вот одежде. Она сама шьет их, не пользуясь швейной машинкой — вручную, иголкой с нитками! Мишка даже пошутил, что матушка, была бы её воля, и лапти заставила бы носить.
Опаздывать не стоило. Сам Витька в гонках не участвовал, его квадрокоптер не может соперничать с крылатыми машинами в скорости. Его выбрали судьёй — мощная камера позволяет обозревать трассу с большой высоты.

Гонки закончились быстро. Никому из участников не удалось пройти и половины дистанции, а три самолётика так и вовсе врезались в землю.
— Надо будет поработать с виражами. А на прямых ты и так всех делаешь, как стоячих!
Витя, как мог, старался поддержать приятеля. Мишке не повезло — на крутом вираже его самолёт зацепил плоскостью куст. Когда ребята подбежали к месту падения, то увидели, что хвост несчастной «пешки» торчит из травы, подобно своему прототипу, сбитому зенитным огнём где-нибудь над Будапештом.
— Поработаешь тут! Правая плоскость пополам.
— Можешь мой квадрик погонять… — неуверенно предложил Витя.
— А толку? Управление другое, скорости нет...
Возразить было нечего.
— Слушай, а пошли ко мне? Посмотрим, что с крылом - может, склеим?

Крыло склеили. Мишка, пыхтя от напряжения, прилаживал на место деталюшки, а Витька от нечего делать, бродил по квартире. Приятель не допускал чужие руки к своей драгоценной «пешке», да и работы на двоих не хватало. Котлеты с макаронами разогреты и по-братски поделены; литровая бутыль кваса пуста. Оставалось маяться от безделья, пока высыхал клей.
Он скуки Витя стал перебирать листки, оставленные отцом на журнальном столике. Какие-то графики, листки, сплошь покрытые колонками цифр и математическими значками, снова графики. А это что?
Плоский брусок размером с блокнот-еженедельник. Чёрный экран, на боковой стенке — панель с россыпью разъёмов, среди которых нашёлся и мicro-USB. Какое-то колёсико, тоже металлическое… Прибор не походил ни на планшет, ни на смартфон. Может, внешний диск? Витька воткнул шнурок в ноутбук. Немедленно появилось сообщение — «новое устройство обнаружено». Окошко висело непривычно долго, и мальчик уже пожалел, что рискнул подключить незнакомое устройство к компу. Хотя, отец крайне осторожен в отношении вирусов, защита у него первоклассная…
Экран наконец, мигнул, развернулось меню:

«Детектор-распознаватель хронопробоя активирован. Включить программу распознавания?»

Есть!
Витька торопливо ткнул мышкой в квадратик с зелёной галочкой.

«Опознаны действующие хронопробои — три. Показать список?»

Да, конечно, еще бы не показать!
На этот раз в окошке высветилось:

1895 year BC. Not available.
609 year АD. Not available.
1812 year АD. Аvailable.

И ниже кнопка:

«Show location?»

По спине поползли противные, щекотные капли. Он знал, что значат буквы BC и АD - так в западной литературе принято обозначать исторические даты, «до нашей эры» и «нашей эры». Если верить гаджету, где-то рядом - три «хронопробоя», портала, «червоточины», или как их называют фантасты? Короче - проход в прошлое. Причём, два недоступны, а вот третий —вполне. И прибор предлагает показать, где он находится! Ничего себе... это что, игрушка такая? Или отец решил подшутить?
Ладно, посмотрим, раз предлагают.
На экране возникла ГУГЛ-карта. Витька перетащил ползунок линейки, и карта увеличилась, показав схему их городка. В саду, за прудом — совсем рядом с их улицей! — кружочек с цифрой «три». Значит, там и есть «хронопробой»?
Витька ткнул курсором, карта сменилась. Теперь она стала совсем другой: стиль «ретро», стилизованные значки деревьев, церквушек, неровные полоски… река? Точно, вот название: «р. Колочь». Речка петляет вдоль дороги, мост, дома — целая деревенька…
Витьку снова прошиб пот — на этот раз ледяной.
— Мих, бросай свой аппарат, смотри, что тут есть!
Над схематичным изображением деревеньки протянулась надпись тем же вычурно-старомодным шрифтом:
Сѣло Бородино
В углу карты - окошко-таймер:
25. 08.1812.
И рядом, помельче:
23.15.25.
Бледно-зелёные цифры мигали, отсчитывая секунды. Вечер, двадцать пятое августа, четверть одиннадцатого… а год?!
Ну ничего себе, сюрпризы...

+2

4

3. Заброшенный сад
— Это что же, выходит, машина времени?
На этот раз карта возникла прямо на экране загадочного гаджета - тот, оказывается, мог работать и автономно.
— Машин времени не бывает… наверное. — неуверенно отозвался Витька.- А эта штука находит следы… не знаю чего. Может, информационного поля?
Мишка с уважением посмотрел на приятеля, и тот, почувствовав успех, принялся развивать тему:
— Есть теория, что все события в мире оставляют след в информационном поле Земли. Их эта штука и ловит — те, что ещё не растворились в общем потоке информации. Помнишь, в списке были ещё два «пробоя» в совсем уж древние времена? Они, наверное, «растворились», но не совсем — детектор их «видел», но нечётко, потому и показал: «недоступно». А этот, в 1812-й год, доступен!
— Это что же, мы, значит, сможем туда пойти? И увидеть живого Наполеона? — Мысль пришлась приятелю по душе. -Ух ты, пошли скорее, пока и этот не растворился!
Нужное место оказалось в заброшенном саду, слева от пруда. По границе давно рассыпавшегося забора буйно разрослась малина пополам с крапивой, и Витька подумал, что в глубине, наверное,ещё могли остаться ягоды - последние, перезрелые, самые сладкие, хотя и несколько водянистые, - и надо бы сюда наведаться. Интересно, а на Бородинском поле малина растёт?
Гаджет пискнул и задрожал, совсем как мобильник со включённым виброзвонком. Витька сделал ещё несколько шагов — дрожь ослабела. Ясно, сыграем в «горячо-холодно»…
Мишка, уловив взгляд приятеля, полез в гущу кустов. И принялся ворочаться там, хрустеть ветками — ну точно, медведь в малиннике! Августовская крапива жгучая, но Мишке всё нипочём, длинные рукава прикрывают руки до запястий, да и штаны — порты, то есть — длинные. Не то что у Витьки с его бермудами и футболкой. Мальчик пробирался по просеке, проделанной приятелем, шипя, когда крапивный стебель задевал кожу.
Мишка вдруг замер.
Провал. Когда-то здесь был погреб, — осыпавшаяся по краям квадратной дыры земля, торчат гнилые доски. А внизу…
— Вить… голос приятеля сделался сиплым. — Вот он, тот самый… пробой?
В глубине клубилось лилово-мутное НЕЧТО. Гаджет зашёлся в ладони сумасшедшей вибрацией, и в этот момент ОНО выбросило туманное щупальце, и сквозь него просвечивали кусты малины. Ребята стояли, как заворожённые, а в лиловой дымке, раскачивающейся на уровне лица вспыхивали и таяли цепочки огоньков. Они приковывали взгляд, манили, звали, затягивали…
Витька с Мишкой не сговариваясь, одновременно прикоснулись к лиловой диковине, и всё вокруг исчезло в беззвучной вспышке.

+1

5

4. Ночные костры
Ночь была полна звуков. Непривычных — ни машин, ни музыки из динамиков, ни даже лая собак. Глухая какофония из скрипа, конского ржания, тележного скрипа, металлического лязга. И голоса - они сливались в неясное бормотание, из которого ухо то и дело вылавливало отдельные фразы:
— … куды прёшь, храпоидол, не видишь, што ли, пораненный человек лежит! Креста не тебе нету!
— Васятка, воды принеси! И манерку* мою прихвати, для Бога прошу…
— Оно конешно, Евсей Иваныч, сукнецо у вас на шинели знатное, сносу ему не будет. А у меня корявое да редкое, аж просвечивает! Воры интенданты, истинное слово…
— … уланские квартирьеры* нас взашей из изб попросили, а мы обиделись — как же так, мы небось, тоже слуги государевы, и в удобстве ночевать желаем! И пошли по мордасам хлобыстать, токмо держись! А ихнее благородие господин поручик и командуют…

##* Манерка - солдатская жестяная фляга с крышкой в виде стакана.

##** Квартирьер - военнослужащий, направляемый вперёд по пути следования части для поиска и распределения мест постоя.

Витька огляделся — вокруг костры, сотни, может быть, тысячи костров. Те, что поближе, весело трещат поленьями, стреляют угольями; вокруг огня вповалку лежат, сидят, стоят люди в мундирах, будто вышедшие из кадра исторического фильма. Дымы дальних костров сливаются в сплошную пелену, то тут, то там подсвеченную оранжевым. На чёрном небе не видно звёзд, как в центре Москвы, где глаза слепят огни реклам, фары и уличные фонари. Но сколько же костров!
В темноте захрапело, ребята испуганно отпрянули. Прямо на них вынеслась оскаленная конская морда в тёмно-бурой шерсти, с чёрными, как крупные сливы, глазами на выкате. На лбу перекрещены ремешки, усаженные блестящими латунными бляхами, в пасти лязгает какая-то железяка, с неё на Витьку летят клочья пены.
— Эй, юноша, осторожнее, так и под копыта угодить недолго!
От костра подскочили двое. Конь мотал башкой, солдат похлопал животину по бархатному, розовому носу и что-то ворчливо говорил.
— Ты, Прохор, коня расседлай и поставь у маркитанта на коновязи.— распорядился всадник, соскакивая с седла. Офицер, понял Витька. Запылённые сапоги с шпорами, шпага, высокая, двуугольная шляпа под мышкой…
— Так что, вашбродие Сильвестер Иваныч, нашего полку прибыло! — отрапортовал другой солдат. — Двое нижних чинов глуховского полка; вчерась в деле коней побило, а один легко раненый. От своих отстали — известно дело, кавалерия, куды-ы им своими ногами! Я покамест велел покормить…
— Правильно велел, Оладьев. — кивнул офицер. — Глуховский кирасирский полк со второй дивизией, в резервах стоит. От нас это верст пять, а то и поболее. Пусть у нас пока посидят, случится оказия — отошлём. Говоришь, были в деле при Шевардине? Давай-ка их сюда, послушаем…
— Сей же час позову, а вы пока присядьте к огоньку, сейчас хлебово поспеет, не побрезгуйте!… — солдат кивнул в сторону костра. — А ну, расступись, дайте место господину прапорщику, притомились оне!
Ребят не заметили, а то и просто не обратили внимания. Велика важность — двое пацанов?
— Давай подберёмся, послушаем! — прошипел сквозь зубы Мишка. — Интересно же! За той штуковиной можно спрятаться…
«Штуковина» оказалась телегой, заваленной тюками грубой парусины и связками кольев. Витька опознал в них походные палатки — несколько таких стояло за кострами, вперемешку с шалашами и навесами из жердей и соломы.
Из-под телеги торчали три пары босых ног и доносился разноголосый храп. Рядом - пирамида, составленная из длиннющих, почти в рост человека, ружей. Гранёные штыки отсвечивали пламенем костра, замки — кремнёвые, это Витька точно помнил, — аккуратно замотаны тряпицами. Часовой мается возле пирамиды, опирается на мушкет, и прислушивается к разговорам у костра.
Увлечение историей не прошло для мальчика бесследно. В кружке по случаю двухсотлетия битвы при Ватерлоо проводили викторину, и Витька, готовясь к ней, перелопатил массу материала. И теперь память сама подсовывала ему нужные сведения:
Русская армия, отступавшая от самой границы, от реки Неман, дала бой французам возле Смоленска. Стены древней крепости не в первый раз отражали нашествия с Запада, так что и в этот раз пришельцам пришлось заплатить за право прохода высокую цену. Армия под командованием Михаила Илларионовича Кутузова ещё некоторое время отходила к Москве, пока наконец, не было выбрано место для сражения. Намеченная позиция перекрывала обе дороги на Москву — Старую и Новую Смоленские. Русские спешно возводили полевые укрепления — флеши*, батареи, редуты** — а тем временем, на вынесенной впереди левого фланга позиции возле деревни Шевардино, разыгралась кровавая прелюдия к сражению. Наполеону был необходим этот высокий курган, чтобы устроить на его вершине командный пункт, а русские всеми силами старались выиграть время, чтобы успеть оборудовать основные позиции. Утром 24-го августа корпус Даву переправился через речку Колочь близ села Валуево, и «шевардинское дело» завязалось перестрелкой.
Бой за редут продолжался весь день двадцать четвёртого августа, и закончился лишь в темноте. Курган несколько раз переходил из рук в руки, но в итоге остался за русскими — его покинули уже ночью, подчиняясь приказу. Витя помнил, что весь следующий день, двадцать пятого августа, обе армии готовились к сражению, а наутро Бородинская битва.

##* Флеши - полевые (иногда долговременные) укрепления. Состоят из двух фасов длиной 20-30 метров каждый, углом в сторону противника.
##** Редут - укрепление сомкнутого вида, с валом и рвом, предназначенное для круговой обороны.

А у костра гудели голоса. Вскочившие при появлении офицера солдаты рассаживались по местам. Притащили бочонок, накрыли шинелью, заботливо расправив складки. Офицер кивком поблагодарил и уселся, пристроив шпагу между колен. Денщик принял у него двуугольную высокую шляпу, вручив взамен полотняную фуражку. Витька обратил внимание, что солдаты тоже в фуражках-безкозырках из зелёного сукна.
— Дай-кось маслица, Осип! — попросил пожилой егерь. Он снимал клеёнчатый чехол с какого-то цилиндрического предмета. Это оказался кивер, точно такой, как в исторических фильмах: чёрная толстая кожа, плетёные шнуры, чешуйчатый подбородочный ремень из жёлтого металла. На лбу красовалась кокарда в виде гранаты с зажженным фитилём. Витька пригляделся - в паре мест кивер был продырявлен и старательно зашит.
Егерь приняв у товарища склянку с льняным маслом, извлёк из ранца тряпицу и принялся начищать головной убор. Ага, сообразил мальчик, эта штука - - вроде каски у современных солдат. Бескозырка - это вместо пилотки или кепки, а кивер надевают в бою, или на параде.
Мишка ткнул приятеля в бок.
— Помнишь Лермонтова? «Кто кивер чистил, весь избитый…»
Скрежетнул металл. Пожилой солдат по другую сторону костра, упёр в полено короткий клинок и теперь водил по лезвию точильным бруском.
— Круто! — восхищённо выдохнул Мишка. — Штык точит, как в стихах! И тоже усатый, гляди!
Обветренное лицо ветерана и правда, украшали висячие усы. Удивительно, подумал Витя, как много среди солдат людей пожилых. Впрочем, оно и понятно - служат-то по двадцать пять лет, вот и успевают состариться...
— Не штык это вовсе, а тесак — раздалось у них за спиной. — Пехоцкая полусабля, по уставу нашему брату положенная, понятие иметь надоть!

+3

6

5. «Скажи-ка, дядя...»
Витька обернулся. Перед ними стоял солдат — тот что докладывал прапорщику насчёт прибившихся кавалеристов. Сухопарый, невысокий, лет, примерно сорока; поперёк щеки шрам, глаза весёлые, с хитринкой. Оладьев, припомнил мальчик. Офицер говорил с ним уважительно. Может, сержант? Какие звания были в 1812-м году? В голову ничего не приходило, кроме «генерал-аншеф». Нет, Оладьев хоть и выглядит заслуженным ветераном, но на генерала не тянет.
— Чтой-то вы тут околачиваетесь, сорванцы? — недовольно спросил солдат. — Это воинский бивуак, а не тятькино гумно! Ну-кося, докладайте, кто такие, и как сюды попали? И без врак, смотрите у меня!
И нахмурился, только глаза смотрели насмешливо. «Не сердится! Но отвечать всё же что-то надо, воинская часть, как-никак. Ещё примут за шпионов…»
— Мы, товари... дяденька сержант, только хотели войско посмотреть! Мы ничего не трогаем, только ходим…
— Какой-растакой я тебе сержант? — возмутился Оладьев. — Нету такого воинского звания в расейском войске! Эвона, у них, хранцузов, сержанты, а я — как есть унтер-офицер двадцатого егерского* полка! Капрал, по старому. Осьмнадцать лет на царской службе состою, и медаль имею, за поход на шведский берег!
— На шведский? — удивился Мишка. — Так ведь с шведами воевали ещё при Петре Первом! Как же вы…
И прикусил язык, когда Витька пихнул его локтём.
— И-и-эх, умники, комар вас забодай! — Верно, при государе Петре Великом наше войско шведов било. А четыре года назад снова война приключилась, за Финляндское княжество. Князь Багратион повёл нас по льду на самую ихнюю столицу, город Стекольну**. А как мы туды пришли, сразу замирение вышло, а мне и прочим солдатам — медали!

##* ЕГЕРЯ - Лёгкая стрелковая пехота. «Гренадеры и мушкетёры рвут на штыках, говорил Кутузов, а стреляют егеря».
##** Стокгольм

— У нас в школе этого не проходили… — принялся оправдываться Мишка.
— Ну и дурнями выходят ваши учителя! — решительно заявил Оладьев. — Потому, должно знать о подвигах православного воинства! А перво-наперво, о князе Петре Ивановиче Багратионе. Не человек, орёл: никого не боится, под землёй на аршин видит, солдатам — отец родной!
— Так вашим полком Багратион командует? — продолжал допытываться Мишка, не обращая внимания на Витькины тычки.
— Ты, парень, смотрю, и вовсе из глухой деревни приехал, коли такие вопросы спрашиваешь! — покачал головой капрал. — А говоришь — из Москвы… Да там, небось, кажинная собака знает, что князь Багратион — генерал от инфантерии и командует второй Западной армией! А наш полковой командир — их высокоблагородие подполковник Капустин Иван Фёдорович. Двадцатый егерский полк состоит в дивизии генерала Коновницына, в армии Барклая де Толли*. Он-то немец, не то что, Пётр Иванович. Известное дело, министр, а уж солдату слова доброго не скажет. Ва-а-жный!
И недовольно сплюнул под ноги.
Не больно-то этого Барклая в армии любят, подумал Витька. А Мишка хорош: спал, небось, на уроках истории, и теперь несёт всякую чушь! Это же надо придумать, Багратион — и полком командует!
Капралу, похоже, надоело беседовать с бестолковыми подростками.
— Ладно, огольцы, шагай за мной. Предоставлю вас ротному командиру. Да веселей гляди, он добрый, покормить вас прикажет. Небось, не едали солдатского кулеша?
Кулеш оказался похлёбкой из пшена с салом. Густая, наваристая — ребята не заметили, как одолели по полной миске. Давешний офицер принял гостей радушно, велел угостить из ротного котла, и сам с удовольствием хлебал ароматное варево.
Ребята подбирали хлебными корками остатки кулеша — так же, как делали это солдаты — когда капрал Оладьев привёл к костру ещё двоих. Высокорослые, широкоплечие, в белых мундирах и высоченных, выше колен, сапожищах. У того, что помоложе рука замотана тряпицей и висит в петле, перекинутой через шею.
— Вот, вашбродие Сильвестр Иваныч, оба найдёныша наши!
— Пархом Жиленко, вахмистр третьей роты первого эскадрона Глуховского кирасирского полка! — браво доложил кирасир, вставая во фрунт.
— Фаддей Сковорода, рядовой! — раненый попытался вытянуться перед офицером, но вышло неловко — он скривился, на лбу проступили капли пота.
— Из малоросов, что ли? — спросил прапорщик. Фаддей Сковорода кивнул. — Да ты садись, садись, вижу — болит рука-то. В деле ранен?
Егеря подсунули раненому глуховцу свёрнутую шинель. Тот присел, и принялся баюкать потревоженную руку.
— Так что это его штыком боднуло, вашбродие! — ответил за товарища вахмистр. — Это когда мы на ихнюю пехоту в атаку ходили.
— И как сходили? — поинтересовался прапорщик. — Слышал, успех имели чрезвычайный?
— Так точно, господин прапорщик! — прогудел вахмистр. Он остался стоять, возвышаясь над прапорщиком и низкорослыми егерями, подобно водонапорной башне над дачными домиками. — Как есть, порубали в хузары*, и три пушки взяли! Оне, хранцузы, нас со своими попутали, а когда опомнились, уж поздно было: мы в ряды ворвались и пошли крошить палашами!

##* Круши их в пёси, руби в хузары! — традиционный боевой клич русской кавалерии.

— Верно говоришь. — кивнул прапорщик. — Видите ли, братцы, во французской армии есть саксонский полк Цастова. У них каски похожи на наши кирасирские — из латуни, чёрной кожи и с гребнем. Вот пехота, наверное, и обозналась, на свою беду!
Егеря внимательно слушали командира. Видно было, что такие разъяснения для них привычны; прапорщик Яковлев следовал суворовской заповеди «Каждый солдат должен понимать свой манёвр».
— Так и было, вашбродие! — подтвердил вахмистр. — Как есть, обмишулились! Да и красные уланы*, когда в пики пошли, нас видать, за драгун** приняли. Драгуны-то, они в зелёных мундирах. А мы в белых колетах, а поверх - чёрные кирасы, по ночному времени от зелёного не сразу отличишь! Мы те кирасы недавно получили, уже на марше, вот поляки нас за драгун и приняли! А как пики по железу залязгали, тут-то они и поняли, что промашка вышла. Повернулись, и давай драпать!
Солдаты у костра засмеялись.
— А что, вы их догнали? — спросил кирасира тщедушный солдатик.

##* Уланы - род легковооружённой кавалерии, вооружённый пиками, саблями и пистолетами. Отличительным атрибутом улан был высокий четырёхугольный головной убор (уланка, рогативка).

##** Драгуны - род кавалерии, способная действовать также и в пешем строю. Драгуны, в отличие от других видов кавалерии, имели ружья со штыками.

— Ты вон, возьми промежду ног жердину и погоняйся, ерой! — снисходительно отозвался кирасир. — Красные уланы легкоконные, и наездники знатные. Знамо дело, поляки! Рази ж на наших битюгах за ними угнаться? Да и команды такой не было, мы, как улан отбили, сейчас стали перестраиваться в две шеренги, чтобы на пехоту ударить.
— Это ж сколько разных народов с антихристом ентим идут! — вздохнул тот солдат, что чистил кивер. — И поляки, и ещё двунадесять языков. Австрияки — и те с ними, иуды, перемётчики! А мы-то им против Бонапартия помогали, при Аустерлице! Сколько народу тогда полегло…
— Верно, Кошкин. — кивнул офицер. — Есть у Наполеона и австрийский корпус. Он со всей Европы проходимцев набрал, больше полумиллиона народу! Кто только ему не служит — пруссаки, вестфальцы, виртембержцы, итальянцы, саксонцы… Поляков поболе других, целый корпус под началом графа Понятовского. Их Наполеон считает лучшими своими войсками. Только Старую Гвардию выше ставит.
— Лучшие-то они, может и лучшие — упрямо набычился егерь. — А только глуховцы их всё одно, в обратку погнали!
— Да, кирасиры показали себя молодцами. — согласился прапорщик. Ему доставляло удовольствие рассматривать этих огромных воинов. — Они и решили Шевардинское дело. В штабе рассказали — когда батальон Одесского полка попал под удар кавалерии Мюрата, князь Горчаков решил прибегнуть к хитрости: велел в темноте ударить барабанам в поход, и кричать «ура», но дела ни за что не завязывать. А сам послал адъютанта навстречу кирасирской дивизии генерал-майора Дуки — те уже подходили на помощь, — с просьбой поспешать.
— В точности так, вашбродие! — физиономия вахмистра расплылась в довольной улыбке. — Как адъютант их светлости до нас доскакал, мы сразу и пошли на рысях. А за нами Нижегородский кирасирский. Слава Богу, вовремя подоспели! Пока неприятель соображал, что к чему, да пока для атаки строился — мы уже тут как тут! Задали перцу, приходи кума любоваться!
— А всё же, Шевардино отдали французу… — сказал щуплый рядовой, тот, что предлагал гнаться за уланами. — Как же так вышло, коли вы всех порубали?
— Ты рот-то закрой, Терентьев! — прикрикнул Оладьев. — Ишь, умник выискался! Раз начальство велело отступить, значит, замысел имеет, стратегию! Вон, наши сегодня цельный день флеши да рвы копают — а всё потому, что вчера у Шевардина неприятеля отбили. Пока он стоит, мы оборону изготовим и встретим супостата картечами да штыками! В битве, оно как бывает? Иногда и отступишь на шаг, зато после десять отмеришь вперед!
Заскрипели колёса, снова всхрапнула лошадь, в круг света от костра вступили двое солдат. За спиной у них угадывалась двуколка.
— Квартирьеры! — оживился Оладьев. — Што, отцы родные, водку привезли?
— А как же! — хохотнул тот, что держал поводья. — Кто хочет, ребяты? Ступай к чарке!
Никто не шелохнулся. Сидящие у костра вздыхали, отворачивались. Седой егерь, почти старик, ответил за всех:
— Спасибо за честь! Не к тому изготовились, не такой завтра день!
И, шепотом, едва слышно:
— Мать пресвятая Богородица! Помоги постоять за землю своя…
Солдаты снимали фуражки и размашисто крестились. Лицо прапорщика Яковлева сделалось торжественным, и Витька почувствовал, как к горлу подкатывается ком. Прав Мишка, прав, всё в точности по Лермонтову:
«…Мы ждали третий день.
Повсюду стали слышны речи:
«Пора добраться до картечи!»
И вот на поле грозной сечи
Ночная пала тень.»
Вот она, ночь перед Бородинской битвой! И они, обычные школьники из двадцать первого века, сидят у костра с русскими воинами и едят их кулеш и слушают неторопливые, обстоятельные речи. А завтра по полю двинутся войска, загрохочут пушки и…
— Ну а вы, молодые люди, не расскажете, каким ветром вас сюда занесло? Да и одеты вы как-то непривычно. Где это такие наряды в моде?
Витька встрепенулся, оторвал взгляд от кирасира. Ну вот, теперь придётся выдумывать! Прапорщик Яковлев — это не капрал Оладьев, тут лапшу на уши навешать будет потруднее. Дёрнуло же его надеть эти бермуды! Мишке хорошо, он в своей ретро-домотканине здесь, как родной. А ему-то как выкручиваться?

+1

7

6. Неудобные вопросы
Мишка решительно одёрнул рубаху и шагнул вперёд:
— Good evening, officer! Our father — a British scientist. We would like to see the army, but…
Витька от неожиданности поперхнулся и закашлялся. Приятель уверенно говорил по-английски, и прапорщик слушал его с растущим удивлением.
— Погоди, погоди, не так быстро. Я ни слова не понял, уж прости. Вы чьих будете — англичане, голландцы? А ты, Оладьев, что ж не доложил, что иностранцев привёл?
— Так я ж думал, что они русского подданства! — капрал с подозрением покосился на ребят. — Только что шпарили по нашенскому!
— Мы вполне владеем вашим языком! — Мишка перешёл на родную речь. — Но отец велел в разговоре с русскими офицерами непременно говорить по-английски, чтобы нас не приняли за… как это… за пейзан. Он уверял, что русские дворяне весьма расположены к британцам.
— Расположены, а как же … — усмехнулся офицер, и Витька подумал, что усмешка эта не слишком весёлая. — Так вы, значит, подданные Его Величества Георга Третьего? Понятно. Любопытно только, как вы оказались посреди бивуаков?
— Мой отец — британский историк, состоит при штабе вашего главнокомандующего. Мы с кузеном уговорили его взять нас с собой, хотели своими глазами увидеть доблестную русскую армию. И вот - заблудились. Вы нам не поможете?
Мишку будто подменили — говорит уверенно, будто по написанному. И офицер, похоже ему верит! Витька незаметно показал приятелю оттопыренный большой палец — молодчина, давай в том же духе!
— Помочь-то мы вам поможем. Только куда ж сейчас, в темноте? Я и сам, признаться, дорогу не смогу найти, да и егеря мои заплутают. Вы у нас переночуйте, а утречком, пораньше, пока баталия не началась, я вас с вестовым к Коновницынскому штабу отошлю. Пускай там думают, как вас к папаше переправить.
Витька торопливо, пока прапорщик Яковлев не передумал, закивал.
— Вот и ладушки. Оладьев, поищи, где юным джентльменам прикорнуть. Шинели им выдели, что ли, а то ночи стоят холодные. Под утро, поди, туманы будут, как бы не застудились...
— Всенепременно, вашбродие! — отозвался капрал. А ну, Тереньтьев, притащи из телеги с хурдой две шинели! Да смотри, хорошие бери, а то знаю я вас!
Щуплый солдатик опрометью кинулся прочь от костра. Прапорщик продолжал разглядывать ребят. Теперь в его глазах светилось любопытство, будто у энтомолога, рассматривающего редкий экземпляр жужелицы. О необычном платье гостя было забыто.
— Вот вы говорите, что ваш батюшка учёный? Так может вы слыхали о «наступательных еростатах немца» Леппиха? Говорят, сам Государь это прожект одобрил, и будто бы Михайла Ларионыч, князинька светлейший, весьма на него уповает. Не рассказывал ваш батюшка о таком?
Витька снова поперхнулся. Аэростаты? Здесь? Что за бред?
Но Мишка не растерялся:
— Видите ли, сэр, если бы мы и знали, то не могли бы ответить. Военные секреты, сами понимаете… — и многозначительно улыбнулся. Витька еле сдержался, чтобы не рассмеяться — Мишка явно переигрывает.
Прапорщик извлёк из-за обшлага листок скверной серой бумаги. Егерь посветил головнёй, и Яковлев принялся читать - медленно, сарательно выговаривая отдельные слова. Солдаты слушали, затаив дыхание:

- ... Здѣсь мнѣ поручено отъ государя было сдѣлать большой шаръ, на которомъ 50 человѣкъ полетятъ, куда захотятъ: и по вѣтру, и противъ вѣтра; а что отъ него будетъ, узнаете и порадуетесь. Если погода будетъ хороша, то завтра или послѣзавтра ко мнѣ будетъ маленькій шаръ для пробы. Я вамъ заявляю, чтобъ вы, увидя его, не подумали, что это отъ злодѣя, а онъ сдѣланъ къ его вреду и погибели. Генералъ Платовъ, по приказанію государя и думая, что его императорское величество ужѣ въ Москвѣ, пріѣхалъ сюда прямо ко мнѣ и ѣдетъ послѣ обѣда обратно въ армію и поспѣетъ къ баталіи, чтобъ тамъ пѣть благодарной молебенъ и "Тебя, Бога, хвалимъ!".

- Писана сия афишка московским главнокомандующим графом Растопчиным. Правда, «наступательный еростат» пока ещё никто не видел, но слухи ходят, что опыты производятся, и вот-вот он будет запущен. Что ж, дай Бог, лишь бы не поздно...
Видимо, решил Витька, эта байка пользуется здесь успехом. Что с них взять, тёмные люди, ни наук, ни образования. Электричества - и того нет. Хотя, будем справедливы, разве в двадцать первом веке мало диких слухов? И ведь люди верят… а этот Леппих, или как его там — обыкновенный ворюга и коррупционер. Наобещал с три короба, сунул на лапу этому Растопчину, получил казённые деньги и пилит их потихоньку, делая вид что строит воздушный флот для одоления супостата. Тоже мне, нанотехнолог, выискался… нет, ничего в этом мире не меняется!
Витькины мысли прервала пронзительная вибрация в кармане. Быстрый взгляд на гаджет-детектор - красная батарейка, перечёркнутая наискось, тревожно пульсирует в уголке. А дальше что? Выбросит назад, в двадцать первый век, или они застрянут в прошлом без надежды на возвращение? Ведь электричество изобретут ещё очень нескоро.
Уходить? Ну ладно, они встанут, поблагодарят гостеприимных егерей и уйдут от костра. А дальше что? Искать загадочный «хронопробой» и надеяться, что «выход» там же, где и «вход»? Но куда идти, где искать? Вокруг - костры, костры... Витька с ужасом понял, что не знает, с какой стороны они пришли. Одна надежда, что гаджет снова подскажет им дорогу.
«Детектор» не подвел. Вибрация, то слабела, то усиливалась, и наконец приборчик заверещал, как зажатая в кулаке муха. На экране вспыхнуло: «Не двигаться!», замелькали цифры:
6...5...4...3...2...1...
Витька невольно зажмурился - по глазам ударил яркий дневной свет.
Они дома, это ясно - вот малинник, крапива, над головой - небо без единой тучки, а вдали шумит электричка.
- Слушай, провала нет! Куда он делся?
Яма осталась на месте, но теперь на её дне не колышется загадочная лиловая муть. Витька поспешно извлёк гаджет:
- Я так и думал!
На чёрном стекле возникла надпись:

1895 year BC. Not available.
609 year АD. Not available.
1812 year АD. Not available.

И ниже, по-русски:

Ждите. На повторный поиск хронопробоя понадобится 9 часов 37 минут. Вероятность нахождения - 68%.
Начать поиск?

И две кнопки: зеленая галочка и красная буква «х».
- Ничего себе! Значит, это не насовсем пропало? - шёпотом спросил Мишка. - И мы сможем вернуться?
- Ну... наверное. Если повезёт. Сам видишь, 68 процентов только...
Цифры на экране дрогнули.
- Во, уже 75! - восхитился приятель. - Подождём, когда будет сто, и вперёд!
- Погоди... - Витя нахмурился. - Помнишь, эта штука кроме даты ещё и время показывала - четверть двенадцатого ночи?
Мишка пожал плечами.
- Не, не помню. Я уже там поглядел на смартфон, но он наше время показывал. Кстати, почему мы, идиоты, ничего не снимали? Выложить на Ютюб - было бы реально круто!
- Да погоди ты со своим Ютюбом! - отмахнулся мальчик. - Я, когда мы подошли к этой дыре, нарочно время засёк. Было 12.37. А сейчас 14.42, как раз два часа прошло, что мы просидели у егерей. Значит, время и там и здесь течёт одинаково!
- Какая разница, как оно течёт? Нажимай, уже почти девяносто пять!
- Успеем ещё. Смотри: мы попали туда в четверть двенадцатого, а ушли примерно в половину второго ночи. Ещё девять с половиной часов на поиск. Значит - что?
- Что - «что»? Хорош выносить мозг, жми!
- Да подумай ты хоть немного! - заорал на бестолкового приятеля Витька. - Мы же окажемся там не раньше одиннадцати дня, так?
- Ну, так. - Мишка был явно озадачен. - Вот и классно, светло будет, фоток нащелкаем! Селфи с кирасирами - кучу лайков соберём!
- Да иди ты со своими лайками! Совсем соображать перестал - одиннадцать дня, это самый разгар сражения? Представляешь, что там будет твориться?
- Точно! - Мишка яростно поскрёб затылок. - А может это в тылу, и никакого боя там не будет? Посмотри по карте, там же место отмечено...
- Это вряд ли. Кирасиры вышли от Шевардино к биваку егерей, верно?
- Ну да. Капрал так и сказал, что они прибились, когда своих догоняли.
- Вот и я о чём! А как бы они вышли к егерям, если бы те стояли в тылу? Значит, бивак был в первой линии!
Мишка хлопнул себя ладонью по лбу.
- Ну я болван... Выходит, там будет самое пекло. Но ты, всё же, посмотри карту, вдруг мы ошибаемся?
Витька извлёк гаджет-детектор, но загадочный прибор отказывался работать. На экране упрямо мигала надпись: «Зарядите аккумулятор».
- Всё-таки сдох! Побежали домой, надо найти зарядку к этой штуке! А то вдруг настройки какие-нибудь сбросятся, и мы вообще ничего не найдём!

+1

8

7. Колонна с орлом
На экранчике зелёный сектор, индикатор поиска, неторопливо увеличивался в размерах. Слишком уж неторопливо - пока он занимал не больше двух третей круга. Часы показывали два ночи. Мишка дрых без задних ног, а Витя всё ещё сидел за компом.. Информации по диспозиции русских войск в Бородинском сражении в сети оказалось море, и разобраться во всех этих полках, корпусах, дивизиях оказалось не так-то просто. Тем более что кое-кто из авторов их кожи вон лез, стараясь опровергнуть своих коллег. Через два часа Витька понял, что мозги у него скоро закипят. До полной ясности было, конечно, далеко, но в общих чертах картина сложилась примерно такая:
Утро 26-го августа (7-е сентября по старому, дореволюционному стилю). На левом фланге русской армии, возле деревни Утица развернут третий армейский корпус Тучкова. Корпус перекрывает Старую Смоленскую дорогу, не позволяя полякам Понятовского обойти левый фланг русской армии. Между его позициями и флешами, которые занимали гренадеры* дивизии Воронцова, стоят егерские полки дивизии Коновницына, в том числе и двадцатый егерский. Тот самый, на биваках которого они гостили несколько часов назад.
Мишка надеялся зря - полк стоял не в тылу, а в первой линии, развернутой, согласно диспозиции Кутузова, в кустах между Утицей и Семёновским. Егерям подполковника Капустина предстояла жаркая работа - их должны двинуть на помощь флешам, которые упорно атаковали войска Даву и Нея. Была и хорошая новость - сам бивуак находился в стороне от направлений главных ударов французов, но всё равно, на самом «передке».

##* ГРЕНАДЕРЫ - пехотные части, изначально предназначавшиеся для штурма укреплений. Раньше гренадеры сочетали стрельбу с метанием гранат, но во время Наполеоновских войн гранат не имели, оставаясь отборной тяжёлой пехотой.

Ночь с 25-го на 26-е выдалась холодной, раннее утро - ясным, но прохладным и сырым. К рассвету над полем поднялся густой туман, но к половине шестого разъяснелось, выступило солнце, и в 5.50 прозвучал первый выстрел: батареи Сорбье и Пернетти открыли огонь по русским флешам.
Витя прокрутил вниз страничку поисковика и щелкнул по одной из ссылок:

Къ утру сонъ пролетѣлъ надъ полками. Я уснулъ, какъ теперь помню, когда огни одинъ за другимъ ужѣ снимались, а заря начинала заниматься. Скоро какъ будто кто толкнулъ меня въ бокъ. Мнимый толчокъ, вѣроятно, былъ произведенъ сотрясеніемъ воздуха. Я вскочилъ на ноги и чуть было не упалъ опять съ ногъ отъ внезапнаго шума и грохота. Въ разсвѣтномъ воздухѣ шумѣла буря. Ядра, раскрывая и срывая наши шалаши, визжали пролетными вихрями надъ головами. Гранаты лопались. Въ пять минутъ сраженіе было ужѣ въ полномъ разгарѣ. Многіе, вскочивъ отъ сна ночного, падали въ сонъ вѣчный. Взрытая выстрѣлами земля, всклоченная солома, дымъ и вспышки огня рябили въ глазахъ. Это вице-король Италіанскій повѣлъ свою знаменитую атаку на Бородино. Таковъ былъ канунъ и начало великой битвы у насъ...

- Что это ты откопал? - Мишка подошёл к компу, отчаянно зевая. - Проснулся вот, никак теперь не засну... - Он наклонился к ноутбуку и принялся разбирать непривычный шрифт6 - Ничего себе! Это наш прапорщик писал?
- Нет, это из «Очерков Бородинского сражения» Фёдора Николаевича Глинки. А наших ещё до начала боя перебросят к флешам, на биваке они под обстрел не попадут. Зато потом им круто достанется.
- А про самого Яковлева ничего не нашёл?
Витька помедлил.
- Да... нашёл. Вот, смотри:
На экране появилась высокая квадратная колонна из красного гранита, увенчанная двуглавым орлом.
- Это памятник 3-й пехотной дивизии генерала Коновницына, на территории Спасо-Бородинского монастыря. На постаменте - списки погибших в Бородинском сражении. На юго-западной стороне постамента... вот:
На серой каменной доске, в самом верху, значилось:

20-го Егерскаго, нынѣ
130-го пѣх. Петрозаводскаго полка.

Убиты:
Прапорщикъ Яковлевъ
и 28 нижнихъ чиновъ.

- Вот, значит, как... - грустно сказал Мишка. - Не уберёгся прапорщик. Погиб. А эти двадцать восемь - неужели и остальных поубивало? И капрала Оладьева, и Терентьева, и того, седого с тесаком?
- Нет, вряд ли, - поспешил успокоить приятеля Витька. - Двадцать восемь убитых - это, наверное, на весь полк. Они, может, живы остались!
- Всё равно, жаль прапорщика. - повторил Мишка. - Слушай, а можно их как-нибудь отыскать?
Витя опешил:
- Отыскать? Ты как себе это представляешь? Будем бегать под ядрами и спрашивать: «дяденьки, вы не знаете, где тут рота прапорщика Яковлева из 20-го егерского?» Мы на поле только в двенадцатом часу попадём, а к тому моменту флеши уже падут, и двадцатый полк будет сражаться за Семёновский овраг. Может, и Яковлева к тому времени уже убьют - французы флеши с шести утра плющили, семь раз в атаку ходили!
- Но попробовать-то можно? - не сдавался Мишка. - Надо же узнать, что с ними случилось? И потом, вовсе не обязательно самим по полю бегать...
- Не обязательно? Это как?
- А вот так: погоняем мою «пешку», и все дела! Можно под брюхо вторую камеру прицепить, с дистанционным управлением. Я буду управлять, а ты наблюдай, может, увидишь кого!
Витя прикинул, потом помотал головой.
- Не прокатит. У тебя управление на сколько бьёт, метров на семьсот?
- На полтора километра! - гордо заявил Мишка. - Иногда дальше, я его малость прокачал...
- То есть - пятьсот метров туда, пятьсот назад, и ещё зигзагами полетать. Мало. К тому же, что мы разглядим, на скорости? Одно мелькание, штыки и кивера...
- Можно пониже спуститься, - предложил Мишка, немного подумав. - Пройдём на бреющем, над самыми макушками. Люди услышат звук моторов, поднимут головы - тут-то мы лица и разглядим!
- Ага, и тут же пальнут! Они же ничего подобного в жизни не видели, испугаются и начнут стрелять. Сотни ружей, кто-нибудь, да попадёт!
- Ну, это мы ещё посмотрим...- буркнул приятель. - Я зигзагом пойду... нет, стоп, так нельзя, тогда ты вообще ничего не разглядишь.
- Ерунда это всё! - решительно заявил Витька. - Ничего они не услышат! Представляешь, какой там грохот стоит? Только с французской стороны полторы сотни пушек палят, и наших ещё столько же! И потом, даже если и увидят - нам это надо? Помнишь, про бабочку?
- Про какую бабочку? - удивился Мишка. - Не было никакой бабочки!
- Темнота! Это из рассказа американского фантаста Рэя Брэдбери. Он, между прочим, даже в школьной программе есть, в списке внеклассного чтения на этот год. Неужели не читал?
Мишка помотал головой.
- Не, я вообще ещё не брался за книжки, которые на лето задали. Делать мне нечего, когда погода такая классная!
- А зря! - учительским тоном сказал Витька. - Вот прочёл бы - тогда бы знал, что если раздавить в Юрском периоде бабочку, то в нашем времени из-за этого могут выбрать не того президента!
- Да ладно? Круто! - восхитился Мишка. - Юрской период - это где динозавры?
- Да. Герой рассказа отправляется в прошлое на сафари, случайно сходит с тропы и... в общем, неважно. Главное нельзя ничего менять, потому что это может изменить настоящее. А нам оно надо?
Мишка почесал затылок.
- Ну, кое-что можно было бы и изменить, конечно... а как узнать, какую бабочку давить?
- Да при чём тут бабочка? - Витька начинал выходить из себя. - Это же фантастика, может, и не будет никаких изменений. А может, ты вообще на свет не родишься?
- Я? - опешил Мишка. - Это почему?
- А ты представь, что на Бородинском поле в этот момент будет кто-то из твоих предков. Пролетает над ним «пешка», он останавливается, задирает голову, - и в этот момент в него попадает французское ядро. А если бы не твоя дурацкая модель - ядро ударило бы мимо, и он остался бы жив. После войны у него родился бы сын - твой пра-пра- и ещё сколько-нибудь раз «пра», дедушка. А раз он не родится, то и тебя не будет! Или вместо тебя будет совсем другой человек!
Мишка снова поскрёб затылок пятернёй. Он вообще любил этот жест - когда возникало затруднение, и было непонятно что делать дальше.
- Нет, лучше не надо - наконец заявил он. - Обойдёмся без дурацких опытов.
Витька помолчал немного.
- Знаешь, а идея вообще-то неплохая. От «пешки», кончено, проку мало, а вот мой квадрокоптер - в самый раз. Он и зависать может, и камера мощная, с круговым обзором. К тому же, тихий, отец его купил, чтобы диких зверей снимать. Хобби у них такое с дядей Сашей. Метров на двадцать подлетал к медведице с медвежатами, и те не заметили!
- А что, правда! - оживился Мишка. - Спрячемся где-нибудь и рассмотрим, всё, что надо. И риска никакого!
- Так и сделаем! - Витя решительно захлопнул крышку ноутбука. - А сейчас надо хоть немного поспать, завтра день трудный.

+1

9

8. Поле Бородина
Пушечный рёв ошеломлял. Ухо отказывалось улавливать в чудовищной какофонии боя отдельные выстрелы: залпы, беглая стрельба батарей, грохот разрывов, всё сливалось в сплошной звуковой фон, который давил, пригибал к земле, терзал барабанные перепонки.
Слева, со стороны Утицкого кургана, где, Витька знал это точно, корпус Тучкова вот-вот сбросит с высоты поляков Понятовского, пушечная пальба была особенно частой. С противоположной стороны, из-за села Семёновское, ревели орудия Курганной батареи: там Милорадович уже строил каре, ожидая атаки кавалерии. Грохотал Семёновский овраг, за которым Коновницын собирал свои потрёпанные полки, отошедшие с занятых неприятелем флешей.
В его дивизию входил и 20-й егерский полк, который им и предстояло разыскать. Но с бивака не разглядеть перемещения многотысячных масс пехоты и кавалерии: видна была лишь пелена белого порохового дыма, затянувшего поле, - где гуще, где реже, - да можно наблюдать в отдалении движение пехотных колонн и конных отрядов, проходящих на рысях. Сам бивак оказался пуст, и видно было, что бросили его в крайней спешке. Стояли сцепленные оглоблями телеги; между чёрными проплешинами кострищ разорённые навесы, шалаши, кое-где приткнулись белые полотняные палатки, брошенные хозяевами.
Заросли кусов впереди занимала русская пехота. Оттуда ружейная трескотня, которую порой заглушал пушечный рык. Видно было только задние шеренги; время от времени между ними лопались гранаты, давая небольшие облачка белого, похожего на вату, дыма.
- Чего ждём? - Мишка дернул приятеля за рукав. - Пошли, вон телега, та самая. Оттуда и будешь пялиться!
Телега и правда оказалась той, за которой они прятались в прошлый раз. Даже свёрнутые палатки и связки кольев остались на прежнем месте. Рядом знакомое кострище; вот чурбачок, на котором сидел прапорщик, а вон там пристроились они сами, когда хлебали кулеш. Даже забытый котелок сиротливо висит на жерди.
Телега давала какое-никакое, а укрытие, и Витя почувствовал себя увереннее. Он неплохо подготовился к этой вылазке - никаких бермуд и ярких маек, плотные походные штаны, берцы, серая куртка на пуговицах. За спиной старый отцовский рюкзак из зелёного брезента; Серёжин-старший когда-то ходил с ним в турпоходы. В рюкзаке лежал кейс с квадрокоптером и прочий необходимый инвентарь: пульт дистанционного управления, запасные батареи, ноутбук. Мишка, одетый так же, как и в прошлый раз, в домотканые штаны и рубаху, волок на плече черную капроновую сумку. В сумке были: термос, двухлитровая бутыль «Святого источника», пакетом пряников и аптечка - несколько пачек бинтов и тюбик «Спасателя». Кто знает, как обернётся дело, может на этот раз придётся задержаться в прошлом? Благо, о заряде гаджет-детектора можно не беспокоится; аккумулятор полон, да и резервная батарея в наличии.
Ещё в сумке лежал завёрнутый в старый свитер двадцатикратный бинокль с длинными трубками. Его-то Мишка и извлёк и, вооружившись мощной оптикой, встал на телеге в полный рост и принялся обозревать окрестности. Вид он имел чрезвычайно важный - будто это он, Мишка Сугорин, руководит войсками, а вовсе не его тёзка, князь Михаил Илларионович Кутузов.
Витька, чуть не поперхнулся от возмущения. Он дёрнул приятеля за штанину, да так сильно, что тот кубарем полетел на дно телеги.
- Ты что, офонарел? - прошипел Мишка, потирая ушибленный локоть. - Больно же! Я из-за тебя чуть бинокль не расколотил!
- Лучше бы ты башку свою дурацкую расколотил! Встал, как памятник Церетели на Москве-реке, штурвала не хватает! Не видишь - сюда идут?
К брошенному биваку приближалась нестройная пехотная колонна - примерно рота, прикинул Витя, человек двести, или около того. А дальше, за их спинами пылят другие роты - это выдвигается в первую линию из резервов свежий батальон. Пропылённые тёмно-зелёные мундиры с красными воротниками, панталоны из небелёного льна, тоже покрытые пылью. Ранцы, шинельные скатки через плечо, кивера, украшенные латунным изображением гренадки с горящим фитилём. Над строем колышутся ружья с примкнутыми штыками.
- Егеря? - шёпотом спросил Мишка. - Наши?
- Нет, не наши. У егерей штаны зелёные. Обычная линейная пехота, даже не гренадеры, у тех кивера с султанами. А у этих - только репейки, видишь, такой маленький кругляш спереди, на кивере?
- Ясно... - разочарованно вздохнул мальчик. - а я-то надеялся, Яковлев со своими где-то здесь...
Колонна поравнялась с телегой, и офицер скомандовал привал. Солдаты принялись устраиваться - скидывали ранцы, снимали скатки, составляли в пирамиды ружья, передавали друг другу манерки.
- Слушай, а может, подойдём и спросим про Яковлева? - предложил Мишка. - Если что, снова скажем снова про папашу - английского профессора - в тот раз поверили, и сейчас прокатит. Зато выясним, где егеря двадцатого. Не может быть, чтобы этот офицер не знал!
- Не уверен... - Витька в сомнении почесал переносицу. - Вполне может и не знать. А может и послать подальше, они же на нервах сейчас, вбой идут, а мы - с расспросами...
- Ну и пошлёт, с тебя что, убудет? Или хочешь отсюда квадрик запускать? Вот тогда нас точно не поймут...
- Можно, конечно. Ну а если он спросит, зачем нам Яковлев - что ответим?
- Что-что? Правду скажем! Мол, ночью бродили по лагерю, познакомились с русским прапорщиком, разговорились, и вот, теперь волнуемся за его судьбу.

- Неудачное время вы нашли для прогулок, джентльмены! - поручик Леонтович был озадачен появлением необычных визитёров. - Неровён час, ядро сюда залетит, вот маменьки ваши в Британии убиваться будут. Шли бы в тыл, а уж после сражения разыскивайте, кого угодно. А я помочь вам не могу, ибо не в курсе. Наш Брестский пехотный полк стоял на правом фланге, и теперь нас двинули сюда, на поддержку 27-й дивизии.
Вот, опять, подумал Витька. Он ещё в прошлый раз заметил, что здесь не умеют беречь военные секреты. Первому встречному выкладывают всё: и номер части и боевую задачу! Хотя, будь они французскими разведчиками - что делать с этими сведениями? Рации нет, пока просочишься через русские линии, к своим - обстановка сто раз изменится. Да и какая разница поможет неприятельскому командиру, Брестский пехотный полк против него выдвинут, а не Витебский? Он и сам всё знает - мундиры солдат, все эти выпушки, петлицы, этишкеты, ясно указывают на воинскую часть. Здесь не привыкли скрываться: в атаку идут в полный рост, перед боем строятся шеренгами, пушки ставят на открытом месте, ленивый только не увидит и не сосчитает.
- Роту мою отрядили в стрелковые цепи, уж очень вестфальцы давят с фронта на бригаду князя Шаховского. - продолжал поручик. - Здесь, в Утицком лесу, против неприятеля выдвинут заслон, наши у самого утра перестреливаются с поляками и потерю имеют изрядную.
А ведь прав был Яковлев, решил мальчик, здесь любят иностранцев! Вон как Леонтович разоткровенничался - увлёкся беседой с «британскими туристами», забыв и о своей роте и о том, что в километре отсюда гремит бой.
- Что вы советуете нам уйти в тыл, господин поручик? - осторожно спросил Мишка. - А куда нам направиться, чтобы выбраться в безопасное место?
- Ступайте-ка вы, пожалуй, с ратниками. - ответил офицер. Вон они, выносят раненых из линии. И вас выведут к обозу, а там уж наводите справки о вашем знакомце. Они много народу перетаскали, может статься, что и знают, где стоит Двадцатый егерский.
Ребята огляделись. То тут-то там бродили группки по два-три человека - простые мужики с топорами за поясом, будто вышедшие из дому для хозяйственных работ. Они волокли носилки, вели под руки раненых и покалеченных людей, таскали вёдра с водой. Ополченцы, сообразил Витя. Только оружия у них нет, а ведь на картинках их рисуют с пиками и вилами. А они, оказывается, служат санитарами?
- Смоленские и московские ратники. - подтвердил его догадку Леонтович. - Наряжены выносить раненых из-под пуль, из-под копыт и колес конницы и артиллерии. Главнокомандующий позаботиться - в армии, как в хорошем хозяйстве, всё разумно устроено. Солдаты воюют, а если поранили кого - надо поскорее беднягу из боя вынести и доставить к лекарям. Вот ополченцы к этому и приставлены. Помогай им бог, люди беззаветные и добросовестные, у иного ядро над головой свиснет, а он только снимет шапку, перекрестится - «Господи помилуй!» - и продолжит свои труды. Говорят, за войсками стоит тысяча двести подвод. Туда раненых и сносят, а уж потом переправляют в лазарет. И вы с ними ступайте, нечего вам в первой линии околачиваться.
Дробно ударили копыта: на галопе подлетел ординарец:
- Господин ротный начальник, вам велено повести колонну вон туда. - и махнул рукой в сторону заросшей кустами низинки, откуда густо подымались ружейные дымки. - Господин майор Березинский просит: ради Бога, поспешайте, как можете, егерей жмут, и вот-вот опрокинут. На ваш батальон вся надежда!
- Ну всё, юноши, ступайте, не до вас теперь! - поручик кивнул на прощание и заторопился к стрелкам.
- Шинели катай! - донеслось до ребят. Не прошло и пяти минут, как роты двинулись, одна за другой. Там, где только что отдыхали солдаты, землю устилали ранцы - в бой шли налегке, избавившись от всего, что могло стать помехой в штыковой схватке. Только, серые солдатские шинели из некрашеного сукна, были перекинуты через плечо; плотно свёрнутая ткань не раз спасала жизнь владельцам, которые после дела находили в грубом сукне застрявшие пули. Поручик Леонтович шагал в голове колонны, справа, отсчитывая такт: «Левой... левой... левой...»
«Сколько ранцев останется к сегодняшнему вечеру невостребованными?» - подумал Витя. Нехитрое имущество погибших разделят товарищи, а бесхозные отныне ранцы навалят в обозные телеги и повезут в тыл вместе с прочим ротным скарбом - «хурдой», как называл его Оладьев. Где-то он сейчас, жив ли?

+2

10

9. Дубина народной войны
Ополченцев - «ратников», как назвал их прапорщик Леонтович - было трое. Двое волокли носилки с раненым стрелком, третий шагал рядом. Ратники охотно взялись проводить ребят до обоза - «до вагенбурга», как непонятно выразился старший по команде. Это был осанистый дядька с аккуратно подстриженной бородой, одетый, как и другие ополченцы, был одет в серый суконный кафтан и такие же шаровары. На голове - высокая шапка с большим латунным крестом, на котором выбита надпись: «За Вѣру и Царя» и вензель: буква «А» с римской единицей и императорской короной наверху. Через плечо перекинута объёмистая холщовая сумка.
За поясом у ратника торчал длинный пистолет, богато украшенный перламутром. На плече он волок то, что ребята издали приняли за мушкет со штыком. Но оказалось, что это деревянный дрын, которому зачем-то придали вид ружья с прикладом. Ни ствола, ни замка не было в помине; вверху дрын заканчивался стальным острием самого зловещего вида - то ли копьём, то ли рогатиной.
Носильщики тоже были вооружены, но их арсеналы оказались поскромнее. У переднего из-за кушака торчал плотницкий топор, а вот задний щеголял подозрительно знакомым предметом...
- Смотри... - прошипел Мишка. - Вон у того, рыжего - у него что, бейсбольная бита?
Витя пригляделся. Точно, бита и есть, только покороче обычной. Толстый конец «биты» венчает гранёная чугунная насадка, в железной рукояти - дырка, через которую зачем-то пропущена скоба с крюком.
Ребята гадали, что за спортинвентарь таскают московские ополченцы, а те не обращали на новых попутчиков ни малейшего внимания. Двое из них - тот что с пистолетом, и носитель загадочной биты - были заняты препирательствами. Третий по большей части молчал, хмуро поглядывая на спутников.
- Вы, брадобреи, народ известный! - говорил битовладелец. - Сплошь чёртовы ухваты, из аду головешки таскаете, и не обожжётесь!
- Дярё-ёвня - насмешливо отвечал пистолетчик. - Даром, что уж который год сидишь в Охотном ряду при лабазе, а всё понимания нету. Как был дярёвня, та и помрёшь! Наше дело тонкое, деликатное, мы к людям заботу имеем.
- Знаем, мы ваши заботы! Кум у меня, в Тверской части околоточным, так он жалился, как опосля вашего бритья прыщами пошел! Уж он как маялся, горемыка, одного льняного масла сколько извёл...
- А неча ему, охальнику, чужеяду, безденежно бритье наводить! - огрызнулся ратник. - Конешно, когда приходит даромовое зеркало*, я бритву прямо держу, чтобы щека в раздражение пришла. Ничо, помается, поостережётся вдругорядь! Мало что ль, нашего брата на Сретенке, пущай вон, к другим идёт...
Витя шагал рядом с ополченцами и силился понять, о чём идёт речь. Выходило не очень - слова были знакомые, но смысл беседы то и дело ускользал. Ратник - судя по всему, брадобрей, то есть парикмахер на старинный лад, - заметил его недоумение:

##* Дармовое зеркало - бесплатный клиент, городовой, околоточный, староста и прочее мелкое начальство.

- А вы, видать, наших разговоров не понимаете? Не из московских? А дозвольте узнать, как ваше святое имечко?
Узнав, что случайные спутники - британцы, «парикмахер» изрядно удивился:
- Энто как же вас занесло в наши палестины? Теперь понятно... Небось, токмо по аглицки говорить приучены?
О том, что минуту назад ребята поздоровались с ними на чистом русском языке, брадобрей уже забыл. Забавно, подумал Витька, а ведь прапорщик Яковлев сетовал, что русские с пиететом относятся иностранцам? Похоже, это верно только для дворян, а на простой люд не очень-то распространяется.
Ополченец немедленно подтвердил эту мысль:
- Вы, аглицкие немцы, люди чудные. Сколько я вашего брата на Кузнецком повидал - слов самых простых не понимаете, лопочете не по нашему, всему дивитесь, быдто полудурки какие. Оно и понятно - поживи на острове, не таким сделаешься!
Витька немеденно вспомнил, как в школе принимали делегацию из английского колледжа. Завучиха, весьма продвинутая дама, работавшая по программе обмена с неким российско-британским университетом, не знала, как угодить высоким гостям - улыбалась подобострастно, поддакивала - по-английски, разумеется. А тут - «полудурки», «лопочут»... никакого почтения к представителям самой культурной нации!
- Мы люди особые. - не умолкал «парикмахер». - На все руки мастера, оттого нас и выделили. Начальство уважило, в санитары произвело, о как! Потому - понятие имеет: ежели надо, мы и гостью приветим, пиявицу, значить поставим. Можно склад хозяйский потрепать - это ежели живот от газов вздует, разминаем. Надо - кровь отворим, надо - копыта сравняем, это по нашенскому, мозоли срежем на ступнях. Кишки, опять же, лудить*, зубы драть. Вот и выходит, что самое наше место при гошпитали. Вот, лекарскую сумку выдали!

##* Кишки лудить - лечить боли в кишечнике.

И с важным видом похлопал поэтому атрибуту своей должности.
Ничего удивительного, подумал Витька, что «парикмахер», как смыслящий в медицине человек, назначен старшим санитарной команды. Он и рану промыть может, и перевязать, и наскоро сложить раздробленную ногу в лубки. Другие такими навыками не обладают. Ратник с «битой» рассказал, что пошёл в ополчение из охотнорядских сидельцев - он был то ли сторожем, то ли приказчиком при лавке, торгующей съестным. А его загадочное оружие оказалось безменом, простейшими весами, на каких в лавке взвешивают товар. «Сиделец» охотно делился секретами своего ремесла:
- Вот, извольте, объясним. Крупу досыпать надо себе на пользу - на весах. Мясо можно за косточку в большом куске придержать. Алтын какой-нибудь, а сколько из всего напрыгает! Тут и греха нет, зато товарец лучший дадим!
Ребята рассмотрели таинственный артефакт. На железной рукояти выбиты поперечные бороздки разной длины - отсчитывать вес, как пояснил владелец весов. Гранёная чугунная насадка заменяет гирю; к крючку на другом конце подвешивают товар. Безмен удобно лёг в ладонь - солидная штука, тяжёлая, ухватистая.
- Самое милое дело, при нашей-то должности! - разливался лабазный сиделец. - Слыхали, небось, загадку: «у деда под крыльцом висит дубина с кольцом, налита свинцом»? Безмен - он под рукой завсегда, а ежели тать ночью залезет, я его враз успокою. И хранцузу голову расшибу, невелика хитрость!
И засмеялся, широко разевая рот.
Третий оказался крепостным из подмосковного сельца. Он трудился в оранжереях барина: выращивал цветы, а по пятницам возил их в Москву, по заказам знатных господ, украшать залы к приёмам и балам. Крестьянин стеснялся своих бойких товарищей, отмалчивался. Рассказал только, что «барин, как вышел царский манихвест*, не медля ни дня, велел и дворовым мужикам, и деревенским, кто охоту имел, вступать в казаки».

##* Манифест Александра I о сборе внутри государства земского ополчения. 6 (18) июля 1812 г.

«Казаками», оказывается, называли крепостных подмосковных крестьян и городских обывателей, набранных в пешее ополчение. Оружие для них закупило московское купечество; начальниками полков поступали дворяне, из числа тех, кто не состоял на военной службе. Здесь, на Бородинском поле, до двадцати тысяч Московского и Смоленского ополчения; перед сражением ратники копали траншеи, возводили редуты и флеши, а в день битвы им было велено собирать и выносить раненых.
- А начальствует над московскими ратниками их сиятельство граф Ираклий Иванович Морков. - объяснил брадобрей. - Цельный енерал, ишшо при Ляксандре Васильиче Суворове получил Егория*, за Очаков. В почтенных уже годах, но храбёр!

##* Орден Святого Георгия, высшая военная награда Российской империи.

- А вы в бой ходили? - поинтересовался Мишка. - Или только раненых таскаете? Нет, я понимаю, дело это нужное, но все же - вон, у вас оружие, и начальник, сами говорите, боевой...
- Ходили, говорят, наши, московские, в атаку возле деревни Утица. - ответил охотнорядец. - Под командой самого енарала Моркова. Хранцузов побили - страсть. А нас пока к санитарному делу приставили. Но ничо, начальство велит - пойдём в сечу и в грязь лицом не ударим. Оружие, небось, имеется!
- Какое это оружие-то? Барахло ломаное, почитай с позапрошлого царствования в амбары свалено! Пики да сабли ржавые, один мушкет на пять душ - куды ж это? Кузнецы по всей Москве рогатины ладить приставлены, а то б и вовсе пошли с пустыми руками...
И брадобрей пренебрежительно подкинул в ладони своё «ружьё».
- Пороху, мушкетов мало, а какие есть - стрелять не годятся. Куды ж с ними? Кто смог - сам обзавёлся ружьишком или пистолью...
И любовно погладил рукоять инкрустированного пистолета у себя за поясом.
- Енто я на Сухаревке купил, с турецкой войны привезённый. Ничо, стрелит хорошо.
- Тока он его зарядить не умеет - ухмыльнулся охотнорядец. - Вчерась возился-возился, весь порох раструсил, а пистоля пшикнула и всё! Поди, хранцуза тем пшиком напугай!
- Так на государевой службе науку батогами вбивают! - отозвался ополченец. - Видал я пехоцкие учения на плацу, возле Лефортовских казарм: «Полку сдуй!» да «патрон скуси», да «заряд прибей...» . Енто только накушавшись гороху запомнишь, а капралы, небось, сразу в рыло кулачищем лезут, ежели попутаешь. Не-е-е, не надо нам таких наук! Мне вон, пистолю знакомец зарядил, ратник, из егерей. Он сам охотник, с ружжом ловко управляется...
- Побитых воинов таскать - дело самое богоугодное. - подхватил лабазный сиделец. - Говорят, у хранцузов кого поранят - тот так и лежит, где упал, али в тыл ползёт, а остальные через его перешагивают, как через собаку какую. Их, болезных, копытами да колесьями пушечными и давят. Редко который доползёт до лазарету, и там кончится...
- Нашёл, кого жалеть! Оне, небось в Бога не веруют, в церквы не ходят. - Вот поделом вору и мука.
- Оно конешно. - согласился охонорядец. - Но всё живое дыхание, тварь божья...
- А неча без спросу на расейскую землю являться! Кто ихнего анператора Бонапартия сюды звал? Небось, у нас свой царь есть, Богом помазанный, нам чужих не надо!
Раненый стрелок на носилках заворочался, захрипел:
- Ой, не могу, родненькие, худо мне. Водицы испить дайте, а то помру...
Носильщики остановились, ратник наклонился к раненому с манеркой. Жестяное горлышко застучало о зубы, забулькала вода.
- Ты потерпи, страдалец... - тихо увещевал солдата брадобрей. Ишшо самую малость иттить осталось - во-о-он за кустиками ужо вагенбург. А там взгромоздим тебя на телегу, на соломку, шинелю подстелим - и езжай себе в гошпиталь. Коли Господь сподобит, выздоровеешь. А помрёшь - так батюшка вчерась говорил, что пострадавшие за отечество враз к праведникам в рай попадают!
Стрелок жадно хлебал воду. Ополченец дождался, пока он напьётся, хозяйственно обтёр горлышко манерки и повесил её на плечо, рядом с лекарской сумкой.
- А вы, чего встали? - прикрикнул он на носильщиков. - Давай, скорым шагом, неси пораненого героя! Да легче, храпоидолы, не видите - мучается человек, томно ему...

+2


Вы здесь » В ВИХРЕ ВРЕМЕН » Произведения Бориса Батыршина » День, который не изменить